Традиционализм и гражданское общество

Важная специфическая черта Северного Кавказа – приверженность населения этническим традициям и обычаям, которые играют в жизни и сознании населения доминирующую роль, и во многом оказывают влияние на формирование ценностных, политических, идеологических и гражданских предпочтений, выборов и приоритетов. Эту черту важно учитывать при построении гражданского общества в регионе, а также необходимо выяснить и определить, возможно ли эффективно сочетать традиционные ценности с ценностями гражданского общества, и вообще возможно ли построение гражданского общества в обществе традиционном.

Северный Кавказ отличается многообразием проживающих этносов в рамках небольшой территории, сохранивших в своем образе жизни и мышлении многие традиционные этнические нормы и черты. Жители Северного Кавказа отличаются от населения других регионов России своим менталитетом, развитым этническим сознанием, традиционностью, высоким уровнем религиозности – приверженности исламу.

Согласно известной теории С. Хантингтона, в современном мире различия между людьми и между народами носят культурный характер. Люди самоопределяются, отталкиваясь от истории своих предков, религии, языка, ценностей, обычаев, институтов. Они стремятся идентифицировать себя с такими культурными сообществами, как племена, этнические группы, религиозные общины, нации и, в самом широком плане, цивилизации[220].

Традиционализм и этнические ценности в современном обществе оказывают определяющую роль. Если рассматривать в общем Российскую Федерацию, то территория Северного Кавказа больше всего подвержена влиянию этнических ценностей, религии и традиций. Традиционализм и многообразие этнических групп с развитым самосознанием выступают как специфика, особенность, одна из основных характеристик этого региона.

Прежде всего, определим, что такое традиция. Традиция (от лат. traditio – передача) – исторически сложившиеся и «передающиеся от поколения к поколению[221]» устойчивые элементы социального и культурного наследия, «обладающие повышенной социальной значимостью[222]» – обычаи, обряды, общественные установления, ценности, нормы и правила поведения, формы деятельности, порядки в поведении и в быту[223], «социально санкционированный стереотип поведения и мышления[224]», знания, представления, идеи, взгляды, вкусы, образ действий, сохраняющиеся в определенных обществах, классах и социальных группах в течение длительного времени[225], аккумулирующие социально-культурный опыт поколений и оказывающие воздействие на образ жизни и действий людей[226]». В традициях аккумулируется предшествующий опыт успешной коллективной деятельности, и они являются своеобразным его выражением. С другой стороны, они представляют собой проект и предписание будущего поведения[227]. Традиции поддерживаются системой социального контроля, ограничений и запретов, поэтому «именно степень свободы (как индивидуальной, так и групповой) выступает как фундаментальный критерий отличий традиционного и современного обществ[228]».

Традиционное общество- это общество, в котором доминируют обычаи и традиции. Они подчиняют себе человека и весь уклад его жизни, определяют и регулируют все сферы жизнедеятельности людей, формируют их мировоззрение, взгляды, поведение и основные ценности. Выбор, действия и приоритеты каждого отдельного человека определяются традицией и обычаем, и подвергаются контролю со стороны общества, стремящегося к ретрансляции традиций и сохранению социокультурных особенностей.

Зачастую исследователями противопоставляется традиционное общество гражданскому. М. Вебер противопоставил два типа общества – «традиционное» и «капиталистическое»[229], отметив «четыре такие особенности современных обществ как: индустриальный способ производства; развитие рациональной бюрократии; гражданское общество; личная автономия от традиционных связей в связи с формированием новых механизмов социальной интеграции (денежный обмен и рынок)[230]». Т. Парсонс[231] разделив развитие общества на 3 стадии: традиционное, промежуточное и современное общество[232], выделил «типовые переменные для анализа традиционного и современного обществ, сравнения разные типы социальных систем[233]». К. Поппер, подразделял общества на открытое и закрытое, критиковал закрытое (традиционное) общество[234]. «Рене Генон рассматривает общество в некоей дихотомии. Одним полюсом для него является традиционное «нормальное» общество, которое существовало всегда, во все времена, в разных формах, в разных проявлениях. Его альтернативой является другой полюс — общество профаническое, современное общество, которое представляет собой негатив от первого. Что в традиционном обществе белое, в профаническом — черное, и наоборот. Генон упоминает, что революция против традиционалистического духа является как бы гвоздем программы финальной стадии человеческой истории[235]».

