Глава 3

Сексуальное насилие

В отличие от физического насилия отношение к сексуальному на­силию и в общественном мнении, и у специалистов вполне определен­ное - сексуальное насилие оказывает сильное травмирующее воздей­ствие на психику ребенка и подростка. Разногласия возникают скорее при обсуждении вопроса о том, что относить к сексуальному насилию, причинах участия ребенка в происшедшем и о его вине и степени от­ветственности за случившееся.

В то же время даже специалисты часто испытывают повышенное беспокойство и растерянность при столкновении со случаями сек­суальных посягательств на детей. Ситуации сексуального насилия почти всегда вызывают у окружающих тревогу, воспринимаются ими как катастрофа, как что-то необратимое. Кроме того, у специ­алистов возникают особые трудности, касающиеся того, как раз­говаривать с ребенком о том, что произошло, чтобы не навредить ему. В силу того, что у взрослых существуют опасения нанести но­вую травму ребенку или подростку в процессе разговора о случив­шемся, они подчас вообще избегают таких разговоров. В результате многие дети остаются один на один со своими переживаниями, соз­давая различные домыслы и мифы, хотя именно дети, перенесшие сексуальное насилие, особенно нуждаются в получении своевре­менной психологической помощи.

Сексуальное насилие по отношению к детям известно с древ­них времен и существовало в самых различных культурах. Оно за­трагивало как девочек, так и мальчиков, происходило как в рам­ках семьи, так и вне ее, являлось как общественной нормой, так и преследовалось по закону. В современном обществе сексуаль­ность становится менее табуированной, проникает во все сферы жизни, становится все более доступной для детей через Интернет и средства массовой информации. В то же время ужесточаются общественные нормы, касающиеся вовлечения детей в сексуаль­ные отношения, все большее значение придается оказанию спе­циальной помощи детям, пострадавшим от сексуального насилия. Отмечающийся рост обращений в психологические центры по по­

воду сексуальных посягательств связан, вероятно, как с увеличи­вающейся информированностью населения о возможности полу­чения помощи в подобных ситуациях, так и с увеличением числа случаев сексуального насилия (социально-экономические про­блемы общества, способствующие привлекательности силовых методов решения личных проблем, слабая юридическая защита пострадавших и т.д.).

Сексуальное насилие может значительно влиять на физическое и психическое здоровье, его последствия могут быть длительными и оказывать воздействие на различные сферы жизни человека.

Определение и распространенность

В самом общем виде сексуальным посягательством или насилием в отношении детей (child sexual abuse) называется «вовлечение зависи­мых, незрелых детей и подростков в сексуальную активность, которую они не полностью осознают, на которую они не могут дать информиро­ванное согласие или которая нарушает социальные (общественные) табу на семейные роли» [Kempe, Kempe, 1978].

Из этого определения очевидно, что не обязательно принуждать детей угрозами или силой к выполнению сексуальных действий, ва­жен сам факт сексуальных действий с ними, так как дети часто не осо­знают того, что с ними делают, не понимают характер и последствия происходящего и чрезвычайно зависят от взрослых.

Под определение сексуальных посягательств, насилия (sexual abuse) попадают все виды сексуальных действий: изнасилование, во­влечение детей в сексуальную активность взрослых, разные формы инцестных отношений, развратные действия, вовлечение в занятия проституцией или в создание и/или распространение порнографиче­ской продукции.

Уголовный кодекс РФ дает более конкретное определение не­которых из этих действий, в частности, изнасилование определя­ется как «половое сношение с применением насилия или с угро­зой его применения к потерпевшей или к другим лицам либо с использованием беспомощного состояния потерпевшей». Кроме того, УК оперирует такими понятиями, как «насильственное дей­ствие сексуального характера», «понуждение к действиям сексу­ального характера» и «развратные действия». Вместе с тем, как показывает практика, эти категории не охватывают всей области сексуального насилия и вовлечения детей в сексуальные отно­шения.

Характеризуя понятие сексуального насилия, Всемирная Ор­ганизация Здравоохранения [Насилие и его влияние на здоро­вье, 2003] отмечает, что принуждение может быть очень разным по степени применения силы. Помимо физической силы, могут использоваться психологическое запугивание, шантаж, угрозы увольнения с работы или отказ в принятии на работу. Насилие может также происходить, когда человек, принуждаемый к сексу­альным действиям, не может дать на это своего согласия, напри­мер, если он пьян, находится под действием наркотика, спит или психически не способен оценить ситуацию. По отношению к детям это особенно верно, так как в силу отсутствия опыта они ориенти­руются на авторитет взрослых, считают, что взрослые лучше зна­ют, что хорошо и что плохо, не доверяют себе, боятся дать отпор, могут испытывать любопытство и интерес, обусловленный отсут­ствием знаний и опыта.

Взрослые, совершающие сексуальное насилие по отношению к детям, используют эти особенности детей. Они применяют раз­ные способы обмана, соответствующие детскому возрасту, для того, чтобы заманивать детей. Вот примеры из реальных случаев: детям предлагали «пойти посмотреть роботов» (мальчики были заведены в заброшенное помещение); «достать из подвала котен­ка»; «помочь донести полено в школу» (рядом с лесопарком); пой­ти посмотреть мультфильмы; детей подкупали деньгами, кормили сладостями, угрожали поставить плохие оценки и т.п. Для принуж­дения к продолжению сексуальных контактов взрослые запугива­ют детей тем, что «тебе никто не поверит, потому что ты малень­кая», «родителей посадят в тюрьму», угрожают «позором на всю школу», «отчислением из спортивной секции или музыкальной школы» и т.п.

Помимо непосредственного принуждения, взрослые имеют возможность влиять на формирование сексуальности у детей со­ответственно своим целям, неадекватно развивая или затормажи­вая ее.

Дэвид Финкелхор условно подразделяет сексуальные злоупотре­бления по отношению к детям на три категории (цит. по [Кон, 1998]):

- сексуальная эксплуатация детей, злоупотребление их беспомощ­ностью для непосредственного удовлетворения собственных сек­суальных потребностей взрослого или в коммерческих целях;

- подавление детской сексуальности, будь то физическое по­вреждение половых органов ребенка или очернение и пода­вление его нормальных сексуальных интересов;

- эротизация детей, то есть создание среды, которая может искус­ственно стимулировать детскую сексуальность в ущерб другим задачам развития.

Чаще всего, согласно Д. Финкелхору, выявляется только первая ка­тегория, вторая - вообще редко относится к сексуальному злоупотре­блению, а третья имеет крайне расплывчатые критерии и оценивается субъективно.

Статистика сексуального насилия в отношении детей противоре­чива и ненадежна. Опубликованные данные о хотя бы раз подверг­шихся сексуальным посягательствам в возрасте до 18 лет варьируют в диапазоне от 6% до 62% для женщин и от 3% до 31% для мужчин (Peters et о/.,1986 - цит. по [Насилие и его влияние на здоровье, 2003]). Эти данные получают из опроса взрослых о пережитом ими детском опыте и из анализа обращений за помощью в агентства по защите прав детей. Разброс результатов таких исследований обусловлен ме­тодологическими различиями при сборе данных, а также содержа­нием, которое вкладывается в понятие сексуального посягательства [Насилие и его влияние на здоровье, 2003].

Очевидно, что существенная часть случаев, связанных с сексуаль­ными посягательствами, остается неизвестной. Это обусловлено ря­дом причин: отношением общества к насилию («стыдно, если узнают»), несовершенством правоохранительной системы, неверием в то, что ребенку, уже пострадавшему от насилия, можно оказать действенную помощь, стремлением как можно скорее забыть о случившемся. Од­ним из существенных факторов, влияющих на сокрытие фактов наси­лия, является то, что большая часть сексуальных посягательств по от­ношению к детям совершается теми, кого ребенок так или иначе знает (самыми различными родственниками, соседями, знакомыми семьи,

воспитателями и т.п.). Так, в Великобритании от 10% до 30% взрослых женщин были жертвами сексуального насилия в детстве, причем толь­ко в 25% случаев человек, совершивший насилие, был неизвестен ре­бенку (Ashurst, Ha//, 1991 - цит. по [Догадина, Пережогин, 2002]).

