Антропологическое определение преступности

Прирожденные преступники. В 70-х годах XVIII века тюремный врач, итальянец Чезаре Ломброзо заявил, что он обнаружил на черепе каторжника серию атавистических ненормальностей. Он ощутил озарение, убежденный, что открыл в чем сущность и каково происхождение преступников и преступности. Он увидел по его убежденью в чертах преступника характерные черты примитивного, первобытного человека и животных. Преступник,- утверждал он,- это атавистическое существо, которое воспроизводит в своей личности яростные инстинкты первобытного человечества и низших животных.
Преступниками не становятся, заявил он, преступниками рождаются. Они обладают отчетливо различимыми физическими чертами. Преступность есть проявление прирожденных индивидуальных факторов. Прирожденного преступника легко отличить от остальных людей по внешнему виду. У него сплющенный нос, редкая борода, низкий лоб, огромные челюсти, высокие скулы, выдающиеся надбровные дуги, приросшие мочки ушей и т.д. Этими чертами обладают «преступники, дикари и обезьяны». Они не чувствительны к боли, у них чрезвычайно острое зрение, они ленивы, склонны к оргиям, их неодолимо влечет к себе совершение зла ради него самого. Им присуще желание не только лишить жизни свою жертву, но и изуродовать труп, терзать тело жертвы, упиваться её кровью.
Ломброзо разработал таблицу признаков прирожденного преступника — таких черт (стигм), выявив которые путем непосредственного измерения физических черт того или иного лица, можно было бы, как уверял он, решить, имеем ли мы дело с прирожденным преступником или нет. С позиций антропологического детерминизма преступность определяется как совокупность преступлений, совершаемых биологически предрасположенными к совершению преступлений людьми — прирожденными преступниками. Антропология — естественно-научное изучение человека предлагалась в качестве метода криминологических исследований.
Так утверждалось, что антропологическое изучение должно рассматривать функциональные и морфологические типические особенности преступников, должно исследовать его конструкцию, гигиеническое состояние (физическое развитие), расовые особенности, половые, возрастные признаки, плодовитость, мимику, производить измерения (силу рук, температуру и проч.), головные измерения, собирать генеалогию, фотографии, почерки и пр. Утверждалось, что глубочайшие корни преступности скрыты в конституции преступника, которая создается и изменяется под влиянием, с одной стороны, окружающих личность внешних и, прежде всего, социальных условий, а с другой стороны, того, что организм данного субъекта получил в наследство от предков.
В этом определении понятия преступности отразились значительные социо-культурные перемены в понимании природы человека и общества, наметившиеся на рубеже XIX и XX веков. Рационализм в свое время успешно развеял миф о божественном происхождении природы, человека и общества. Он был этичен в том смысле, что предписывал человеку следование этическим категориям добра и зла, выводимым спекулятивным путем, т.е. логически и гносеологически. Развившиеся затем естественные науки отодвинули в сторону подобного рода экспериментально неверифицируемие (непроверяемые) категории, трактуя их как «метафизические» сущности, допуская их в сферу достоверного знания только в той мере, в которой они представлялись соответствующими естественнонаучному подходу. Биология, и, прежде всего, теория Ч.Дарвина, его учение о естественном отборе, вторглись в науку об обществе и создали предпосылку для биологизированного определение понятия преступности.
Первые же проверки таблиц Ломброзо показали, что утверждение о наличии у преступников особых физико-анатомических черт, сближающих их с первобытным человеком, не более, чем миф. В 1913 году английский криминолог Горинг проверил исследования Ломброзо, сравнив заключенных преступников со студентами Кембриджа (1000 человек), с военнослужащими и с учителями колледжей (118 человек). Оказалось, что никаких различий между ними и преступниками не существует. Подобное исследование и с такими же результатами было осуществлено В. Хили в 1915 г.
Гены преступности. С развитием генетики возникли попытки определить преступность как результат наличия у определенных лиц генетической аномалии, отклонения, а именно наличия набора хромосом типа ХYY. Известно, что в результате деления клеток все хромосомы, включая те из них, от набора которых зависит пол человека, распределяются таким образом, что в каждой новой клетке образуется полный набор хромосом. Сочетание хромосом типа Х и Y определяет пол человека (ХХ — женщина, ХY — мужчина).
В определенном проценте случаев это нормальное распределение может нарушаться. Одним из результатов такого нарушения (наличия лишней хромосомы иного типа, чем X и Y) ведет к рождению умственно неполноценного индивида (болезнь Дауна). Возможно, далее, нарушение нормального распределения хромосом за счет наличия в новой клетке лишней, второй хромосомы Y (XYY). В обычных условиях наличие одной хромосомы Y предопределяет мужской пол человека. Отсюда возникло предположение, что у лиц с хромосомной формулой XYY имеются некоторые дополнительные характеристики «сверхмужчины» (повышенная агрессивность, сексуальность и т.д.). Отсюда делался вывод о том, что у некоторых лиц побуждение к насилию может быть врожденным.
Дальнейшие генетические исследования показали, однако, что в отличие от других нарушений набора хромосом, однозначно ведущих к появлению болезни Дауна, наличие лишней хромосомы Y вовсе не ведет к явным и специфическим отличиям в психологии и поведении таких лиц. Формы их поведения (в том числе и случаи совершения ими насильственных преступлений) ничем, по существу, не отличаются от подобных же поведенческих актов людей с нормальным набором хромосом, образующих основную массу насильственных преступников.
Принципиальный вывод, вытекающий из антропологического определения преступности, заключается в том, если преступность представляет собой проявление особых, передающихся по наследству свойств организма преступников, то общество не в состоянии влиять на преступность — ни путем социальных реформ, ни посредством наказания преступников. Отсюда и знаменитая формула, приписываемая сторонникам антропологического детерминизма, которая гласит: единственное, что можно сделать с преступником, это его «измерить, взвесить и повесить». В соответствии с антропологическим определением преступности в законодательстве ряда стран были предусмотрены «меры социальной безопасности» — стерилизация и кастрация преступников.
Биология и этика. При всем многообразии возникавших определений понятия преступности — один фактор остается неизменным: эти определения отражают систему ценностей данного общества и, прежде всего, содержание этических категорий добра и зла. Этика — совокупность моральных принципов и ценностей — неотъемлемая черта человеческого общества, цивилизации, культуры. Низведение этических понятий на уровень биоантропологии чрезвычайно опасно. Биологизированное мышление пытается укоренить этику в естественной природе. Но природа не знает добра и зла. Человек, создавая культуру, вносит в социальный мир эти категории.

Сведение этики к природным явлениям, её выведение из биологии ведет, фактически, к отрицанию самоценности этики и морали, к отказу от этической ориентации как детерминанты специфически человеческого поведения. В свою очередь, по мнению одного из великих гуманистов современности А.Швейцера, «натурализация» этики ведет к созданию общества, этическая совесть которого роковым образом заглушается биологически-социологической и националистически извращенной этикой. Примером такого общества явилась нацистская Германия, ибо идеология расизма утверждала биологически предопределенное превосходство «высшей расы» и оправдывала практику уничтожения «неполноценных рас» — евреев, славян и т.д.