ВВЕДЕНИЕ 4 страница. Совершенной новостью явились первые записи народных произведений

Совершенной новостью явились первые записи народных произведений. Так, в 1619—1620 гг. были записаны разнородные в жанровом отношении песни для англичанина Ричарда Джемса. В рукописях XVII в. дошли до нас былины о Михайле Потыке, о Ставре, об Илье Муромце и Соловье Разбойнике, об Иване Годиновиче, отрывок былины об Алеше Поповиче. Сохранилась повесть, очень близкая к былине о Сухане. Записи лирических песен, составленных в духе народной традиции, были сделаны в XVII в. П. А. Квашниным-Самариным и С. И. Пазухиным. От конца XVII в. дошел текст песни о рябине. Хорошо представлены в рукописях XVII в. поговорки и пословицы.

Все это не случайно. С одной стороны, расширяется круг читателей, появляются читатели с демократическими интересами: ремесленники, стрельцы, казаки, представители низшего духовенства, мелкое купечество, крестьянство и просто «гулящие люди». С другой стороны, разрушаются традиции «высокой», церковной литературы, литература становится светской, и это способствует возрастанию интереса к фольклору даже в верхах феодального общества.

Фольклорные записи XVII в., записи более позднего времени, XVIII и XIX вв., произведений, посвященных событиям XVII в. и, очевидно, возникших тогда же, а также отражение фольклора в литературных произведениях позволяют отчасти судить если не об отдельных произведениях, то об общем направлении в развитии народного творчества.

Все виды народного творчества в XVII в. в той или иной мере отражают усиливающуюся социальную борьбу. В былинах образ князя Владимира начинает приобретать отрицательные черты. Внимание сказителей сосредоточивается на конфликте князя и его богатырей. В исторических песнях появляется осуждение военачальников. В сказках развиваются элементы сатиры. Скоморохи изображали сцену расправы народа с боярином.

Вот почему с середины XVII в. правительство рассылает указы о запрещении скоморошных представлений, песен и народных обрядов, об уничтожении музыкальных инструментов и масок.

В песнях, записанных для Ричарда Джемса, отразились следующие исторические события: победа Бориса Годунова над крымским ханом Кази-Гиреем, смерть популярного в народе воеводы Михаила Скопина-Шуйского, возвращение из плена митрополита Филарета — отца будущего царя Михаила Романова. В двух песнях изображена трагическая судьба Ксении — дочери Бориса Годунова. Наконец, в одной из песен говорится о тяжелой «весновой» (весенней) службе на южных границах Русского государства.

Песня о Михаиле Скопине-Шуйском сохранилась и во многих позднейших записях. В позднейших записях дошли до нас и некоторые другие песни, сложенные о Смуте и в период Смуты.

360

В целом же события Крестьянской войны первой четверти XVII в. сравнительно слабо отражены в исторических песнях. Гораздо богаче репертуар песен о Разине и его восстании 1669—1671 гг. Песни эти близко соприкасаются с разбойничьими — «удалыми» — и казацкими. Поэтическая повесть об Азове свидетельствует о существовании казачьих песен о взятии и обороне Азова.

Отразились в фольклоре поход под Смоленск 1645 г., вынужденное снятие осады с принадлежавшей шведам Риги в 1651 г., смерть царя Алексея, неудачный крымский поход В. Голицына (1686) и некоторые другие исторические события.

Исторические песни резко враждебны к боярам, но оправдывают в некоторых случаях царя и нередко сочувствуют воеводам.

«Бунташный» XVII век в значительной степени поколебал царистскую психологию народных масс и внес сильную струю социальной тематики в народное творчество. Особенно резко социальные антипатии народа выражены в записях народных пословиц и поговорок XVII в.

К сожалению, мы имеем слабое представление об обрядовом фольклоре в сказках XVII в. Но нет сомнений, что в XVII в. существовали уже все те основные жанры, которые знакомы нам и по XIX в.

