Сахар и соль. 2 страница

Идти в школу за руку с человеком, которого любишь. Это странно — неплохая странность. Лучшая. Я вспомнил, как шатаются пары, приклеенные друг к другу, как холодные спагетти. Так много способов, чтобы быть связанными вместе Руки, обвитые вокруг шеи, переплетенные в карманах ладони. Мы даже не могли просто идти рядом, чтобы не касаться плечами, будто наши тела тяготели друг к другу, как живые. По-моему, когда электрические разряды возникают при каждом таком крошечном контакте, ты обращаешь на них внимания больше, чем обычный парень. Даже хотя я уже должен бы привыкнуть к этому, но все равно было странно ходить по коридорам, когда все пялятся на Лену. Она всегда будет самой красивой девушкой в школе, без разницы какого цвета ее глаза, и все остальные это тоже знают. Она была из таких девушек, которые имеют силы, сверхъестественные или нет. Парни не могли отвести взгляды, насколько бы изгоем она ни была. Тот же взгляд, каким пялились парни сейчас — Спокойнее, милый Лена пихнула меня плечом. Я забыл на что была похожа такая прогулка. После Лениного шестнадцатилетия, я терял ее всего больше и больше каждый день. К концу учебного года она так отдалилась, что я едва мог отыскать ее в холле. Всего пару месяцев назад. Но сейчас мы были здесь снова, и я все вспомнил. — Мне не нравится, как они на тебя смотрят. — Как? Я остановился и коснулся ее лица, чуть ниже ее родинки в форме полумесяца на скуле. Мы оба вздрогнули, и я наклонился в поисках ее губ. — Вот так. Она отстранилась, улыбнувшись, и потащила меня по коридору. — Я получил картинку. Но ты далековато. Смотри Эмори Уоткинс и остальные парни из баскетбольной команды смотрели сквозь нас, когда мы проходили мимо. Он кивнул на меня. — Не хочу тебя разочаровывать, Итан, но они даже не смотрят на меня. Я услышал голос Линка. — Эй, девчонки. Покидаем мячик сегодня вечером, или как? Он столкнулся кулаками с Эмори и пошел дальше. На него они не смотрели тоже. Ридли была на шаг позади нас, ковыряя своими длинными розовыми ногтями в дверце шкафчика. Когда она добралась до Эмори, дверь захлопнулась под ее пальцами. — Привет, девчонки, — то, как Ридли говорила, она все еще звучала, как сирена Эмори споткнулся, и Ридли провела по его груди ногтем, когда проходила мимо. В этой юбке ее ноги были открыты больше, чем дозволено. Вся команда смотрела ей вслед. — Кто твоя подружка? — Эмори обратился к Линку, все еще не сводя глаз с Ридли. Он видел ее и раньше у "Стоп энд стил", когда я впервые встретил ее, и на зимнем празднике, когда она разгромила спортзал — но он жаждал представления, личного и близкого. — Кто интересуется? — Рид лопнула пузырь жвачки…. Линк искоса посмотрел на нее и взял Ридли за руку: — Никто. Коридор разделен перед ними, бывшей Сиреной и на четверть инкубом Джэксоном Хайем. Я представил, что бы Амма сказала об этом. — Как дети в яслях. Да помогут нам Небеса. ~~*~~***~~*~~ — Ты издеваешься? Я должна оставить вещи в этом грязном жестяном гробу? — Ридли посмотрела в шкафчик так, будто оттуда что-то должно выпрыгнуть. — Рид, ты уже была в школе раньше и у тебя был шкафчик, — заметила Лена терпеливо. Ридли поправила свои розово-блондинистые волосы: — Я, должно быть, забыла обо всем этом. Посттравматический стресс. Лена сказала кодовый замок Ридли: — Тебе не обязательно пользоваться им. Но ты можешь положить книги, чтобы не таскать их весь день. — Книги? — Ридли посмотрела с отвращением, — Носить? Лена вздохнула: — Ты получишь их сегодня на уроке. И да, тебе придется носить их. Ты должна бы знать, как это работает. Ридли поправила рубашку, чтобы выставить напоказ еще чуть больше плеч. — Я была сиреной, когда последний раз была в школе. Я не собираюсь идти на уроки и, тем более, носить что-нибудь. Линк хлопнул ладонью по ее плечу: — Пошли, у нас урок вместе. Я покажу тебе, как это делается, стиль Линка. — Да-а? — слова Ридли прозвучали скептически, — чем же это лучше? — Ну, для начала, не потребуется ни одной книги… Линк казался более, чем счастливым, провожая ее в класс. Он хотел наблюдать за ней. — Ридли, подожди! Тебе это понадобится. Лена махала в воздухе связкой ключей. Ридли взяла под руку Линка и проигнорировала Лену: — Расслабьтесь. Я поеду на Хот Роде Я захлопнул шкафчик на замок: — Ваша бабушка — оптимист. — Думаешь? Как и все остальные, я наблюдал, как Линк и Рид исчезают в коридоре. — Это продлится не больше трех дней. Максимум. — Три дня? Да ты оптимист, — Лена вздохнула, и мы стали подниматься по лестнице. Кондиционеры работали на всю, с жалким механическим звуком, разносящимся по кабинетам. Но устаревшие системы не имели шансов против жары. Наверху в административном здании было даже жарче, чем на парковке снаружи. Пока мы шли к кабинету Английского, Я на минутку остановился под флюоресцентной лампой, которая единственная горела, когда