КНИГА ТРЕТЬЯ 2 страница

То, что эта римская политика срывается другими силами, часто должна им внешне уступать, если в душах появляется другая высшая ценность, отличная от любви к Риму, не меняет сущности и воли Ватикана, пока миф о представительстве Бога и вместе с ним претензия на власть существуют во всех душах. Только это центральное признание делает политику иезуитов, кардиналов и прелатов в течение столетий понятной: тип священника служил шаманскому мифу в церкви, искусстве, политике, науке и воспитании.

Несчастье, которое сегодня пришло в мир, сломало и многих честных людей. Поверженные внешне и внутренне наземь, миллионы искали поддержку у остававшихся неподвижными типов. Эту разорванность душ римский миф использовал в своих интересах. Таким образом, получается, что доарийские слои, ускользнувшие благодаря германской силе от римского "воспитания", снова склоняются к старой вере и даже участвуют в проповеди о праве на мировое господство над нашим народом колдунов из Рима.

Тот самый папа, которому Европа обязана самым позорным документом всех времен, Пий IX, сделал высказывание, которое без сомнения следует рассматривать как результат очевидного влияния римского мифа. 18 января 1874 года (т.е. в годовщину основания Германского рейха) он заявил на собрании международных паломников: "Бисмарк - это змей в раю человечества. Этот змей совратил немецкий народ, который захотел быть больше, чем сам Бог, а за этим высокомерием последует унижение, которого еще не знал ни один народ. Только Вечный знает, отделилась ли уже "песчинка в горах вечного возмездия", которая, вырастая в своем падении до разрушения горы, через несколько лет докатится до глиняных ног этой империи и превратит ее в развалины, этой империи, которая была воздвигнута подобно Вавилонской башне "против воли Бога" и "во славу Бога" исчезнет.

Над этим "вечным возмездием" "во славу Бога" усердно трудились присягнувшие римскому мифу дипломаты, совсем как во времена Карла Великого, Отто I, Фердинанда И. Таким образом, смогло получится так, что партия центра в Германии полностью осталась себе

расе, создает из этой римской веры нечто ценное. Разлагающая расы римская Церковь нуждается, таким образом, если она хочет формировать во все еще крепких расовых силах, в то время как сама стремится уничтожить расы и народы своей догмой. Почти в то же время, когда д-р Эберле, не желая того, записал приведенное выше признание, в Чикаго состоялся эвхаристический конгресс, в котором принимали участие "католики" всех рас. Неграм в Чикаго принадлежит, например, большой кафедральный собор, и черный епископ служит там святую мессу! Это означает культивирование кровосмесительных явлений, которые можно наблюдать в Мексике, в Южной Америке, в Южной Италии, во всех частях света. Здесь Рим и иудаизм идут рука об руку.

верна, когда перешла от защиты трона и алтаря к союзу с враждебными религии марксистами, как это в 1887 году предсказал Бисмарк, когда он заявил в рейхстаге, что иезуиты станут однажды вождями социал-демократии. Служа "вечному возмездию", центр требовал "братства по оружию" с марксистами против протестантской императорской власти, и в эти судьбоносные дни 1914 года Ватикан побуждал католическую Австро-Венгрию, чтобы победить в мировой войне, сокрушить русского еретика так же, как и государство "змея в раю". Пожертвовать при этом миллионами правоверных католиков, как и при любом великом плане сражения, было неизбежным.

На этом и тысячах других примеров видны как бы символическая причина и следствие в действии. Причиной были восходящие к римскому мифу взгляды Пия IX, заключающиеся в том, что Германский рейх должен быть разрушен, взгляды, которые так же отчетливо были выражены в известных словах Бенедикта XV, сожалевшего, что ему по сердцу только француз, как и в работах маленького священника д-ра Мёниуса, который оспаривает факт бельгийских "вольных стрелков", а немецких солдат представляет как осквернителей алтаря и бандитов и радостно заявляет, что католическая часть народа в Германии препятствует образованию национального государства.

