Теологически-религиозное определение преступности

Еретики и колдуны. Теологически-религиозное определение преступности явилось неотъемлемой частью господствовавшего, а средние века представления христианской веры о существовании мира земного, материального, конечного (бренного) и мира неземного, потустороннего, вечного, а также представления о человеке, чье земное физическое существование кончается смертью, но который наделен бессмертной душой. Потусторонние, неземные силы решающим образом влияют на судьбы людей. Бог и дьявол служат воплощением добра и зла, они взаимно противоположны и абсолютно непримиримы. Вселенная создана по иерархическому принципу: от высшего, внеземного совершенства и благости — вниз, к естественному, несовершенному, порочному миру.
Понятие преступного связывается с крайними проявлениями зла, преступным считается посягательство на высшее добро, а поскольку церковь — земное воплощение бога, то она рассматривалась как первый защитник общества от сил зла. Орудием такой защиты явилась инквизиция. В обществе, где господствовало религиозное мировоззрение, норма и отклонение, святые и грешники, добропорядочные люди и преступники — все эти понятия не могли быть определены вне рамок этого мировоззрения, т.е. вне теологических категорий.
Неизбежно основным видом преступления в таком обществе являлась ересь, а самым опасным преступником — еретик. К их числу относились люди, которые разделяли основные положения христианского вероучения, и их кардинальный грех сводился к одному — они отрицали священство, они подрывали святая святых — церковную иерархию. Так был заложен стереотип отнесения к числу преступников не просто тех, кто не разделяет догмат веры (неверующие — не враги, их надо обращать в веру), а прежде всего тех, кто пытается оспорить, опровергнуть тот или иной канон, пересмотреть (ревизовать, по современной терминологии) элементы самой догмы, подорвать её «изнутри» (стереотип «подрывные элементы»). В современных условиях такой стереотип воплощался в партийных чистках во имя чистоты коммунистических догматов.
Наряду с еретиками, воплощением абсолютного зла являлись ведьмы и колдуны. Вера в чудеса, колдовство и магию существовали задолго до того, как в XV веке по всей Европе развернулась охота за ведьмами. Эта вера вырастала из настоятельной потребности людей объяснить причины стихийных бедствий, болезней, личных несчастий и самой смерти. Вера в злые силы была хотя и примитивным, но удобным способом объяснения загадок бытия. Неизвестность страшит больше любой, даже страшной опасности. Были персонифицированы и носители зла — дьявол и его земная «агентура» — ведьмы и колдуны.
Так был сформулирован ещё один стереотип, используемый для определения преступности — приписывание всех социальных бед и несчастий определенным группам, категориям людей (стереотип «козел отпущения»). Колдунам и ведьмам инквизицией приписывались и естественные бедствия (бури, пожары, засуха, наводнения, падеж скота) и очень частые эпидемии чумы, болезни, несчастные случаи, неудачные роды, бесплодие — вся совокупность человеческих бед и несчастий.
Инквизиция. Если есть злые демоны, готовые насылать на людей болезни, опустошения, такие, например, как эпидемию чумы, поразившую средневековую Европу, существуют ведьмы и колдуны — виновники всех бед и несчастий, то есть и защитники — ангелы-хранители, к которым можно обращаться, просить о заступничестве. Мир таким образом получал объяснение, давал надежду на спасение, диктовал правила поведения, распадаясь на полюсы добра и зла, формируя соответствующее понятие преступности. Существовали и земные защитники, борцы с этой преступностью — инквизиторы, вся церковная иерархия.
Этой задаче соответствовала как структура инквизиции (она функционировала вне системы светских судов), так и самого процесса уголовного преследования. Его специфика была связана с тем фактом, что инквизитор считал себя больше, чем судьей; он охранял высшую ценность — веру, и он боролся за спасение души человека (даже путем гибели его бренного тела). Такая святая и великая цель оправдывала любые, самые зверские средства для её достижения. Главное, к чему стремился инквизитор, выявить самые сокровенные
мысли обвиняемого. Вырвать же «истину» из сердца упорного еретика могли только пытки. Поэтому обвиняемого, отрицавшего свою вину, пытали до тех пор, пока он либо не признавался, либо не погибал от них, что считалось верным признаком особой закоренелости в ереси. Но и признание не освобождало от мучений, так как признававшегося вновь пытали, чтобы он выдал всех своих сообщников. Нераскаявшихся (не признавших свою вину) просто сжигали; тех, кто раскаялся, в виде послабления сначала душили. Затем хватали тех, чьи
имена еретик или ведьма называли под пытками, и все повторялось сначала. Термин «охота на ведьм» приобрел с тех пор нарицательный характер, воплощаясь в террористической практике тоталитарных режимов.
Охота на ведьм и «козел отпущения». Первое применение смертной казни по обвинению в ереси произошло в Риме в 385 году. Последняя жертва инквизиции погибла на костре в Испании через пятнадцать столетий, в 1826 году. Охота за ведьмами, продолжавшаяся в христианских странах Западной Европы в течение двух столетий, привела за два века в христианских странах Европы к истреблению свыше ста тысяч ни в чем невиновных людей, в большинстве женщин. Если же учесть родственников или друзей казненных, которые в результате ведовских процессов лишались имущества и своего положения, то число пострадавших измеряется миллионами.
Во времена инквизиции некоторые из подозреваемых признавались сами, что были колдунами, искренне верили в свою виновность и соглашались с вынесенным им смертным приговором. Такой же была общая убежденность. Сформулированная в сфере господствующего мировоззрения категория выступает как самоочевидная как для самого обвиняемого, так и для других. В результате идеологическое происхождение такой конструкции объективируется, она теперь выступает как черта объективной реальности, как реальная преступность. Если в господствующем общественном сознании возникает и утверждается стереотип преступников — колдунов и ведьм, то некоторые из тех, кто включен в систему этих воззрений и разделяют их, начинают вести себя так, как если бы они и в самом деле были ведьмами или колдунами. Если социо-культурная концепция воспринимается общественным сознанием большинства членов данного общества, то она обретает реальность в поведении его членов, а затем начинает рассматриваться обществом как «подлинная», «реальная» преступность.
В современной истории стереотип «козел отпущения» был использован в период сталинизма для формирования понятия преступности путем преследования сотен тысяч «врагов народа». Превращение марксизма в догму придало ему черты религиозного фанатизма. Как писал Н. А. Бердяев, К. Маркс создал настоящий миф о пролетариате. Миссия пролетариата есть предмет веры. Марксизм стал не только наукой, но и политикой и религией со своими еретиками («ревизионисты»), ведьмами и колдунами («агенты мирового империализма»), со своей инквизицией (ОГПУ — НКВД), пытками и казнями, с массовой верой в «реальность» подобной преступности.