на пути в этот класс, я впервые столкнулся с ней. Я посмотрел на квадратную плитку на потолке. Знаешь, если присмотреться, еще можно заметить ожог вокруг новой лампы. О, как романтично. Место нашего первого бедствия, — Лена проследила глазами туда, куда я показывал. — По-моему, я вижу его. Я позволил своим глазам задержаться на пестрых с перфорированными точками квадратах. Сколько раз я сидел в классе уставившись на эти квадраты, пытаясь не заснуть или считать их, чтобы скоротать время? Сколько еще будет подсчитано минут до окончания урока, времени до конца дня, дней — до конца неделей, неделей — до конца месяцев до того, как я вырвусь из Гатлина? Лена прошла мимо миссис Инглиш, стол которой в первый же рабочий день завалили школьными бумагами, и проскользнула на ее прежнее место на позорную хорошо-видимую сторону. Я начал было следовать за ней, но почувствовал, будто сзади кто-то был. Это было то самое чувство, когда ты стоишь в очереди, а следующий человек за тобой стоит слишком близко. Я повернулся, но там никого не было. Лена уже записывала что-то в свой блокнот, когда я сел за следующую парту. Мне стало интересно писала ли она один из своих стихов. Я как раз собирался подсмотреть, когда услышал нечто. Голос был слабым, но он не принадлежал Лене. Это был слабый шепот, который звучал у меня за спиной. Я повернулся. Место позади меня было пустым. Ты что-то сказала, Ли? Лена удивленно подняла взгляд от блокнота. Что? Ты пользовалась Кельтингом? Мне показалось, будто я слышал кое-то. Она покачала головой. Нет. Ты в порядке? Я кивнул, открывая свой переплет. Я вновь услышал голос. На этот раз я распознал слова. Буквы начали появляться на странице, написанные моим почерком. Я ЖДУ. Я закрыл его с хлопком, сжимая мои руки, чтобы они перестали трястись. Лена взглянула на меня. Ты уверен, что я тобой все хорошо? Я в порядке. Я не подымал взгляд до конца урока. Я не поднимал глаза даже когда завалил суровый опрос и даже когда Лена с серьезным видом участвовала в обсуждении класса о суде над салемскими ведьмами. Или даже когда Эмили Ашер сделала далеко не разумное сравнение между уважаемым покойным Мэйконом Рэвенвудом и горожанами, участвующими в пьесе, и потолочная плитка внезапно отклеилась и ударила ее по голове. Я не поднимал глаза до тех пор, пока не прозвенел звонок. Миссис Инглиш уставилась на меня. Выражение ее лица было настолько расстроенным и отсутствующим, что на секунду мне показалось, будто ее глаза были стеклянными. Я пытался убедить себя, что это был всего лишь первый день в школе, который может любого свести с ума и она скорее всего просто выпила плохую чашку кофе. Но это был Гатлин, так что существовала большая вероятность того, что я ошибался. Как только закончился английский у Лены и меня больше не было совместных занятий до обеда. Я был на тригонометрии, а Лена — на исчислении. Линк и Ридли сейчас ударяли по потребительской математике, класс, в который записывают учителя, когда они наконец признают, что вы не сдадите его не пройдя алгебру II. Все называют его бургерной математикой, поскольку все, что выучите — как получать сдачу. Все расписание Линка походило на то, что учителя решили, будто после окончания школы он вместе с Эдом собирается идти работать на БП станцию. Все его занятия проходили в одном большом учебном холле. У меня была биология, у него — рок для спортсменов; у меня — всемирная история, у него — культура южных штатов или же как он его называл — "зацени Саванну Сноу". По сравнению с Линком я выглядел как астроном. Его это не сильно волновало или даже если и волновало, за ним ходило слишком много девушек для того, чтобы завоевать его внимание. Честно говоря мне было все равно, потому что все чего я хотел — исчезнуть в знакомом пятне первого дня в школе так, чтобы я смог забыть о том сумасшедшем послании в моем переплете. Даже дрянное лето, полное впечатлений о приближающейся смерти казалось приятнее по сравнению с первым днем в школе до тех пор, пока я не добрался до столовой, где его считали днем мокрого желе. Конечно, так и было. Нет ничего, чтобы смогло лучше охарактеризовать первый день в школе как мокрое желе. Я нашел Лену и Ридли достаточно легко. Они сидели одни за одним из оранжевых обеденных столов, с бесконечным потоком парней, кружащихся возле них, как стервятники. К настоящему времени уже все слышали о Ридли, и все парни хотели посмотреть на ее. "Где Линк?" Ридли наклонила голову, указывая на заднюю часть столовой. Линк переходил от одного стола к другому, будто он самый важный игрок на чемпионате штата или что-то в этом духе. её поднос ломился от шоколадного пудинга, кубиков красного желе и сухих на вид кусочков кекса. "Проголодалась, Рид?" “Что я могу сказать, Друг? У девочки есть пристрастие к сладкому. ” Она подняла тарелку с пудингом и заковырялась в ней. "Не