Все ниже 4 страница

Все должно произойти около полудня в самой высокой точке Города.

С первым утренним теплом артиллеристы устроились в защитных нишах, короной расположенных вокруг верхушки. Уставив анальное отверстие в небо, они послужат противовоздушной обороной от птиц, которые не преминут скоро пожаловать. Некоторые укрепляют брюшко между веточками, чтобы уменьшить отдачу. Заняв такую позицию, артиллеристы рассчитывают, что смогут дать два-три залпа по одной цели с достаточной точностью.

Самка № 56 находится в своей ложе. Бесполые прислужницы обмазывают ее крылья защитной слюной. Вы уже выходили в Большой Внешний Мир? Рабочие не отвечают. Конечно они уже выходили, но к чему говорить ей о том, что снаружи полно деревьев и травы? Через несколько минут потенциальная королева сама все поймет. Узнать через контакт усиков о том, что такое мир, – да уж, те, у кого есть пол, и впрямь большие оригиналы.

Но, несмотря на это, рабочие продолжают ее усердно готовить. Они вытягивают ее лапки, чтобы придать им гибкость. Они заставляют ее выгибаться, чтобы похрустели сочленения торакса и брюшка. Они проверяют, нажатием выдавив капельку, полон ли ее социальный зоб молочка. Сиропа должно хватить на несколько часов непрекращающегося полета.

Ну вот, № 56 готова. Кто следующий?

Принцесса, в лучших нарядах и ароматах, покидает гинецей. Самец № 56 не ошибся, это действительно настоящая красавица.

Она едва может приподнять крылья. Ужас, как они быстро выросли за последние дни. Теперь они такие длинные и тяжелые, что волочатся по земле… как шлейф невесты.

Из коридоров появляются другие самки. В компании сотни девственниц № 56 уже идет среди веточек купола. Некоторые из них от волнения цепляются за соломинки, их четыре крыла от этого царапаются, рвутся или даже просто отрываются. Несчастные останавливаются, они уже никак не смогут взлететь. Расстроенные, они спускаются на пятый этаж. Как принцессы карликов, они не познают полета любви. Они будут просто глупо размножаться в закрытом зале, на уровне земли.

Самка № 56 еще невредима. Она перепрыгивает с соломинки на соломинку, следя за тем, чтобы не упасть и не повредить свои нежные крылья.

Сестра, идущая рядом с ней, просит о контакте усиков. Она спрашивает, какие же они, эти знаменитые самцы-производители. Вроде трутней или мух?

№ 56 не отвечает. Она думает о № 327, о загадке «секретного оружия». Все кончено. Нет больше рабочей группы. Во всяком случае, для самца и самки. Дело отныне в когтях № 103683.

С грустью вспоминает она все их приключения.

Беглый самец, проникающий в ее ложу… без паспорта!

Их первая абсолютная связь.

Их встреча с № 103683.

Убийцы с запахом скального камня.

Бег в подвалах Города.

Укрытие, полное трупов тех, кто мог стать их «легионом».

Ломешуза.

Секретный проход в гранитной скале…

На ходу перебирает она происшедшее и думает о том, что ей повезло. Никто из ее сестер не пережил таких событий, даже не покинув Города.

Убийцы с запахом скальных камней… Ломешуза.. Тайный проход в гранитной скале… Сойти с ума все сразу не могли. Наемники, шпионящие в пользу термитов? Нет, вряд ли, тогда их было бы не так уж много и они не были бы так хорошо организованы.

И оставался один, ни с чем несообразный пункт: зачем нужны запасы продовольствия на дне Города? Чтобы кормить шпионов? Нет, там хватит на миллионы… Шпионов все-таки не миллионы.

И эта странная ломешуза. Это насекомое, живущее на поверхности земли. Она просто не может без посторонней помощи спуститься на минус пятидесятый этаж. Значит, ее перенесли. Но как только ты приближаешься к этому насекомому, оно пленяет тебя своим запахом. Значит, завернуть монстра в мягкие листья и незаметно спустить вниз одному не под силу.

Чем больше она об этом думает, тем яснее понимает, что такую операцию провернуть ой как непросто. Действительно, если разобраться, все выглядит так, как будто часть Племени тщательно скрывает от своих собратьев какой-то секрет.