Дети подвергаются насилию в любом возрасте. По данным западных исследований, средний возраст детей, подвергшихся сексуальному ис­пользованию, составляет 11 лет. В 9 из 10 случаев жертвы знакомы с на­сильниками либо связаны с ними родственными отношениями [Roberts, 1997]. В нашей практике самому маленькому ребенку, родители которо­го обратились за помощью после сексуальных посягательств на него со стороны дальнего родственника, было 4 года, самой взрослой девушке, подвергающейся насилию со стороны отца, было 20 лет. Инцестные от­ношения, по поводу которых обращались к нам за помощью, длились от нескольких дней до 14 лет. Наиболее частые обращения по поводу сексуального насилия вне семьи приходились на возраст 15-18 лет.

Последствия сексуальных посягательств

Реакции детей на сексуальные посягательства сложны и трудно предсказуемы. Они зависят от возраста ребенка, от ситуации насилия, от того, получает ли ребенок или подросток поддержку со стороны близких людей, а также от того, была ли вовремя оказана медицинская и психологическая помощь.

Последствия могут быть кратковременными и длительными, воз­никать непосредственно после ситуации или носить отставленный характер. Они могут быть очевидными, а могут и не проявляться в явном виде. Не всегда удается отследить и отдаленные последствия сексуального насилия, переживаемого в детстве.

Как указывает в уже упоминавшейся статье И.С. Кон, «реакция зави­сит прежде всего от возрастной разницы между ребенком и взрослым, от общего характера взаимоотношений между ними и от конкретной си­туации контакта. Грубое насилие и причинение боли вызывают у ребенка страх и отвращение, тогда как эротическая игра, мастурбация, ласковые прикосновения к половым органам часто воспринимаются положитель­но. Совратители, взрослые или подростки, если только они не являются агрессивными психотиками, редко прибегают к насилию, предпочитая действовать уговорами или словесными угрозами» [Кон, 1998].

По данным американского национального опроса, проведенного Д. Финкелхором с сотрудниками, физическая сила применялась толь­ко в 19% эпизодов с девочками и в 15% эпизодов с мальчиками. Дей­ствие, начавшееся под нажимом, нередко становится добровольным взаимодействием. Психологическая атмосфера и субъективный, лич­ностный смысл этого взаимодействия важнее его сексуального содер­жания, которого ребенок зачастую не осознает. Причем если сексуаль­ный контакт с родителями и другими взрослыми воспринимается как грубое нарушение правил, то секс со старшими братьями и сестрами или с товарищами, даже с применением принуждения, часто кажется подросткам нормальной игровой активностью и не вызывает болез­ненных переживаний (цит. по [Кон, 1998]).

На переживание последствий сексуального насилия и степень травматизации оказывают большое влияние реакции окружающих, в первую очередь родителей, врачей, представителей правоохрани­тельных органов. Драматизм переживаний усиливается, если ребенка обвиняют в случившемся, не оказывают достаточной поддержки или если сами родители относятся к происшедшему как к катастрофе.

Наиболее общие нарушения у детей дошкольного возраста, по­страдавших от сексуального насилия, - это тревога, ночные кошмары, симптомы посттравматического стрессового расстройства, интернализация (избегающее поведение, уходы, депрессия, боязливость, за­держка развития и чрезмерный контроль ребенка за окружением), экстернализация (агрессия, антисоциальное и неконтролируемое по­ведение) и неадекватное сексуальное поведение. У детей школьного возраста могут проявляться такие симптомы, как страх, невротиче­ское и общее психическое заболевание, агрессия, ночные кошмары.

В целом подростки, по сравнению с детьми, дают более болез­ненные и разнообразные реакции на сексуальные посягательства. Дети, при прочих равных условиях, склонны к невротическим ре­акциям (нарушение сна, различные страхи и т.п.). Подростки часто реагируют резким изменением всего стиля жизни, более того, ино­гда именно резкие изменения в поведении позволяют выявить сек­суальное насилие. По-видимому, это связано с тем, что подростки больше понимают сексуальный характер совершаемых с ними дей­ствий, а также особой значимостью для подростков сексуальности и ее социальной оценки.

То, что маленький ребенок может воспринимать как «сделали боль­но», для старшего подростка может казаться личностным крахом.

Девушку 16 лет привела в Кризисную службу мать в связи с рез­ким изменением в поведении. На протяжении последних двух меся­цев девушка стала агрессивной, постоянно дралась со сверстни­ками, конфликтовала с учителями, практически рассорилась со всеми своими друзьями, ухудшилась успеваемость, она потеряла интерес к привычным занятиям. На момент обращения к психоло­гу девушка была отчислена из школы в связи с нарушениями пове­дения.

После формирования доверительного контакта рассказала, что была изнасилована незнакомым молодым человеком. После из­насилования чувствовала себя «испорченной», стала «всех ненави­деть», во время занятий в школе возникали зрительные картины изнасилования, не хотела учиться, думала о самоубийстве. Об из­насиловании никому не рассказала.

Такая реакция на изнасилование достаточно характерна для под­росткового возраста.

Во многих случаях (а при совершении незнакомыми людьми с при­менением физической силы - практически всегда) сексуальное насилие воспринимается подростками как катастрофа, как событие, полностью меняющее всю жизнь, такое событие, которое нельзя пережить. Страх, выраженная тревога, подавленность, растерянность, гнев, отвращение - вот спектр наиболее часто встречающихся эмоциональных пережива­ний непосредственно после сексуального насилия. Их выраженность за­частую очень высокая, событие и его последствия чрезмерно драматизи­руются. В сложном комплексе этих переживаний особое место занимают переживания, так или иначе связанные с чувством вины, аутоагрессией, самоуничижением, которые могут отличаться значительной интенсивно­стью и длительностью (нередко сохраняются в течение многих лет).

Достаточно характерным последствием сексуального насилия яв­ляется перенесение эмоционального отношения к насильнику (страх, отвращение, ощущение угрозы) на других людей. В предельном вари­анте такая генерализация выражается в восприятии всего окружаю­щего мира как враждебного и опасного, в недоверии к нему.

Реакции на сексуальные посягательства обычно более выражены в тех случаях, когда сексуальное насилие сочеталось с физическим

и/или эмоциональным насилием. Однако в некоторых случаях тяже­лейший комплекс переживаний может быть вызван не свершившимся фактом насилия, а одной его возможностью (контекст ситуации пред­полагал сексуальное домогательство).

Семнадцатилетний юноша после вечеринки остался на квар­тире у приятеля с двумя взрослыми его друзьями. Приятель неожи­данно куда-то исчез. Один из взрослых стал склонять подростка к сексуальным отношениям. Тот хотел уйти, но его не выпустили, долго уговаривали. Через некоторое время ему все-таки удалось уйти. После этого случая у подростка резко снизился фон настро­ения, он стал замкнутым, отгороженным, перестал общаться с друзьями, «потерял интерес к жизни», часто в воображении прои­грывал сцены мести обидчикам.

В обзоре литературы по этой проблеме (см., например, Lusk, Waterman, цит. по [Лунин, 1995]) выделено семь групп последствий сексуального насилия:

1. Аффективные нарушения: вина, стыд, тревога, страх, подавлен­ность, злоба.

2. Физические нарушения: генитальные повреждения, беремен­ность, ЗППП (заболевания, передающиеся половым путем), со­матические жалобы (например, головная боль, боли в животе, энурез, ипохондрия), расстройства сна и аппетита.