дразните ее. У нее сегодня был тяжелый день", — сообщила Лина. — Правда? Удивлён, — я укусил свой гамбургер. — И что случилось? Лена взглянула на стол позади нас. — Случилось. Линк поставил одну ногу на скамейку и склонился над столом, разговаривая с командой поддержки. В основном его внимание было сфокусировано на одном капитане поддержки. — Оу, это ничего не значит. Линк — это Линк. Тебе не о чем беспокоиться, Рид. — Как будто я беспокоюсь, — огрызнулась она. — Меньше всего меня волнует то, чем он занимается. Но я взглянул вниз на ее поднос — четыре упаковки от пудинга были пустыми. — В любом случае я завтра не вернусь. Весь этот школьный процесс — идиотский. Вы ходите из класса в класс как стадо или стая или… — Школы? — я не смог удержаться. — Об этом я и говорю. Ридли закатила глаза, раздраженная тем, что я не смог промолчать “Я говорил о рыбе. Группу рыб называют школой. Если бы Вы ходили в школу, то Вы знали бы это. ” Я пригнулся, чтобы увернуться от ее ложки. — Не в том суть. Лена бросила на меня предупреждающий взгляд. — Суть в том, что ты действуешь в одиночку. — сказал я, пытаясь показаться сочувствующим. Ридли вернулась к своему пудингу с сладковатым выражением лица, которое меня восхищало. Она не сводила глаз с Линка. — На самом деле, попытка сделать кого-либо похожим на вас является почти что оскорбление. Это вызывает жалость. Это… Быть смертным? "Точно. ” Она дрожала, как желе. Несколько минут спустя, Линк пробирался к нам. Он уселся возле Ридли, и наша с Леной часть стола поднялась от этого на несколько сантиметров. Раньше самым высоким парнем в Джексоне был я, а теперь Линк отставал от меня только на пару дюймов. — Эй, парень. Поспокойней. Линк немного сбавил обороты, и наша сторона стола упала на линолеум. На нас уставились люди. — Извините, постоянно забываю об этом. Я продолжаю меняться. Мистер Равенвуд сказал, что тяжело быть новичком в этом деле. Лена пнула меня под столом, чтобы я не смеялся. Ридли была менее чуткой. — Думаю, из-за всего этого сахара мне становится плохо. Хотя нет, постойте. Сахар? Я имела ввиду болванов. — она взглянула на Линка. — И когда я говорю "болваны",я подразумеваю вас. Линк улыбнулся. Именно такая Ридли нравилась ему больше всего. — Ваш дядя так и сказал, что никто этого не поймет. — Держу пари, быть Халком совсем не просто, — я шутил, но на самом деле был недалек от правды. — Чувак, это не шутка. Если я просижу на одном месте больше пяти минут, люди начнут швырять мне еду, ожидая, что я съем её. Ну, у тебя и раньше была репутация человека, который мог съесть сколько угодно. — Я все еще могу есть, если захочу. — Ему было отвратительно. — Но еда на вкус не такая, как прежде. Это все равно, что жевать картонку. Я на диете Мэйкона Рэвенвуда. Ну ты знаешь, перекусывать несколькими снами здесь и там. — Чьи сны? Если Линк питался моими снами, то я надеру ему задницу. Они и без него были достаточно запутанными. — Ни в коем разе. Для меня твоя голова слишком полна сумасшествия. Но ты не поверишь, что снится Саванне Сноу. Скажем так, она не думает о финале штатов. Никто не хотел слышать деталей, особенно Ридли, которая впилась в свой Джелл-О. Я попытался пожалеть ее: — Это часть воображения, без которой я смогу прожить, спасибо. — Да все нормально. Но ты никогда не угадаешь, что я увидел. Если он увидел Саванну в ее нижнем белье, то он был покойником. Лена подумала о том же: — Линк, я не думаю… — Куклы. — Что? — это не тот ответ, который ожидала услышать Лена. — Барби, но не такие, какие были у девочек в начальной школе. Эти щенки все одеты. У нее есть невеста — Миссис Америка, Снежная королева. И все они находятся за этой большой стеклянной витриной. — Я знала, что она напоминает мне Барби. — Ридли ударила следующую упаковку. Линк скользнул ближе к ней. — Ты все еще игнорируешь меня? — Ты не стоишь того времени, что я потрачу на игнорирование. Ридли уставилась на качающуюся красную упаковку. — Не думаю, что такие делают в столовой. Еще раз, как это называется? — Сюрприз Джелл-О, — усмехнулся Линк. — Какой сюрприз? — Ридли более внимательно исследовала красное желе. — Тот, который они кладут внутрь. — Он щелкнут по желе своим пальцем и она оттащила его подальше. — Которым является… — Размельченные копыта, шкура и кости. Сюрприз. Ридли взглянула на него, пожала плечами и положила в рот ложку. Она не собиралась давать ему и дюйма желе. Не после того, как он ночью ползает вокруг спальни Саванны Сноу и флиртует с ней весь день. Линк взглянул на меня. — Так, ты хочешь покидать мячик в кольца после школы? — Нет. Я запихнул остаток мокрой радости в рот. — Не могу поверить, что ты ешь это. Ты ненавидишь такие вещи. — Я знаю. Но сегодня они довольно хороши. Впервые в Джексоне. Когда Амма перестает готовить, а столовой — начинают, возможно, это действительно и был Конец. Знаешь, ты