Как мы видели, в течение всего XVII в. совершался длительный процесс перехода от средневековых художественных методов в литературе к художественным методам литературы Нового времени, от средневековой структуры литературных жанров к структуре жанров нового типа, от средневековой корпоративности к индивидуализированному творчеству Нового времени. Именно этот переход подготовил возможность приобщения русской литературы к опыту передовой литературы Западной Европы, ее «европеизацию», но вместе с тем этот же переход к новой системе литературы уже сам по себе был ее «европеизацией». Литературная система Нового времени была подготовлена в России до восприятия литературой передового западноевропейского опыта, еще в XVII в. Форма в данном случае пришла до содержания. Новое вино было влито в новые мехи, как бы специально для этого сшитые.

Древняя литература и новая русская литература не две разные литературы: одна — внезапно прервавшаяся, а другая — внезапно начавшаяся. Это единая литература, но с опозданием совершившая переход от средневековой литературной системы к литературной системе Нового времени, а поэтому вынужденная на ходу перестраивать и восстанавливать свои связи с передовой литературой Западной Европы.

В силу своего средневекового типа русская литература в XV—XVII вв. ограничивала свои европейские связи только теми европейскими литературами, которые сохраняли тот же средневековый тип литературной системы, или ограничивала свои переводы только теми западноевропейскими произведениями, которые были у себя на родине уже далеко не новыми и не передовыми. Когда же в XVIII в. переход к новому периоду русской истории совершился и литература древнерусская перестала быть средневековой по всему своему строю, стал возможным и интенсивный процесс усвоения опыта лучшей западноевропейской литературы — литературы личностной, создаваемой гениальными писателями.

В так называемую «Петровскую эпоху», занятую ускоренным развитием экономики и государственности, было «не до литературы». Петровская эпоха представляет собой в известной мере перерыв в развитии русской литературы, но со второй трети XVIII в. усвоение опыта передовых западноевропейских литератур начинает совершаться интенсивно, и именно с этого периода можно считать окончательно утвердившимся новый период русской литературы.

Система жанров средневековой литературы в XVIII в. не отмерла. Она продолжала существовать в церковной, старообрядческой среде, в среде крестьянства и простого городского люда. Продолжали читаться и составляться жития, возникали новые редакции старых, известных житий. Переписывались старые сборники, составлялись даже летописные заметки, усиленно читались и такие памятники, как «Пролог», «Минеи Четьи» (особенно в редакции Дмитрия Ростовского), «Степенные книги», «Казанская история» и т. д.

По количеству списков средневековых русских произведений XVIII век не уступает предшествующим векам. И дело здесь не только в простой их сохранности. Сохраняется и европейское значение средневековой русской литературы для Молдавии, Валахии, Болгарии, Сербии, куда продолжают вывозиться русские рукописи и печатные издания. И тем не менее средневековая русская литература утратила свое значение в литературном развитии России. Средневековая литературная система отступила на второй план. Первый план занят теперь новой литературной системой, системой жанров, соответствующей западноевропейской. Появляется литературная периодика, в литературу входит новый способ распространения произведений, с помощью печатного станка. Литература получает новое культурное «окружение»

361

и поддержку: в театре, критике, журналистике, в новой науке и новой философии.

Литературная система русского XVIII века ничем уже не отличается от литературной системы передовых западноевропейских стран. И это сделало возможным усвоение опыта всех европейских литератур, а не только тех, которые принадлежали к средневековому типу. Образование новой литературной системы не было простым результатом петровских реформ. Эта система издавна подготовлялась в русской литературе, и ее появление не было неожиданностью.

XVII век — это мост между древним и новым периодом русской литературы, перейдя через который русская литература могла считать себя уже в новом периоде. Значение этого века в истории русской культуры приближается к значению эпохи Возрождения в истории культуры Западной Европы.

361

УКРАИНСКАЯ ЛИТЕРАТУРА

XVII век на Украине — время крестьянско-казацких восстаний против польско-шляхетского гнета, переросших в народно-освободительную войну 1648—1654 гг. Победа в этой войне привела к историческому Переяславскому акту воссоединения украинского и русского народов. Воссоединение Украины с Россией спасло украинский народ от иноземного порабощения, объединило силы украинского и русского народов в борьбе против иноземных захватчиков и внутренних угнетателей, содействовало взаимообогащению братских культур.

