Все ниже 6 страница
Николя продолжал спускаться, он так торопился, что не заметил крыс… Ступеньки, ступеньки, какие-то надписи, которые он сейчас не будет читать. Вдруг раздался шум, и он почувствовал прикосновение. Летучая мышь вцепилась ему в волосы. Какой ужас! Мальчик попытался высвободиться, но противная тварь, казалось, приросла к его черепу. Он хотел прогнать ее факелом, но только сжег себе три пряди волос. Николя взвыл и бросился бежать. Летучая мышь продолжала сидеть на его голове, как шляпа. Она улетела только тогда, когда отпила немного его крови.
Николя не чувствовал усталости. Шумно дыша, с тяжело бьющимся сердцем, чувствуя, как стучит в висках, он вдруг налетел на стену. Он упал, потом быстро встал. Факел не погас. Николя посветил перед собой.
Да, это точно была стена. Более того: Николя узнал бетонные и стальные плиты, которые носил сюда его отец. Цементные стыки были совсем свежие.
– Папа, мама, если вы там, ответьте!
Но нет ничего, кроме раздражающего эха. Он готов был поклясться, что эта стена поворачивается вокруг своей оси… потому что так бывает в кино и потому что в ней нет двери.
Что же она прячет, эта стена? Николя, наконец, обнаружил на ней надпись:
Как сделать четыре равнобедренных треугольника из шести спичек?
Сразу под надписью был размещен маленький пульт с кнопками. На них были не цифры, а буквы. Двадцать четыре буквы, из которых надо было составить слово или фразу, отвечающие на вопрос.
– Надо думать по-другому, – громко сказал Николя. Он удивился, потому что эти слова вырвались у него сами по себе. Он долго думал, не решаясь тронуть кнопки. Потом им овладела странная тишина, бесконечная тишина, освободившая его от всех мыслей. И необъяснимым образом толкнувшая его последовательно нажать восемь букв.
Механизм негромко скрипнул, и… стена отошла! Вне себя, готовый ко всему, Николя прошел вперед. Но вскоре после этого стена встала на место, а возникшее движение воздуха загасило еще мерцавший огарок факела.
Погруженный в кромешную тьму, обезумевший, Николя топтался на месте. Но с этой стороны стены кнопок не было. Возвращение было невозможно. Он сломал все ногти о бетонные и стальные плиты. Его отец неплохо поработал, недаром он был слесарем.
Чистоплотность: Что может быть чище мухи? Она постоянно моется, это для нее не обязанность, а необходимость. Если ее усики и фасеточные глаза не будут безукоризненно чистыми, она никогда не заметит пищу вдалеке или руку, опускающуюся для того, чтобы ее прихлопнуть. Чистота для насекомых – залог не просто здоровья, а самой жизни.
Эдмон Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»
На следующий день популярные газеты вышли со следующими заголовками: «Новая жертва пресловутого подвала в Фонтенбло! Без вести пропал единственный сын супругов Уэллс. Куда смотрит полиция?»
Паук бросает взгляд с вершины папоротника. Ох как высоко. Он выделяет каплю жидкого шелка, приклеивает ее к листку, ползет вперед по ветке и бросается в пустоту. Падает он долго. Трос вытягивается, вытягивается, потом засыхает, твердеет и замедляет спуск как раз перед самым приземлением. Паук едва не разбился, словно зрелая ягода тутовника. Многие его братья раскололи себе панцирь, потому что из-за резкого похолодания шелк стал сохнуть медленнее.
Паук шевелит своими восемью лапками, чтобы раскачаться, подобно маятнику. Увеличив амплитуду движения, он достигает листка и вцепляется в него. Это место второго крепления его паутины. Он приклеивает конец троса. Но с натянутой веревкой далеко не уедешь. Он замечает ствол слева, бежит в его направлении. Еще несколько веток и несколько прыжков, и вот он установил места опоры. Они выдержат напор ветра и попавшейся в сети добычи. Вся конструкция представляет собой восьмиугольник. Шелк паука состоит из волокнистого белка, фибрина, упругость и влагонепроницаемость которого не нуждаются в доказательствах. Некоторые пауки могут, хорошенько подкрепившись, выработать семьсот метров шелковой нити диаметром в два микрона, по прочности не уступающей нейлону, и в три раза превосходящей его эластичностью.