можешь поиграть в баскетбол, если хочешь. Лена предлагала мне тоже самое, что и Линк — шанс помириться с моими прежними друзьями, чтобы быть меньшим изгоем, если такое вообще возможно. Но было слишком поздно. Твои друзья должны поддерживать тебя и сейчас я знаю кто действительно является моими друзьями, а кто — нет. Я не хочу. — Да брось. Все нормально. Вся эта безумная фигня с парнями в прошлом. Линк верил в то, что говорил. Но историю тяжело забыть, когда она включает издевательство над твоей девушкой на протяжении всего года. — Ну да. Окружающие здесь люди не вовлечены в историю. Даже Линк уловил мой сарказм: — Ну я собираюсь побросать мячик. — Он не посмотрел на меня. — Может я даже вернусь в команду. Хотя на самом деле я не уходил из нее. В отличие от тебя. Эту часть он не сказал. — Здесь действительно жарко. Пот скатился по моей спине. Слишком много людей, комната была переполнена. Ты в порядке? Нет. Да… Мне просто нужен свежий воздух. Я встал, чтобы выйти, но казалось, будто дверь находится в миле от меня. У этой школы была способность заставлять чувствовать тебя маленьким. Настолько меньше, чем ты уже был, а может даже еще меньше. Думаю, некоторые вещи никогда не изменятся. Оказалось, Ридли была не столь заинтересованной в изучении культуры южных штатов, как интересовалась Линком, изучавшим Саванну Сноу, и в течении пяти минут на перемене она убедила его в том, что они должны поменять ее на всемирную историю, что не удивило бы меня, если бы не то, что изменение уроков обычно включает внесение этого в расписание Миссис Хезер, что предполагает ложь и мольбу, и, если ты слишком упертый, плач. Так что когда Линк и Ридли показались на всемирной истории и он сказал мне, что его расписание чудесно изменилось, я был более, чем удивлен. — Что ты имел в виду под "твое расписание изменилось"? Линк бросил свой блокнот на парту рядом с моей и пожал плечами: — Я не знаю. В одну минуту Саванна сидела рядом со мной, когда пришла Ридли и села по другую сторону от меня, и следующей вещью, которую я знал было то, что всемирная история была записана в мое расписание. У Рид тоже. Она показала учителю и нас вышвырнули из класса. — Как ты это организовала? — спросил я у Ридли, когда она села на свое место. — Организовала это? — она посмотрела на меня невинным взглядом, щелкая и выщелкивая свою жуткую застежку со скорпионом на поясе. Лена не собиралась давать ей отделаться так легко: — Ты знаешь, о чем мы говорим. Ты взяла книгу по исследованиям дяди Мэйкона? — Ты действительно обвиняешь меня в чтении? Лена понизила голос. — Ты пытаешься колдовать? Это небезопасно, Ридли. — Ты имела в виду небезопасно для меня. потому что я глупая смертная. — Колдовство опасно для смертных, если только у тебя не было много лет практики, как у Мэриан, которых у тебя и не было. Лена не пыталась задеть, но каждый раз, когда она говорила "смертный", Ридли съеживалась. Это было похоже на выливание бензина в огонь. Возможно такое тяжело было слышать от мага. Я вмешался: — Лена права. Кто знает, что может случиться, если что-то пойдет не так? Ридли не сказала и слова и на секунду мне показалось, что я собственноручно потушил пламя. Но когда она повернула свое лицо ко мне, ее голубые глаза сверкали так же ярко, как желтые глаза, которые у нее когда-то были, я понял как насколько я был неправ. — Я не припомню никого, кто жаловался на тебя, когда ты и твоя британская Мэрианна-в-обучении колдовали в Великом Рубеже. Лена покраснела и отвела взгляд. Ридли была права. Лив и я колдовали в Великом Рубеже. Так мы освободили Мэйкона от Арки Света и вот почему Лив никогда не будет Хранителем. И это было болезненным воспоминанием того времени, когда Лена и я были так далеко друг от друга, на сколько двое людей могут быть. Я ничего не сказал. Вместо этого я наткнулся на свои мысли, разбивая и сжигая их в тишине, когда М-р Литлетон пытался убедить нас насколько захватывающей будет всемирная история. Но у него не вышло. Я пытался встрять, чтобы сказать хоть что-то, что смогло бы спасти меня от неловкости в следующие десять секунд. У меня ничего не вышло. Даже если Лив не было в Джексоне и она провела все свои дни в туннелях с Мэйконом, она все еще была слоном в комнате. Тем, о ком Лена и я не хотели говорить. Я видел Лив лишь однажды с той ночи Семнадцатой луны и я соскучился по ней. Но не так, что я мог сказать кому-либо об этом. Я соскучился по ее сумасшедшему британскому акценту и по тому, как она неправильно произносила "Каролина", что это звучало как "Каролин-ер". Я соскучился по ее селенометре, который выглядел как гигантские пластиковые часы тридцатилетней давности, и по тому, как она всегда писала в своем красном крошечном блокноте. Я соскучился по тому, как мы шутили и по тому, как она смешила меня. Я соскучился по своему другу. Самой грустной частью было то, что она скорее всего не поймет. Я просто не мог рассказать ей. Седьмое сентября. У трассы 9