В результате русско-польской войны 1654—1667 гг. левобережные украинские земли, Киев и его окрестности, Запорожье закрепляются под властью московских самодержцев. Восточной Галицией, северной Киевщиной, Волынью завладевает Польша; Подолией — Турция. Южная Киевщина и Брацлавщина, разоренные военными действиями, польскими и турецко-татарскими набегами, становятся ничейной зоной, постепенно заполняющейся пришельцами из других районов. Продолжается напряженная оборона от татаро-турецкой экспансии (русско-турецкая война 1677—1681 гг.).

Вторая половина столетия характеризуется острой внутринациональной социально-классовой борьбой, изнурительными междоусобицами казацко-старшинских группировок. Освободительная война расшатала феодально-крепостническую систему, уничтожила крупное землевладение. После 1654 г. казацкая старшина, украинская шляхта, высшее православное духовенство, монастыри стремятся восстановить феодальную иерархию и феодальные формы эксплуатации. Вместе с тем расширяются промыслы, растут города, развиваются ремесло и торговля, ведется интенсивное строительство.

Это время активной идеологической и культурной жизни — богословских и церковно-политических споров, просветительной деятельности братств, школ, типографий, интенсивного творчества художников и музыкантов, а также развития устной народной поэзии.

В фольклоре по-прежнему выражаются чаяния и стремления народных масс. Продолжают бытовать и развиваться его жанры, выработанные предыдущими столетиями, но их тематика дополняется, возникают новые разновидности, изменяется поэтика. Наиболее характерны для XVII в. исторические песни и думы, происхождение и развитие которых связано с древнерусской эпической традицией, общей для всех восточнославянских народов. Они родственны с белорусскими и русскими историческими песнями, с историческим фольклором южных славян, молдаван и румын, в частности с юнацкими и гайдуцкими песнями, балладами, дойнами.

Украинские исторические песни отличаются выразительной ритмомелодикой, четким строфическим построением, правильной рифмовкой, слиянием стихии эпоса и лирики. Для них характерна историческая конкретность сюжетов и образов. Как правило, они выражают настроения масс, хотя в отдельных трактовках проявляются позиции различных социальных и политических групп.

В большинстве исторических песен воплощено стремление народных масс к освобождению от «чужих» и «своих» угнетателей, к утверждению социального, национального и человеческого достоинства. В продолжение всего XVII в. сохраняет злободневность тема борьбы народа с татаро-турецкими захватчиками, ведущая в исторических песнях XV—XVI вв. Отражают исторические песни также крестьянско-казацкие восстания XVI—XVII вв. (песня о Сулиме, Павлюке и Острянице). К середине столетия относится цикл песен об освободительной войне 1648—1654 гг., о казацких полководцах — Хмельницком, Нечае, Богуне, Кривоносе — и о рядовых воинах, олицетворяющих героизм восставшего народа. В исторические песни второй половины века входит также тема совместной

362

борьбы украинского и русского воинства против общих врагов, в частности против турецкой и шведской агрессии, тема дружбы и единения восточнославянских народов.

Важное место в украинском фольклоре занимают бытовые — чумацкие, семейные, любовные песни, отличающиеся лиризмом, драматизмом ситуаций и богатой поэтикой. (Расцвет этих жанров приходится на XVIII и XIX вв.)

Специфическим жанром украинской устной словесности, развивающимся на грани собственно фольклора и профессионального искусства слова, остаются в XVII в. думы — эпико-лирические поэмы, исполнявшиеся народными профессиональными певцами — кобзарями, лирниками — речитативом, под аккомпанемент на кобзе, бандуре или лире. Думы отражают общественные и семейно-бытовые отношения, воспевают воинские и гражданские подвиги, высокие моральные качества, они осуждают предательство, своекорыстие, нарушение родственных, корпоративных и дружеских обязанностей. Форма дум отличается неравносложностью стихотворных строк, астрофичностью, преобладанием глагольных рифм, употреблением постоянных эпитетов, сравнений и т. п. Это оригинальный и в определенной степени уникальный жанр позднего фольклорного эпоса.