«В концепциях модернизации и постсовременности (А. Турен, Ю. Хабермас, Э. Гидденс, З. Бауман и др.) гражданское общество определяется либо как общество, приходящее на смену традиционному общественному укладу, либо как общество, вырастающее из современного состояния и несущее на себе все его черты. В обоих случаях речь идет не о различных типах общества, а всего лишь о разных фазах или стадиях существования и развития гражданского общества[236]».

Традиционное общество от современного и «гражданского» отличает положение человека в обществе, статус личности, ее свобода и независимость. В модели гражданского общества «индивидуум первичен, а общество с присущими ему целями, функциями, общественными отношениями, институтами и т.д. вторично. В традиционном обществе индивидуум выступает как составная часть общества, клеточка в организме, продукт общественного воспроизводства, сформированный в своем качестве общественными отношениями. Такому обществу чуждо представление о «частной жизни», и оно обладает легальным правом определять не только формальные внешние правила поведения, но и формировать способ мышления, мироощущения индивидуума, его этическую систему. То есть такому обществу есть дело не только до того, как индивидуум проявляет себя вовне, но и что он представляет собой по существу, как он мыслит и чувствует[237]». Для традиционного общества характерна общинность. В таком обществе «Человек – часть целого, включенного в солидарные структуры, в частности в семью в общину и так далее, в трудовой коллектив[238]». В гражданском обществе человек автономен, свободен и независим. Здесь «индивид, атом человечества, свободный, неизменяемый, самодостаточный, не связанный практически с другими. Он с ними ассоциируется в некоторое рыхлое образование в «гражданском» обществе чтобы бороться за совместные интересы, и больше ничего[239]».

Для традиционного общества характерен коллективизм с приматом коллективных интересов над частными, «приоритет групповых ценностей над индивидуальными[240]», которому в гражданском обществе противостоит индивидуализм, с приоритетом интересов каждой отдельной личности.

Традиционное общество авторитарно, в нем осуществляется социальный контроль за соблюдением традиций. Такое общество преимущественно аграрное, и отличается локальностью и небольшой территорией, оно этнично, замкнуто и эндогамно. Основной определяющий и важный признак традиционного общества – этничность и развитое национальное самосознание. «Традиционное» общество и есть тот резервуар, в котором процессы этногенеза достаточно активно происходят и проблема этноса является важной, актуальной научной, общественной, политической и экономической, и так далее проблемой[241]». Здесь многие вопросы социальной, общественной и политической жизни людей детерминируются родственными связями, которые важны для членов подобного общества. Оно характеризуется господством патриархальных, непосредственно личностных связей и отношений[242].

Гражданское общество демократично и плюралистично. «Индивид «современного» общества свой голос несет себе, он ничего не оставляет общности, типа этноса, то есть этнос в «современном» обществе голосом не обладает…«Гражданское» общество по своему устройству и по материалу этого резервуара таково, что оно подавляет, ингибирует, успокаивает процессы этногенеза и проявления этничности[243]». «Человек в таком обществе предполагается как некий свободный индивидуум, который по мере своего становления, взросления, зрелости – освобождается от этноса, религии, культуры, коллективного бессознательного, классовой принадлежности и других форм, которые бы давали ему некий внеиндивидуальный идентификационный признак. Это и есть Open society – Открытое общество[244]».

Традиционное общество «гомогенно и стабильно. Все нововведения, прежде чем быть принятыми, должны были адаптироваться к существующей социальной среде. В таком обществе, по мнению Р.А. Ханаху имеет место «приоритет «подражания» привычным нормам поведения и мышления над рационально-волевым началом[245]». Современное общество рационально, «подвижно, динамично, циклично[246]». «Гражданское общество ничтожно, оно просто невозможно, без свободного человека, без человека который скинул с себя оковы поклонения божеству, который действует в интересах не только себя, но и общества. Человек, который ставит в основу свих знаний и убеждений, не слепое поклонение, а факты, которые можно подтвердить[247].