Линк остался после уроков, чтобы поиграть с ребятами в баскетбол. А Ридли ни за чтобы не поехала домой без него из-за чирлидеров, занимавшихся в спортивном зале, хотя сама бы она в этом никогда не призналась. Я стоял в дверях тренажерного зала и наблюдал за тем, как Линк ведёт мяч через всю площадку, ничуть не вспотев. Я наблюдал за тем, как он забросил мяч из-под щита, со штрафной линии, трёхочковый, с центральной линии. Я наблюдал за тем, как другие парни стояли с открытыми ртами. Я наблюдал за тем, как тренер сидел на трибунах с застрявшим во рту свистком. Я наслаждался каждой минутой, почти также сильно, как и Линк. "Скучаешь по этому?" — произнесла Лена наблюдая за мной с порога. Я покачал головой. "Ни за что. Я не хочу больше общаться с теми ребятами, — улыбнулся я. — И впервые на нас никто не пялится". Я протянул ладонь, и она накрыла её своей. Теплой и мягкой. "Пойдём отсюда," — сказала она. Страшила Рэдли сидел на углу парковки рядом со знаком остановки, так тяжело дыша, словно во всём мире было недостаточно воздуха для него. Я задумался, а вдруг Мейкон всё ещё следит за нами и за всеми остальными при помощи своей чародейской собаки? Мы остановились напротив него, и я открыл дверь. Страшила даже не колебался. Мы ехали по трассе 9. Гатлинские дома вдоль дороги исчезли из виду, превратившись в поля. В это время года на полях обычно преобладало сочетание зеленого и коричневого цветов — кукурузы и табака. Но в этом году вся земля до горизонта была окрашена в черный и желтый — из-за мертвых растений и саранчи, поедающей всё на своём пути. Слышно было, как хрустели насекомые, раздавливаемые колесами автомобиля. Всё это выглядело ужасно. Это была ещё одна тема, которую нам не хотелось обсуждать. Апокалипсис, приближающийся в Гатлину вместо осени. Мама Линка была убеждена, что нестерпимый жар, и насекомые были карой божьей, но я знал, что она не права. У Великого Барьера, Абрахам Равенвуд сказал, что выбор Лены в равной степени коснется мира чародеев и мира смертных. Он не шутил. Лена пристально смотрела в окно, не отрывая взгляда от опустошенных полей. Я не знал, что сказать, чтобы ей стало легче, или чтобы она не чувствовала себя ответственной за этой. Я только мог попытаться отвлечь её. "Сегодня был безумный день, даже для первого учебного дня". "Мне жаль Ридли, — Лена убрала волосы с плеч, собрав их в небрежный пучок. — Она сама не своя". "А это значит, что она больше не злобная Сирена, тайно работающая на Сарафину. И я должен её жалеть?" "Она выглядит такой потерянной". "Что я думаю по этому поводу? Она снова будет морочить Линку голову". Лена прикусила губу. "Ну да. Ридли до сих считает себя Сиреной. И морочить людям головы в числе её обязанностей". "Ставлю на то, что она доставит немало неприятностей группе поддержки, прежде чем угомонится". "Тогда её исключат," — сказала Лена. На перекрестке я съехал с трассы 9 и повернул на дорогу в поместье Равенвудов. "Но сперва она спалит Джексон дотла". Ветви дубов, растущих вдоль дороги, ведущей и дому Лены, образовали арку, в тени которой воздух был на градус или два прохладнее. Воздух из открытого окна развевал волосы Лены. "Не думаю, что Ридли приятно находиться в доме. Вся моя семья ведет себя очень странно. Тетя Дель совсем растеряна". — Тоже мне новость. "Вчера тетя Дель приняла Райан за Рис". "А как Рис?" "Способности Рис вышли из-под контроля. Она постоянно на это жалуется. Иногда она смотрит на меня и у неё начинается истерика, а я даже не знаю, то ли это от того, что она прочла на моём лице, то ли наоборот, ничего не может прочесть". Рис всегда была нервной, даже в обычным обстоятельствах. "Зато у тебя есть твой дядя". "Как сказать. Каждый день дядя Мейкон пропадает в Туннелях, и никогда не говорит, чем он там занимается. Как будто он не хочет, чтобы я об этом знала". "И ты считаешь это странным? Ни он, ни Амма никогда не хотели, чтобы мы что-либо знали". Я старался вести себя спокойно, даже несмотря на хруст саранчи под колесами. "Уже несколько недель прошло с тех пор, как он вернулся, и я до сих пор не знаю, что он за чародей. В смысле, не только светлый. Он не станет говорить об этом. Ни с кем". Даже со мной. Вот что она имела ввиду. "Может быть, он сам не знает." "Забудь об этом". Она выглянула в окно, я взял её за руку. Нам было обоим настолько жарко, что я едва чувствовал жжение от соприкосновения с её кожей. "Может ты поговоришь со своей Бабулей?" "Бабуля половину времени проводит в Барбадосе, пытаясь выяснить, в чем дело, — Лена не произнесла то, что имела ввиду на самом деле. Её семья пытается найти способ восстановить Порядок Вещей — справиться с жарой, с саранчой и со всеми бедами, которые ещё ожидают мир смертных. — На Рейвенвуд наложено больше связывающих