Новые мысли сверлят ей голову. Она останавливается. Ее товарки думают, что она ослабела от волнения перед брачным полетом. Иногда это случается, обладающие полом так чувствительны. Она наклоняет усики ко рту. Она быстро повторяет про себя: уничтоженная первая экспедиция, секретное оружие, тридцать убитых легионеров, ломешуза, тайный ход в гранитной скале, запасы продовольствия…

Так вот оно что, черт возьми, все понятно! Она бросается назад, против движения. Только бы не было слишком поздно!

Воспитание: Воспитание муравьев происходит согласно следующим этапам.

С первого по десятый день большинство детей занимается королевой-матерью. Они за ней ухаживают, облизывают ее, ласкают. В ответ королева обмазывает их своей питательной и дезинфицирующей слюной.

С одиннадцатого по двадцатый день рабочие получают право ухаживать за коконами.

С двадцать первого по тридцатый день они следят за личинками и кормят их.

С тридцать первого по сороковой день они помогают по хозяйству и в дорожных работах, продолжая ухаживать за королевой-матерью и куколками.

Сороковой день – важная дата. Рабочие считаются уже достаточно опытными и получают право выходить из Города.

С сорокового по пятидесятый день они служат охранниками или доильщиками тли.

С пятидесятого и по последний день своей жизни они могут предаться самому волнующему для муравья Города занятию: охоте и разведке неизвестных местностей.

Примечание: с одиннадцатого дня самцов и самок не заставляют работать. Чаще всего они остаются не у дел в своих кварталах до дня брачного полета.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

Самец № 327 тоже готовится. Насколько он может уловить усиками, другие самцы говорят только о самках. Мало кто из них видел их, а если и видел, то лишь мельком взглянул в коридорах запретного Города. Многие фантазируют. Воображают убийственно эротичных самок с опьяняющим запахом.

Один из принцев утверждает, что занимался с самкой трофаллаксией. Ее молочко пахло березовым соком, а половые гормоны – нарциссами.

Остальные молча завидуют ему.

№ 327, который действительно пробовал молочко самки (и какой!) знает, что оно ничем не отличается от молочка рабочих или конфет. Но он не вмешивается в разговор. Вскоре ему приходит в голову шальная мысль. Как бы он хотел отдать самке № 56 сперматозоиды, необходимые для создания ее будущего Города. Если бы он мог ее разыскать… Как жаль, что он не подумал о том, чтобы выделить отличительный феромон. Он бы нашел ее в толпе.

Когда самка № 56 входит в зал для самцов, она вызывает всеобщее изумление. Это нарушение всех правил Племени. Самцы и самки должны увидеть друг друга в первый раз во время брачного полета. Мы вам не какие-нибудь там карлики, мы в коридорах не совокупляемся. Принцы, так мечтавшие узнать, что такое самка, застывают на месте. Они все выделяют враждебный запах, означающий, что она не должна оставаться в этом помещении.

Несмотря на это, она продолжает идти вперед среди сутолоки приготовлений. Она расталкивает всех, громко выделяя свои феромоны.

№ 327! № 327! № 327, где ты?

Принцы решительно говорят ей о том, что так своего самца-оплодотворителя не выбирают. Нужно быть терпеливой, довериться случаю. Гордость надо иметь…

Но самка № 56 все-таки находит, наконец, своего друга. Он мертв. Его голова отрублена ударом мандибулы.

Тоталитаризм: Муравьи интересуют людей, так как людям кажется, что эти насекомые сумели создать успешную тоталитарную систему. И действительно, со стороны кажется, что в муравейнике все работают, все подчинены системе, все готовы к самопожертвованию, все одинаковы. А у людей все тоталитарные системы всегда ждал бесславный конец…

А если скопировать социальное насекомое (разве пчела не была эмблемой Наполеона)? Феромоны, наводняющие муравейник глобальной информацией, это сегодняшнее планетарное телевидение. Человек считает, что, предлагая всем то, что он считает лучшим, он создаст однажды совершенное общество.

Не в этом суть вещей.

Природа, да простит нас господин Дарвин, не идет к господству лучшего (да и каковы критерии, кстати?).

Природа черпает свои силы в разнообразии. Ей нужны хорошие, плохие, сумасшедшие, отчаявшиеся, ловкие, больные, горбатые, с заячьей губой, веселые, грустные, умные, глупые, эгоисты, щедрые, маленькие, большие, черные, желтые, красные, белые… Ей нужны все религии, все философии, весь фанатизм, вся мудрость… Единственная опасность заключается в том, что один вид может истребить другой.