В XVII в. продолжают бытовать думы, возникшие еще в XV—XVI вв., — о казаке Голоте, Ганже Андыбере, Самойле Кошке, о Марусе Богуславке, о трех братьях. События освободительной войны порождают ряд дум на современные сюжеты, среди которых выделяется дума о Хмельницком и Барабаше. Во второй половине XVII в. думы заметно «новеллизируются» — популярность приобретают бытовые сюжеты, семейные темы, мотивы личной судьбы.

Наряду с песнями и думами в XVII в. сохраняют популярность также другие жанры словесного фольклора: обрядовая поэзия, в частности колядки и щедривки — стихи и песни на рождественские и новогодние темы, духовные стихи, пословицы и поговорки, сказки, легенды и предания, исторические анекдоты и бытовые новеллы, особенно юмористического и сатирического характера. Все эти жанры постоянно взаимодействуют с письменной словесностью, рукописной и печатной, и оказывают на нее демократизирующее влияние как в области содержания, так и в области формы.

В рассматриваемое время ослабевает литературное творчество, связанное с церковно-религиозной идеологией. Литература начинает выходить за пределы полифункциональной письменности и приобретать самостоятельное значение — развитие ее светских и эстетических функций отражается в специфически художественной тематике, в преодолении теоцентризма и постепенном переходе к антропоцентризму (ослабляется убеждение в зависимости всего сущего от божьей воли, заостряется интерес к индивидуальной человеческой судьбе, обусловленной воздействием земных обстоятельств); усиливается заинтересованность реальными явлениями; вырабатываются соответственные формы и способы изображения; определяются и укрепляются собственно художественные роды и виды литературного творчества.

Все эти процессы отражают тенденции, характерные для культуры и стиля барокко. Период с 20-х годов XVII в. до половины XVIII в. — время вызревания и расцвета в украинской литературе этого стиля. Он функционирует в сложном и противоречивом взаимодействии как с наследием предшествующих (средневековых) культурно-исторических и стилевых традиций, так и с проявлениями последующих стилей. Позднее и неполное развитие Ренессанса в восточнославянских литературах обусловило врастание его функций в эстетические и художественные формы барокко, что привело к синтезу этих систем в творческой практике ряда украинских писателей. При этом в области формы барокко в XVII в. преобладало. В пределах всего века стиль барокко — определяющий стиль украинской литературы.

Украинскому литературному барокко присущи все основные качества этого стиля: антиномичность восприятия и отражения мира, чувственная и интеллектуальная напряженность, сочетание аскетических призывов с гедонизмом, рафинированности с грубостью, абстрактной символики с натуралистическими деталями. Барокко усваивало и перерабатывало разные художественные традиции. Украинские писатели увлекаются эмблематикой и аллегорикой, разворачивают сложные метафоры и уподобления, сочетают античные языческие образы с христианскими. Их произведениям присущи риторичность и сложный метафоризм, основанный на неожиданном объединении отдаленных идей, представлений и образов. Они склонны к контрастам, к экзальтации и живописности, к экзотике и гротеску.

Украинская литература XVII в. была проводником барочных влияний для Московской Руси, особенно во второй половине столетия, когда в Московскую Русь проникают украинские рукописи и печатные издания, а в русские города переселяется множество украинцев. Литература стиля барокко выработала на украинской почве свою теорию, отразившуюся в курсах поэтики, преподававшихся в украинских школах XVII—XVIII вв. Составители школьных поэтик основывались на латиноязычных трактатах западноевропейских

363

ренессансных и барочных теоретиков — Иеронима Виды, Юлия Цезаря Скалигера, Якова Понтана, а также на трудах Матвея-Казимира Сарбевского (1595—1640). Все они исходили из положений «Поэтики» Аристотеля и «Послания к Пизонам» Горация. Украинские теоретики вносили в свои курсы, писанные и читанные по-латыни, также собственные размышления, учитывая местные условия, вкусы местных читателей и особенности отечественной литературы.