чар, чем на любую чародейскую тюрьму. Это вызывает у меня столь сильную клаустрофобию, что я ощущаю себя настолько же связанной. Это придаёт новое значение чувству приземленности. — Лена покачала головой. — Надеюсь, Ридли это не коснулось, она ведь теперь смертная". Я не сказал ни слова, хотя был более чем уверен, что Ридли это почувствовала, как и я. Мы были уже рядом с особняком, и я почувствовал присутствие магии — гудение, как от линии электропередач, густой туман, который не имел никакого отношения к переменам погоды. Присутствие магии чародеев, темной и светлой. Я чувствовал это с тех пор, как мы вернулись из-за Великого Барьера. И когда я потянулся к искривленным железным воротам, которые обозначали границу территории Равенвуда, воздух вокруг на был заряжен, как при грозе. Ворота сами по себе не были барьером. Разросшиеся после смерти Мейкона сады Равенвуда было единственным местом во всем округе, где можно было найти убежище от жары и насекомых. Может быть, это было доказательством могущества Лениной семьи. Когда мы прошли через ворота, я почувствовал два потом энергии: один будто двигался за ворота, а второй — к Равенвуду. Поместье стояло на своём — это было видно по коричневой земле за оградой, контрастирующей с зеленой внутри, по садам, которые остались нетронутыми. клумбы блистали своим цветением, деревья были ухожены, постриженные лужайки спускались от великолепного дома к Санти. Даже дорожки были посыпаны новым гравием. Но внешний мир прижался к самым воротам, а магия и заклинания охраняли покой Равенвуда. Будто волна разбивается о скалы снова и снова, но разрушает их лишь по песчинке. Но волны всегда проложат себе путь. Если бы Порядок Вещей действительно был нарушен, вряд ли Равенвуду удалось бы оставаться форпостом погибшего мира так долго. Я довёз катафалк до дома, но не успел я и слова сказать, как мы уже вышли из машины и оказались в духоте. Лена упала на прохладную траву, я приземлился рядом с ней. весь день я ждал этого момента. Мне стало жаль Амму, папу и остальных жителей Гатлина, запертых в городе под палящим голубым небом. Я не знал, как долго ещё я смогу это выносить. Я знаю. Блин. Я не имел ввиду… Я знаю. Ты не винишь меня. Всё в порядке. Она придвинулась ко мне, коснулась моего лица рукой. Я приготовился. Теперь, когда мы касались друг друга, мое сердце не просто колотилось. Я мог почувствовать, как сила покидает мое тело, будто бы её высасывали из меня. Она заколебалась и убрала руку. — Это я виновата. Знаю, ты не собираешься признавать это, зато я признаю. "Ли". Она перекатилась на спину и уставилась на небо. — Поздно ночью я лежу в кровати, закрываю глаза и пытаюсь прорваться через это. Пытаюсь втянуть облака и избавиться от высокой температуры. Ты не знаешь, как трудно это. Сколько требуется от всех нас, чтобы удерживать Рейвенвуд в таком состоянии. — Она оторвала лист зеленой травы. — Дядя, Мейкон говорит, что он не знает то, что случится дальше. Бабуля говорит, что невозможно знать, потому что такого никогда не было раньше. "И ты им веришь?" Когда дело касалось Лены, Мейкон становился таким же, как Амма со мной. Если было что-то, на что могла повлиять именно она, он будет последним кто скажет ей об этом. "Я не знаю. Но это касается не только Гатлина. Что бы я не натворила там, это коснулось и других чародеев, не только из моей семьи. У всех способности дают осечку, как и у меня". "Но твои способности всегда были непредсказуемы". Лена отвернулась. "Спонтанные возгорания — это нечто большее, чем просто непредсказуемые способности". Я знал, что она права. Гатлин опасно балансировал на краю невидимого утеса, и мы понятия не имели, что было у его основания. Но я не мог сказать ей об этом — не сейчас, когда ответственность за происходящее лежала на ней. "Мы выясним, что творится". "Я в этом не уверена". Она протянула руку к небу, и я вспомнил о том дне, когда пошел за ней в сад Гринбриера. Я следил за тем, как она перемещала облака кончиками пальцев, создавая из них фигуры в небе. Я тогда ещё не знал, во что ввязываюсь, но это меня бы не волновало. Все изменилось, даже небо. На этот раз облаков и в помине не было. Там ничего не было, кроме угрожающего синего тепла. Лена подняла другую руку и взглянула на меня: "Это не прекратится. Всё станет только хуже. Нам нужно быть готовыми," — руками она рассеянно потянула облако, скручивая воздух руками, словно ириску пальцами. — Сарафина и Абрахам не уйдут прочь просто так". Я готов. Она пальцем прочертила по воздуху петлю: "Итан, я хочу, чтобы ты знал, что я больше ничего не боюсь". Я тоже. Так долго пока мы вместе. "Это главное. Если что-то случится, это будет из-за меня. И я должна быть одна, что бы это исправить. Ты понимаешь о чем я говорю?" Она не отрывала глаз от своих пальцев. Нет. Не понимаю. "Ты не понимаешь? Или не хочешь понять?" Я не могу. "Ты помнишь, когда Эмма говорила, что бы ты не ковырял дырку в небе или вселенная в неё провалится?" Я улыбнулся.