Бывают, что поля искусственно созданной людьми и состоящей из близнецов-початков кукурузы (которая устойчива к засухе, лучше противостоит холоду и к тому же дает самые красивые зерна) вдруг засыхали от ничтожной болезни. В то время как поля дикой кукурузы, где встречается много сортов, каждый со своими особенностями, недостатками, аномалиями, всегда находят защиту от заразы.

Природа ненавидит однообразие и любит разнообразие. В этом, быть может, и есть ее гений.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

Она возвращается под купол маленькими подавленными шажками. В коридоре, недалеко от гинецея, ее инфракрасные глазки различают два силуэта. Это убийцы с запахом скальных камней! Здоровяк и хромой малыш!

Они идут прямо на самку № 56. Она гудит крыльями и прыгает на шею хромому. Но они уже схватили ее. Однако, вместо того чтобы ее убить, они предлагают усиковый контакт. Самка в ярости. Она спрашивает их, зачем они убили самца № 327, ведь в любом случае он погиб бы во время брачного полета. Почему они его убили?!

Убийцы пытаются ее вразумить. Есть вещи, говорят они, которые не терпят отлагательства, которые должны быть сделаны любой ценой. Есть вещи, неприглядные с виду, осуждаемые всеми, но которые тем не менее нужны как воздух для того, чтобы Племя продолжало жить нормально. Нельзя допускать простодушия… Сообщество Бел-о-кан того стоит. И если это необходимо, оно защищается!

Так, значит, они не шпионы?

Нет, они не шпионы. Они даже утверждают, что они… главные хранители безопасности и здоровья Племени.

Принцесса рыдает феромонами гнева. Значит, № 327 был опасен для Племени! Да, отвечают убийцы. Когда-нибудь она поймет, говорят они, она еще так молода…

Поймет?! Что она поймет? Что в самом сердце Города есть великолепно организованные убийцы, заявляющие, что спасают его, убивая самцов, которые «видели нечто, принципиально важное для выживания Племени».

Хромой снисходит до объяснений. Из его речи становится ясно, что воины с запахом скальных камней – «борцы с губительным стрессом». Есть положительные стрессы, ведущие Племя к битвам и развитию, и есть стрессы губительные, ведущие Племя к саморазрушению…

Не всю информацию надо распространять. Определенная информация провоцирует «метафизическую» тревогу, средство против которой еще не найдено. Племя приходит в волнение, но не видит решения и не знает, как реагировать…

Это очень плохо для всех. Племя начинает производить токсины, которые его отравляют. «Долговременное» выживание Племени важнее, чем «кратковременное» знание. Если глаз видел что-то, что мозг считает опасным для всего организма, лучше, чтобы мозг выколол этот глаз…

Толстяк подхватывает тираду хромого, чтобы завершить речь таким образом:

Мы выкололи глаз,

Мы отрезали нервные окончания,

Мы остановили тревогу.

Усики настаивают на том, что все организмы снабжены точно такой же системой параллельной безопасности. Не имеющие ее умирают от страха или кончают жизнь самоубийством, не в силах противостоять тревогам, что провоцируют некоторые происходящие события.

№ 56 удивлена, но не теряется. Отличный феромон, нечего сказать! Если они хотят скрыть то, что секретное оружие существует, то в любом случае время упущено. Все знают, что от него уже пострадал Ла-шола-кан, даже если технология оружия остается неведомой…

По-прежнему невозмутимые солдаты не ослабляют хватки. О Ла-шола-кане все уже забыли, победа усыпила любопытство. Достаточно понюхать по коридорам: токсинами даже и не пахнет в буквальном смысле слова. Все Племя спокойно в преддверии праздника Возрождения. Ну и что они от нее хотят? Зачем они так стискивают ей голову?

Во время погони на нижних этажах хромой заметил третьего муравья. Солдата. Какой у него идентификационный номер?

Так вот почему они не убили ее сразу! Вместо ответа самка глубоко вонзает оба усика в глаза толстяку. Ему очень больно, хотя он и слеп от рождения. Изумленный хромой разжимает лапки.

Самка бежит и летит, чтобы передвигаться быстрее. Ее крылья поднимают облако пыли, которое задерживает ее преследователей. Скорей, надо обязательно выйти на купол!