Самое удивительное то, что пауки обладают семью железами, каждая из которых производит разную нить: шелк троса для точек опоры, шелк троса для подачи сигналов, шелк троса для центра паутины, клейкий шелк для мгновенного захвата, шелк для защиты яиц, шелк для постройки убежища, шелк для связывания пленных…
На самом деле, шелк – это волокнистое продолжение гормонов паука, точно так же, как феромоны – летучее продолжение гормонов муравья.
Итак, паук делает трос для подачи сигналов и прикрепляет его к себе. При малейшей тревоге он прыгнет вниз, избежав опасности без особых усилий. Сколько раз он таким образом спасал свою жизнь.
Затем он перекрещивает четыре нити в центре восьмиугольника. Все те же жесты в течение миллионов лет… Они уже приобрели изящество. Сегодня он решил сделать паутину из сухого шелка. Клейкий шелк гораздо эффективнее, но он слишком хрупкий. Все пылинки, все кусочки сухих листьев прилипают к нему. Сухой шелк хуже задерживает добычу, но он сохранится, по крайней мере до ночи. Паук, установив верхние балки, добавляет десяток лучей и довершает свое творение центральной спиралью. Вот так-то лучше. Он покидает ветку, к которой прикреплена сухая нить, и прыгает с луча на луч, как можно медленнее приближаясь к центру и двигаясь по часовой стрелке.
Он делает паутину по-своему. Ни одна паучья сеть на свете не повторяет другую. Это как отпечатки человеческих пальцев.
Надо подтянуть петли. Добравшись до центра, паук оглядывает свои веревочные строительные леса, чтобы убедиться в их надежности. Он проверяет каждый луч, дергая его всеми восемью лапками. Отлично, выдержит.
Большинство местных пауков строят паутины из расчета 75 на 12. Семьдесят пять спиральных кругов на двенадцать лучей. Он же предпочитает плести тонкое кружево, девяносто пять на десять.
Может быть, такая паутина заметней, но она лучше держится. И так как шелк сухой, не нужно экономить на качестве нити. Иначе насекомые здесь долго не задержатся…
Однако он истратил всю свою энергию на этот кропотливый труд. Ему надо срочно поесть. Получается замкнутый круг: он проголодался, потому что ткал паутину, но именно паутина и позволит ему насытиться.
Вонзив двадцать четыре когтя в главную балку, спрятавшись под листком, он ждет. Даже не прибегая к помощи своих восьми глаз, он контролирует пространство и ощущает своими лапками малейшее движение окружающего воздуха благодаря паутине, реагирующей на колебания воздуха с чувствительностью мембраны микрофона.
Эта слабая вибрация – пчела, выписывающая в воздухе восьмерки, чтобы указать своим собратьям из улья, что в двух сотнях голов отсюда цветочная поляна.
Это легкое дрожание – должно быть, стрекоза. Стрекоза – как это чудесно. Но эта стрекоза летит не в ту сторону и не станет обедом.
Сильное соприкосновение. Кто-то прыгнул в паутину. Это паук, который хочет воспользоваться плодами чужих трудов. Вор! Хозяин быстро прогоняет его, пока не появилась настоящая добыча.
И тут он чувствует задней левой лапкой, что с восточной стороны приближается какая-то муха. Летит она вроде бы не быстро. Если она не изменит направления, то угодит прямиком в ловушку.
Плюх! Есть.
Крылатый муравей…
Паук – у него нет имени, так как одиноким существам не нужно распознавать своих, – спокойно ждет. В молодости он не умел сдерживать нетерпение и упустил немало добычи. Он думал, что любое насекомое, попавшее в паутину, обречено. На самом деле это еще только половина успеха, все решает время. Надо повременить, и обезумевшая дичь запутается сама. Такова высшая, утонченная философия пауков. Нет лучшей техники боя, чем ожидание того, что противник уничтожит сам себя…
Через несколько минут паук приближается, чтобы получше рассмотреть добычу. Это королева. Рыжая королева из западной империи. Бел-о-кан.
Паук уже слышал об этой сверхмогущественной империи. Говорят, что миллионы ее обитателей стали до того «взаимозависимы», что уже сами есть разучились! Какой в этом смысл, и в чем тут прогресс?
