Глава 4. Психологическое насилие
Психологическое насилие
Из беседы с одной матерью о сыне: «У меня такое чувство, что мне дали большую неуправляемую собаку и забыли ее забрать...»
Определение и виды
Иногда отношения между детьми и родителями складываются таким образом, что их последствия для здоровья и развития ребенка оказываются сходными с последствиями описанных выше видов насилия, несмотря на отсутствие физического воздействия на ребенка. Недоброжелательная обстановка, запугивание, оскорбления, насмешки, враждебность, неоправданные завышенные ожидания и требования могут приводить к постоянному переживанию ребенком своей неуспешности, неспособности, ненужности и несчастливости. Такое отношение к ребенку со стороны родителей, близких людей, воспитателей называется психологическим насилием.
Психологическое (эмоциональное) насилие настолько распространено, что «можно с полной уверенностью утверждать: ни один человек не вырастает без того, чтобы не испытать на себе - прямо или косвенно - какое-то из его проявлений» (Hart et a/.,1987 - цит. по [Крайг, 2000]). Однако в практике именно к психологическому насилию особенно редко относятся как к насилию, его влияние на жизнь ребенка часто недооценивается, оно редко рассматривается как повод для вмешательства.
Распространенность этой формы насилия трудно измерить в конкретных цифрах в силу того, что оно трудно выявляется и плохо формализуется. Границы психологического насилия особенно нечеткие, его часто трудно отделить от неправильных, искаженных отношений в семье; оно больше, чем другие виды насилия, зависит от культуральных особенностей выражения эмоций, принятых паттернов общения в семье и обращения с детьми.
Когда говорят о психологическом насилии, как правило, имеют в виду не отдельные действия и не серию их, а характер отношения к ребенку со стороны родителя или лица, его заменяющего, а также другого значимого лица, от которого ребенок зависит, например, воспитателя, учителя.
Под психологическим или эмоциональным насилием понимается неспособность родителя или другого лица, заботящегося о ребенке, «обеспечить подходящую для ребенка доброжелательную атмосферу; оно включает действия, оказывающие неблагоприятное влияние на эмоциональное здоровье и развитие ребенка: ограничения его активности, оскорбления, осмеяния, угрозы и запугивания, дискриминацию, неприятие и другие нефизические формы враждебного обращения» (цит. по [Насилие и его влияние на здоровье, 2003]). К нему относятся также постоянная ложь и обман ребенка; предъявление ребенку требований, не соответствующих его объективным возможностям, эмоциональное отвержение ребенка или превращение его в «козла отпущения» теми людьми, которые должны заботиться о нем. Психологическое насилие приводит к потере доверия, разрушает отношения привязанности между взрослыми и ребенком и негативно влияет на формирование самоконцепции ребенка.
Психологическое насилие является неотъемлемой частью физического и сексуального насилия и всегда сопровождает их. Однако и само по себе оно может приводить к не менее драматическим последствиям. Дети, переживающие психологическое насилие, достаточно часто чувствуют себя несчастными. Они могут иметь эмоциональные нарушения (страх, тревогу, подавленность); их поведение может быть как чрезмерно нормативным, ориентированным на похвалу, так и протестным (оппозиционным по отношению к родителям или другим взрослым), они могут быть очень агрессивными или робкими, часто неуспешными в школе. Ребенок может реагировать на хроническое переживание психологического насилия различными соматическими расстройствами: беспричинные подъемы температуры, боли в животе, головные боли и т.п. - это характерные симптомы у детей, переживающих эмоциональное неблагополучие. В серьезных случаях, по мнению Д. Глейзер, последствием эмоционального насилия может являться посттравматическое стрессовое расстройство. Именно серьезность последствий такого обращения с ребенком и сходство их с последствиями, возникающими в результате других видов насилия, позволяют рассматривать описанное выше отношение к ребенку как насилие.
По аналогии с названием описанного Кемпе в 1962 г. «синдрома избитого ребенка» Гарбарино с соавторами [Garbarino et a/., 1986] используют термин «психологически избитый ребенок», выделяя пять форм психологически пагубного отношения.
• Отвержение - взрослый не понимает ценности, важные для ребенка, пренебрегает существенно важными для него потребностями.
• Изоляция - взрослый ограждает ребенка от нормального социального опыта, не дает ему заводить друзей, формирует у ребенка представление о том, что он один в этом мире и не может ни на кого полагаться.
• Терроризирование - взрослый словесно оскорбляет ребенка, создавая атмосферу страха и запугивания.
• Игнорирование - взрослый лишает ребенка необходимых стимулов к эмоциональному и интеллектуальному развитию.
• Развращение - ребенка вовлекают в пагубное антисоциальное поведение, что приводит к формированию искаженного представления о социальных нормах, препятствует его социализации.