При способствовании крушению Германского рейха речь идет не только о всееврейской биржевой политике, связанной с миром паразитического инстинкта, но и о неизбежно устанавливаемом древнеримском, мифическом, сирийско-малоазиатском стремлении. Поразительное признание в этом плане сделал в конце 1924 года центральный орган "Германия". Газета писала: "Кто хочет проследить основополагающие линии в позиции партии центра с 1917 года (!), должен осознать, что эту позицию определяют авторитетные католики, которые со своими политическими стремлениями и действиями не выходят за рамки основной католической позиции. Что совершенно правильно". Когда вожди центра подорвали немецкое, соответствующее расе сознание силы, они служили безрасовому римскому мифу против евангелистских и вообще германских еретиков. Далее следовало: "Именно католик в Пруссии стоял совсем в другом окружении, чем, скажем, католик в Баварии. Его работу с 1917 года в глубочайшем смысле слова следует понимать, как преодоление бранденбургско-прусского исторического психоза и как попытку возврата к вратам средневековой Германии".

Эти слова должен знать каждый немец, чтобы понять, что происходит в мире уже 1500 лет. В 1917 году началась открытая борьба

по разложению, когда центр, демократы и марксисты осуществили свою немирную революцию. В 1917 году Эрцбергер совершил "разглашение" тайны, в результате чего письмо Чернина (Czernin) стало известно Антанте, в то время, как нарушивший честное слово император Карл совершил предательство с Пуанкаре*. Это выдается за католическую политику. И если "Германия" для Пруссии устанавливает другую "среду", которая обусловливает также другую позицию католических политиков, то первое замечание имеет ввиду нордическое окружение с сознательной национальной честью. Германскую империю Фридриха Великого нужно было "преодолеть" и с помощью союзных всееврейских биржевых партий подорвать протестантский Север. В Баварии, в "другой среде", нужно было последовательно проводить консервативную, сохраняющую народ политику, потому что здесь нужно было защищать собственную конфессию. Политика "единства", проводимая центром и "федералистская" политика отделившихся в Баварии до полной победы Адольфа Гитлера, служили одной и той же цели: усилению сирийско-римского централизма.

Классическим философом этого псевдофедерализма, который все это предпринял, который называл себя великогерманским вместо великоримского, является, как известно, Константин Франц. В своей работе "Религия национал-либерализма" он сказал, что основой европейского объединения народов должна быть Германия как в политическом, так и в церковном плане, а потому она должна быть также местом, где культивируется универсальное образование. Вместо этого ее хотят сделать замкнутым национальным организмом, для которого существует только национальное образование, которое само служило бы власти. Ужасно! Этот факт, вытекающий из разрушения старого союза, имеет универсальный характер, который неизбежно имели бы германские дела. Германию невозможно сделать единой страной как, скажем, Францию или Италию. Но стержнем и образцом для постоянно развивающейся федерации должна быть и стать Германия - таково его определение. Теперь спрашивается: кто это определяет? Германия или чужой господин, стоящий над нами?

Далее Франц считает, что федерализм не исключает, а включает, он ничего особенного не хочет для себя, а всегда для всех разом. Ничего об ограниченной скромности запросов партикуляризма - ему нужно все и большое. Он стремится к единству, но через свободное объединение членов на основе духовной общности: "таким образом,

* Смотри: Фестер."Политика императора Карла".

вместо централизации скорее концентрация как взаимодействие самостоятельных жизненных кругов, из которых каждый продолжает существовать самостоятельно и тем самым лучше всего служит целому".

Здесь мы добрались до сути. Немецкий народ должен войти "федералистским путем" в "целостность". И это "целое", для которого Германия должна быть средством для "концентрированного" господства, означает мировую политику Ватикана. Другими словами, необходимо попытаться еще раз осуществить неудавшийся кровавый эксперимент конфессионального безрасового мирового государства. Для этого мы должны стать объектом эксперимента; бросить все то, что было завоевано кровью сердец наших лучших представителей как национальная культура, начертать на знамени "конфессиональная война" (опять во имя Бога и любви) и подкрепить тем, что мы сами отказываемся от себя.