Социальная регуляция в традиционном обществе часто осуществляется не правовыми законами, а традицией, местным обычным правом – адатом, социальным контролем общества. По мнению
С.Г. Кара-Мурзы «естественной формой управления в традиционном обществе является демократия, то есть народовластие, но понимаемое органически. То есть не власть арифметического большинства, а власть народа (общины, схода) как целого[248]».

Традиционное общество часто оказывает сопротивление новациям. Мы часто можем наблюдать сопротивление локальных этнических традиционных обществ глобализации и модернизации. «Оно рассматривается как абсолютное, неизменное, даже если оно изменяется[249]». В жизни жителя традиционного общества настолько укоренились традиционные ценности и обычаи, что их разрушение или резкое изменение может привести к социальной дезориентации личности, к потере ценностей, неприятию новых моральных и ценностных и правовых установок, что может привести к крайне негативным последствиям. Поэтому нельзя кардинально изменять традиционные ценности, а надо их постепенно приспосабливать и адаптировать к новым условиям. Сами традиции «достаточно пластичны, т.е. способны в изменяющихся исторических условиях «приспосабливаться» к новым ситуациям и обстоятельствам[250]», в то же время они и живучи, впитывая в себя требования новой эпохи и реальности, они адаптируют и приспосабливают ее к своим требованиям и ценностям. «Любое «традиционное» общество непрерывно модернизируется, то есть оно воспринимает от западного общества отдельные институты, технологии, способы делать вещи, способы мышления и т.д., но это ассимилируется в рамках основного культурного генотипа «традиционного»... То есть, можно говорить о некотором устойчивом ядре признаков, которые, однако, эволюционируют и постоянно дополняется другими[251]».

«Понятия «современное» и «традиционное» общество есть абстракции. В чистом виде эти модели нигде не встречаются. Любое самое примитивное общество в какой-то мере модернизировано.
А любое общество Запада (скажем, США) несет в себе какие-то архаические черты – не только как пережитки, но и порождает их в своем развитии[252]».

Взгляды исследователей, рассматривающих проблему традиционности и традиционализма можно дифференцировать на сторонников двух противоположных подходов к проблеме традиционализма: традиционалистов и модернистов. «Различные типы культур и перспективы их эволюции – неоднозначно трактуются современной наукой. С одной стороны, существует точка зрения на Запад как на универсальную и образцовую модель общества и потому рассматривающая вестернизацию всего человечества как естественный и позитивный процесс. С другой стороны, многие ученые, акцентируя внимание на типе культуры отличающемся от западного, считают, что он развивается в согласии со своей внутренней логикой, во многом самодостаточен и может стать неодолимым препятствием для адаптации ценностей «чужого», «постороннего» в том числе и западного происхождения[253]».

Традиционалисты выступают в защиту традиционных ценностей, норм, культуры и образа жизни. Они призывают к сохранению традиционности и отрицают западные ценности, вестернизацию, необходимость заимствования западного пути развития общества. Приверженцев традиционализма в России можно встретить в рядах евразийцев, консерваторов, патриотов и социалистов.

По мнению Г. Зюганова «значение традиции в жизни здорового общества невозможно переоценить. Вбирая в себя многовековой коллективный опыт народного бытия, традиция со временем становится едва ли не главным стержнем национальной государственности, своего рода гарантией его безопасности от разрушительных радикальных перемен и мерилом качества политических, экономических и иных нововведений. Страны исламского мира сумели за последние десятилетия доказать свою способность к самоорганизации, сплоченности и мобилизации на основании самобытных духовных ценностей, за счет постоянного воспроизводства объединяющих нацию ценностей через механизм исторической и религиозной традиции. Из всех цивилизаций, существующих сегодня на нашей планете, лишь Запад положил в основу своего существования воинственный антитрадиционализм. Да это и не удивительно: в эпоху “победоносного капитализма” с его претензией на универсальность любая национальная традиция, мешающая “золотому тельцу” царствовать над умами и душами людей, всячески третировалась как признак отсталости общества[254]».

Источником традиции, обеспечивающим ее конструктивное функционирование в обществе, является религия. Ж. Кепель в книге «Всевышний берет реванш», пишет: «Новый религиозный подъем принимает современную форму не для того, чтобы адаптироваться к светским ценностям, но чтобы перестроить общество на священной основе – даже ценой изменения общества, если в этом есть необходимость. Этот подъем проповедует в самых различных формах избавление от неудавшейся модернизации, которую обвиняют в том, что именно она завела в тупик и отдалила людей от Бога[256]».