3. Когнитивные нарушения: расстройства внимания, восприятия, нарушения памяти.

4. Поведенческие симптомы: «выход наружу» (агрессивное и же­стокое поведение, воровство, делинквентность, аддиктивное поведение), избегание, повторение ситуаций, вызвавших сексу­альные посягательства.

5. Самодеструктивное поведение: самокалеченье, суицидные мысли и попытки.

6. Психопатология: неврозы, расстройства характера, множе­ственность личности, психотические черты.

7. Сексуализация поведения: учащение мастурбации, повторение сексуальных действий с другими, нетипичные для данного воз­раста сексуальные знания.

Наиболее частыми общими последствиями сексуальных посяга­тельств являются низкая самооценка и нарушения общения. При этом ведущими становятся трудности в общении с противоположным по­лом (страх сексуальных отношений и/или неспособность к длитель­ным отношениям, в том числе промискуитет, нарушение полоролевой идентификации).

Типичные реакции детей на сексуальные посягательства проявля­ются как на эмоциональном, так и на поведенческом уровне. Чувство вины может усиливаться, если дети нашли в этом удовольствие, если их соблазнили или делали подарки для их привлечения, если насилие произошло, когда они совершали запрещенные поступки (например, гуляли в парке без разрешения родителей), или если другие прини­мают на себя упреки за сексуальное нападение на ребенка. Вина из-за раскрытия посягательств также типична в тех ситуациях, где есть близкие позитивные отношения между ребенком и совратителем, в ситуациях, где родительские реакции чрезмерно драматичны, а также когда ребенок принимает на себя ответственность за послед­ствия раскрытия, сказывающиеся на других (например, в ситуациях инцеста). Другие типичные эмоциональные реакции включают стыд, депрессию, различные страхи (боязнь мужчин, страх спать одному, бо­язнь темноты, боязнь определенных мест или ситуаций), гнев и общее беспокойство.

Поведенческие реакции детей на сексуальные посягательства или их раскрытие также различаются. Сексуальная озабоченность, выражающаяся в увеличивающейся мастурбации, во все большем увлечении сексуальными играми, - вполне типичное явление. Часто отмечается нарушение аппетита или сна, включая ночные кошма­ры и подавленный аппетит. У маленьких детей может происходить регрессия в поведении (например, они снова начинают мочиться в постель, сосать палец или вспоминать другие подобные уже за­бытые привычки). Старшие дети часто обращаются к наркотикам или алкоголю. Наблюдаются заметные изменения в межличност­ном общении и социальном поведении ребенка: отход от равных по возрасту детей и от семьи, а у младших детей - независимость от воспитательских требований родителей. У детей школьного воз­раста снижается успеваемость или увеличивается количество про­гулов. Старшие дети могут убегать из дома, особенно в ситуациях, где совратитель - это другой член семьи или где родители не под­держивают их и упрекают.

У подростков в результате сексуального насилия может появить­ся склонность к промискуитету (беспорядочным половым связям). По-видимому, такое поведение является попыткой отреагировать на психологическую травму, неосознанным стремлением к девальвации сексуальных отношений вообще (внутренняя логика пострадавшего от насилия в данном случае такова: «Боль по поводу произошедшего не будет слишком сильной, если сексуальные отношения перестанут что-либо значить»). Другим видом защитного поведения, характерным для девушек, является отказ от сексуальных отношений с мужчинами на длительное время. Возможна также более или менее длительная переориентация на сексуальные отношения с девушками (сексуаль­ные отношения с мужчинами начинают казаться слишком «грубыми», «отвратительными»).

Опыт сексуального насилия, перенесенного в детстве или подрост­ковом возрасте, повышает риск стать жертвой сексуального насилия в зрелом возрасте. Данные национального исследования насилия над женщинами, проведенного в США, показывают, что женщины, под­вергшиеся насилию до 18 лет, в два раза чаще становились жертвами изнасилования в зрелом возрасте, чем те, кто не подвергался насилию [Насилие и его влияние на здоровье, 2003].

В то же время следует отметить, что у некоторых детей описанные симптомы не проявляются в явном виде на момент обследования по­сле насилия. По данным литературы, их около трети, при этом боль­шинство из них дают отставленные реакции [Асанова, 1997].

Состояние ребенка, пострадавшего от насилия, определяет­ся взаимодействием множества факторов. Переживания часто противоречивы и отражают то, как ребенок приспосабливается к насилию. Во многом именно этим определяются отношение к про­исходящему и видимые реакции детей, которые могут не соответ­ствовать ожиданиям и отношению к насилию взрослых. Так как благополучие детей зависит от взрослых, они могут искать свои объяснения происходящему, оправдывая и защищая насильника. Приписывая себе основную вину за происходящее, ребенок делает свою жизнь хоть в какой-то мере управляемой [Детская и подрост­ковая психотерапия, 2001].

Посттравматическое стрессовое расстройство (ПТСР). Многие исследователи и клиницисты отмечают, что большая часть симптомов, демонстрируемых жертвами сексуальных посягательств, могут быть отнесены к посттравматическому стрессовому расстройству (ПТСР), которое является признанным психиатрическим диагнозом, включаю­щим в себя следующие компоненты:

- опыт или событие, которые являются объективно травмирующими (в перечень этих событий наряду с такими событиями, как автоката­строфа, военные действия и т.д., включено сексуальное насилие);

- повтор травмирующего события (например, повторяющиеся воспоминания, сны, а у детей - повторяющиеся игры);

- избегание стимулов, ассоциирующихся с травмой (например, через потерю памяти или подавление определенных мыслей и чувств, а у маленьких детей - потеря недавно приобретенных навыков);

- по крайней мере два из следующего перечня симптомов: нару­шения сна, повышенная возбудимость, проблемы с памятью и концентрацией, усиление симптомов при столкновении со сти­мулами, связанными с травматическим событием.

Простое сравнение перечисленных компонентов со списком по­следствий, наиболее часто связываемых с сексуальными посягатель­ствами, показывает их большое сходство, однако у многих жертв сексу­альных посягательств не обнаруживаются симптомы ПТСР. Более того, жертвы сексуальных посягательств зачастую имеют дополнительные симптомы, которые никак не вписываются в ПТСР. Кроме этого, иссле­дования показывают, что ПТСР трудно диагностируется в детском воз­расте [Finke/hor, 1984, 1986].

Сексуальное насилие по отношению к мальчикам

Как показывает практика, количество обращений, обусловленных сексуальными посягательствами по отношению к мальчикам, значи­тельно меньше, чем по отношению к девочкам. Трудно сказать, на­сколько это положение отражает реальное соотношение количества пострадавших среди представителей разного пола. Исследования, проведенные в развитых странах, показывают, что 5-10% мужчин со­общают о перенесенном в детстве сексуальном насилии. Существует ряд причин, по которым мальчикам и мужчинам труднее обращаться за помощью, чем девочкам и женщинам. Прежде всего, это связано с социальными стереотипами, предрассудками и мифами, окружающи­ми мужскую сексуальность.

Из нашего опыта очевидно, что как самим пострадавшим, так и их родителям значительно труднее обратиться за помощью, если объек­том посягательств стал мальчик. К девочкам, пострадавшим от насилия, относятся значительно больше как к жертвам, чем к мальчикам. Девоч­кам больше сопереживают, их жалеют, насилие по отношению к девоч­кам в обыденном сознании более привычно. Насилие по отношению к мальчикам чаще воспринимается как «плохая сексуальная игра», чем как насилие со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Вместе с тем психологические последствия сексуальных пося­гательств на мальчиков со стороны подростков мужского пола или взрослых мужчин являются не менее травматичными, чем для дево­чек, и, помимо описанных выше последствий, отягощаются возникаю­щими сомнениями по поводу собственной маскулинности, путаницей в картине полоролевой идентификации, сомнениями в мужественно­сти своего характера и внешности. Мальчикам-подросткам значитель­но труднее поделиться произошедшим даже с близкими друзьями, так как они небезосновательно опасаются, что те же сомнения возникнут у окружающих, поскольку именно в подростковых группах к таким со­бытиям относятся с осуждением и насмешкой.