Одна из их королев… Он держит в своих когтях целый отрезок будущего этих неисправимых завоевателей. Паук не любит муравьев. На его родную мать однажды напала толпа красных муравьев-ткачей…
Он смотрит на добычу, продолжающую биться. Глупые букашки, они никогда, наверное, не поймут, что их злейший враг – их собственное смятение. Чем больше крылатый муравей хочет вырваться, чем больше он застревает в шелке… Портя, кстати, паутину, что уже раздражает паука.
У № 56 растерянность сменяется гневом. Она практически не может пошевелиться. Все ее тело уже оплетено шелком, каждое движение делает слой нитей все плотней. № 56 не может поверить в то, что она, после стольких пройденных испытаний, так глупо попалась. Она родилась из белого кокона, в белом коконе она и умрет.
Паук подходит все ближе и ближе, на ходу проверяя порванные тросы. № 56 видит вблизи великолепную, черно-оранжевую особь с восемью глазами, короной расположенными на голове. № 56 уже едала таких. Каждый по очереди служит обедом… И тут паук плюет в нее шелком!
Всегда лучше перестраховаться, – считает паук. Потом он обнажает два страшных ядовитых зуба. На самом деле паукообразные не убивают сразу. Они любят трепещущую плоть, поэтому оглушают жертву усыпляющим ядом и будят ее лишь для того, чтобы немножко закусить. Таким образом, они, когда захотят, могут питаться свежим мясом, прекрасно упакованным в шелковый кокон. Такая дегустация может продлиться неделю. № 56 слышала об их повадках. Она затрепетала. Это хуже, чем смерть. Ей будут постепенно ампутировать все конечности… При каждом пробуждении она будет терять часть тела, потом опять засыпать. Ты каждый раз чуть-чуть уменьшаешься в размерах, пока тебя не лишат жизненно важных органов и не подарят, наконец, освобождающий сон.
Лучше самой убить себя! И, желая избежать ужасного и такого близкого созерцания зубов, № 56 вынуждена замедлить биение своего сердца.
И тут на паутину натыкается мотылек-поденка, да так сильно, что шелковая сеть мгновенно и очень крепко связывает его… Он родился несколько минут назад, он умрет от старости через несколько часов. Эфемерная жизнь, жизнь поденки. Он не может терять ни четверти секунды. Как вы заполните ваше существование, если вы знаете, что рождены утром для того, чтобы умереть вечером?
Едва лишь закончились два года его жизни в виде личинки, как поденка летит искать самку, чтобы заняться самовоспроизведением. Тщетное стремление к бессмертию в потомстве. Свой единственный день он проведет в поисках. Ему ни до еды, ни до отдыха, ни до капризов.
Его главный хищник – это Время. Каждая секунда против него. По сравнению с самим Временем, страшный паук – всего лишь задерживающий фактор, а не полноценный враг.
Мотылек чувствует, как старость завоевывает его тело. Через несколько часов он впадет в старческое слабоумие. И тогда все кончено. Он прожил жизнь зря. Какое невыносимое поражение…
Поденка бьется. Коварство паучьих сетей в том, что если ты шевелишься, ты запутываешься, а если остаешься без движения, ты не можешь из них выбраться… Паук приближается к мотыльку и опутывает его несколькими дополнительными веревочными кругами. Ну вот, две прекрасные добычи, которые ему дадут весь необходимый для завтрашней паутины белок. Но как только паук опять пытается усыпить № 56, он чувствует совсем другой толчок. Умный… Тип, тип, тип-тип-тип, тип, тип, тип-тип. Это самка! Она продвигается по нити, выбивая сигнал: Я твоя, я не украду твою добычу.
Паук никогда не чувствовал ничего более эротического, чем такая дрожь. Тип, тип, тип-тип-тип. Ах, он больше не может, он бежит к своей любимой (девчонка четырех линек, он-то сам пережил уже двенадцать). Она втрое больше его размерами, а он как раз любит толстых. Он показывает ей две жертвы, которые сейчас придадут им новые силы. Они принимают позу для совокупления. У пауков это довольно сложно. У самца нет пениса, а есть что-то вроде двойного генитального ствола. Он торопится соткать маленькую сеть, которую поливает гаметами. Обмакнув в гаметы одну из лапок, он засовывает ее во влагалище самки. Возбужденный, он делает это много раз. Юная красавица, со своей стороны, пребывает в таком смятении чувств, что уже не может удержаться от того, чтобы не оторвать и не съесть голову своего «возлюбленного».