Модернисты желают построения общества, полностью основанного на современных западных ценностях, и видят в традициях препятствие для построения такого общества. Для них традиция это нечто отжившее, неактуальное, которое должно уступить дорогу современности. Среди сторонников модернизма можно встретить приверженцев либерализма.

Традиционность – основная характеристика северокавказского общества. Здесь сильна и играет доминирующую роль приверженность населения традициям и общине, обычаям, адатам, повиновение старейшинам, традиционный образ жизни и сложившаяся веками практика самоуправления и социальной регуляции. «Жизненность традиций – одна из самых поразительных и ярких особенностей культуры, сложившейся в древности на Кавказе, которая по сей день восхищает своей уникальностью мировое сообщество[257]». Все это оказывают значительное воздействие на формирование ценностных, политических, идеологических и гражданских предпочтений, политического мышления и политических установок, выборов и приоритетов в регионе.

Характерные особенности традиционного северокавказского общества – полиэтничность региона (здесь проживает более 150 национальностей), развитое этническое самосознание усиливают традиционализм общества, укорененность национальных самобытных культурных стереотипов, чувство обособленности от иных культурных и этнических общностей. «Процесс этнизации общественной жизни в современной России, начавшийся в начале 90-х годов прошлого столетия, выразился в тенденции к созданию разноуровневых национально-культурных объединений – национально-культурных общин и автономий. В настоящее время они играют важнейшую созидательную роль в формировании современного гражданского общества, становлении демократии, защите прав и свобод граждан[258]». «Национальные особенности жизни, национальное сознание и самосознание стали играть в жизни современного человека более важную роль, чем это было 10-15 лет назад[259]». «В кавказской культуре конфессиональная и этническая идентичности органично взаимосвязаны. Тем не менее последняя воспринимается кавказцами как высшая ступень бытия[260]». Этничность на Северном Кавказе – важнейший фактор определения политических и социальных ценностей и доминантов каждой отдельной личности и этносов в целом. Этнические ценности и установки, межэтнические отношения определяют социальную, духовную, культурную и политическую среду региона, усиливают его специфику, в частности, рассматриваемый в этой главе традиционализм. Для небольших народностей региона характерен этноцентризм, т.е. «свойство этнического самосознания воспринимать и оценивать жизненные явления сквозь призму традиций и ценностей собственной этнической группы, выступающей в качестве всеобщего эталона и оптиума[261]». Этническая субъектность, как «особый тип социальной связи, которая обеспечивает устойчивость внутриэтнической структуры. Формой выражения этнической субъектности северокавказских народов является самоорганизация и самоуправление, т.е. наличие общинно-родовых институтов (тейпов, тухумов и пр.) и механизмов их функционирования (адатов)[262]», до сих пор, играющих главенствующую роль в обществе, и являющихся основным средством организации жизни индивидуума, разрешения социальных и зачастую политических процессов на Северном Кавказе. В то же время общечеловеческие культурные ценности так же осознаются и признаются народом, который, с одной стороны, не могли полностью обойти стороной процессы глобализации, но который в то же время сопротивляется ей, опасаясь ее вторжения в свою культуру, разрушения этнических ценностей и традиций. Видный ученый, представитель кавказской культуры Р. Абдулатипов призывает к сохранению национальной самобытности: «В развитии национальных и интернациональных процессов, их духовном обеспечении особую роль играет самобытность национальной культуры, состояние самобытных языков, национальных традиций и обычаев. Интернационализация экономической жизни объективно сопровождается интернационализацией и духовной жизни наций. Но все это не должно приводить к унификации культурных и других ценностей. Именно национальности, наиболее подвергшиеся деформации своей самобытности, чаще всего направляли социальную неудовлетворенность и озлобленность в русло межнациональных конфликтов[263]», «национальное — это идея и реальность, наиболее приближенные к интимно-личному миру человеческого бытия. И от них трудно избавляться, не повредив духовности и нравственности человека[264]». Х.-А. Нухаев абсолютизирует роль нации, традиций и адатов, истоки которых он ошибочно видит в исламе. «Единственной социальной панацеей и спасением от надвигающегося вырождения и хаоса может быть только нация с ее первозданным внутренним порядком… Нация в ее первозданном виде и есть тот «потерянный рай человечества», обрести который стремились философы, ученые, мыслители многих народов и многих эпох… Только умма, только добровольное объединение народов, признающих самобытность и независимость друг друга, является той высшей моделью общежития, которая жизненно необходима многоязыкому и многоконфессиональному Кавказу... Обычай (адат) спрессовывает в себе тысячелетний опыт исторической жизни нации, ее мудрость и нравственность. Такие законы не могут меняться по прихоти отдельных лиц, охваченных реформаторским пылом. Чтобы изменить закон обычая, надо изменить нацию, весь спектр ее мировоззренческих ценностей[265]». «Чеченцы никогда не знали государственности, всегда жили родоплеменной общиной. В восприятии чеченцев «жить свободно» означает «жить по своим традициям». Покушение на традиции чеченцы воспринимают как угрозу своей свободе и поэтому отвергают цивилизацию в любой форме, откуда бы она ни надвигалась – с Запада или с Востока[266]». Профессор Ф. Албакова на примере вайнахов показывает, что модернизация на территории Северного Кавказа сталкивается с трудностями, связанными в первую очередь с традиционностью общества. «Модернизация Северо-Кавказского региона сталкивается с проблемами обедненности ресурсами, превалирования сельского образа жизни над городским, хорошо организованными клановыми связями и сословными принципами взаимодействия, повышенной инерционностью архаических форм регуляции социокультурной жизни, особым авторитетом старшего поколения (геронтологические принципы организации статусно-ролевых коммуникаций в этносе). Все это приводило и приводит к тому, что модернизация сталкивается с глубинной укорененностью традиционных, архаических социокультурных доминант в общественной и экономико-политической жизни вайнахского этноса[267]».