Она чудом избежала смерти. И сейчас она начнет новую жизнь.

Отрывок из речи-петиции против игрушечных муравейников, произнесенной Эдмоном Уэллсом перед комиссией по расследованию Национальной Ассамблеи:

«Вчера я видел в магазинах новые игрушки, поступившие в продажу к Рождеству. Это прозрачные пластиковые коробки, наполненные землей с шестьюстами муравьями внутри и гарантией на плодоносную королеву.

Видно, как муравьи работают, роют, бегают.

Ребенка это завораживает. Как будто ему дарят Город. Только жители крошечные, как сотни маленьких подвижных и самостоятельных кукол.

Честно говоря, у меня самого есть похожие муравейники. Просто потому, что я, как биолог, изучаю их. Я поместил их в аквариумы, закрытые воздухопроницаемым картоном. Каждый раз, когда я нахожусь перед моим муравейником, у меня возникает странное ощущение. Я для них всемогущ. Я как будто их Бог…

Если я захочу лишить их пищи, все мои муравьи умрут, если я захочу, чтобы пошел дождь, мне достаточно полить Город из лейки, если я захочу повысить температуру в Городе, я могу поставить его на батарею, если я захочу выкрасть одного муравья, чтобы рассмотреть его под микроскопом, я беру пинцет и опускаю его в аквариум, если мне взбредет в голову убить их, мне не будет оказано никакого сопротивления. Они даже не поймут, что с ними произошло.

Заявляю вам, господа, со всей ответственностью, что наша власть над этими существами безгранична, просто в силу их физиологических особенностей.

Я не злоупотребляю своей властью. Но я представляю себе ребенка… он ведь тоже может сделать с ними все, что захочет.

Иногда мне в голову забредает шальная мысль. Глядя на эти песчаные Города, я думаю: а если бы это был наш Город? Если бы мы были бы заключены в какой-нибудь аквариум, и за нами наблюдал бы какой-нибудь гигант?

А вдруг Адам и Ева были двумя подопытными кроликами, которых эксперимента ради поместили в лабораторные условия, чтобы "посмотреть"?

А вдруг изгнание из рая, о котором говорится в Библии, было всего лишь сменой аквариума?

А вдруг всемирный потоп был всего-навсего стаканом воды, пролитым неосторожным или любопытным Богом?

Этого не может быть, скажете мне вы? Как знать… Единственная разница: моих муравьев удерживают стеклянные стенки, а нас – физическая сила, земное притяжение! Мои муравьи сумели-таки прогрызть картон, многие уже убежали. А нам удается, преодолевая притяжение Земли, посылать в космос ракеты.

Вернемся к Городам в аквариуме. Как я уже вам говорил, я – великодушный, милосердный и даже немного суеверный Бог. Я не заставляю своих подданных страдать. Я не делаю с ними того, что я не хочу, чтобы делали со мной.

Но тысячи муравейников, проданных к Рождеству, превратят детей в таких же маленьких богов. Будут ли они так же великодушны и милосердны, как я?

Конечно, многие из них поймут, что они отвечают за целый Город и что это им дает не только права, но и обязанности: кормить обитателей Города, следить за температурой воздуха, не убивать их забавы ради.

Однако дети, и самые маленькие, еще не чувствующие ответственности, тоже переживают неприятности: плохие отметки, споры с родителями, ссоры с приятелями. В припадке гнева они могут совершенно забыть про свои обязанности "молодого бога", и я не решаюсь даже представить себе судьбу их "подопечных"…

Я не прошу вас проголосовать за закон, запрещающий игрушечные муравейники, во имя жалости к муравьям или в защиту прав животных. Животные не имеют прав: мы их выращиваем, чтобы затем употребить в пищу. Я прошу вас проголосовать за этот закон, подумав о том, что нас самих, может быть, изучают, и мы сами являемся пленниками гигантской структуры. Хотели бы вы, чтобы Земля однажды была подарена на Рождество молодому безответственному Богу?»

Солнце в зените.

Опоздавшие самцы и самки скопились в артериях, подступающих к поверхности Города. Рабочие подталкивают их, облизывают, подбадривают.

Самка № 56 растворяется на время в этой праздничной толпе, где все опознавательные запахи смешались. Никто здесь ее не обнаружит. Отдавшись движению волн своих сестер, она поднимается все выше и выше и идет по незнакомым ей кварталам.