Ну а потом уж глупо не съесть его целиком. Проделав это, она все еще не утолила голод. Она набрасывается на поденку и делает его жизнь еще короче. Теперь она поворачивается к муравьиной королеве, которая, снова чувствуя приближение укола, впадает в панику и барахтается.
№ 56 решительно везет, так как на горизонте с шумом появляется новый герой и меняет расстановку сил. Это еще одна из тех южных тварей, которые недавно поднялись к северу. Тварь, однако, пребольшая, однорогий майский жук или жесткокрылый носорог. Со всего размаху он врезается в паутину, натягивает ее, как резину… и разрывает. Девяносто пять на сто – это прочно, но до определенных пределов. Прекрасная шелковая скатерть распадается на летящие полоски и лоскутки.
Самка паука, прикрепленная к сигнальному тросу, уже прыгнула вниз. Освобожденная от белых оков, но не в силах взлететь снова, муравьиная королева медленно бредет по земле. Но самка паука думает уже о другом. Она забирается на ветку, чтобы сплести там шелковые ясли, в которые она отложит яйца. Как только десятки ее малышей вылупятся, они первым делом не преминут съесть свою мать. Вот такие обычаи у пауков, спасибо у них не говорят.
– Билшейм!
Полицейский быстро отдернул трубку от уха, как будто она могла его укусить. Это была его начальница… Соланж Думен.
– Алло?
– Я вам отдала приказ, а у вас еще конь не валялся. Чем вы занимаетесь? Ждете, пока весь Город исчезнет в этом подвале? Я вас знаю, Билшейм, вы только и думаете о том, как бы побездельничать! Я лодырей не терплю! И я требую, чтобы вы раскрыли это дело в течение сорока восьми часов!
– Но, мадам…
– Никаких «но, мадам»! Газовщики получили мои указания, вам осталось только спуститься с ними завтpa утром в подвал, все оборудование будет на месте. Да оторвите вы задницу от стула, черт вас побери!
Его охватило бешенство, руки задрожали. Он не был свободным человеком. Почему он должен был подчиняться? Чтобы не потерять работу, чтобы не быть выброшенным из общества Здесь и сейчас единственный способ обрести свободу заключался в том, чтобы стать бродягой, а он еще не был готов к такого рода испытаниям. Его потребность в порядке и социальном статусе вступила в конфликт с его нежеланием подчиняться чужой воле. На поле битвы, то есть в его желудке, образовалась язва Уважение к порядку одержало победу над волей к свободе. И он подчинился.
Отряд разведчиков прячется за скалой, наблюдая за ящерицей. Ее длина достигает добрых шестидесяти голов (восемнадцати сантиметров). Ее зеленовато-желтая, усеянная черными пятнами, шероховатая броня внушает страх и отвращение! № 103683 кажется, что эти пятна похожи на брызги крови убитых ею жертв.
Как и ожидалось, зверь обездвижен холодом. Он идет, но медленно, похоже на то, что он колеблется, прежде чем поставить куда-то свою лапу.
И тут, когда вот-вот должно появиться солнце, проносится феромон.
Вперед на зверя!
Ящерица видит, как на нее устремляется армия маленьких, черных, агрессивных существ. Она медленно поднимается, открывает розовую пасть. В ней пляшет быстрый язык, который опускается на ближайших муравьев, приклеивает их к своей поверхности и отправляет в глотку. Ящерица негромко рыгает и исчезает с быстротой молнии. Охотники, потерявшие тридцать собратьев, оглушены, задохнулись. Для усыпленного холодом существа у ящерицы неплохая скорость!
№ 103683 нельзя заподозрить в трусости, но он одним из первых заявляет, что атаковать подобного зверя – самоубийство. Крепость кажется неприступной. Кожа монстра – непроницаемые для мандибул и кислоты латы. Его размеры и скорость, даже при низкой температуре воздуха, дают ей практически непреодолимое превосходство.