Исследователь традиционного северокавказского общества Р.А. Ханаху пишет: «В настоящее время в связи с переходом к рыночной экономике, демократизацией политической сферы, насаждением новых достаточно порой чуждых для Кавказа культурных образцов, традиционная северокавказская культура в очередной раз подвергается испытанию…на Северном Кавказе нет столкновения «чисто традиционного общества» с «чисто современным», а есть лишь определенная, порой конфликтогенная оппозиция отдельных элементов модернизма и традиционализма… Многие кризисные явления в российском обществе объясняются как результат «нарушения закона ментальной идентичности, который отражает сущностные связи между менталитетом народа и содержанием политики государства... Многие ценности традиционного общества вошли в ткань современной жизни и оказывают большое влияние на ее различные стороны. Традиционность «прорастает» в современность и видоизменяет ее, неизбежно накладывает на нее свой отпечаток… Для Северного Кавказа, характерен неизбежный отпечаток местного колорита на всех современных формах. Он проявляется и в характере парламентаризма, организации содержания местной прессы, отношениях внутри чиновничьих иерархий и т.д. В то же время северокавказские общества нельзя назвать «чисто традиционными»… «встреча» «чисто традиционного» общества с модернизированным в рамках одного государства порождает большую напряженность, острые кризисы легитимности, конфликтность и даже враждебность. Повышенная конфликтность фрагментированных обществ объясняется уже тем простым фактом, что различающиеся культуры предписывают (часто в форме императива) разные модели поведения и мышления, вызывают достаточно сильно отличающиеся друг от друга ориентации и установки, формируют разные иерархии ценностей, являются основанием для сильных отличий в эмоциональных реакциях и т.п. Таким образом, культурные отличия можно оценить как определенные предпосылки социальной конфликтности… С одной стороны, общественные процессы требуют повышения степени рациональности поведения и мышления в ущерб традиционности, но с другой стороны, разрушение традиционности способно привести к социальной дезинтеграции и утрате самой рациональности[268].

Для построения гражданского общества очень важен межэтнический мир и согласие. Одну из проблем общества создает проблема русскоязычного населения, поэтому респондентам и был задан вопрос: «Какое Ваше отношение к русскоязычному населению?», и здесь ответом было только хорошее, положительное и нормальное. А вот на вопрос «Должны ли в республике проживать другие национальности?» большинство респондентов продемонстрировали толерантность, ответив утвердительно «пускай живут, если нравится, они тоже люди», но здесь проявился и небольшой, процент противников (17,9%). Но на руководящих должностях в республике чтобы работали русские, не допускает никто – «ни в коем случае».