В тех случаях, когда мальчики-подростки обращались за помощью, мы зачастую сталкивались с тяжелыми личностными реакциями: «го­мосексуальной» паникой, нарушением общения со сверстниками (в одном случае подросток в течение года практически не выходил из дома); с депрессивными реакциями и суицидальным поведением.

С другой стороны, при работе с малолетними насильниками мы сталкивались с наличием сексуального насилия в их детском опыте. Исследования показывают, что один из пяти изнасилованных мальчи­ков сам может позже приставать к детям [Насилие и его влияние на здоровье, 2000].

Бабушка 10-летнего мальчика обратилась за помощью по пово­ду преследований ее внука группой сверстников (5 человек). Маль­чик боялся ходить в школу, рассказывал бабушке, что ему с тру­дом удалось вырваться от них, когда они пытались снять с него брюки. Мы организовали консультацию у психолога для нескольких мальчиков из этой группы. Выяснилось, что все пятеро ранее под­вергались сексуальному использованию одним и тем же взрослым мужчиной.

В основе такого поведения может лежать описанный Анной Фрейд в ее классической работе «Эго и механизмы защиты» механизм иден­тификации с агрессором: чтобы не чувствовать себя слабым, незащи­щенным, необходимо вести себя так же, как «более сильный» агрессор [Фрейд А., 1999].

Оказание помощи детям, пострадавшим от сексуального насилия

Дети, пострадавшие от насилия, как правило, нуждаются в различ­ных видах помощи: медицинской, правовой, психологической.

Оказание медицинской помощи

Медицинское обследование является важной частью помощи ре­бенку. Многие обращения в Кризисную службу по поводу сексуально­го насилия были ориентированы именно на получение информации о том, где пройти обследование, как его организовать, какие послед­ствия для здоровья возможны после изнасилования.

К сожалению, часто бывает, что такое обращение по телефону ока­зывается первым и последним (особенно это касается острых случаев). Это связано с тем, что родители и сами пострадавшие не верят в эф­фективность психологической помощи: им кажется, что раз несчастье уже произошло, «ничего нельзя изменить» и лучше не вспоминать о нем либо в крайнем случае достаточно покарать насильника.

Уже при первом контакте с пострадавшим или его родителями при оказании медицинской помощи или информировании о том, где ее можно получить, необходимо проводить работу по изме­нению этой позиции. Исследования показывают, что в отсутствии психологической помощи после сексуального насилия негативные психологические последствия сохраняются по крайней мере в те­чение года после травмы, в то время как проблемы с физическим здоровьем имеют тенденцию за это время ослабевать [Насилие и его влияние на здоровье, 2000].

Медицинское обследование проводится в следующих целях:

- выявление физических повреждений, которые требуют меди­цинской помощи;

- выявление последствий изнасилования: беременность, заболе­вания, передающиеся половым путем;

- сбор доказательств, если таковые имеются, для возможного возбуждения уголовного дела;

- подтверждение родителям и ребенку, что с пострадавшим ре­бенком с точки зрения физического здоровья «все в порядке».

Проведение медицинского обследования должно быть ор­ганизовано с учетом возможной вторичной травматизации по­страдавшего. Часто для проведения медицинского обследования требуется получение согласия родителей, что, в свою очередь, предполагает раскрытие перед ними обстоятельств случившего­ся. Многие подростки категорически не хотят сообщать о насилии родителям в связи с тем, что опасаются дополнительных обвине­ний («сама виновата, я тебя предупреждала»), опасаются нанести травму родителям («мама умрет, если про это узнает»). Вместе с тем они в этот момент особенно нуждаются в поддержке и при­нятии взрослым, в помощи для решения совсем не детских про­блем.

Организация обследования (прежде всего в силу возраста паци­ента) может явиться трудной задачей: страх перед обследованием (гинекологическим, проктологическим) и физической болью, боязнь неизвестных последствий и осуждения, недостаточная ориентиро­ванность в том, куда можно обратиться за помощью, приводят к тому, что помощь оказывается поздно или совсем не оказывается. С другой стороны, само обследование может быть источником повторной травматизации ребенка.

Девушка 16 лет обратилась в Кризисную службу после суицид­ной попытки. Была изнасилована незнакомым мужчиной, когда возвращалась ночью домой с дискотеки. Ничего не сказала мате­ри, так как та была против поздних возвращений дочери домой, они часто ссорились по этому поводу. При осмотре у гинеколога сказала, что беспокоится о том, не заразилась ли она гонореей. Осматривающий врач сказала: «Какая гонорея, здесь сифилис» (ин­формация впоследствии не подтвердилась). Девушка, вернувшись домой, совершила суицидную попытку.

Для предотвращения вторичной травматизации и оказания полноценной медицинской помощи можно организовывать сопро­вождение (это могут делать медсестры или студенты-волонтеры) либо специально заключать договор с врачами соответствующих специальностей, которые будут психологически подготовлены к оказанию медицинской помощи детям, пострадавшим от сексуаль­ного насилия.

Правовая помощь

Организация правовой помощи пострадавшим при современном законодательстве и судебно-следственной практике представляет зна­чительные сложности. Можно выделить некоторые из них:

• Многие потерпевшие сомневаются в возможности получения правовой помощи в связи с тем, что сексуальное насилие в большинстве случаев трудно доказать (оно совершается в ин­тимной обстановке; если вовремя не проведена экспертиза, трудно получить достоверные доказательства). Это усугубляет­ся тем, что уголовные наказания за сексуальные посягательства в нашей стране очень суровы, что предъявляет повышенные требования к сбору доказательств.

• Неоднократные следственные мероприятия (опросы, допро­сы и т.п.), отставленность во времени суда (зачастую судебные процессы происходят через год-полтора после случившегося, когда ребенок успевает вырасти), сама атмосфера следственно­го разбирательства и суда, не адаптированная к психике ребен­ка, - все это приводит к вторичной травматизации.

• Давление со стороны родственников насильника, страх перед местью со стороны насильника или его окружения, неуверен­ность пострадавших в том, что правоохранительные органы могут осуществить их защиту, - все это увеличивает чувство не­защищенности.

• Существенную роль играют опасения за распространение кон­фиденциальной информации о сексуальном насилии в школах, других учебных учреждениях, среди родственников и знакомых.

Все перечисленное способствует тому, что лишь незначительная часть сексуальных посягательств на детей расследуется в суде. В прак­тике Кризисной службы нередко встречались обращения, обуслов­ленные именно травматичностью следственных действий и разбира­тельством в суде.

Наша позиция по поводу получения правовой помощи заключает­ся в том, что этот вопрос должен решаться ,прежде всего, в интересах конкретного пострадавшего ребенка. Решение об обращении в пра­воохранительные органы для возбуждения уголовного дела должны принимать сами пострадавшие и/или их родители. Специалист не дол­жен навязывать им свою точку зрения. Важно только, чтобы родители ребенка или подросток были достаточно проинформированы спе­циалистом о возможных проблемах и решали вопрос о возбуждении уголовного дела осознанно.

Психологическая помощь

Острые реакции. Наиболее важной составляющей при оказании помощи детям и подросткам, пострадавшим от сексуальных посяга­тельств, является психологическая помощь. Это связано с тем, что в отличие от соматических последствий сексуального насилия (физиче­ские травмы, заболевания, передающиеся половым путем, беремен­ность) психологические последствия могут длиться достаточно долго и определять жизнь человека в семье, взаимоотношения с людьми противоположного пола, с зависимыми людьми, вызывать другие ком­муникативные трудности.