Сочинение "Германия" открыто говорит (в 1924 году) о возврате в Средневековье. Кто понял именно тогда заключенный баварский конкордат, тот знает, что это означало первый шаг по возвращению успехов "великого католика" Эрцбергера (так звучало это в речи над его могилой) и превращению Баварии в трамплин для повторного завоевания Германии, т.е. в очаг конфессиональных распрей.

Через революцию к Средневековью! Странный лозунг! Папа Пий XI сказал (верный политике Пия IX) 23 мая 1923 года в консистории, что немецкое католичество "как во время войны, так и при теперешних запутанных отношениях использовало свою деятельную силу и свои организационные способности для того, чтобы снова "восполнить" печальный урон от отделения от римской Церкви, которое произошло 400 лет тому назад". Это ясно. Но "Байер. Курьер", орган баварского центра, неприкрыто угрожал нам всем в такой манере, что можно удивляться, что следующие слова были почти не услышаны. Он писал 5 июля 1923 года: "В мировой истории действует имманентная справедливость, которая умеет наказывать и мстить, как она сделала это с немецким народом, так как он не хотел склониться перед представленным Богом авторитетом, что на четыре столетия принесло беду на немецкие земли и определило закат немецкой нации, если она в последний момент не научится извлекать уроки из истории".

Итак: или немецкий народ подчинится девизу чужеземной власти, или "мстящая справедливость" сотрет его с лица земли.

"Аугсбургер постцайтунг", ведущая южно-католическая газета, писала, верно служа римскому мифу, 16 марта 1924 года, полемизируя против Люденсдорфа: "Она (католическая Церковь) представляет собой

единственное религиозное устройство высокого стиля, - единственное устройство вообще на земле - которое никогда не подчинялось государству... Поэтому ее связи являются более святыми, чем связи народа, ее порядки выше, чем порядки государства. Для нации государство и народ являются абсолютными, высшими ценностью и целью".

И здесь с достойной благодарности прямотой указывается та непреодолимая пропасть, которая лежит между немецким человеком и претензиями на власть чужого мифа и его институтов, центр которых находится за пределами Германии. Причем совершенно ясно, что государство и народ имеют для этого центра лишь подчиненное значение." В то же время совершенно недвусмысленно выставляется требование правового преобладания церковных интересов над государственными и народными, т.е. права на государственную измену и измену стране во имя более высокого идеала по сравнению с незначительным. Нордический тип должен подчиниться римской схеме, римскому колдуну. Но в этой остроте многие добрые нации не хотят видеть проблему в случае конфликта с властными интересами Церкви из-за врожденной трусости или из-за удобства. На самом деле эта проблема день за днем касается жизненных интересов каждого немца, и каждый должен решить, должен ли он делать ставку в первую очередь на церковные претензии на власть или на немецкие нужды, тем более, что черная пресса недвусмысленно пользуется привилегией церковной властной политики (не церковной заботы о душе).

Политика Пия XI, естественно, совершенно однозначно находится под знаком новой антиреформации, стимулирующей все инстинкты инквизиции, чтобы национальную Германию сломить навсегда. Уже в своей речи при вступлении в должность он объявил "мрачный дух реформации" ответственным за все "мятежи в течение четырех столетий". Лютер расшатал якобы христианские устои (моральное падение Церкви того времени было, оказывается, "христианским устоем") и поставил себя между душой и Богом. Этого нарушения духовной посреднической деятельности римская Церковь, конечно, вынести не может. В декабре 1929 года папа Пий ликовал по поводу упадка протестантства, чтобы через несколько месяцев выразить в Риме свое недовольство по поводу прогресса этого протестантства и дерзко объявить его "оскорблением божественного основателя католической Церкви". В рождественской речи 1930 года папа назвал протестантство коварным, скрытым, но в то же время смелым и наглым, чтобы 16 марта усилить преследования, отважившись назвать все некатолические и протестантские вероучения "пережитками ереси". Поскольку мир имеет здесь дело не