Другое, но близкое описание дает Д. Глейзер (Великобритания) (конспект устного выступления на конференции ISPCAN в Варшаве, август 2003 г.). Она описывает следующие категории отношений между родителем и ребенком, которые можно отнести к психологическому насилию:
• Эмоциональная отгороженность - отсутствие реакции на эмоциональные потребности и нужды ребенка.
• Враждебное отношение - жесткие наказания, использование ребенка в качестве «козла отпущения», перекладывание на него ответственности за собственные неудачи.
• Непоследовательность - противоречивость в реакциях на поступки ребенка, повышенные ожидания и требования, не соответствующие возможностям ребенка.
• Неумение признать, что ребенок является самостоятельной личностью, имеет свои границы.
• Неумение развивать у ребенка социальные навыки.
Психологическое насилие
Психологическое или эмоциональное насилие - неспособность родителя или другого лица, заботящегося о ребенке, «обеспечить подходящую для ребенка доброжелательную атмосферу; оно включает действия, оказывающее неблагоприятное влияние на эмоциональное здоровье и развитие ребенка: ограничения его активности, оскорбления, осмеяния, угрозы и запугивания, дискриминацию, неприятие и другие нефизические формы враждебного обращения».
(Всемирная организация здравоохранения, 2003)
Проявления психологического/эмоционального насилия В семье:
• Постоянная критика ребенка
• Длительное прерывание контакта с ребенком
• Постоянное унижение
• Запугивание ребенка
• Отвержение
• Игнорирование потребностей ребенка
• Нарушение личных границ
• Манипулирование ребенком
• Повышенные ожидания
• Искажение социальных навыков
В школе:
• Привычное занижение оценок
• Игнорирование успехов ребенка
• Публичные негативные оценки ребенка
• Обобщение любых поступков на личность ребенка
• Негативная оценка родителей ребенка
Примеры и последствия
Для ребенка реальностью является мир в том виде, как его описывают, представляют ему родители. Дети, подвергающиеся эмоциональному насилию, верят в то, что они являются плохими, глупыми или никчемными, могут иметь низкую самооценку и чувствовать себя несостоятельными.
В практике термин психологическое (эмоциональное) насилие в нашей стране используется редко, что оказывает влияние на отношение к таким случаям и ведению их специалистами, даже тогда, когда они попадают в поле зрения профессионалов. Когда случай квалифицируется как насилие, это означает, что ситуация нуждается во вмешательстве и в изменении, так как она может нанести существенный вред психическому здоровью ребенка.
Описанный ниже случай является типичным, но мало кто из специалистов будет квалифицировать его как психологическое насилие, несмотря на то, что все его признаки налицо.
Мать 10-летнего мальчика обратилась за психологической помощью в связи с тем, что ее сын плохо учится, не делает домашние задания.
Семья неполная, отец не принимает участия в воспитании ребенка, мать ни от кого помощи не получает.
Мать имеет высшее образование, однако, по специальности не работает в связи с тем, что много времени посвящает воспитанию сына. Когда мальчику было два года, она работала в детском саду, чтобы быть вместе с сыном, всегда много занималась им. Ребенок рос подвижным, часто получал замечания от воспитателей, мать с повышенной чувствительностью относилась к этим замечаниям, ругала его, говорила мальчику, что он «весь в отца, так как в нашей семье таких не было». Ситуация ухудшилась, когда мальчик начал учиться. Несмотря на то, что ребенок пошел в школу подготовленным, умел писать и читать, с самого начала он учился неохотно, забывал записывать домашние задания, постоянно что-то забывал дома, на уроках отвлекался. Мать регулярно делала с ним домашние задания, всегда проверяла дневник и тетради. Выполнение заданий продолжалось до вечера, мальчик всячески старался затянуть время, отвлекался; как только мать выходила из комнаты, он доставал игрушки и играл в них. Выполнение уроков сопровождалось криками, ежедневными скандалами, частота которых резко снижалась во время каникул, особенно летом.
На момент обращения к психологу мальчик учился в пятом классе. Когда он приходил из школы, мать по-прежнему садилась делать с ним уроки, занятия продолжались до часу ночи, а иногда и позже. Мать с сыном никогда никуда не ходили: «Нам некогда, мы уроки делаем». Несмотря на постоянные занятия, успеваемость была низкой, с трудом учился на тройки. Во время выполнения домашних заданий мать могла дать ему подзатыльник, но чаще говорила, что он «дебил, идиот, дурак», что легче «зайца научить писать», что он «вырастет бомжом». Мальчик, по его словам, ненавидит школу «до тошноты».
При обследовании: интеллектуальное развитие соответствует возрастной норме; инфантилен, ориентирован на игровую деятельность.
Мать - неуверенная в себе, считала свою жизнь неудавшейся, беспокоилась за будущее. Считала, что если сын не начнет учиться, то у них «не будет будущего».