Но муравьи не отступают. Как стая крошечных волков, они бросаются по следам чудовища. Они скачут галопом под папоротниками, оставляя угрожающие феромоны с запахом смерти. Пока это пугает только слизняков, но помогает муравьям чувствовать себя ужасными и непобедимыми. Они находят ящерицу несколькими тысячами голов дальше, она прижалась к коре пихты и, без сомнения, переваривает свой завтрак.
Надо действовать! Чем дольше ждешь, тем больше у нее появляется сил! Если она сохраняет скорость при холоде, то, насытившись солнечными калориями, она станет непобедимой. Усики созывают совет. Надо атаковать неожиданно. Выбирается тактика. Воины прыгают с ветки на голову ящерицы. Они стараются ослепить ее, кусая за веки, и начинают проникать в ноздри. Первый взвод терпит неудачу. Ящерица раздраженно смахивает его лапой, а оставшихся муравьев – проглатывает.
Но вторая волна наступающих уже набегает. На расстоянии, когда ящерица уже почти может достать их языком, они делают неожиданный широкий обход и стремительно бросаются на обрубок хвоста. Как говорит Мать: «У каждого противника есть слабое место. Найди его и нападай именно там».
Они прожигают кислотой зарубцевавшийся шрам и проникают внутрь, к кишкам ящерицы. Та извивается на спине, дергает задними лапами, передними бьет себя по животу. Тысячи язв жгут ее огнем.
В это время другой отряд входит, наконец, в ноздри, уже расширенные и прорытые кипящими залпами.
Еще один отряд сверху атакует глаза. Мягкие сферы взрываются, но глазные впадины оказываются тупиками, отверстие зрительного нерва слишком узкое для того, чтобы в него можно было проникнуть и достичь мозга. Атакующие присоединяются к отряду, уже углубившемуся в ноздри…
Ящерица выгибается, засовывает лапу в рот, пытаясь раздавить муравьев, кусающих ей глотку. Слишком поздно.
В закоулках легких № 4000 встречает молодого собрата № 103683. Там темно, и они ничего не видят, так как у бесполых нет инфракрасных глаз. Они соединяют концы усиков.
Давай воспользуемся тем, что братья заняты, и пойдем в термитник на Востоке. Все подумают, что нас убили в сражении.
Они выходят там же, где зашли, через обрубок хвоста, из которого теперь обильно льется кровь.
Завтра ящерица будет разрезана на тысячи съедобных кусочков. Некоторые будут покрыты песком и доставлены в Зуби-зуби-кан, другие доедут даже до Бел-о-кана, и будет создан целый эпос, повествующий об этой охоте. Муравьиная цивилизация должна быть уверена в своих силах. Победа над ящерицей особенно укрепляет эту веру.
Смешивание: Неверно думать, что в муравейниках, как говорится, граница на замке. Конечно, каждое насекомое несет свой обонятельный флаг, но это не обозначает враждебности в том смысле, в каком ее понимают люди.
Например, если смешать в аквариуме с землей сотню муравьев formica rufa с сотней муравьев lazius niger – когда каждый вид имеет плодовитую королеву – то после нескольких несмертельных стычек и долгих усиковых переговоров оба вида принимаются строить муравейник вместе.
Некоторые коридоры рассчитаны на рост рыжих муравьев, некоторые – на рост черных, но они пересекаются и смешиваются, доказывая, что ни один вид не пытается подавить другой, заперев его в особом квартале типа гетто.
Эдмон Уэллс.
«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»
Дорога, ведущая на Восток, еще не расчищена Войны с термитами нарушают все мирные процессы в этом регионе.
№ 4000 и № 103683 семенят по дороге, где случалось немало стычек. Великолепные ядовитые бабочки шныряют над их усиками, и нельзя сказать, чтобы это их не беспокоило.
Вдруг № 103683 чувствует, как что-то копошится под его правой лапкой. Он узнает клещиков, это крошечные существа, снабженные лапками, усиками, щетинкой и зубами, мигрирующие группами в поисках достаточно пыльного убежища. Это зрелище вызывает у № 103683 улыбку. Подумать только, на одной и той же планете существуют такие маленькие существа, как клещики, и такие большие, как муравьи. № 4000 останавливается рядом с цветком. Ему вдруг стало плохо. В его старом теле, которое и так подверглось сегодня суровым испытаниям, проснулись молодые личинки ихневмона. Они, наверное, завтракают, весело тыкая вилками и ножами в потроха несчастного муравья.