Вдруг, на повороте коридора, она встречает что-то, чего никогда еще не видела. Свет дня. Сначала он просто отражается от стен, но вскоре становится ослепительным. Так вот она какая, таинственная сила, которую ей описывали кормилицы. Теплый, мягкий, прекрасный свет. Обещание нового сказочного мира.

Поглощая прямые фотоны глазными яблоками, она словно пьянеет. Как будто выпила слишком много перебродившего молочка на тридцать втором этаже.

Принцесса № 56 продолжает идти вперед. Земля покрыта белыми твердыми пятнами. Она скользит в этих горячих фотонах. Для существа, чье детство прошло под землей, контраст поразительный.

Новый поворот. Пучок открытого света потрясает ее, он расширяется в сияющий круг, затем – в серебряное полотно. Такая атака заставляет ее отступить. Сияющие частицы проникают в глаза, обжигают зрительные нервы, грызут все три мозга. Три мозга, наследство предков-червей, у которых нервный узел был в каждом сегменте, нервная система в каждой части тела.

Она идет навстречу фотонному ветру. Вдали она различает силуэты сестер, раздавленных светом солнечной звезды. Они похожи на привидения.

Она идет дальше. Ее хитин нагревается. Свет, который ей тысячу раз пытались описать, никакому описанию не поддается, его надо пережить! Она думает о рабочих из подкасты «привратников», что всю свою жизнь проводят под землей и не ведают, что такое внешний мир и его солнце.

Она входит в стену света и оказывается снаружи Города. Ее фасеточные глаза понемногу привыкают к сиянию дня. Она вдруг чувствует покалывание свежего воздуха. Холодного, подвижного и полного ароматов воздуха, совсем не такого, как привычная атмосфера того мира, в котором она жила.

Ее усики дрожат, она больше не владеет ими. Порыв ветра пригибает их к ее лицу. Ее крылья дергаются.

Наверху, на макушке купола, ее принимают рабочие. Они хватают ее за лапки, вытаскивают, толкают к шумной толпе сотен самцов и самок, которые топчутся на маленькой площадке. Принцесса № 56 понимает, что находится на взлетной полосе брачного полета. Но надо подождать, пока улучшится погода.

Пока ветер продолжает озорничать, самцов и самок заметили воробьи. В восторге от такой удачи, они опускаются все ниже и ниже. Когда воробьи подлетают слишком близко, артиллеристы, расположившиеся вокруг верхушки, награждают их залпами кислоты.

Но вот один из пернатых разбойников решил попытать счастья: он ныряет в толпу, хватает трех самок и взлетает! Пока агрессор не набрал высоту, его сбивают артиллеристы, он падает и, с еще полным клювом, жалко катится по траве, надеясь вытереть яд с крыльев. Пусть это всем послужит уроком! Воробьи, и вправду, немного отпрянули… Но они не так глупы. Они опять вернутся и снова захотят проверить противовоздушную оборону.

Хищник: Какова была бы человеческая цивилизация, если бы не избавилась от основных хищников, таких как волки, львы, медведи или гиены? Конечно, это была бы цивилизация постоянной тревоги, неуверенности в завтрашнем дне.

Римляне, чтобы пощекотать себе нервы, во время пиров приказывали рабам принести труп. И все вспоминали о том, что победы призрачны, что смерть может прийти в любой момент.

Но человек наших дней уничтожил, устранил, выставил в музеях всех, кто мог бы его съесть. Его беспокоят только микробы и, может быть, муравьи.

Мирмесеянская цивилизация, напротив, развилась, не сумев побороть основных хищников. Итог: насекомое живет в постоянной тревоге. Оно знает, что проделало только половину пути, потому что даже самое глупое животное может одним движением лапы разрушить плод тысячелетней вдумчивой работы.

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

Ветер успокоился, порывы его стали реже. Температура повышается. В двадцать два градуса тепла Город решает отпустить своих детей в полет.

Самки жужжат своими четырьмя крыльями. Они готовы, больше чем готовы. Все эти запахи зрелых самцов довели их сексуальный аппетит до предела.

Первые девственницы грациозно отрываются от земли. Они поднимаются на сотню голов, и… воробьи сметают их. Ни одна не уцелела.