Непосредственно после происшедшего в картине переживаний на первом плане часто отмечаются растерянность, отчаяние, страх, паника.

В Кризисную службу в 12 часов ночи по телефону обратилась мать 17-летней девушки в связи с тем, что ее дочь пришла домой в разорванном платье, с синяками по всему телу. Девушка не мог­ла ничего отчетливо объяснить, сильно плакала. Во время беседы по телефону обсуждались возможности снизить эмоциональное напряжение у девушки, тактика поведения матери. Обе были при­глашены на прием на следующее утро. Ночью девушка плохо спала,

была возбужденной, испытывала страх, много плакала. В начале приема ее речь была сбивчивой, малопонятной, сопровождалась плачем. По мере беседы из отдельных фрагментов выстраивалась картина происшедшего.

Девушка рассказала, что, когда она возвращалась домой, на нее напал мужчина, повалил на землю, пытался изнасиловать. Лица его девушка не видела, отбивалась, в какой-то момент вырвалась, убежала. Не помнит, как добежала домой, где потеряла части одежды; дома испытывала тревогу, страх, практически не спала. При рассказе девушка часто прерывалась, говорила: «Я уверена, он меня не изнасиловал, я его ударила», беспокоилась о матери. После того как девушка несколько раз проговорила рассказ о ситуации и о своих переживаниях, возникших в связи с ней (достаточно фраг­ментарно), интенсивность переживаний несколько снизилась, она стала спокойнее, хотя выглядела измученной. Удалось дого­вориться (при этом важно было, учитывая особенности ее со­стояния, удостовериться, что девушка все правильно поняла) по крайней мере о пяти следующих встречах. С матерью обсудили во­просы дальнейшего сотрудничества, объяснили ей происходящее с дочерью, договорились об обследовании девочки у гинеколога и о следующей встрече.

Вторая встреча состоялась на следующий день. У девушки сохранился достаточно высокий уровень тревоги, однако мыш­ление и речь стали более последовательными. Она постоянно «прокручивала» случившееся, перебирала варианты того, как она могла бы вести себя иначе; сожалела, что пошла по этой доро­ге; корила себя за то, что «недостаточно сильная»; спрашивала, почему он напал именно на нее. Девушка чувствовала себя вино­ватой в происшедшем, но не могла сформулировать в чем; объ­яснения все время менялись. Работа была в основном направлена на отработку неадекватного чувства вины, атрибуции ответ­ственности за произошедшее насильнику (он инициатор нападе­ния, это его вина, а не жертвы). Уже после этой второй встречи девушка стала намного спокойнее, острота ее переживаний зна­чительно снизилась.

Частота встреч в подобных случаях определяется состоянием пострадавших. Острое состояние требует частых встреч, впослед­ствии промежутки времени между сеансами увеличиваются. Одна­ко при работе с подростками, перенесшими насилие, следует учи­тывать, что при некотором облегчении и смягчении переживания пострадавшие склонны отказываться от дальнейшей помощи (так как им неприятны воспоминания о произошедшем, они стремятся избегать всего, что напоминает о нем). Поэтому, как правило, стоит сразу предпринять усилия для предотвращения этого, в том числе оговорить первый этап работы (например, пять встреч с психоло­гом). Впоследствии можно обсуждать вопрос о необходимости про­должения терапии.

В описанном случае после оговоренных пяти встреч было еще три. Терапия закончилась, когда стабилизировалось состояние, наладился сон, снизился уровень тревоги, исчезли искажения в восприятии ситуа­ции и навязчивые переживания, дезактуализировалось чувство вины. Девушка перестала постоянно думать о насильнике, могла говорить о нем спокойно, давать адекватную оценку его действиям. В поведении этому соответствовало возвращение к учебе, девушка снова стала об­щаться со сверстниками, появились позитивные планы на будущее.

В целом в работе с острыми реакциями большое значение имеет позиция специалиста. Для пострадавших очень важна поддержка, отсутствие недоверия и оценок. Убежденность, что это состояние пройдет, что ситуацию можно пережить (практика работы с подобными случаями дает нам основание быть уверен­ными в этом), и сами временные ограничения (указание конкрет­ного количества встреч со специалистом) формируют у жертвы насилия убежденность в конечности страданий, веру в излече­ние, в то, что происшедшее не крах жизни, - все это способству­ют преодолению острых реакций.

Вина и ответственность. Особое место в переживании послед­ствий сексуальных посягательств занимают самообвинения, чувство вины. При столкновении с этим удивляет тот разрыв, который выявля­ется между тем, в чем себя обвиняет пострадавший, и силой пережива­ния вины (например, говорит о том, что не надо было идти по этой до­роге, а переживает так, как будто сделала что-то ужасное, постыдное, что-то, что нельзя простить). Эту особенность чувства вины отмечают все исследователи и практики, оказывающие помощь пострадавшим от сексуального насилия.

Чувство вины формируется и поддерживается в том числе следую­щими факторами:

• Влияние социальных стереотипов и мифов, один из которых со­стоит в том, что жертва сама провоцирует насилие в свой адрес: «шла ночью», «накрасилась», «вызывающе одета», «выпила», «сама с ним заигрывала», «не хотела бы, никто бы ее не изнаси­ловал». Вероятно, миф о том, что насилие совершается в ответ на провокацию, носит защитный характер - тому, кто так думает, кажется, что «если не провоцировать, это не может произойти ни со мной, ни с моей семьей».

• Недовольство своим поведением во время насилия (не оказала достаточного сопротивления, даже в тех случаях, когда сопро­тивление было максимально возможным).

• Часто встречающееся у детей и подростков любопытство, инте­рес к сексуальной сфере, исследование собственного тела.

• Личные отношения с насильником (большая часть сексуальных посягательств совершается знакомыми).

• Взрослый - авторитет для ребенка или подростка, он «всегда прав», и если при этом «произошло что-то постыдное», то вино­ватым в сознании ребенка оказывается он сам.

• Положительные физиологические ощущения, которые могут возникать во время сексуальных посягательств.

• Драматические реакции родителей («непоправимое горе», «слу­чилось что-то стыдное, об этом никому нельзя рассказать»).

Переживания вины, как правило, усиливаются, если ребенок нико­му не может рассказать о случившемся.

Чрезвычайно важно, оказывают ли родственники и близкие под­держку жертве посягательств (особенно в момент раскрытия сексу­ального насилия).

Одиннадцатиклассница обратилась в Кризисную службу в связи с тем, что месяц назад была изнасилована незнакомым мужчиной за городом (ударил по голове, оглушил, отнес в лес). Очнувшись и добравшись до населенного пункта, обратилась в милицию. Было возбуждено уголовное дело; впоследствии на­сильника задержали.

Девушка - старшая из четырех детей, родители официально не разведены, но живут отдельно. По отношению к случившемуся они заняли разную позицию: мать поддержала дочь, отец сказал, что она «дура, что пошла в милицию, теперь все узнают». Пере­стала общаться с отцом, стала агрессивна к братьям, нарушил­ся аппетит (похудела на 6 кг). Сон стал прерывистым, долго не могла заснуть, рано просыпалась. Перестала посещать школу, общаться с друзьями. В связи с потерей веса встал вопрос о го­спитализации в соматическую больницу. Девушка была направ­лена к психологу районным психиатром.

На приеме выглядела подавленной, говорила о том, что все в ее жизни изменилось, «все неинтересно». Стала раздражительной, особенно по отношению к отцу и братьям, сама не понимает, по­чему все так изменилось.