“СОПУТСТВУЮЩИЙ.Тринадцать вниз. Как будто Вы идете вперед и тянете нить, наблюдая, что целый мир распутывает, как свитер, Итан Уот.” Лена должна была смеяться, но она не смеялась."Я потянула за нить, когда использовала" Книгу Лун" "Из-за меня" Я думал об этом все время. Она не была единственной, кто надел кусочек пряжи, которая связала весь Округ Гатлина, выше и ниже поверхности. "Я объявила себя." — Тебе пришлось. Ты должна этим гордиться. — Я и так горжусь, — она колебалась. "Но?" Я внимательно посмотрел на неё. "Но мне придется заплатить цену, и я готова." Я закрыл глаза. "Не говори так." — Я пытаюсь быть реалистом. "Ты ждешь, когда что-то плохое случится." Я не хотел думать об этом. Лена теребила амулеты на ожерелье: "На самом деле, вопрос не в том, случится ли, вопрос в том, когда случится". Я жду. Как и было написано в тетради. Какой тетради? Я не хотел, чтобы она об этом знала, но теперь я не мог молчать. И сделать вид, что всё как прежде, тоже не мог. Неправильность всего происходящего мгновенно обрушилась на меня. Лето. Смерть Мейкона. Лена, ведущая себя, как незнакомка. Сбегающая с Джоном Бридом, сбегающая от меня. А затем и всё остальное, что происходило до моей встречи с Леной — моя мама, не вернувшаяся домой, её туфли, стоящие там же, где она их оставила, её полотенце, всё ещё влажное с утра. Её пустая половина кровати, запах её волос на подушке. Почта, которая по прежнему приходила на её имя. Внезапность всего этого. И постоянство. Одинокая действительность правды — что самый важный человек в Вашей жизни внезапно прекратил существование. Который в плохой день, предназначенный возможно, она никогда не существовала вообще. И в хороший день, был другой страх. Это, даже если Вы были на сто процентов уверены, что она была там, возможно Вы были единственным, кто заботился или помнил. Как может подушка пахнуть человеком. который даже не на одной планете с вами? И что делать, если однажды подушка станет пахнуть как любая другой старая подушка, странная подушка? Как вы можете заставить себя убрать эти туфли? Но у меня были. И я видел свою мать, Чистую на Кладбище Бонавентура. Впервые в моей жизни, я полагал, что что-то фактически произошло, когда Вы умерли. Моя мама не была одной в грязи в Его Саду Бесконечного Мира, пути, которого я всегда боялся, что он был. Я позволил ей идти. По крайней мере, я был близок. Итан? Что происходит? Хотел бы я знать "Я не допущу, что бы с тобой, что-нибудь случилось. Ничего не будет." Я произнес эти слова, хотя знал, что я не способен защитить её. Я сказал их, потому что почувствовал как мое сердце собирается разорвать себя в клочья снова. "Я знаю," она соврала. Лена ничего не сказала, но она знала, что я чувствую. Она потянула вниз по небу руками, так сильно, как могла, подобно она хотела разорвать его далеко от солнца. Я услышал громкий треск. Я не знаю, откуда он взялся, и я не знаю, как долго это будет продолжаться, но голубое небо взломали, и, хотя не было ни облачка, мы позволим каплям дождя падать на наши лица. Я чувствовал влажную траву под собой и капли дождя на моих глазах. Они чувствовали себя настоящими. Я чувствовал, что моя потная одежда стала прохладной, вместо высыхания. Я притянул ее к себе и держал ее лицо в своих руках. Тогда я поцеловал ее, пока не был единственным, кто затаил дыхание, и земля под нами высушивалась, и небо стало суровым и синим снова. На ужин был фирменный куриный пирог Эммы. Одна моя порция была размером с огромную тарелку, или с домашнее блюдо. Проткнув бисквитную корочку вилкой, чтобы вышел пар, я почувствовал запах крепленого вина, ее секретный ингредиент. Рецепт любого мясного пирога в нашей стране имел секретный ингредиент: сметана, соевый соус, жгучий перец, даже взбитый в миксере пармезан. Тайны и корочка пирога шли рука об руку. Шлепните по корочке пирога и все горожане будут убиваться, пытаясь разнюхать, что же там под ней скрывается. "Ах, этот запах до сих пор заставляет почувствовать себя восьмилетним." Эмма проигнорировала как комментарий отца, так и его подозрительно хорошее настроение. Теперь, когда в университете начался семестр, и он сидел там в своей преподавательской футболке с воротником, он выглядел совершенно нормальным. Можно было совсем забыть целый год, когда отец целыми днями спал, закрывшись в своем кабинете, и "сочиняя" по ночам книгу, оказавшейся на самом деле сотнями страниц с каракулями. До тех пор, пока мой отец не взял себя в руки и не вернулся к здравомыслию, он едва разговаривал и принимал пищу. А может быть это аромат пирога так подействовал на меня также. Я так и не разобрался. "Хороший первый день в школе, Итан?" отец спросил с набитым ртом. Я наколол пирог на вилку. "Достаточно