Мать любила сына, беспокоилась и заботилась о нем, уделяла ему много времени, вся ее жизнь была направлена на обеспечение его будущего. В то же время реальная жизнь ребенка (и матери) фактически превратилась в «учебный кошмар». Мать не стремилась причинить вред ребенку и не осознавала последствий такого обращения с ним. Однако в результате в первую очередь пострадали отношения между матерью и ребенком: они были конфликтными, в них отсутствовали эмоциональное тепло, открытость, мальчик постоянно чувствовал себя «неправильным». Решение проблем с помощью «ухода от них» стало для него привычным, игра была одним из способов избегания напряжения. Из-за проблем в школе и недоверия к взрослым отношения с учителями складывались не лучшим образом; с друзьями ему не разрешала общаться мать - «надо уроки делать», поэтому постоянного друга у него не было. Когда он вопреки запретам после школы шел к кому-нибудь поиграть на компьютере, мать устраивала скандал. Все это сформировало у мальчика стойкую неприязнь к учебной деятельности, чувство некомпетентности, сниженную оценку своих возможностей, неумение устанавливать контакты.
Проведенное психологическое обследование ребенка показало, что основной причиной неуспешности в школе являлось нарушение мотивации к обучению. Источниками сложившейся ситуации стали неуверенность матери в том, что она «достаточно хорошая мать», отсутствие помощи в воспитании сына, трудности взаимодействия с ребенком противоположного пола, страх перед будущим. Все это способствовало возникновению у нее невротической фиксации на учебе, бесплодным попыткам компенсировать проблемы (свои и ребенка) путем увеличения времени и усилий, затрачиваемых на выполнение учебных заданий. Эмоциональные переживания сына при этом полностью игнорировались.
Психологическое насилие в семье часто обусловлено представлением родителей о себе как о «плохом родителе», оно во многом может быть связано с завышенными нереалистичными ожиданиями по отношению к ребенку, склонностью воспринимать социальную успешность ребенка как оценку своей родительской компетентности.
Наносящее существенный вред ребенку отношение родителей может также способствовать формированию искаженного отношения к ребенку со стороны других членов семьи.
В многодетной семье с многолетним конфликтом между родителями, проживающими в одной квартире, но практически не общающимися друг с другом, дети были «поделены» на две группы: отцовскую и материнскую. В «отцовской» группе главным авторитетом для детей являлся отец. Он по-своему заботился о детях, занимался их воспитанием. Мать в воспитание детей «отцовской» группы не вмешивалась.
Отношение отца к детям было неровным, среди детей «отцовской» группы средняя дочь (назовем ее Светой) находилась в роли «козла отпущения» для отца.
Одинаковые действия со стороны детей вызывали у отца совершенно разную реакцию, в зависимости от того, сделала ли это Света или другие дети.
За любой проступок девочка наказывалась градом оскорблений (смысл которых, пользуясь литературным языком, можно обозначить как «крайне глупая, совершенно ненормальная, психически нездоровая, зловредная»). Зачастую оскорбления сопровождались
физическими действиями (увесистый подзатыльник, сильный тычок, толчок, пинок и др.), которые отец за собой не замечал и не рассматривал их как физическое наказание. Отец считал, что Света очень похожа на мать. Попытки дочери «вести себя хорошо» он игнорировал, воспринимал как нечто само собой разумеющееся, тогда как аналогичное поведение других детей отмечал и поощрял. При возникновении любых конфликтов между детьми отец прежде всего обвинял Свету. В беседе с психологом отец в качестве своих сильных сторон отношений с детьми называл «одинаковое отношение» ко всем детям и полное отсутствие физических наказаний.
Дети придерживались более лояльной позиции по отношению к сестре, тем не менее своеобразная «избранность» девочки отчетливо проявлялась и в отношениях между сиблингами. Они периодически жалели ее, но относились с некоторым пренебрежением, считая Свету «неудачным членом семьи».
В данном случае неосознанное негативное отношение отца к ребенку способствовало тому, что все дети этой семьи относились к сестре с негативизмом и были склонны обвинять ее во всем. Девочка чувствовала себя одинокой, сама также считала, что она «хуже всех».
Сами действия при психологическом насилии могут быть чрезвычайно разнообразными и вызванными различными причинами. Одним из наиболее распространенных источников эмоционального насилия являются неоправданные завышенные ожидания в адрес ребенка, проявляющиеся в постоянных оценках его достижений как недостаточных, давлении, безусловном подчинении его своему видению жизненных перспектив для ребенка.
Отец 13-летнего мальчика обратился к психологу в связи с тем, что его сын, имея хорошие спортивные данные для игры в футбол, во время соревнований всегда показывал результаты значительно ниже, чем на тренировках.