Самая ранняя из известных нам украинских поэтик — «Книга поэтического искусства» — датируется 1637 г. Ко второй половине XVII в. относятся курсы «Кастальский источник» (1685) и «Лира» (1696). В начале XVIII в. возникает курс Феофана Прокоповича (1681—1736) «О поэтическом искусстве» (1705) и курс Митрофана Довгалевского (годы рождения и смерти неизвестны) «Сад поэтический» (1736), с особой полнотой отражающий поэтическую традицию XVII в.

Происходят изменения в составе читателей, который становится разнообразнее в социальном и культурно-психологическом отношении. К чтению и слушанию литературных произведений все шире приобщаются священники, студенты, горожане, казаки, крестьяне. Формируется прослойка «странствующих дьяков», образующаяся из числа недоученных студентов и беглых монахов и начинающая играть существенную роль как в потреблении литературной продукции, так и в ее распространении. То же следует сказать и о канцеляристах, предшественниках чиновничества. Соответственно расширяется социально-профессиональный круг авторов.

Наряду с церковнославянским (славяно-русским) и книжным староукраинским языками в украинской литературе бытуют языки польский и латинский, а к концу столетия начинает использоваться также русский язык. Применение того или иного языка зависит от стилевого регистра («высокого», «среднего», «низкого»), жанра и адресованности произведения определенной социально-культурной аудитории.

В XVII в. продолжают активно функционировать полемические жанры — трактаты, диалоги, памфлеты, послания. Полемические тенденции свойственны и другим разновидностям тогдашнего словесного творчества — проповедям, сеймовым речам, житиям, историческим сочинениям, повестям и рассказам, стихотворениям, драмам. Среди полемических произведений первой половины столетия выделяются послания Ивана Вишенского (середина XVI в. — 20-е годы XVII в.), анонимная «Перестрога» (1605—1606), «Тренос» (1610) Мелетия Смотрицкого (? — 1633), «Палинодия» (1620—1622) Захарии Копыстенского (? — 1627). В центре внимания писателей-полемистов, кроме сугубо богословских и церковно-политических вопросов, находился также такой актуальный вопрос, порожденный столкновением «славяно-византийской» средневековой традиции с новыми, ренессансными потребностями, как культурная ориентация, характер образования, необходимого для успешного противодействия польско-шляхетской католической экспансии. Побеждает позиция, четко выраженная автором «Перестроги». Он усматривает главную причину религиозно-церковного, культурного и политического упадка в том, что прежние ревнители православия, понастроив множество церквей и монастырей и накопив в большом количестве славянские

Иллюстрация:

Мелетий Смотрицкий.
Грамматики словенския правильное синтагма

Титульный лист первого издания 1619 г.

364

книги, не создали наинужнейшего — «школ посполитых». От недостатка образованности и возникли, по его мнению, языческая грубость, раздоры, измены в среде князей, подчинение хищным соседям, ренегатство панов и упадок отеческой веры.

В литературном отношении, наряду с посланиями Ивана Вишенского (см. III т. наст. изд.) значителен «Тренос» Мелетия Смотрицкого, где звучит пламенная ламентация, исполненная патриотического пафоса, проникнутая болью за страдания отчизны и гневом по отношению к шаткому в религиозных убеждениях панству. Произведению придана форма «плача» православной церкви, олицетворенной в символичеком образе Матери, и обращенного к неблагодарным детям. Создавая этот образ, писатель использовал поэтику и ритмику народных причитаний. В стиле «Треноса» заметны черты, характерные для барокко. Аргументируя свои утверждения, Мелетий Смотрицкий проявляет основательную ученость. При этом он охотно ссылается на деятелей Ренессанса и Реформации. Упоминаются и цитируются Савонарола, Деперье, Мюнстер, Эразм Роттердамский, Петрарка и др.

Богословская полемика остается существенным идейно-тематическим направлением украинской литературы и во второй половине XVII в. Как и раньше, она порождается реальной жизнью и имеет политический подтекст. Отстаивая православие, полемисты утверждают идею единства восточнославянских народов и ее осуществление в пределах Русского государства. На Украине в это время усиливается популярность идеи антимагометанского союза христианских народов. Активными сторонниками этой идеи были церковные деятели, писатели и ученые киево-черниговского кружка.