Вначале держалась несколько дистанцированно, недоверчиво. Уже при первом контакте создалось впечатление, что многое в ее состоянии обусловлено агрессией, направленной не только на окружающих (мужчин), но и на себя. Несмотря на вербальное от­рицание чувства вины, после совместного анализа ситуации и степени ее ответственности за происшедшее, того, как она от­носится к своему поведению и к позиции отца, состояние значи­тельно улучшилось.

В этом случае решающим стало как оказание поддержки де­вушке, так и отчетливое неоднократное высказывание специали­стом негативной оценки поведения насильника, а также критика по отношению к позиции отца. Подчеркивалось, что обращение в правоохранительные органы в такой ситуации требует доста­точного мужества и представляет собой хороший способ сделать ситуацию более контролируемой (впоследствии насильник был найден и осужден, что позитивно повлияло на состояние девуш­ки). Также важной частью работы было создание условий для того, чтобы девушка могла проявить агрессивные чувства к насильни­ку. После улучшения состояния и формирования контакта рабо­та продолжалась еще несколько месяцев. Она включала в себя преодоление чувства вины, разделение отношения к насильнику и к остальным мужчинам, прежде всего к братьям и отцу, решение актуальных проблем, связанных с общением и учебой, а также по­мощь при судебном разбирательстве. Улучшение семейных отно­шений стало важной поддержкой в выздоровлении, преодолении неадекватного чувства вины.

Преодоление неадекватного чувства вины является одним из са­мых важных компонентов работы с жертвами сексуального насилия. Это чувство зачастую носит иррациональный глобальный характер, провоцирует различные искажения в представлениях о себе и своих поступках, им придается особый негативный смысл. Оно приводит к «нарушению масштабов», порождает разнообразные обращенные к себе упреки, которые могут изменять свое содержание по мере проговаривания. Очевидно, что работа с чувством вины включает пони­мание того, в чем винит себя пострадавший. Обычно детализация и совместное с психологом обсуждение того, в чем обвиняет себя по­страдавший, проходят по спирали, начиная с поверхностных обви­нений по поводу одежды и времени инцидента и заканчивая общим переживанием несостоятельности («со мной только так и можно об­ращаться»).

Наряду с преодолением таких искажений чувство вины снижается при правильной атрибуции ответственности за насилие. Когда удает­ся сформировать правильное представление об ответственности за случившееся (например, развести ответственность за неосторожное поведение и за сексуальное нападение), напряженность и драматизм переживания вины значительно смягчаются.

Таким образом, схематично можно выделить три компонента ра­боты с последствиями сексуального насилия в психотерапевтической практике:

1. Работа по относительной девальвации этого события («беда, но не катастрофа»).

2. Формирование адекватной атрибуции ответственности за насилие.
При этом работа должна проводиться не только в рациональном ключе, но и в эмоциональном, куда входят отреагирование страха, от­вращения, ненависти и других переживаний.

3. Психологическая работа, не привязанная непосредственно к
переживаемому событию, связанная с отношением пациента к себе,
другим людям, сексуальным отношениям, браку, любви, собственному
будущему и т.п.

Реакции родителей

Реакции родителей нередко бывают не менее выраженными, чем у детей. Матери могут переживать такое же отчаяние, растерянность, ощущение краха жизни, как и их дочери. Для многих матерей харак­терно столь же сильное переживание вины, внешне выражающееся в рациональных объяснениях «недоглядела», «плохо предупрежда­ла». Подобные объяснения часто бывают неадекватными ситуации, а степень переживания вины и ответственности за произошедшее - чрезмерной. В связи с этим родители часто оказываются не в со­стоянии оказать помощь своему ребенку, а их поведение не способ­ствует тому, чтобы ребенок справился с психологической травмой, нанесенной ему ситуацией насилия.

Многие матери, обращающиеся за помощью, говорят о собствен­ных тяжелых переживаниях, отчаянии, о непереносимой жалости к дочери, но при этом испытывают трудности в том, чтобы поговорить с дочерью, оказать ей поддержку. Другие с неадекватной настойчиво­стью пытаются найти в происшедшем вину дочери, чтобы хоть как-то объяснить насилие.

Шестнадцатилетнюю девушку днем затащили в машину и изнасиловали трое одетых в камуфляжную форму мужчин, которых она приняла за сотрудников милиции. Мать девуш­ки, узнав о случившемся, три дня подряд допытывалась у дочери, что же она все-таки сделала, что насильники при­стали именно к ней. Когда мать и дочь пришли на прием, от­ношения между ними были крайне напряженными, девушка была очень обижена на мать, не разговаривала с ней, через несколько дней ушла из дома и некоторое время жила у под­руги. Потребовалась специальная работа с матерью и доче­рью по восстановлению отношений в семье.

По-видимому, такие острые и искаженные реакции матери на сек­суальное насилие обусловлены высокой степенью идентификации с пострадавшей дочерью.

Отцы чаще реагируют агрессией - либо в адрес насильника (ког­да речь идет о девочках), либо в адрес ребенка. Особенно часто они склонны обвинять пострадавших сыновей в слабости, неумении постоять за себя. Отцам нередко бывает трудно оказать эмоциональную поддержку и помощь сыновьям, пострадавшим от насилия.

Родители мальчиков, пострадавших от насилия, очень часто опаса­ются, что произошедшее будет способствовать формированию гомо­сексуальной ориентации у ребенка. В некоторых случаях так действи­тельно и происходит, но важно понимать, что сама реакция родителей и их опасения могут провоцировать несвойственное ребенку сексу­альное поведение и значительно утяжелять последствия.

В целом родители детей и подростков, пострадавших от насилия, часто сами нуждаются в психологической помощи, которая является одним из компонентов помощи ребенку.

И.С. Кон приводит несколько простых правил для родителей на случай, если ребенок подвергся сексуальному нападению:

• Сохраняйте спокойствие. От вашей реакции во многом зависит, как ребенок воспримет и переживет инцидент.

• Внимательно отнеситесь к словам ребенка, не отбрасывая их как нечто невероятное. Даже если эти факты не имели места, очень важно понять истоки его фантазии.

• Поговорите с ребенком. Постарайтесь узнать точные факты, но не давите, не вымогайте исповедь насильно. Внимательно вслу­шивайтесь в то, что ребенок говорит сам, добровольно.

• Успокойте ребенка. Дайте ему понять, что вы любите и ни в чем не обвиняете его, избавьте его от чувства стыда и вины.

• Будьте честны. Скажите ребенку, что вы собираетесь делать, и спросите его, согласен ли он с вашими намерениями (напри­мер, пойти к врачу или в милицию).

• Подбодрите ребенка. Не заставляйте его делать ничего, к чему он не готов, и помогите ему как можно скорее возобновить его привычную деятельность.

• Наконец, обратитесь за профессиональной помощью - психо­логической, правовой и медицинской [Кон, 1998].

Соблюдение этих правил позволяет не усугублять и без того труд­ную для ребенка ситуацию, не приводит к дальнейшим искажениям в ее восприятии и уменьшает риск вторичной травматизации.

Сексуальное насилие внутри семьи

Инцесты - это сексуальные отношения между людьми, состоя­щими в близком родстве. При этом под родством понимаются не только кровные отношения, но и семейные (включая отчима, маче­ху и т.д.).

Статистика вряд ли полностью отражает распространенность про­блемы. Практика показывает, что сексуальное насилие по отношению к детям в семье встречается во всех слоях общества, однако выявляет­ся преимущественно в бедных семьях.

Считается, что по крайней мере 0,2-0,3% детей вовлекаются в по­стоянные инцестные отношения, продолжительностью в среднем 5 лет. Краткие сексуальные контакты встречаются более часто. Жертва­ми инцеста становятся в 90% случаев женщины и в 10% - мужчины. Инцест часто имеет семейную историю, то есть может встречаться по­следовательно в нескольких поколениях. Виновниками (в раскрытых случаях) в 99% случаев являются мужчины.