с маленьким капелланом-подстрекателем, а с главой всех католиков, который обычно все слова взвешивает, то все эти выпады означают не что иное, как сознательное возбуждение более сотни миллионов людей с целью распространения завоеванных позиций власти путем блокирующих нападок на протестантство. В результате вскрывается истинная сущность "царства Христова", так называемой "католической компании", ослабляющей народ пацифистской политики партии центра, отлучения от Церкви немецкого национализма римским епископатом в Германии, заявлениями епископов против национализма вообще. Ни один немецкий католик не может избежать страшного признания того факта, что целенаправленная несентиментальная римская политика сплотилась с марксистскими представителями низшей расы, чтобы завершить то, что не совсем удалось в 1918 году. Римская политика жертвует для достижения этой цели даже существованием и жизнью всего современного поколения католиков с тем, чтобы следующее поколение озабоченных наследников всех немцев подчинить своей власти. Это есть "западноевропейская миссия", о которой все еще грезят католические голоса в центре, то "восстановление латинизма" с помощью угроз о насилии со стороны, к сожалению, все еще враждебной нам Франции и ее союзников.

Точно так же, как пресса центра, высказывается и ведущая христианско-социальная партия в Австрии. В начале 1921 года в журнале "Новый рейх" принцип чисто национального государства был прямо назван нехристианским. Нужно же было найти такие слова! И ораторы на германском съезде католиков в 1923 году в Констанце пришли к выводу о том, что величайшей ересью современности является тот "утрированный национализм", который создает "самые ужасные разрушения и опустошения" даже в головах католиков. Лозунг, который немецкие епископы повторяли месяцами.

Эти признания, которые легко было увеличить в тысячу раз, ясны и однозначны, но их затушевывали, потому что время от времени руководители центра, если иначе не получалось, источали прямо-таки любовь к отечеству и имели наглость, потому что опять-таки иначе не получалось, заявлять о том, что поддержка церковной политики власти исходит от немцев. На основе этих "духовных" взглядов происходит оценка немецкой истории, отклоняется попытка создать действительно немецкую империю, проявляется стремление в будущем никогда не допускать истинно немецкий тип. Так называемая немецкая империя, то неорганичное образование, за которое сотни тысяч немцев напрасно пролили свою кровь, окружено сегодня сказочной славой и

представляет время Средневековья как время мира, который обусловлен якобы тем, что Церковь определяет историю мира. Мы тоже почитаем великие фигуры немецкого прошлого; мы тоже гордимся личностями, которые владели в то время Европой. Но мы гордимся ими не как представителями церковных притязаний на власть, а как представителями немецкой крови и немецкой воли к власти. Генрих I, который в 925 году объединил враждебные немецкие племена, отклонил помазание папой и сделал Рейн рекой Германии, является для нас основателем Германской империи. Точно так же одним из величайших людей нашей истории является Генрих Лев, который всей своей властью сильной личности попытался положить конец завоевательным походам в Италию, начал завоевание Востока, чем заложил первый камень для будущей Германской империи и создал первые гарантии для сохранения и укрепления немецкой народности. Но это восхищение не мешает нам отклонить злополучную систему безрасовой великоримской империи, которая должна была рухнуть и рухнула, когда другие народы Европы основали свои национальные государства. Желание протащить этот миф сегодня еще раз означает преступление перед немецким народом, и мы все боремся за приход того времени, когда появление идеи об общей нации будет рассматриваться как попытка установления большевистской мировой республики.