Внизу смятение, но, несмотря ни на что, надо продолжать. Вторая волна поднимается. Четыре самки из ста прорываются сквозь заслон клювов и перьев. Самцы отбывают в погоню плотной эскадрой. Их пропускают, они слишком малы, чтобы заинтересовать воробьев.

Третья волна самок бросается на штурм облаков. Их ждут более пятидесяти птиц. Это бойня. Не уцелел никто. А птиц все больше и больше, как будто они сговорились. Наверху уже воробьи, дрозды, малиновки, зяблики, голуби… Они громко гомонят. У них тоже праздник!

Взлетает четвертая волна. И опять ни одна самка не спаслась. Птицы дерутся между собой за самые лакомые кусочки.

Артиллеристы нервничают. Они вертикально стреляют изо всей мощи своих желез. Но хищники слишком высоко. Смертельные капли дождем падают обратно на Город, причиняя сильный ущерб и нанося раны.

Самки в ужасе отступают. Прорваться невозможно, лучше уж спуститься и совокупляться в зале, вместе с ранеными принцессами.

Пятая волна встает, готовая к высшей жертве. Надо изо всех сил попытаться пробить стену клювом! Семнадцать самок пролетают, вплотную сопровождаемые сорока тремя самцами.

Шестая волна: двенадцать самок прошли!

Седьмая: тридцать четыре!

№ 56 хлопает крыльями. Она еще не решается. Голова сестры упала к ее ногам, за ней мягко, как зловещее предзнаменование, опустилось перышко. Она хотела узнать, что такое Большой Внешний Мир? Вот и узнала!

Броситься с восьмой волной? Нет… И хорошо, та погибает полностью.

Принцесса робеет. Она жужжит крыльями и немного приподнимается над землей. Ладно, хоть крылья, по крайней мере, работают нормально, тут проблем нет. Только вот эта голова… Принцессу охватывает страх. Надо сохранять ясность рассудка. У нее очень мало шансов на успех.

№ 56 прекращает играть крыльями: семьдесят три самки из девятой волны прошли. Рабочие издают ободряющие феромоны. Надежда возрождается. Ну что, лететь с десятой волной?

В сомнении она оглядывается и вдруг замечает невдалеке хромого солдатика и безглавого отныне здоровяка. Этого более чем достаточно, чтобы заставить ее принять решение. Она тут же взлетает. Мандибулы убийц щелкают в воздухе. Они почти схватили ее.

№ 56 секунду висит на полпути между Городом и стаей птиц. Потом ее подхватывает десятая волна, она плывет в ее потоке, взмывает вместе с ней прямо в воздушную бездну. Две ее соседки схвачены, она же неожиданно проскакивает меж огромных когтей синицы. Повезло…

Ну вот, четырнадцать самок из десятой волны остались целы и невредимы. Но № 56 особенно не обольщается. Это только первое испытание. Самое трудное впереди. Она знает, что в среднем из полутора тысяч взлетевших принцесс на землю беспрепятственно опускается от силы десяток. Самый оптимистический прогноз – четыре королевы сумеют основать свой Город.

Порой, когда я гуляю летом, то замечаю, что чуть не наступил на существо, похожее на муху. Я рассматриваю его получше: это муравьиная королева. Если есть одна, значит, неподалеку – тысяча. Они корчатся на земле. Их давят ботинки людей, они налетают на лобовые стекла машин. Они обессилены, они уже не управляют своим полетом. Сколько Городов было так уничтожено, просто движением дворников по стеклу?

Эдмон Уэллс.

«Энциклопедия относительного и абсолютного знания»

Пока самка № 56 работает четырьмя длинными крыльями с узором, напоминающим витражи, она замечает за собой стену перьев, смыкающуюся на одиннадцатой и двенадцатой волнах. Несчастные! Еще пять волн самок, и Город лишится всех своих надежд.

Она больше не думает об этом, устремившись в бесконечную лазурь. Все синее, все такое синее! Как удивительно для прожившего всю свою жизнь под землей муравья рассекать воздух. Ему кажется, что он летит в другом мире. Он покинул узкие галереи и попал в головокружительное пространство, взрывающееся в трех измерениях.