Считается, что сексуальные контакты между отцом и дочерью со­ставляют чуть менее 25% от всех случаев инцеста. Инцест между отчи­мом и падчерицей также составляет примерно 25% от всех случаев. Из оставшихся 50% случаев участниками сексуальных отношений явля­ются братья, дяди, родственники со стороны жены или мужа, дедушки, члены семьи отчима или мачехи и сожители матерей (цит. по [Келли,

2000]).

В нашей практике основную группу родственников, вовлекающих детей в сексуальные отношения, составляли отцы и отчимы, на втором месте дяди и дедушки. Обращения по поводу сексуальных отноше­ний между братьями и сестрами встречались значительно реже. По-видимому, это обусловлено и тем, что в этих случаях родители вообще не склонны обращаться за помощью, так как опасаются за обоих детей и не хотят выносить ситуацию за рамки семьи.

Для большинства инцестных отношений не требуется применения физической силы, они формируются на основе авторитета взрослого и его умения манипулировать отношениями ребенка с членами семьи. В большинстве случаев инцестных отношений встречается явное или скрытое запугивание, обман, злоупотребление привязанностью ре­бенка к взрослым.

Отец 6-летней девочки, сотрудник милиции, проводя отпуск вдвоем с дочерью, укладывал ее спать в свою постель, ласкал ее половые органы. По возвращении домой показал дочери Уголов­ный кодекс и сказал, что если она расскажет что-нибудь матери, то в тюрьму посадят не только его, но и мать, и девочка вме­сте с младшим братом останутся сиротами. С этого момента такие отношения стали регулярными и продолжались до 12 лет. Когда ребенку было 12 лет, отец впервые совершил с дочерью по­ловой акт. Девочка стала избегать оставаться с ним наедине, подолгу гуляла вокруг дома, дожидаясь возвращения матери с ра­боты. Отец стал наказывать ее физически, объясняя жене, что «беспокоится о том, что девочка попала в плохую компанию». Устраивал скандалы и объяснял дочери, что это происходит по ее вине; принуждал к сожительству, угрожая избить брата и по­ссориться с матерью, если она откажется. Когда дочь выросла и уехала в другой город учиться, требовал, чтобы на каникулах она возвращалась домой, так как он за нее волнуется и «может заболеть», «сойдет с ума от беспокойства». Девушка доверяла словам отца и очень беспокоилась за него, хотя негативно отно­силась к сексуальным отношениям с ним. В этот период девушка забеременела от него и сделала аборт. Отец обещал дочери, что прекратит сексуальные отношения с ней, как только она выйдет замуж. Когда же девушка приехала домой с молодым человеком, отец устроил скандал с дракой и выгнал его из дома. После этого она потеряла надежду на прекращение отношений, стала сто­рониться мужчин.

Мать в течение всего времени ни о чем не догадывалась, отец постоянно напоминал дочери, что, если мать что-нибудь узнает, семья развалится, часто говорил, что благополучие близких зави­сит от нее.

Ситуация раскрылась, когда девушка попала на прием к психо­логу после суицидной попытки. Даже после того, как девушка рас­сказала матери об инцестных отношениях, та не верила в них до того момента, пока муж сам не признался в них. Мать рассказала, что их семья считается «образцовой», отец всегда заботился о дочери, «одевал», «провожал и встречал с дискотеки», «все вокруг восхищались им».

После раскрытия инцеста девушка прекратила отношения с отцом, в течение года не появлялась дома, не отвечала на его письма. Отец по настоянию матери обратился к психотерапев­ту, проходил анонимное лечение. Мать чувствовала себя очень виноватой, встала на сторону дочери, старалась всячески оказы­вать ей поддержку и помощь.

В этом случае инцест продолжался четырнадцать лет, угрозы отца видоизменялись по мере взросления дочери и соответство­вали ее возрасту. Девочка находилась под постоянным давлением и контролем со стороны отца, фактически была лишена личной свободы. Очевидно, что этот контроль, который внешне выглядел как забота о ребенке, был необходим для того, чтобы отношения между отцом и дочерью оставались скрытыми от других. Девуш­ка так описывала свои переживания в детском возрасте: «Я всегда чувствовала себя не такой, как другие девочки, боялась общаться с кем-нибудь, чтобы они не догадались об этих отношениях, ужасно боялась проговориться. Я часто не могла сидеть на уроках, так как мысли были ужасными, прикидывалась больной, отпрашивалась под разными предлогами домой, бродила вокруг дома, боясь вер­нуться туда до прихода матери». Наряду с тем, что она ненавидела характер отношений с отцом, ей не удавалось прекратить их само­стоятельно даже в достаточно взрослом возрасте, - в 23 года она чувствовала себя очень зависимой от отца. В процессе взаимодей­ствия стало очевидным, что, кроме страха за себя и близких, одним из факторов, мешающих прекратить отношения с отцом, была при­вязанность и жалость к нему: «Я его люблю, только бы никогда не вступать с ним в сексуальные отношения».

Последствиями этих отношений были трудности в интимных отно­шениях с мужчинами, негативное отношение к себе. Девушка была из­насилована незнакомым мужчиной (даже не пыталась сопротивлять­ся, сама пошла за насильником, жалела его, испытывала отвращение к себе, но ни в чем не обвиняла его), тяжело переживала происшедшее, совершила истинную суицидную попытку, случайно осталась в живых. По характеру девушка была очень покорной, не могла ни в чем никому отказать, всем старалась помочь, не считаясь со своими интересами. Была сильно привязана к брату и матери (хотя отношения с послед­ней не были действительно близкими), отличалась чрезмерно повы­шенным чувством долга и ответственности, в то же время испытывала трудности в принятии решений. В ее отношении к брату и матери так­же проявлялись существенные искажения (она не хотела ехать домой на каникулах, чтобы не вступать в сексуальные отношения с отцом, но считала, что должна ехать, так как боялась, что отец устроит скандал матери и брату).

Важно подчеркнуть, что инцестные отношения всегда являются насилием, если не по форме, то по существу, и прежде всего психо­логическим насилием. Их травматичностью и вредное воздействие на личность ребенка усугубляются патологическим сочетанием различных полярных чувств - привязанности и отвращения; дове­рия к близкому человеку и пониманием ненормальности происхо­дящего; необходимостью сохранять тайну и вынужденной изоляци­ей, как от других близких людей (прежде всего от матери), так и от сверстников, постоянным чувством вины то перед одним, то перед другим родителем. Это может приводить к формированию таких черт личности, как чрезмерная зависимость и покорность, неуве­ренность в себе и сниженная самооценка. Сформировавшееся в детстве и поддерживающееся в течение длительного времени чув­ство беспомощности и невозможности что-либо изменить может оказывать продолжительное влияние на поведение и отношения уже взрослого человека, который в отличие от ребенка на самом деле вполне способен постоять за себя и управлять своей жизнью самостоятельно.

Иногда именно это способствует тому, что пострадавший и в бу­дущем оказывается жертвой других сексуальных посягательств из-за неуверенности в своих правах и неумения противостоять насилию.

Возможное объяснение механизма формирования психологиче­ских последствий сексуальных посягательств предлагает теория вы­ученной беспомощности М. Селигмана (M. Seligman). Согласно этой теории, человек, сталкиваясь с ситуациями, которые он никаким обра­зом не может разрешить, теряет веру в возможность воздействовать на обстоятельства в будущем. При длительном сохранении такого по­ложения человек может считать себя неспособным разрешать ситуа­ции, с которыми он объективно способен справиться.

Ситуацию «что ни сделаешь, все плохо», в которой часто оказыва­ются жертвы инцеста, также использовал Дж. Бэйтсон (G. Bateson) при описании «двойной ловушки» как механизма, объясняющего модель формирования шизофренического поведения.