№ 103683, чтобы помочь ему, извергает из социального зоба несколько молекул молочка ломешузы. После стычки в подземельях Бел-о-кана он взял себе чуть-чуть, думая использовать их как обезболивающее средство. Он обращался с молекулами очень осторожно и не заразился этим чудесным ядом.
Боли утихают, как только № 4000 проглатывает ликер. Но он просит еще. № 103683 пытается его урезонить, но № 4000 настаивает, он готов драться, чтобы извлечь из внутренностей своего приятеля бесценный наркотик. Но когда № 4000 уже хочет броситься на № 103683 и ударить его, он вдруг соскальзывает в какой-то песчаный кратер. Ловушка муравья-льва!
Муравей-лев, а вернее, его личинка, обладает головой в форме лопаты, позволяющей ему выкапывать такие кратеры. Затем он зарывается в них и спокойно ждет гостей.
№ 4000 с некоторым запозданием понимает, что с ним произошло. В принципе, любой муравей весит не так уж много и способен выкарабкаться из такой ямы. Но еще до того, как он смог начать подъем, две длинные острые мандибулы появляются со дна ямы и обсыпают его песком.
На помощь!
№ 4000 забывает о страданиях, причиняемых ему незваными гостями в его теле, и ломку, возникшую после дозы ликера ломешузы. Ему страшно, он не хочет так умирать. Он борется изо всех сил. Но ловушка муравья-льва, как паучья сеть, как раз и рассчитана на панику жертвы. Чем активнее № 4000 старается вылезти из кратера, тем больше склон обсыпается и увлекает его вниз… где муравей-лев продолжает посыпать его песком.
№ 103683 быстро понял, что, нагнувшись и протянув спасительную лапку, он рискует упасть сам. Он бежит на поиски достаточно длинной и прочной травинки.
Старый муравей считает, что № 103683 отсутствует слишком долго, он испускает обонятельный крик и изо всех сил месит практически жидкий песок От этого он опускается еще быстрее. Он всего в пяти головах от щупалец. Вблизи они и вправду ужасны. Каждая мандибула усеяна сотней мелких острых зубов, перемежающихся с длинными кривыми шипами. Оканчиваются мандибулы шилом, способным без особого труда пропороть любой мермесеянский панцирь.
Наконец, № 103683 появляется на краю ямы и протягивает своему приятелю маргаритку. Быстро! Тот поднимает лапки, чтобы ухватиться за стебель. Но муравей-лев не собирается отказываться от своей добычи. Он лихорадочно обсыпает песком обоих муравьев. Те больше ничего не видят и не слышат. Теперь муравей-лев бросает камешки, со зловещим стуком отскакивающие от хитина. № 4000, наполовину засыпанный песком, продолжает скользить.
№ 103683 выгибается, зажав стебель мандибулами. Он тщетно ждет толчка. Когда он уже готов все бросить, из песка появляется лапка… Спасен! № 4000 выпрыгивает из ямы смерти.
Внизу жадные клешни щелкают от бешенства и разочарования. Муравью-льву необходим белок, чтобы превратиться во взрослую особь. Сколько еще времени придется ему ждать, пока другая добыча соскользнет к нему в ловушку?
№ 4000 и № 103683 моются и обмениваются обильной трофаллаксией. На этот раз молочка ломешузы в меню нет.
– Добрый день, Билшейм!
Она протягивает ему безвольную руку.
– Да, я знаю, вы удивлены тому, что я здесь. Но, поскольку дело растет как на дрожжах, поскольку в его благополучном завершении уже заинтересован лично префект, а скоро к нему присоединится и министр, то я тоже решила внести свою лепту… Ладно, Билшейм, не делайте такое лицо, я шучу. Куда подевалось ваше чувство юмора?
Старый сыщик не знал, что ответить. И так продолжалось уже пятнадцать лет. Его «естественно» никогда на нее не действовало. Он хотел посмотреть ей в глаза, но они скрывались под длинной прядью волос. Крашеная рыжая. Это было модно. В конторе говорили, что она пытается сойти за рыжую, чтобы оправдать свой сильный запах…
Соланж Думен. Она стала сущей язвой со времени наступления менопаузы. В принципе, ей бы надо было принимать для компенсации женские гормоны, но она боялась растолстеть, а гормоны задерживают воду в организме, это всем известно, и она, стиснув зубы, заставляла свое окружение переносить все трудности, переживаемые ею во время процесса ее превращения в старуху.