Все эти высказывания людей, привязанных к римскому мифу, не являются случайными, а являются лишь несколькими симптомами из тысяч, свидетельствующими о деятельности римской идеи мирового господства Церкви, которая требует любви, подчинения, рабской покорности, отрицания национальной чести во имя "наместника Христа". Это вторая, наряду с демоническим иудаизмом, система воспитания, которая в духовно-интеллектуальном плане должна быть преодолена, если необходимо возникновение сознающего свою честь немецкого народа и истинной национальной культуры.

Сущность сегодняшней мировой революции заключается в пробуждении расовых типов. Не только в Европе, но и на всем земном шаре. Это пробуждение представляет собой органичное движение, направленное против последних хаотических проявлений либерально-экономического торгового империализма, объекты эксплуатации которого от отчаяния попались на удочку большевистского марксизма, чтобы завершить то, что начала демократия, - искоренение расового и народного сознания. Ситуация в Римской империи в период возникновения христианства была аналогичной сегодняшней ситуации в Западной Европе. Вера в старых богов кончилась, нордический господствующий

слой почти вымер в результате деморализации, государственная воля сломлена. Ни один типообразующий идеал не владел миром, зато им владели тысячи восторженных учителей из всех зон. В этом хаосе "религия любви" никогда не смогла бы победить. Она хоть и могла привести к отдельным жертвам, к возмущениям и революциям, что было конечной целью Павла, когда он читал свои гипнотизирующие проповеди, посещаемые в основном пылкими женщинами, она победила как форма только благодаря еврейской воле и свойственному ей фанатизму, который в виде жажды власти, жажды мировой власти был перенесен на подвергающееся штурму государство. Сегодня старые боги также мертвы, восточная вера в кайзера "милостью Божьей" безвозвратно закончилась, обожествление "государства" самого по себе также исчезло, потому что без содержания оно стало бескровной схемой. Победила демократия, которая сама уже находилась в состоянии парламентаристского разложения. Застывшие Церкви не дают ищущему больше удовлетворения, и армия сектантов ищет внутреннюю опору у уличных апостолов или палаточных проповедников, которые "серьезно" "исследуют" старую еврейскую Библию, чтобы напророчить себе и своим последователям вечную жизнь здесь на земле. Безрасовая идея интернационализма достигла, таким образом, апогея: большевизм и мировые тресты являются его знаком перед концом эпохи, лицемернее и бесчестнее которой история Европы еще не видела.

Хаос сегодня поднят почти до пункта осознанной программы. Последним следствием демократически деморализованной эпохи явились враждебные природе посланцы анархии во всех крупных городах всех государств. Причина конфликта имеется так же в Берлине, как и в Нью-Йорке, Париже, Шанхае и Лондоне. В качестве единственной защиты против этой мировой опасности по земному шару проходит новое ощущение как неведомый флюид, который инстинктивно и сознательно ставит в центр мышления идею народности и расы, связанную с органично поданными высшими ценностями каждой нации, вокруг которых вращается ее ощущение. Эти ценности издавна определяли ее характер и колоритность ее культуры. Миллионы начинают наконец понимать как задачу то, что частично было забыто, а частично оставлено без внимания: ощутить миф и создать тип. И на основе этого типа создать государство и жизнь. Но теперь спрашивается, кто в рамках всего народа призван разработать и внедрить типообразующую архитектонику. Это затрагивает проблему, существующую внутри расы и народности, это - вопрос поколения.

II

Государство и поколения

Мужская и женская полярность. Родовой коллективизм как средство отрицания закона полюсов. — Символы распада. — "Неспособность женщины". — Исторический обзор.