Отголоски исторических процессов[269] до сих пор находят отражение в сознании населения. «Память о Кавказской войне (постконфликтный синдром) остается важным фактором межэтнических отношений и политико-идеологических процессов на Северном Кавказе[270]». Большое влияние на межэтнические процессы и на социальное самочувствие населения в Ингушетии оказывает память народа о депортации и ее последствия, о чем и свидетельствуют результаты социологического исследования «Историческая память народа», проведенного в феврале 2008 года. Со дня трагической депортации ингушского народа 23 февраля 1944 г. прошел уже немалый отрезок времени, но в памяти людей продолжает жить обида и чувство несправедливости, допущенной по отношению к этому народу. Память народа выжила, несмотря на бесчеловечные и антипатриотичные попытки стереть ее, запретить вспоминать трагедию своего народа, своей Родины, своих предков и своей семьи.

С целью выяснить, насколько память о прошедшей трагедии жива среди ингушского народа разных поколений, было проведено социологическое исследование «историческая память народа[271]». Для более объективного изучения вопроса были опрошены представители разных демографических групп.

Как показывают результаты социологического исследования, в республике почти нет семьи и человека, которого бы не коснулась депортация, или который бы не считал ее своей личной трагедией. Большинство респондентов отметили, что депортация сказалась лично на них (72%).

Трагедия депортации стоит остро именно в ингушском обществе в связи с тем фактом, что, несмотря на реабилитацию ингушского народа, территориально он реабилитирован не был. Ингушские земли до сих пор не были восстановлены в своих прежних границах – они были отданы Осетии, что и порождает массовое недовольство ингушского населения, которое ранее уже приводило к вооруженным столкновениям и остается точкой преткновения и даже вражды между этими двумя национальностями. «Весомая причина неприязни – неразрешенное территориальное притязание к Северной Осетии по поводу возвращения и восстановления в прежних границах бывшей своей территории, которое подтвердило около 70% ингушей. "Слишком долго нашими землями заправляют некоренные, чужие для этой земли люди"[272]».

Депортация была полностью и единогласно оценена как отрицательный и несправедливый факт по отношению к ингушскому народу. Некоторые назвали его преступлением века и преступлением против человека. Народ единогласно признал, что депортация оставила глубокий след в памяти людей. Смысл этого действия объясняли такими причинами, как: «отдать территорию ингушей осетинам», «ошибка руководителей», «уничтожение вайнахов», «нас незаконно депортировали». 73% респондентов заявили, что этот прецедент в памяти народа не стерся и не загладился. Некоторые добавили, что он не сотрется «никогда», «пока жив народ, не забудется». И около 14% ответили, что он в принципе загладился (такой ответ давали женщины в возрасте 20-25 лет). Мерами по устранению ошибки названы: «гражданское согласие», «лояльность к пострадавшим», «территориальная, материальная и полная реабилитация народа».

Как показало исследование, молодежь Ингушетии в большинстве своем знает об этом событии, причем превалирует отрицательное отношение. Представители молодого поколения отметили, что «сравнивают любые сложности политические с тем фактом». Менее 10% высказали безразличие.

На вопрос: «Коснулась ли депортация вас?» отрицательный ответ дали 41% (так преимущественно ответили респонденты до
35 лет), 58% напротив, ответили, что она коснулась их и сильно. Здесь же многие респонденты подчеркнули, что особенно она коснулась их родителей и что погибли их многие родственники.

Большинство отметили, что депортация сказалась лично на них (72%). Некоторые подчеркнули и выделили такие слова как «мне больно за своих предков, умерших в те времена, заболевших», «мы трижды депортированы из Родины». Многие вспомнили о своих личных потерях – к примеру, они дописывали ширину своей трагедии «у меня по отцовской линии нет ни одного родственника, а по материнской только одна мать». Людей отметивших, что лично на них депортация не сказалась, оказалось только около 15%.