Родители в разводе, мать, мальчик и его сестра проживают вместе. Отец, успешный бизнесмен, регулярно навещает детей, принимает основные решения, связанные с тем, где обучать их, как им проводить каникулы и т.п. Особенно много внимания уделяет воспитанию мальчика, определил его в спортивную школу; когда выяснилось, что у мальчика есть способности, добился того, что его взяли в юношескую сборную страны. Мальчик хочет быть похожим на отца, хочет в будущем профессионально играть в футбол, стремится стать знаменитым футболистом, все силы и время отдает тренировкам. Отец считает, что столько всего вложил в то, чтобы мальчик играл в футбол, что тот просто обязан достигать высоких результатов. Сам отец когда-то хотел играть в футбол, но не имел такой возможности. Во время соревнований, которые отец старается по возможности не пропускать, он замечает малейшие ошибки в игре сына, кричит ему, что он «мазила», ругается, употребляя унижающие слова, отчитывает после игры. При любых возражениях со стороны мальчика может дать ему подзатыльник, а иногда даже пощечину. В беседе с психологом высказывается о сыне безапелляционно, называет «слабаком», считает, что он безвольный, не использует имеющиеся возможности.
Сам мальчик с ужасом думает о предстоящих играх, заранее знает, что у него ничего не получится. Мальчик не представляет себе жизнь в будущем без футбола, однако уверен, что не сможет достичь успехов; выглядит депривированным, не уверен в себе, самооценка снижена; с отцом держится на дистанции; чем больше отец давит на него, тем больше мальчик замыкается в себе.
Фактически нереализованные желания отца переносятся им на сына. Социальная успешность, волевой характер, умение руководить другими людьми делают отца примером для мальчика, однако рядом с отцом он всегда напряжен, постоянно ожидает критики, чувствует себя несостоятельным. Степень ориентированности мальчика на достижение успехов в футболе такова, что возникшие сложности в этой области могут привести к самым драматическим последствиям, при этом обращение отца с сыном явно ведут лишь к снижению результатов, страху, тревоге, боязни. В собственных глазах мальчик выглядит таким, как описывает его отец, - «ленивым» и «безвольным».
Во всех описанных случаях родители не хотели причинить вреда своим детям. Они не осознавали последствий такого отношения и действительно считали, что дети мало стараются и нуждаются в сильных воспитательных воздействиях. При этом собственные переживания детей, их трудности и проблемы воспринимались родителями как что-то несущественное, не заслуживающее внимания, не влияющее на жизнь ребенка. Таким родителям часто кажется, что они лучше ребенка знают, что с ним происходит, во время консультации у психолога многие из них склонны отвечать за ребенка, вместо него говорить о том, что сын или дочь думают и чувствуют, склонны обвинять детей в искажении и лжи, когда те говорят о своих переживаниях. Наша практика свидетельствует о том, что у большинства из них также не было близких отношений со своими родителями.
Являясь по своей сути нарушением межличностных отношений, психологическое насилие редко требует административного вмешательства. Чаще всего психологическая помощь сфокусирована на анализе происходящего и последствий подобного отношения к ребенку, помощи родителям в осознании и разрешении их собственных проблем, изменении взаимодействия между членами семьи. Кроме этого, важной задачей консультирования является изменение представлений ребенка о себе, повышение его уверенности.
Травматичный развод родителей
Некоторые жизненные ситуации таким образом изменяют отношения в семье, что в процессе этих изменений поведение родителей приобретает характер психологического насилия с соответствующими последствиями для ребенка. К таким ситуациям можно отнести некоторые разводы родителей.
Количество разводов в мире и в нашей стране увеличивается из года в год. Дети, живущие с одним из родителей, в каком-то смысле становятся скорее правилом, чем исключением. В настоящее время встречаются дети, у которых бывает по пять-шесть «новых отцов» или «матерей», иногда уже имеющих своих детей от других браков. В большинстве распавшихся семей дети имеют лишь непостоянные контакты со своими отцами или вообще с ними не видятся.
Развод тяжело переживается и детьми, и родителями. Он редко происходит в один момент. Отношения в семье накаляются, как правило, в течение достаточно долгого времени, и все это время детям приходится жить в атмосфере напряженности, взаимных обвинений и родительских конфликтов, причин которых они часто не понимают и нередко приписывают их себе.
Дети, особенно маленькие, иногда оказываются в эпицентре борьбы за то, с кем они останутся после развода, и каждый из родителей старается привлечь ребенка на свою сторону. Родители могут начать соревноваться за любовь детей и пытаться подкупать их или позволять делать то, чего не разрешает противоположная сторона. При этом именно во время развода занятые своими переживаниями родители менее всего способны быть достаточно чувствительными к детским переживаниям, особенно если они касаются другого родителя. Дети на какое-то время оказываются предоставленными сами себе. Возникает непоследовательность в требованиях, которые могут сильно зависеть от настроения родителей. Дети могут болезненно реагировать на появление новых привязанностей у кого-либо из родителей, ощущая невозможность примирения родителей, ревновать или обвинять их, чувствовать себя менее нужными. В психологическом плане в это время у всех членов семьи возникает множество искажений и преувеличений; обостряются идеи самообвинения; оценки становятся черно-белыми. Супруг, до этого бывший нормальным человеком со своими достоинствами и недостатками, превращается в «чудовище». Ребенок, сталкиваясь с этим, часто сам искажает образ своих родителей и/или дистанцируется от обоих.