Инстинктивно принцесса открывает все возможности полета. Перенеся тяжесть тела на одно крыло, она заворачивает вправо. Она поднимается, меняя широту размаха крыльев. Или опускается. Или увеличивает скорость… Она замечает, что для того, чтобы сделать совершенный вираж, надо упереться концом крыла в воображаемую ось и не бояться наклонить тело под углом больше, чем в сорок пять градусов.

Самка № 56 обнаруживает, что небо – это не пустота. Вовсе нет. Оно полно течений. Некоторые «насосы» ее поднимают. Ямы же, напротив, заставляют терять высоту. Течения можно заметить, к ним можно подготовиться, наблюдая за движениями летящих перед тобой насекомых…

Она замерзла. В вышине холодно. Иногда встречаются «водовороты», порывы теплого или ледяного воздуха, которые вертят ее, как волчок.

Группа самцов бросилась преследовать ее. Самка № 56 наращивает скорость, ее должны достичь только самые быстрые и самые упорные. Первый генетический отбор.

Она чувствует прикосновение. Самец устраивается на ее брюшке, ползет, карабкается. Он совсем маленький, но так как он перестал работать крыльями, кажется, будто на нее взгромоздилась целая глыба.

Она немного теряет высоту. Самец на ней сворачивается так, чтобы взмахи крыльев не сбили его. Напрочь теряя равновесие, он выгибает брюшко, чтобы достать его концом до женского полового органа.

Она с любопытством ждет новых ощущений. Все ее тело сладостно пощипывает. У нее появляется идея. Без предупреждения она делает рывок вперед и ныряет в пике. Как здорово! Вот это экстаз! Скорость и секс составляют ее первый большой коктейль наслаждения.

Образ самца № 327 быстро мелькает в ее голове. Ветер свистит в волосках ее глаз. Усики дрожат от едкого сока. Сознание ее преображается в бушующее море. Непонятная влага струится из всех ее желез. Она смешивается в бурлящий суп, выливающийся в мозг. Спустившись до верхушек травинок, она собирает силы и бьет крыльями. Она взмывает стрелой. Когда она выправляет положение, самец чувствует себя уже не очень хорошо. Лапки его дрожат, мандибулы беспричинно открываются и закрываются. Сердечный приступ. И свободное падение…

Как большинство насекомых, самцы запрограммированы на смерть после первого полового акта У них есть право только на один удар, без промаха Покидая тело, сперматозоиды уносят с собой и жизнь своего владельца.

У муравьев семяизвержение убивает самца. У других видов удовлетворенная самка сама уничтожает своего благодетеля. Просто потому, что волнение будит в ней аппетит. Надо признать очевидное: мир насекомых – это, в основном, мир самок, точнее, вдов. У самцов роль эпизодическая…

Но за нее уже уцепился следующий производитель. Один ушел, появился другой! Потом приходит третий, за ним – еще и еще. Самка № 56 уже их не считает. Как минимум семнадцать или восемнадцать самцов сменяется, чтобы заполнить свежими гаметами ее сперматеку.

Она чувствует, как в ее брюшке бурлит живая влага. Это будущее население ее Города. Миллионы мужских клеток позволят ей нести яйца каждый день в течение пятнадцати лет.

Вокруг нее сестры-самки разделяют ее чувства Небо полно летящих самок, каждую из них оседлал самец, а то и несколько. В небе висят караваны любви. Дамы пьяны от усталости и счастья. Это уже не принцессы, это – королевы. Повторяющееся наслаждение оглушило их, и они едва контролируют маршрут полета.

Этот момент и выбрали четыре величественные ласточки, чтобы сорваться с цветущей вишни. Они не летят, а скользят с ледяной невозмутимостью между пластами воздуха… Широко раскрыв клюв, они обрушиваются на крылатых муравьев и заглатывают их одного за другим. Сейчас наступит очередь № 56.

№ 103683 находится в зале разведчиков. Он думал сам продолжить расследование, проникнув в термитник на Востоке, но ему предложили присоединиться к группе разведчиков территории, отправляющейся «охотиться на дракона». В зоне пастбищ Города Зуби-зуби-кана, обладающего самым значительным во всей Федерации поголовьем тли – девять миллионов дойных особей – заметили ящерицу. А это может сильно омрачить тамошнюю пастушескую идиллию.

К счастью, Зуби-зуби-кан находится на границе Федерации, как раз на полпути от Бел-о-кана к Городу термитов. И № 103683 принял предложение участвовать в экспедиции. Так никто его не хватится.