Ты что-то говоришь. Этот оттенок тепла мог бы пробить стены храма, но пробивать нечего больше. Там пусто и безжизненно. Так будет до самого вечера.

До робкого проблеска сознания. С последними лучами заходящего солнца. Я не понимаю, почему ты рядом, если ты так мало говоришь и ничего не делаешь. Я не понимаю, почему ты можешь спать, что это за безграничное доверие? Уничтоженные куклы не сопротивляются и не могут убить. Я не могла даже в сознании.

Ты оставил что-то в живых. На поводке. В цепях своей абсолютной тьмы. Ровно столько, чтобы я осознавала - сломать не сложно. Осознавала и помнила об этом всю свою оставшуюся жизнь... Достаточно одного взгляда на эти беспощадные зеркала, чтобы меня скрутил очередной приступ затяжных рыданий с болезненно вдавившимися в сетчатку ребрами ладоней. Я не могу успокоиться даже тогда, когда понимаю, что снова в своей комнате. На своей постели. От твоих успокаивающих слов еще больнее. Нечему уже болеть! Почему ты не уничтожил меня полностью?!

Твой уход - милость или очередной удар? Как бы то ни было, мне не стало легче ни с тобой, ни без тебя.

Ночью я трижды просыпалась в холодном поту и осипшими от крика голосовыми связками. Мысль о том, что ты однажды повторишь этот кошмар, не отпускала меня ни на миг. Я прорыдала всю ночь, сжимая в зубах край подушки, разрывая зубами ненавистный шелк, который теперь всегда будет ассоциироваться с тобой и той болью, что ты мне причинил. Ты слышал? Ты чувствовал эту затянувшуюся агонию? Почему ты не пришел и не заставил меня заткнуться при помощи своего кнута и прочих устрашающих приспособлений?!
Этой ночью физическая боль стала моей самоцелью, недостижимой высотой, клочком суши в мировом океане, за который мне надо было держаться обеими руками, чтобы не сойти с ума окончательно. Моя психика трещала по швам, и ради ее шаткого равновесия я была готова выполнить все, что он попросит.

Мое утро началось с робкой надежды, что ты меня спасешь. Все равно, каким образом. Я открыла глаза от легкого прикосновения руки к своему плечу, на котором проступили три четкие ссадины от ногтей. Не осознавая новообретенного рефлекса - ссутулившихся плечей в попытке прикрыть раненое сердце.

- Как ты себя чувствуешь? - я слышу обеспокоенность в голосе. - Посмотри на меня.

Я не могу. Потому что в твоих глазах, помимо уничтожившей маня ненависти, будет еще и отражение. Ты понимаешь это, Дима? Ты понимаешь весь масштаб учиненной твоими руками катастрофы? Ты не можешь не чувствовать. Решительная хватка пальцев на моем подбородке разжимается, уступая место сухому поглаживанию.

- Снова плачешь?

Еще нет. Еще нет, но я к этому почти готова. Что тому виной? Мой взорванный мир или вычисленные холодной логикой нотки надрыва в твоем голосе? Нерешительно качаю головой. Долгий взгляд, но я не шевелюсь. Я никогда больше не смогу видеть твои глаза.

- Перевернись на живот, чтобы я смог взять тебя.

Не режет больше подобный цинизм стальными сюрикэнами. Я перешагнула большинство, казавшихся нерушимыми, пределов сверхзвуковым скачком. Мне не трудно. Только секс, ничего больше! После этого меня смогут оставить в покое, я хочу в это верить!

Выжженное поле вместо души. Застывшие руины всего того, чем я жила прежде. Эмоции спят, не спит лишь одна из них - страдание. Но тело, послушный инструмент в его руках, еще помнит недавнюю агонию, и быстро взрывается сокращениями определенного значения. Это что-то новое. Оргазм словно уходит внутрь, и его волнообразные спазмы вызывают подобие боли. Сухая разрядка мышц, пребывающих в латентном напряжении. Сильное сжатие, мне хочется верить, что ему так же больно, как и мне!