В этой ситуации родители часто усугубляют своими действиями и так достаточно трудное положение ребенка. Характерны «перетягивания» ребенка на свою сторону, обвинение другого родителя, манипулирование ребенком для достижения каких-либо собственных целей. Иногда родители из благих побуждений скрывают от ребенка реальное положение дел в семье, оставляя его в одиночестве со своими мыслями и переживаниями. Все это способствует тому, что развод родителей может стать для ребенка крайне тяжелой ситуацией.
То, как будет реагировать ребенок на развод родителей, зависит от множества причин: от возраста ребенка, от сложившейся привязанности ребенка к родителям, от того, как реагируют на развод родителей окружающие, от их поведения и отношения друг к другу и ребенку и т.д.
Можно выделить три наиболее важных фактора, определяющих состояние ребенка в ситуации развода родителей (цит. по [Крайг, 2000]):
1. Враждебность, которой сопровождается развод. При высоком уровне враждебности и озлобленности, предшествующих разводу и проявляющихся после него, детям труднее приспособиться к создавшейся ситуации. Конфликт между родителями является основной причиной снижения у детей чувства собственного благополучия. Когда родители ссорятся, у детей развиваются страхи и раздражительность. Они становятся особенно уязвимы, когда их принуждают принять ту или иную сторону (Amato, 1993 - цит. по [Крайг, 2000]). Затяжные судебные баталии (например, за родительские права) или скандалы при дележе имущества, при решении вопросов о режиме свиданий с ребенком уходящего из семьи родителя и о материальной поддержке еще более осложняют ситуацию как для родителей, так и для детей (Rutter, Garmezy, 1983 - цит. по [Крайг, 2000]).
2. Количество и значительность перемен в образе жизни ребенка. Если ребенок продолжает жить в том же доме, посещать ту же школу и вокруг него остаются те же друзья, к которым он привык, то последствия развода переживаются им легче. И наоборот, если повседневная жизнь ребенка претерпевает большие изменения - когда ему приходится жить то в одном доме, то в другом, расставаться со старыми друзьями, переходить в новую школу, - его уверенность в себе и ощущение порядка в жизни теряют прежнюю устойчивость. Чем большим изменениям подвергается жизнь ребенка, особенно сразу после развода, тем труднее ему приспособиться к новой ситуации (Hetherington, Camara, 1984 - цит. по [Крайг, 2000]).
3. Характер отношений родителей с детьми. Уверенность в постоянстве любящих отношений с родителями и эмоциональная поддержка от кого-либо из родителей, а лучше от обоих, помогают ребенку быстрее преодолеть неблагоприятные психологические последствия их развода. В действительности такое непрерывающееся взаимодействие родителей с детьми представляет значительно большую важность, чем сам факт присутствия дома одного или обоих родителей (Rutter, Garmezy, 1983 -цит. по [Крайг, 2000]).
В процессе развода родителей ребенок часто испытывает чувство вины, носящее иррациональный характер. Он может считать, что родители разводятся из-за него, что если бы он вел себя лучше, то ничего бы не произошло, что у «хороших детей» такого не бывает. Механизм формирования чувства вины, особенно у маленьких детей, может быть обусловлен тем, что «в норме» семья объединена вокруг ребенка и, когда она разрушается, он может чувствовать себя причиной этого.
Следующий пример ярко иллюстрирует то, как трансформировались исходно нормальные отношения ребенка с родителями при травмирующем разводе.
В Кризисную службу обратились бабушка и папа с 7-летней девочкой по поводу страхов, нарушения сна, аппетита, повышенной капризности и плаксивости.