Опрошенные люди заметили, что оправдание тем действиям найти нельзя (86%). Тех, кто мог бы оправдать преступление, оказался всего лишь небольшой процент.

Депортация отразилась на культуре народа, социальной сфере, «образовании», «численности народа», «генофонде», «исламе». Она отразилась и на экономическом и социальном развитии республики. Из-за депортации и вследствие передачи исторической родины ингушей Пригородного района и города Владикавказа, ингушский народ до сих пор лишен возможности проживать в своих родных селах.

Предпосылками к данному действию (к депортации народа) были названы социальные и экономически факторы, политическая интрига, желание выжить. Ингушский народ отметил, что вообще реальных причин для подобного действия не было.

На вопрос «В чем же была вина народа?» среди респондентов доминировал ответ «ни в чем»; в доверчивости; в справедливости и уважении; в том, что народ не умел защитить себя; в том, что они ингуши и мусульмане.

Проанализируя данные проведенного социологического исследования, можно сделать вывод о том, что историческая память у ингушского народа, и она детерминирует его взгляды, сказывается на политическом процессе, обостряет чувство несправедливости по отношению к народу, и ощущение реальной правовой незащищенности, а также обостряет национальные чувства и этническую самоидентификацию у ингушского народа.

Демонстрации, митинги и акции в память о трагедии и ушедших безвозвратно невинных жертвах депортации во время проведения социологического исследования были запрещены. Площадь Согласия, где обычно проводятся разные акции, блокировалась. В важный для всех ингушей день, затронувший судьбы почти каждого жителя республики, власти отказали в возможности почтить память своих предков, испытавших тяжелейшие лишения и трудности на чужбине. Это еще больше усугубило обиды народа. Сейчас ситуация изменилась. Юнус-Бек Евкуров осознает значимость национальной трагедии. Он отмечает, что «мы не должны забывать подвиг наших предков, которые через боль, страдания и лишения сохранили наш народ. И выжили мы благодаря нашему единству, соблюдению наших традиций и обычаев. Сохранив лучшее, не забывая о прошлом, мы должны стремиться вперед, к развитию и созиданию. Но память о безвинно погибших будет всегда в сердце народа![273]».

Итак, традиционализм в общественной, политической, культурной и духовной жизни Северного Кавказа до сих пор имеет доминирующее значение. Теория Ф. Фукуямы, о том, что в мире окончательно восторжествовали идеи либеральной демократии, произошел «триумф Запада, западной идеи»[274] не находит подтверждения в северокавказской действительности, которая демонстрирует нам силу традиции, превалирование традиционных ценностей над демократическими общечеловеческими ценностями модернизации.

Роль традиций, с точки зрения гражданского общества неоднозначна, она зависит от самих традиций и их функций в жизни общества. Одни традиции, создавая специфику региона, придавая ему, своеобразный колорит и неповторимость, несут в себе положительные социальные функции – взаимоподдержку, традиции куначества и гостеприимства, свободы и самоуправления, уважительности и вежливости и др. Другие же, напротив, глубоко антидемократичны. Они подавляют личность, поддерживают архаичность и предрассудки, негативно влияют на человека и его правосознание. Сюда можно отнести кровную месть, часто проявляющуюся в форме не личной, а коллективной ответственности (тем более, когда отвечает не виновный, а родственники «обычай отмщения человеком за человека»), фанатизм и необдуманность в вопросах религии и обычаев, отсутствие свободы в выборе и поступках, слепое следование за решениями стариков (которые ошибаются, или, вынося его, руководствуются меркантильным интересом) и др.

С одной стороны традиционность региона создает определенные проблемы в построении здесь гражданского общества. С другой, само общество сочетает в себе черты традиции и современности. Северокавказское общество способно приспособить к себе элементы гражданского общества и в то же время сохранить многие свои традиции, и продолжать следовать им. Элементы модернизации могут беспрепятственно прижиться в профессиональной и в политической сфере. Определенные изменения, пусть даже и намного медленнее происходят и в приватной сфере.

Для того чтобы построить гражданское общество на Северном Кавказе каждый отдельный человек должен осознать себя независимой, полноценной, самодостаточной индивидуальностью. Необходимо в первую очередь создать условия для развития ценностей свободы и равноправия личности, к рассмотрению которых мы сейчас приступим.