Особенно показательны трактаты Иоанникия Галятовского «Лебедь» (Новгород-Северский, 1679) и «Алькоран Магометов» (Чернигов, 1683) — оба на польском языке. Православные полемисты второй половины XVII в., как и их предшественники, споря с католиками и униатами, затрагивают философские и социально-политические вопросы. Среди антикатолических полемических произведений второй половины XVII в. выделяется трактат Иоанникия Галятовского «Фундаменты...» (Чернигов, 1683, на польском языке), содержащий немало выразительных бытовых зарисовок, отражающих классово-религиозные столкновения на тогдашней «польской» Украине.

XVII век — время расцвета красноречия, в частности церковной проповеди. Ведущий тогда жанр ораторской прозы — проповедь, кроме собственно религиозно-церковных задач, выполняла также задачи публицистические, просветительные и, будучи формой словесного искусства, задачи специально-эстетические. Выдающимся явлением тогдашней литературной жизни было творчество Кирилла Транквиллиона Ставровецкого (? — 1646), поучения которого изданы в его книгах «Зерцало богословия» (Почаев, 1618), «Евангелие учительное» (Рахманов, 1619) и «Перло многоценное» (Чернигов, 1646).

В проповедях Кирилла часто развиваются социальные мотивы. Он обличает жизнь панов, противопоставляя ей обездоленность простолюдинов. Положительная программа автора проявляется в призывах к основанию школ, организации типографий, изданию книг, сооружению храмов. Толкуя отрывки Священного Писания буквально или аллегорически, проповедник нередко дает волю поэтической фантазии. Свободные, на грани ереси, остроумные и яркие толкования включают соответствующие места поучений Кирилла в круг явлений собственно художественного литературного творчества. Им свойственны драматизированная манера изложения, интенсивная образность, картинность в описаниях, лирические интонации. В этих чертах стиля, вообще довольно традиционного, можно усматривать проблески барокко.

Главными представителями проповедничества второй половины XVII — начала XVIII в. были Лазарь Баранович (? — 1693), Иоанникий Галятовский (? — 1688), Антоний Радивиловский (? — 1688), Стефан Яворский (1658—1722), Дмитрий Туптало (1651—1709), Феофан Прокопович (1681—1736). Многие проповеди трех последних принадлежат также русской литературе. Иоанникий Галятовский составил сборник образцовых барочных поучений — «Ключ разумения» (Киев, 1659; Львов, 1665) — и приложил к нему теоретический трактат «Наука, или Способ составления проповеди».

Тогдашние проповедники стояли на разных классово-политических позициях. Одни из них высказывали иногда потребности народа, защищали его социальные и национальные интересы (Антоний Радивиловский, анонимный автор «Слова о бездождии»), другие выражали взгляды феодальной верхушки общества, враждебно относились к простонародию (Игнатий Оксенович-Старушич). Нередко идейные противоречия проявлялись и в творчестве одного и того же автора (Лазарь Баранович, Стефан Яворский).

Все вышеупомянутые проповедники были мастерами ораторской прозы стиля барокко и уделяли много внимания литературной форме своих поучений, строя чаще всего свою проповедь на сравнении, аналогии, метафоре или аллегории. Литературные свойства барочной проповеди

365

в значительной степени обусловливались запросами аудитории. В XVII в. заметно усилился скепсис по отношению к догматическим мудрствованиям и абстрактным моральным предписаниям христианских богословов. Сквозь призывы к христианским добродетелям, сквозь библейскую образность и фразеологию в произведениях тогдашних проповедников время от времени прорываются наблюдения и наставления, порожденные жизнью и стремлением к познанию окружающего мира.

Украинские агиографы на протяжении XVII в. приспособляют наследие XI—XVI вв. к новым идейным и стилевым потребностям. Они опираются на достижения русских агиографов XV—XVII вв., а также усваивают опыт западноевропейских и польских агиографов, в частности Петра Скарги. Переводятся и переписываются жития таких популярных святых, как Алексей-человек божий, Георгий Победоносец, Антоний Египетский, Афанасий Александрийский, Варвара Великомученица, Мария Магдалина и др. Эти жития оказали заметное влияние и на другие жанры литературы XVII—XVIII вв. — проповеди, повести, стихотворения, драмы.