хороший." Под тестом все было нарублено очень мелко. Невозможно было отличить нашинкованного кубиками цыпленка от овощей в начинке пирога. Черт! Когда Эмма бралась за свой кухонный нож, это было не к добру. Этот мясной пирог подтверждал ярость Эммы, о которой я даже не мог представить. Мне было жаль покалеченную разделочную доску, Я посмотрел на ее пустую тарелку и понял, что Эмма сегодня не настроена вести мирную светскую беседу, или что-либо объяснять. Я сглотнул. "Что на счет тебя, Эмма?" Она стояла возле кухонного стола, швыряя салат с такой силой, будто собиралась разбить нашу стеклянную салатницу: "Довольно неплохо" Мой папа спокойно поднял свой стакан молока. "Ну, мой день был невероятен. Я проснулся с невероятной идеей, совершенно неожиданно. Должно быть пришла ко мне прошлой ночью. В свои рабочие часы, я написал предложение. Я собираюсь начать новую книгу." "Да? Это здорово." Я взял салатницу, концентрируясь на маслянистом виде дольки помидора. "Она о Гражданской Войне. Я мог бы даже найти способ использовать некоторые из исследований твоей мамы. Мне нужно поговорить с Мэриан об этом." "Как книга называется, пап?" "Вот эта часть, что ударила меня из ниоткуда. Я проснулся со словами в моей голове. Восемнадцатая луна. Что ты думаешь?" Чаша выскользнула у меня из рук, ударилась о стол и разбилась ударившись о пол. Рваные листья, смешанные с неровными осколками стекла, сверкали на моих кедах и паркетных досках. "Итан Уэйт!" Прежде, чем я смог произнести хоть слово, Эмма уже убирала сырое, скользкое и опасное месиво. Как и всегда. Как только я опустил руки, я уже мог слышать ее ворчание. "Ни слова больше." Она вполне могла запихнуть старые корки пирога в мой рот. Как ты думаешь, что это означает, Ли? Я лежал в постели, парализованный, мое лицо было спрятано в подушках. Амма уже заперлась в своей комнате после обеда, я был уверен, что означало, что она не знала, что происходит с моим отцом тоже. Я не знаю. Голос Лены через Келтинг был слышен так же ясно, как если бы она сидела рядом со мной на кровати, как обычно. И как обычно, я хотел, что бы так оно и было. "Как он мог придумать, это? Мы говорили что-то о песнях перед ним? Мы что-то испортили?" Что-то ещё. Именно эту часть я не говорил, и старался не думать. Ответ пришел быстро. Нет, Итан. Мы никогда никому не скажем. Так если он говорит о Восемнадцатой Луне … Правда поразила нас одновременно. Это потому что кто-то хочет, чтобы он так говорил. Это имело смысл. Темные чародей уже убили мою маму. Мой папа только становится на ноги — легкая добыча. И он уже был мишенью однажды, в ночь Шестнадцатой Луны Лены. Другого объяснения не было. Моя мать ушла, но она нашла способ оповестить меня, отправив Призрачную Песню, Шестнадцать Лун и Семнадцать Лун, которые застряли у меня в голове, по я наконец не начал прислушиваться. Но это сообщение пришло не от моей мамы. Ли? Ты думаешь это предупреждение? От Абрахама? Возможно. Или от моей замечательной мамочки. Сарафина. Лена почти никогда не произносила ее имени, если можно было этого избежать. Я не винил ее. Это должен быть кто-то из них, верно? Лена не ответила и я лежал в своей постели полной тишине, надеясь, что это был один из них. Один из дьяволов, которые нам известны, из знакомого нам мира чародеев. Потому что дьяволы, о которых мы не знаем, были слишком ужасны и незнакомые нам миры были еще страшнее. Итан, ты еще здесь? Да, я здесь. Почитаешь мне? Я улыбнулся про себя и достал из под кровати первую попавшуюся книгу. Роберт Фрост, один из любимых поэтов Лены. Я открыл книгу на случайной странице: "Мы спрятались за блеском строк, / В стихах нашли себе приют, — / Но сколько страхов и тревог,/ Пока нас люди не найдут!" Я не прекращал читать. Я чувствовал обнадеживающую тяжесть сознания Лены, прислонившегося к моему, как если бы она прислонилась к моему плечу. Я хотел держать ее столько, сколько мог. Она заставляла меня чувствовать себя менее одиноким. Казалось, что каждая строчка написана про нее, по крайней мере мне. Когда Лена задремала, я слушал гул сверчков, пока не понял, что это вовсе не сверчки, Это была саранча. Чума, или как там Миссис Линкольн называла ее. Чем дольше я вслушивался, тем сильнее этот шум был похож на миллион жужжащих пил, уничтожающих мой город, и все вокруг. Затем стрекотание переросло в нечто иное — низкие аккорды песни, которую я узнаю где угодно. Я слышал песни прежде, еще до встречи с Леной. Шестнадцать лун привела меня к ней, песня, которую мог слышать только я. От них невозможно было скрыться, также как и Лена не могла сбежать от своей судьбы или я от своей. Эти песни были предупреждением моей мамы — единственной, кому я доверял больше всех на свете. Восемнадцать лун, восемнадцать сфер
Шов срастется сквозь лет препоны
Одна не решила рожденье иль смерть,
Встает над градом День излома