 

Мы видели, что за религиозными, моральными и художественными ценностями стоят расово обусловленные народы, как в результате безудержных смешений все истинные ценности в конце концов уничтожаются, народная индивидуальность исчезает в расовом хаосе с тем, чтобы продолжать влачить жалкое существование в виде нетворческой мешанины или, служа новой, сильной расовой воле, подчиниться ей духовно и материально. Но внутри этих всемирных противоречий между расами и душами, жизнь кроме того колеблется между двумя полюсами: мужским и женским. Если внешние расовые и наиболее глубокие духовные признаки, направления и ценностные структуры у мужчины и женщины одного, обусловленного типом, народа и одинаковы, то природа, наряду с полярностями физического и мировоззренческого типа, создала также половую полярность, чтобы создать органические напряжения, зачатия, разрядку как предварительное условие для всякого творчества. Из этого основополагающего понимания следует

двойной вывод о том, что определенные особенности мужского и женского начала, пусть даже в разных плоскостях и в рамках другого типажа, становятся похожими в силу простых и вечных законов в планах построения этого мира, но тогда также и о том, что попытки устранить вызванные полом напряжения неизбежно должны иметь следствием снижение творческих сил. Половой коллективизм в случае расового смешения означает смешение половых признаков внутри одной расы, причем, если рассматривать это с внешней стороны, второе возникает как следствие проповеди безрасового человечества.

Надо полагать, что признание факта половой полярности, естественно сохраняющей творчество, создающей напряженность и разрядку, должно быть вечным и незыблемым, тысячу раз подтвержденным убеждением. В самом деле, все великие мыслители придерживались этого взгляда, который как естественное, вытекающее из жизни следствие представлял собой утверждение о том, что мужчина во всех областях исследования, изобретения и формирования превосходит женщину, ценность которой, однако, основывается на такой же важной, предполагающей все другое ценности сохранения крови и умножения расы. Однако во времена внешних катастроф и внутреннего разложения поднимаются феминизированный мужчина и эмансипированная женщина как символ культурного упадка и государственного крушения. Речи Медеи Эврипида того же типа, что и тирады фрейлин Штёккер или мисс Панкурст и, несмотря на все свободы, женщины во времена ренессанса, короля-солнца, якобинцев, современной демократии не выражают ничего другого кроме того, что Аристотель выразил в нескольких словах; "Самка является женщиной в силу отсутствия определенных способностей". Это сознавали сочинители древних мифов, когда символом определяемой космосом судьбы делали существа женского пола: у германцев это Норны, а у греков Мойры. Отсутствие способностей - это следствие сущности, направленной на фразерство и субъективность. Женщине всех рас и времен не хватает как интуитивного, так и интеллектуального обобщения. Везде, где происходит мифическая организация мира, возникает великий эпос или драма, научная гипотеза, касающаяся исследования космоса, за этим стоит в качестве творца мужчина. Для древнего арийского индийца это Праяпати (Prajapati), т.е. "господин творений", который создает этот мир, или непосредственно Пуружа (Purusha), т.е. мужчина и дух. Германцы же формируют небо и землю из великана Имира, и мужской дух везде, в противовес хаосу, создает мировой порядок.

Итак, везде где возникает нечто типичное и типообразующее, действует мужчина как творческая причина. Но два самых великих мужских акта в истории называются государством и браком.

Сегодняшний феминизм нашел - вопреки желанию автора - четкое отражение своей сущности у Бахофена, и некоторые нестойкие мыслители приняли его распутные фантазии о матриархате, при всех интересных подробностях, за чисто исторические факты. Насколько он и все родственные ему авторы имели право изображать гетерство как форму женского господства, настолько неправомочно предполагать наличие государственных форм этой гинекократии. Бахофен, например, не стесняется из высокого положения женщины внутри общества делать выводы о "матриархате" и затем в высшей степени поэтично высказываться на эту тему. Он договаривается даже до того, что утверждает это и для Спарты, ввиду женских свобод в рамках этого сурового дорийского рода. При этом, именно Спарта дала пример самых усовершенствованных государственных интересов без каких-либо женских добавок. Цари и эфоры составляли абсолютную власть, сущность которой была как раз в сохранении и распространении этой власти за счет приумножения и закалки дорического высшего слоя. С этой целью женщины тоже должны были принимать участие в гимнастических играх; впрочем, ношение золотых украшений так же, как и изысканных причесок им запрещалось. Если у германцев женщина пользовалась большим уважением, то не потому, что здесь продолжали действовать в качестве "первой ступени" положения матриархата, а совсем наоборот, потому что окончательно реализовался патриархат, который гарантировал постоянство и, вследствие расового характера нордического человека, был связан с величайшим уважением к женщине. Это сопровождалось великодушием, которое было частью той вечно исследующей свободной сущности, а в кризисные времена могло стать страшной опасностью для всего; это было тогда, когда однажды была одобрена эмансипация евреев, это наступило позже, когда идея политической эмансипации женщин в государственно-правовой области была признана достойной обсуждения.