Это делает понятной серьезность последствий инцестных отноше­ний для детей.

Инцест встречается во всех социальных слоях общества, мы наблю­дали большей частью внешне благополучные семьи. В большинстве семей, где были выявлены инцестные отношения, обнаруживались следующие особенности:

• Закрытость семьи при наличии тесных связей между ее члена­ми. Семья оказывается изолированной от других, так как в ней есть тайна, которая не должна выйти наружу. Насильник прила­гает много усилий для того, чтобы скрыть сексуальные отноше­ния с ребенком, и с этой целью старается всячески контролиро­вать отношения других членов семьи между собой и внешним миром.

• Возникает дистанцированность в отношениях между матерью и дочерью, которая обусловлена тем, что взрослый принужда­ет ребенка скрывать отношения с ним от других членов семьи, прежде всего от матери.

Возможно, это не является общим правилом, но во всех семьях, с которыми мы работали, где отчим или отец состояли в инцестных от­ношениях с ребенком, они занимали психологически зависимую, под­чиненную позицию в семье. Большинство из них имели какие-либо сексуальные проблемы, например, снижение потенции после дли­тельной алкоголизации или в результате операции на предстательной железе.

В тех случаях, когда удавалось их пригласить на прием и погово­рить о случившемся, они давали очень схожие между собой объяс­нения, часто довольно нелепого характера. Так, отчим одной из по­страдавших, 16-летней девушки, преподаватель вуза, объяснял, что он «хотел защитить дочку от насилия», «показать ей, что такое настоящий секс, чтобы она ни на что другое не соглашалась».

Особенностью инцестных отношений является и то, что послед­ствия раскрытия их часто оказываются не менее травматичными для всех членов семьи, чем сами эти отношения. Раскрытие инцеста часто приводит к распаду семьи, вынужденному уходу инцестного родителя, тяжелому состоянию и матери, и ребенка. Ребенок теряет отца, мать - мужа, причем зачастую в ее сознании виновным в этой потере являет­ся ребенок, «из-за которого все и произошло». Кроме всего прочего, уход мужа (истинную причину которого часто кажется невозможным объяснить окружающим) может приводить к существенному ухудше­нию материального положения семьи.

На повторную судебно-психологическую экспертизу была на­правлена девочка 7лет, которая неожиданно полностью измени­ла свои показания относительно сексуальных домогательств со стороны отчима, происходивших более года назад. В семье трое детей, двое от второго брака. Мать не работает, так как млад­шему ребенку к этому времени исполнилось 1,5 года. Дело было заведено после того, как мать, неожиданно вернувшись, застала полностью раздетых мужа и дочь в момент принуждения дочери к орально-генитальному контакту. Мать тут же вызвала мили­цию, и отчим был арестован. Так как отчим был единственным кормильцем в семье, к тому моменту, когда должен был состо­яться суд - примерно через год после деликта, - семья впала в полную нищету. Окружающие (мать и бабушка), которые снача­ла жалели девочку, постепенно изменили к ней отношение, ста­ли говорить о том, что она сама спровоцировала этот эксцесс, что, может быть, ничего не было, а она все выдумала. Девочка выглядела очень несчастной, грустной, у нее отмечалось резкое снижение самооценки, она хотела, чтобы «папу скорее отпусти­ли», говорила: «Скорей бы вернулся папа - когда он был, у нас было сладкое».

В этом случае, несмотря на то что взрослые были свидетелями сек­суальных домогательств по отношению к ребенку, под давлением тяже­лых материальных проблем ситуация изменилась в их сознании таким образом, что девочка оказалась виноватой в случившемся.

Особую роль при раскрытии инцеста играет позиция матери. Если мать не верит дочери, что довольно часто случается, то ре­бенок оказывается в еще более тяжелой ситуации, подвергается дополнительному давлению со стороны обоих родителей. В случае признания факта у матери возникает ощущение краха семьи, вины перед дочерью («не смогла защитить ребенка»), при этом она мо­жет одновременно испытывать амбивалентные чувства к дочери как к сопернице в отношениях с мужем, особенно когда речь идет о дочерях-подростках.

Возникает сложная смесь тяжелых переживаний - ощущений несостоятельности как жены и женщины в сексуальном плане по отношению к мужу, как матери по отношению к ребенку. Не прео­долев эти чувства, мать не может оказать достаточной поддержки ребенку.

В Кризисную службу после судебно-психологической экспертизы обратилась мать с девочкой 9 лет. Они старались не смотреть друг на друга и практически не общались между собой.

Мать рассказала, что развелась с отцом девочки, когда той было 3 года; отец после развода отношения с ними не поддержи­вал. С 5-летнего возраста девочки в семье живет отчим, девочка считает его родным отцом, отношения в семье были хорошие. Когда мать выходила за него замуж, знакомые предупреждали ее о том, что «рано или поздно он тебя бросит», так как тот был младше матери на 7 лет. Муж последние два года не работал в связи со сложностями трудоустройства, время проводил дома, делал много работы по дому, занимался уроками с девочкой. Мать работала «за двоих», поздно приходила домой. Последние полто­ра года девочка не хотела оставаться с отчимом одна, плакала; мать считала, что девочка просто не хочет делать уроки, ле­нится. Однажды, когда мать и дочь были вдвоем, и между ними возник близкий контакт, девочка сообщила матери, что отчим принуждает ее к сексуальным отношениям. Мать была потря­сена, тут же обратилась в прокуратуру, отчим был арестован. По показаниям девочки, он принуждал ее к орально-генитальным контактам, показывал порнофильмы; при этом вовлекал в про­смотр фильмов двух ее подруг.

Мать выглядела подавленной, обвиняла себя в том, что вы­шла замуж, имея ребенка, боялась возвращения мужа («его отпу­стят, он нас убьет»; страхи были явно преувеличенными). Поз­же рассказала о том, что совсем не может общаться с девочкой, так как при взгляде на нее перед глазами возникают картины сексуальных отношений между мужем и дочерью. Она кормила дочь, заботилась о ней, но не могла с ней разговаривать, поэто­му, когда девочка приходила из школы, мать ложилась спать и вставала только тогда, когда ребенка надо было кормить или укладывать спать.

Девочка была печальной, держалась тихо, часто поглядывала на мать, мало говорила.

На первом этапе работы, возможно, самым существенным по­зитивным фактором было то, что мать и дочь были вынуждены вдвоем ездить на прием к психологу (мать в это время с повышен­ной ответственностью относилась к своим родительским обя­занностям) и поневоле общались друг с другом.

При первой встрече мать так описывала ситуацию, что было непонятно, кем приходится ее муж девочке - отцом или отчимом. Даже на прямые вопросы пыталась отвечать уклончиво. Потом рассказала, что он - отчим, но девочка не знает об этом, после случившегося девочка сама часто спрашивает, кто он ей - отец или отчим, но мать не может сказать правды. Мать считала себя виновной в том, что повторно вышла замуж (ведь ее «пред­упреждали не выходить»), что «отказывала ему в оральном сексе» («тогда бы ничего не случилось»), больше всего винила себя в том, что она не обратила внимания на нежелание девочки оставаться с отчимом.

Девочке сказали, что «папа в больнице, потому что так по­ступают только больные люди». Она беспокоилась и жалела его, в одной из бесед сказала, что папа попал в больницу из-за нее, если бы она ничего не рассказала, он был бы дома. Одновременно она чув­ствовала себя виноватой перед матерью, потому что ей «сразу же надо было обо всем рассказать, и тогда бы она так не расстра­ивалась» (очевидно, что, исходя из представлений ребенка, у нее не было возможного выхода из ситуации: не рассказывала - плохо, рас­сказала - тоже плохо).

Работа с этим случаем продолжалась больше года, когда со­стояние матери улучшилось, она сама рассказала девочке о том, что отец ей не родной. С этого момента