– Почему вы пришли? Вы хотите туда спуститься? – спросил полицейский.
– Вы смеетесь, старина! Нет, спускаться будете вы. Я останусь здесь, я все предусмотрела, и термос с чаем, и рацию.
– А если со мной случится несчастье?
– Вы трус, что ли, зачем фазу думать о самом плохом? Я же говорю вам, мы будем держать связь по радио. Как только вы заметите малейшую опасность, вы мне об этом сообщите и я приму меры. Более того, вы великолепно экипированы, старина, вы будете спускаться с самым современным оборудованием, предназначенным для спецзаданий. Посмотрите: у вас альпинистский трос, ружья. Не говоря уже о шести молодцах.
Она показала на жандармов, стоявших по стойке «смирно». Билшейм проворчал:
– У Галена было восемь спасателей, но это ему не очень-то помогло…
– У них не было ни оружия, ни радиосвязи! Слушайте, Билшейм, ну не корчите вы такую мину.
Он не хотел спорить. Игры во власть и запугивание приводили его в бешенство. Бороться с Соланж – значило становиться Думеном. Она была как сорняк в саду. Надо пытаться расти, не заразившись ею.
Билшейм, разочарованный комиссар, натянул костюм спелеолога, завязал на поясе альпинистский узел и повесил рацию через плечо.
– Если я не вернусь, все мое состояние завещаю детям погибших полицейских.
– Бросьте, мой милый Билшейм. Вы вернетесь, и мы все вместе пойдем в ресторан и отметим это дело.
– На тот случай, если я не вернусь, я хотел бы вам кое-что сказать…
Соланж нахмурила брови.
– Так, хватит, ребячиться, Билшейм!
– Я хотел бы вам сказать… Бог ведь все видит. За все дурные поступки когда-нибудь приходится расплачиваться.
– Ну, теперь он в святоши записался! Нет, Билшейм, вы ошибаетесь, мы не расплачиваемся за дурные поступки. Может быть, боженька и вправду все видит, как вы говорите, но тогда ему на нас совершенно наплевать! И если вы не воспользуетесь тем, что вам дано, пока вы живы, то после смерти вы не воспользуетесь этим и подавно!
Соланж издала короткий смешок, потом подошла к своему подчиненному почти вплотную. Билшейм затаил дыхание. Он в подвале еще нанюхается всякой вони…
– Но вы так быстро не умрете. Вы должны раскрыть это дело. Ваша смерть ничего не даст.
Чувство противоречия превратило комиссара в ребенка, он стал мальчиком, у которого отняли лопатку и который, понимая, что обратно он ее не получит, пытается неуверенно дерзить.
– Господи, моя смерть станет провалом вашего «личного» расследования. Посмотрим, какие результаты будут от того, что вы внесли в это дело свою лепту, как вы выражаетесь.
Соланж придвинулась еще ближе, как будто хотела поцеловать его в губы. Но вместо этого она неторопливо сказала, брызнув слюной:
– Вы не любите меня, а, Билшейм? Никто меня не любит, но мне на это наплевать. Кстати, я вас тоже не люблю. И я совершенно не нуждаюсь ни в чьей любви. Я хочу вызывать страх. И я хочу, чтобы вы поняли одну вещь: если вы там сдохнете, это меня даже не расстроит, я пошлю третью команду. Если вы действительно хотите задеть меня, возвращайтесь живым и с победой, тогда я буду вашей должницей.
Билшейм ничего не ответил. Он смотрел на белые корни волос в ее модной прическе, это его успокаивало.
– Мы готовы! – сказал один из жандармов, поднимая ружье.
Все были связаны одной веревкой.
– Отлично, пошли.
Они помахали руками трем полицейским, которые остались на поверхности для того, чтобы держать с ними связь, и углубились в подвал.
Соланж Думен села за стол, на который она положила переговорное устройство.
– Удачи, возвращайтесь скорей!
Дата добавления: 2014-11-29; просмотров: 685;