Родители только что развелись, развод протекал очень быстро, был обусловлен отношениями матери с другом отца и острой реакцией на это мужа, усиленной свекровью. Девочка знала о новой привязанности матери, которая сказала ей, что это будет их секретом. Ей было очень трудно скрывать это от бабушки, и однажды она ей все рассказала. Во время рассказа расплакалась, оправдывалась перед бабушкой, говорила, что не хотела ничего скрывать, но мама ей велела «никому ничего не говорить». С этого момента отношения девочки с матерью, бывшие до этого достаточно близкими и теплыми, стали нарушаться (в том числе из-за чувства вины перед матерью, поскольку, рассказав бабушке, девочка нарушила обещание, данное маме, после чего начались скандалы и мать вынуждена была уйти из дома). Отношения между родителями резко ухудшились, свекровь подталкивала сына к разводу, обвиняла невестку. Так как семья жила в доме свекрови, мать вынуждена была уйти, но приходила к девочке каждый день, укладывала ее спать, читала. Во время одного из таких посещений между родителями возник скандал, дошедший почти до драки, была вызвана милиция. Девочка очень испугалась, громко плакала. После этого инцидента стала отказываться встречаться с матерью, боялась, что та ее «украдет», отзывалась о ней только негативно, стала говорить о том, что мать над ней и раньше издевалась, вспоминала мелкие ссоры, явно драматизировала их. Свекровь поддерживала ребенка в таком отношении к матери. Постепенно у девочки возник страх того, что мать ее «украдет и замучает», она стала бояться выходить из дома, отказывалась ходить в школу. При этом во сне часто видела мать, которая ее осуждала.
Сон нарушился, просыпалась среди ночи с криками, боялась засыпать. Негативизм к матери нарастал все с большей силой, девочка отказывалась говорить о ней, испытывала страх при упоминании ее имени, запрещала окружающим разговаривать на эту тему, подчеркивала свою привязанность к отцу.
В связи с нарушением сна и страхами обратились в психологическую службу. Работа происходила со всеми членами семьи, при этом никто из родителей не хотел идти на компромисс: мать была уверена, что она «выиграет суд» и ребенка отдадут ей, при этом явно недооценивала состояние ребенка. Отец был очень обижен на мать, а свекровь отрицала предвзятое отношение к невестке. Все это делало конфликт затяжным и неразрешимым. Хотя психолог в этом случае не являлся судебным экспертом, каждая сторона старалась использовать его в своих целях для получения преимущества на суде.
Суд по поводу «раздела» ребенка продолжался несколько месяцев, перед каждым заседанием состояние девочки ухудшалось.
В процессе конфликта девочка перенесла несколько тяжелых заболеваний, сопровождавшихся высоким подъемом температуры (свыше 40°С), необходимостью вызова «скорой помощи» и т.д.
В описанном случае ситуация развода родителей для девочки оказалась эмоционально непереносимой. Чувство вины, которое испытывают почти все дети в ситуации развода, было обострено тем, что информация об отношениях матери с другом отца, послужившая непосредственным толчком к разводу, прозвучала именно от девочки. Сама ситуация «секрета» была трудной для нее, семилетний ребенок не может хранить тайну от кого-нибудь из очень близких родственников. Оказавшись виноватой перед всеми, она стала и источником раздора, и объектом борьбы разводящихся родителей. Это значительно усилило внутренний конфликт. Тревога, беспокойство, страх, сильное и противоречивое чувство вины, невозможность получить поддержку ни от одного из членов семьи достигли такого накала, что единственным выходом для девочки оказалось присоединение к одному из родителей (в данном случае к отцу). Отношение к матери носило явно невротический характер: сны, избегающее поведение, страхи. Для того чтобы чувствовать себя в безопасности и не быть виноватой перед отцом за общение с матерью и перед матерью за выражение негативизма к ней, девочка заняла позицию отторжения от матери, изолировалась от нее, исказила картину их прежних отношений: «Она и раньше ко мне плохо относилась». Эта защитная реакция помогла ей справиться с актуальным внутренним конфликтом.
Такая реакция абсолютного присоединения к одному из родителей характерна для маленьких детей при конфликтных разводах. Дети не могут находиться между сцепившимися в конфликте родителями. Если подросток может дистанцироваться от обоих, то ребенок не может оставаться без опеки и поддержки взрослого и вынужден присоединиться к одному из них, чтобы не испытывать тревоги и страха.
Последствия травмирующих разводов бывают самыми непредсказуемыми.
На прием пришла мать 7-летней девочки в связи с тем, что отец выкрал ее дочь. Родители развелись, когда ребенку было 4 года, девочка осталась с матерью. Отец женился повторно, детей от второго брака у него быть не могло. Он часто брал дочь к себе на выходные дни, проводил с ней отпуск. Летом, перед тем как девочка должна была идти в школу, он забрал ее по договоренности с матерью на 2 недели, чтобы провести с ней очередной отпуск, и не вернул. Мать стала разыскивать бывшего мужа и ребенка, долго не могла получить никаких объяснений и встретиться с девочкой. Увидела ее только первого сентября в школе. При встрече девочка не стала с ней разговаривать, пряталась за спину отца, выглядела испуганной. Бывший муж заявил, что не отдаст девочку, так как та не желает к ней возвращаться. Неоднократные попытки матери встретиться с девочкой и поговорить не увенчались успехом, при этом мать узнала, что отец начал судебный процесс для получения опеки над ребенком. Мать обращалась в различные инстанции за помощью, однако ситуация откладывалась до суда. Мать услышала от психолога почти то же самое, что и от других, - надо набраться терпения; даже если отец выиграет суд, то она все равно сможет встречаться с девочкой. Когда же девочка подрастет и будет меньше попадать под влияние взрослых, то станет более объективно относиться к родителям, и все встанет на свои места. Мать это не успокоило.