Творчество украинских агиографов оживляется в 1632—1647 гг., во времена митрополитства Петра Могилы (1596—1647). С его благословения Сильвестр Коссов (? — 1657) издает «Патерикон» (Киев, 1635) — польскоязычную переработку «Киево-Печерского патерика». Вскоре «Патерикон» переводится на украинский книжный язык. Продолжается и непосредственное использование легенд «Киево-Печерского патерика», создаются его славяно-русские и украинские обработки.

На протяжении XVII в. продолжается фиксация легенд о чудесах святых, церквей, икон и различных христианских реликвий, возникает специфическая литература коротких рассказов, дающих в большинстве случаев сухую запись «факта». Наряду с материалом, заимствованным из иностранных источников, значительное место в сборниках таких рассказов отведено и местному материалу, в частности фольклорного происхождения. Во многих из легенд звучат злободневные социально-политические мотивы.

Писатели XVII в. пытаются воплотить старые сюжеты в новых формах. Создаются оригинальные переделки старых княжеских житий, среди которых выделяются жития Ольги, Владимира, Бориса и Глеба, трансформированные в своеобразные историко-беллетристические повести. Идея Петра Могилы создать украинский корпус христианской агиографии осуществилась в четырехтомной «Книге житий святых» (Киев, 1689—1709) Димитрия Туптало. Сюжетный материал для своих агиографических повестей Димитрий черпал из славянских, в том числе русских, а также греческих и латинских источников, по-своему его преобразовывая и налагая на него отпечаток своей творческой индивидуальности. Димитрий работал над житиями не столько как историк церкви, сколько как моралист и беллетрист. Главное значение для него имели поучительность и занимательность разрабатываемых сюжетов.

Усвоение новой манеры изложения житий было приспособлением к потребностям агиографии стиля барокко. Авторам присущи не только стремление убедить читателя в правдивости рассказываемого, не только поучительность, но и чувствительность, трогательность повествования. Факт для барочных агиографов — повод к морализации; отсюда — насыщенность их произведений морализующим содержанием, множество общих мест, но отсюда — и нагромождение изысканных и сложных украшений. А рядом с этим — пристрастие к «низким», «простонародным», «разговорным» выражениям.

В XVII в. развивается историческая литература. Летописание, продолжая древнерусскую историографическую традицию, сохраняет свое значение, но трансформируется в новые типы историографического творчества, более светского, менее провиденциалистского, откровенно тенденциозного, публицистически заостренного, с ярко выраженным субъективным, индивидуально-авторским началом.

Взгляды книжников XVII в. на роль истории формулирует Иосиф Кононович-Горбатский (? — 1653) в курсе риторики «Оратор могилянский» (1635). Опираясь на авторитет Фукидида, Цицерона, византийского императора Василия и др., он утверждает, что человек, не знающий прошлого, остается ребенком, что деятеля, не имеющего знаний по истории, нельзя признать не то что оратором, но и зрелым человеком, что история является «кладовой красноречия», что благодаря истории мысль отдельного человека сливается с мудростью всего человечества. Ему вторит в предисловии к своей «Хронике» (1672—1673) Феодосий Софонович: «Каждому ведь человеку необходимо знать о своей отчизне и другим, вопрошающим, рассказать. Ибо людей, не ведающих своего рода, глупыми почитают».

Исторические сюжеты и мотивы разрабатываются также в других, не собственно историографических жанрах письменности — в полемических сочинениях, ораторских произведениях, в повестях и рассказах, стихах, а также в народной поэзии — в думах, исторических песнях,

366

колядках и др. Используются они в школьном обучении и церковном учительстве. Все это свидетельствует, с одной стороны, об обострении писательского и читательского интереса к истории вообще, к истории отечественной в частности и, с другой стороны, об активности процесса поэтизации и беллетризации исторических сюжетов и образов.