Государство, возникшее не из семьи. Воинственное целевое объединение как ячейка, послужившая основой зарождения государства. Египет и его тип. Мандарин. Древнеиндийские мужские сообщества кшатриев и браманов. Эллада; юношеский возраст. Римский патер фамилиас. — Римское объединение священников. Германское рыцарство. Тип германского солдата. Другие мужские сообщества.

 

Господствующие все еще взгляды говорят о том, что ячейку государства составляет семья. Это мнение стало навязанным догматом веры, который перед лицом марксистских и демократических стремлений, подрывающих все идеи семьи, все больше укрепляется. Эта догма затуманивает взгляд не только при рассмотрении женского вопроса, но и вообще при оценке сущности современного движения обновления и новой государственной идеи нашего будущего.

Государство нигде не было следствием общей идеи мужчины и женщины, а было итогом целеустремленно направленного на какую-то цель мужского союза. Семья оказывалась то более сильной, то более слабой опорой государственной и народной архитектоники, часто становилась даже целенаправленно ей на службу, но нигде не была ни причиной, ни важнейшей хранительницей общей государственной, то есть политической и социальной сущности.

Первым целевым союзом, возникающим всюду в мире, является объединение воинов клана, рода, орды с целью совместной защиты от чуждого враждебного окружения. При покорении одного рода другим, побежденный целевой военный союз включается в победивший целевой военный союз. Так возник первый росток подсознательно содержащегося в идее целевого союза под названием "государство". Все, что мы в плане сравнения называем Римом, Спартой, Афинами, Потсдамом, берет свое начало в воинском мужском союзе. Но вся государственная сущность Китая, Японии, Индии, Персии, Египта также основана на этой первопричине, которая при спокойных внешних отношениях получала другой характер, но по сути оставалась мужским союзом, и это вплоть до гибели той или иной культуры. Гибель же означала отказ от идеи мужской дисциплинарной системы, мужской типообразующей нормы.

Египет сравнительно быстро перешел от воинского мужского союза в техническое объединение, которое долгое время носило печать ученого писаря и чиновника, пока постепенно не было вытеснено

союзом священнослужителей. Поэтому Египет называли типичным государством чиновников или представляли "писаря" его существенным типом. В любом случае мерилом всякого действия там была признана вполне определенная техническая норма, действовавшая в течение тысячелетий в плане создания типа. Поэтому первым культурным достижением империи на Ниле является освоение земли и использование изменений почвы, связанных с наводнениями. Имени рода Египет не имеет, он не знает ни союзов поколений, ни кровной мести. Семья в грандиозном египетском государственном образовании не играла почти никакой роли. И все-таки эта египетская государственная идея ученого чиновничества существовала с тысячелетним упорством. Но воспитывался этот тип через целевой союз египетских техников, при помощи ученых "писарей", которые должны были обсуждать вопросы регулирования потока воды в реке, орошения земель, атмосферных влияний, строительные планы фараонов и т.д., чтобы затем союз священнослужителей придал всей этой деятельности религиозное освящение. "Смотри, нет такого сословия, которым бы не управляли, - только писарь, который управляет собой", - говорится в основном тезисе учения Дуауфа (Duauf). Так ученый техник, корректный, но неподкупный писарь, создавал государственную общность.








Дата добавления: 2014-12-02; просмотров: 611;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.015 сек.