Через короткое время мать пришла на повторный прием уже с девочкой и рассказала, что накануне под предлогом консультации у врача она насильно забрала девочку домой из школы. Девочка сильно сопротивлялась, кричала, успокоилась только дома. Из обрывочных высказываний выяснилось, что отец настраивал девочку против матери, настаивал на том, чтобы она ничего от нее не брала и не встречалась с ней.
На приеме девочка держалась за юбку матери, ни на минуту не отпуская ее. Постоянно пыталась забраться к матери на колени, говорила детским «лепечущим» голосом. При попытке поговорить об отце, пугалась, прижималась к матери, говорила, что хочет домой. На протяжении первой недели пребывания дома состояние девочки ухудшалось, спала беспокойно и только с матерью, пыталась сосать ее грудь, не слезала с колен, лепетала. Фактически под влиянием психотравмирующей ситуации девочка дала выраженный регресс в поведении, вела себя как младенец, при этом категорически отказывалась говорить об отце. В те моменты, когда отец звонил по телефону, и мать разговаривала с ним, девочка забивалась в угол или пряталась под стол.
Терапия была направлена на восстановление ощущения безопасности у девочки (никто больше не будет забирать ее без ее согласия; она ни перед кем не виновата; родители постараются договориться и т.п.), на то, чтобы помочь родственникам осознать, насколько их поведение травмирует девочку (в частности, им объяснялось, что они не должны настраивать девочку против отца; мать с бабушкой не должны обсуждать отца и трудности судебного разбирательства в присутствии девочки и т.д.). Работа с матерью поначалу была затруднена, так как девочка ни на минуту не отпускала ее от себя, при упоминаниях об отце давала болезненные реакции. В присутствии ребенка беседы психолога с матерью были построены таким образом, чтобы у девочки возникло ощущение, что она может управлять ситуацией (в противовес тому, что делали родители), что с ее мнением считаются и мама, и психолог. Постепенно девочка смогла больше времени проводить без матери, стала спокойнее, нормализовался сон, редуцировалась регрессивная симптоматика. В то же время девочка продолжала избегать разговоров об отце, боялась ходить в школу и была переведена на надомное обучение. Дома девочка училась на пятерки, проявляя (как и ребенок в предыдущем примере) чрезмерную ответственность в учебе, которая в том числе была связана со стремлением стать «примерной дочерью» и таким образом компенсировать чувство вины.
Отец также привлекался к работе. Была сделана попытка договориться об устраивающем обоих родителей варианте раздела ответственности за воспитание ребенка, однако отец отказался от сотрудничества, не шел ни на какие компромиссы, считая, что суд в любом случае лишит мать родительских прав и отдаст ему ребенка. Суд, учитывая состояние ребенка, оставил девочку у матери. Через полгода, когда девочка попала в соматическую больницу, отец попытался против воли девочки забрать ее из больницы к себе. Попытка не удалась, так как девочка громко кричала и плакала, что привлекло внимание персонала. После этого на короткое время возобновилась регрессивная и невротическая симптоматика.
Очевидно, что невротическое расстройство у девочки было вызвано неправильным обращением родителей. Фактически ее трижды похищали или пытались похитить, ее переживаниями пренебрегали, отец настраивал ее против матери, которая как минимум на протяжении трех лет после развода была для девочки самым близким человеком. Хотя первый однозначно неправильный шаг в этой ситуации сделал отец, невротическая симптоматика у девочки возникла после действий матери, которая повторила поступок отца. Драматичность переживаний матери, у которой неожиданно отняли ребенка, очень понятна и вызывает сочувствие. В то же время она выбрала самый быстрый и кардинальный способ решения проблемы, приведший к заболеванию девочки, - вернула себе ребенка, несмотря на страх (пусть неадекватный) дочери. Девочка, оказавшись у отца, присоединилась к нему и стала бояться матери, а оказавшись у матери, сделала все то же самое, только по отношению к отцу.
Люди, о которых шла речь, - нормальные, заботливые родители, достаточно образованные и материально обеспеченные, непьющие. Их желание жить вместе с дочерью по-человечески понятно, однако во многом это желание удовлетворялось за счет ребенка. Родители не принимали во внимание то, что для ребенка самой главной потребностью является потребность в любящих, хороших, заботящихся (обоих) родителях. Настраивая ребенка против другого родителя, каким бы
тот ни был, отец или мать, может быть, окажутся в состоянии решить свои актуальные проблемы (хотя, как в этом примере, и это не всегда удается), но таким образом они создают высокую вероятность появления у ребенка существенных проблем в будущем.