- Ты усвоила уроки, моя девочка? Мне больше не придется этого делать?

- Не придется.

Это легко. Жесткий лайфстайл в его исполнении мало чем отличается от обычных потерянных дней с тех самых пор, как я с ним... Он меня не останавливает, когда я просто отвожу в сторону, обнявшую меня руку и пытаюсь закрыть дверь ванной комнаты. Закрыть? У меня больше нет никакого права закрываться. Ни от него, ни в себе... Сейчас мне становится понятным многое. Даже то, зачем он отобрал все режущие предметы. Потому что я хаотично их ищу! Не нахожу... Мне надо! Мне нужна эта боль! Если он не в состоянии ее дать... я найду ее сама!

Ничего! Я обессилено опускаюсь на плитку пола. От отчаяния хочется снова рыдать. Почему так?! Как он мог знать?!

Проходит достаточно времени, прежде чем я понимаю - нет мне спасения от внутреннего разлома. Только просить. Умолять, если понадобится. Рушить последние блокпосты ослабленной воли, пусть заберет их окончательно, потому что меня не спасти, прежде всего, от себя самой...

Блеск грани острого стекла. Под ножкой тумбочки с принадлежностями для купания. Это снова игры воспаленного разума? Замираю от возможной удачи и протягиваю руку...
...Первый день моего безоговорочного падения, но я тогда еще об этом не подозревала. Акция протеста была без правил, с сорванным ошейником, разбитыми флаконами с парфюмерией и стеклянными стаканчиками для щеток. Этот осколок просто притаился, никем не замеченный, в ожидании своего часа!

Никаких колебаний. Иначе быть не может, душа омертвела, чтобы просчитывать эти последствия и рефлексировать над каждым действием. Сжимаю его в руках, не замечая, как острые грани скола режут ладонь. Я никогда не видела, как вскрывают вены. Откуда-то знаю, что не так, как показывают в кино, значит, не будет такой сильной кровопотери... А если даже и будет... Я не хочу ничего решать. Он сделал выбор за меня, только в его власти отныне принятие решения. Спасти или позволить истечь кровью...

Поперек! Прямо по воспаленной коже стертого запястья! Тело сотрясает судорогой какого-то опасного, неправильного возбуждения. Я почти получила свой антидот от душевной агонии! Почти!

- Что ты, мать твою, творишь?! - я кричу от острого отчаяния, когда осколок вылетает из дрожащих пальцев, когда сильные руки, отпустив пару оглушающих пощечин, впиваются в плечи, сотрясая расслабленное тело. - Ты совсем е..нулась?! Что ты хотела с собой сделать?!

Погасшая вселенная делает очередной виток, чтобы ослепить светом безжалостных сверхновых. Я срываюсь именно в этот момент. Просто падаю к его ногам, сжав пальцы вокруг щиколоток, вцепившись в отчаянном безумном порыве, и реально понимаю, что я еще жива... пока у меня есть эта возможность. Пока руки заливает кровь из неглубоких, как потом окажется, порезов. Рыдания глушат мои отчаянные слова, но мне остается лишь надеяться, что он не оборвал нашу тесную ментальную связь. Я хочу сразу и до разламывающей боли. До шрамов от плетки, которые никогда не заживут. До тех пор, пока боль не вытравит подступающее безумие. вряд ли он в своем е..нутом сознании хоть раз прорисовал картину того, о чем сейчас умоляла я, захлебываясь слезами, ломая оставшиеся ногти о грубую ткань его брюк.

До тех пор, пока так напугавший меня прошлой ночью спазм гортани не прервал этот бессвязный поток слов. Уже проваливаясь в вязкую темноту, ничего не соображая от паники и жадно глотая воздух, я ощутила странный холодок на скулах, легкое онемение... И еще ужас. Но больше не мой собственный. Все остальное перестало играть какую-либо роль...