Оба описанных случая относятся к такому классу ситуаций, из которых нет благополучного выхода для ребенка до тех пор, пока родители не смогут начать действовать исходя из интересов ребенка, иногда даже вопреки собственным интересам.
Развод значительно менее травмирует ребенка в тех случаях, когда родителям удается не вмешивать его в свои конфликты. Если им удается дать понять ребенку, что развод вызван не им, а их собственными отношениями друг с другом, то негативные последствия развода смягчаются. Во время развода стабильность как чувств, так и прежнего образа жизни очень важна для ребенка, особенно маленького, и желательно, чтобы родители это понимали. Чрезвычайно важно заботиться о том, чтобы у ребенка сохранялись позитивный образ другого родителя и чувство, что оба родителя будут его любить, как раньше.
Психологическое насилие в школе
Помимо семьи, ребенок чаще всего сталкивается с психологическим насилием со стороны учителей и сверстников в школе. Особенно тяжело ребенок переживает неправильное обращение в начальной школе в силу авторитета учителя и высокой значимости учебных достижений в первые годы обучения в школе; в силу отсутствия возможности выбора между отношением нескольких учителей.
Отношение учителя в начальных классах обладает особой значимостью для ребенка, часто наравне с родительским. Это означает, что ребенок готов верить учителю, если тот оценивает его как «плохого». Реакции детей на оскорбления и неприятие со стороны учителя могут быть самыми разными: дети могут бояться и даже отказываться ходить в школу, часто болеть простудными заболеваниями, испытывать различные страхи, плохо себя вести и т.д.
Мальчик девяти лет был приведен родителями на прием к психологу в связи с категорическим отказом ходить в школу, появившимися нарушениями сна, раздражительностью, сниженным настроением.
В ходе беседы выяснилось, что на школьном медицинском осмотре после летних каникул у мальчика были обнаружены гниды. Учительница в присутствии остальных детей сказала ему: «Отойди от меня, вшивота». Другим детям было велено отодвинуться от мальчика, «чтобы не заразиться». Ребенок с трудом досидел до конца урока, потихоньку ушел домой. На следующий день отказался идти в школу.
Это случай явного оскорбления. Чаще психологическое насилие со стороны учителей протекает более скрыто, эпитеты менее обидные, но, в силу длительности и постоянства отношения к ребенку, наносят серьезный вред его психологическому здоровью. Обычно такое отношение проявляется в привычном занижении оценок, игнорировании успехов ребенка, склонности к негативному обобщению и перенесению на личностные особенности любого проступка ребенка. Обсуждение учителем его родителей и негативная оценка их, а также «воспитательные» комментарии по его поводу в присутствии других учеников особенно тяжело переживаются ребенком, а сами по себе такие «воспитательные меры» никогда не бывают полезными.
Подростки могут давать выраженные и неожиданно острые реакции на неправильное обращение со стороны учителей, особенно когда такое обращение попадает на «болевые точки», обусловленные подростковым возрастом (например, сомнения в своей значимости, неуверенность в том, как его воспринимают окружающие, недовольство своей внешностью и способностями).
Девушка 15 лет была переведена в 10-й класс новой школы в связи с переездом в другой район. Всегда добросовестно относилась к учебе, училась на «4». Учительница математики после первой контрольной в сентябре сказала девочке перед всем классом: «С такими знаниями математики тебе только в ПТУ учиться». На следующем уроке учительница предложила тем, кто «чего-то не понял», подойти к ней с конспектом. Когда девушка подошла к учительнице, та со словами: «Разве это конспект?!» - поставила ей двойку. Вернувшись домой, девушка приняла «около десяти каких-то таблеток». Ей стало плохо. Мать, не зная про таблетки, вызвала «скорую помощь», состояние девочки было квалифицированно как пищевое отравление. На неделю была освобождена от занятий,
вела себя как обычно. Накануне того дня, когда должна была снова идти в школу, девушка приняла все таблетки из домашней аптечки, в тяжелом состоянии попала в реанимационное отделение больницы.
После выхода из больницы наблюдалась у психолога. Состояние нормализовалось, суицидной опасности не выявлялось. Однако она наотрез отказалась посещать свою школу, была переведена в другую, которую успешно окончила.
В описанном случае критическим оказалось то, что для девушки чрезвычайно важными были успешность в школе и статус в новом коллективе, а также сомнения в своих способностях, что совершенно не было принято во внимание педагогом.
Обычными последствиями психологического насилия являются, прежде всего, нарушение самоконцепции ребенка, заниженная или неустойчивая самооценка. При значительной продолжительности психологическое насилие может воздействовать на все сферы жизни ребенка, вызывать стойкие эмоциональные и поведенческие нарушения и в целом значительно снизить качество жизни.
Дата добавления: 2014-12-20; просмотров: 4078;