Глава 2. Физическое насилие - один из самых распространенных видов на­силия по отношению к детям

Физическое насилие

Физическое насилие - один из самых распространенных видов на­силия по отношению к детям. Оно оказывается возможным, в первую очередь, в силу беспомощности ребенка, его неспособности защитить себя, дать сдачи взрослому.

Физическое насилие включает в себя широкий диапазон действий по отношению к детям, часть из которых сурово осуждается окружа­ющими, тогда как другая нередко воспринимается с одобрением, а в некоторых случаях является негласным стандартом воспитания («По­жалеешь розог - испортишь ребенка», «Лучше заставлять сына пла­кать, чем самому потом плакать о нем»). Наиболее часто физическое насилие встречается в виде физических наказаний. Различие между физическим насилием и физическим наказанием существует скорее в общественном сознании, чем в реальной жизни. Когда говорят о наси­лии, формируется обычно образ родителя-монстра - алкоголика либо психически больного, получающего удовольствие от страданий ре­бенка. Когда же говорят о физических наказаниях, как правило, имеют в виду обычных родителей, беспокоящихся за судьбу своего ребенка. При этом многим кажутся вполне допустимыми наказания ребенка за провинности ремнем, избиения различными случайно оказавшимися под рукой предметами: сковородками, шнурами, кидание ребенка на стенку, таскание за волосы, выкручивание рук, ушей, пощечины, под­затыльники, тычки.

Практика работы с детьми, пострадавшими от физического наси­лия, и с родителями, применяющими физические наказания, показы­вает, что такие наказания легко переходят в насилие и что граница между насилием и наказаниями достаточно условна. С одной стороны, действия, которые внешне выглядят как обычные наказания, могут яв­ляться способом разрешения эмоциональных проблем родителей, с другой стороны, родители, очевидно жестоко обращающиеся с ребен­ком, зачастую искренне считают, что делают это для его же блага.

И то и другое может приносить серьезный вред ребенку, его раз­витию и здоровью. Различия в мотивации родителей в применении физических воздействий, выявляемые, как правило, в процессе пси­

хологической работы, оказываются незначительными по сравнению с физическими и психологическими последствиями применения физи­ческих наказаний.

Детям, подвергающимся физическому насилию в семье, часто труд­но поделиться тем, что родители их избивают, они нередко принимают точку зрения родителей на себя и свои поступки и стыдятся того, что их наказывают. Даже в тех случаях, когда окружающим - учителям, со­седям, родственникам - кажется чрезмерно жестоким то, как родители обращаются с ребенком или наказывают его, они зачастую не имеют представления о том, как можно вмешаться и защитить ребенка. От­сутствие общепринятых представлений о том, что является нормаль­ным обращением, допустимость применения физических наказаний в воспитании, а также трудности вмешательства в чужую жизнь и неяс­ность перспектив позитивного разрешения ситуации приводят к тому, что дети часто остаются без помощи.

Физическое насилие выявляется в основном в неблагополуч­ных семьях. Так, многие пьющие родители состоят на учете в ми­лиции или привлекают своим асоциальным образом жизни внима­ние окружающих, в силу чего знакомые, соседи или родственники могут, беспокоясь о детях, обратиться в соответствующие учреж­дения.

Во внешне благополучных семьях физическое насилие выяв­ляется значительно реже. Эксцессы, приводящие к значительным физическим травмам, зачастую оказываются нераспознанными, если они произошли в «обычной» семье, где родители в других от­ношениях не нарушают социальных норм. Рядом с ребенком из та­кой семьи может не оказаться никого, кто мог бы вмешаться. Кро­ме того, в таких семьях детям больше свойственно воспринимать физическое насилие как данность и не жаловаться посторонним людям, потому что оно сочетается с проявлением любви и заботы в других ситуациях. Происходит своеобразная «сверхинтеграция» (Д. Финхельхор) этих переживаний [см. Детская и подростковая психотерапия, 2001].

Некоторые изменения в отношении к физическому насилию над детьми в нашей стране стали происходить с начала 1990-х годов. Кризисные службы, приюты, социально-реабилитационные центры, некоммерческие организации, оказывающие помощь детям, способствовали выявлению случаев физического насилия над детьми, привлечению внимания к этой проблеме профессионалов, средств массовой информации и общественности, стали более очевидными последствия жестокого обращения.

Виды физического насилия

Перечислить все виды физического насилия над детьми невозмож­но в силу их разнообразия. Чаще всего физическое насилие проявля­ется в следующих формах:

• Нанесение ребенку физических травм и телесных поврежде­ний;

• Применение регулярных физических наказаний;

• Намеренное лишение ребенка пищи, приводящее к ущербу для здоровья;

• Употребление ребенком алкоголя или наркотических веществ (с согласия или по принуждению родителей);

• Синдром тряски младенца;

• Синдром Munchausen by proxy (синдром Мюнхгаузена).

В своей практике мы сталкивались с «привычной» поркой ремнем (один из серьезных случаев - 8-летний мальчик, вся спина у которого была в рубцах и шрамах); с избиениями прутами и шнурами; любыми другими предметами, попавшимися под руку (в одном случае мать наказывала 7-летнего мальчика железной трубкой); с прижиганием трехлетнего ребенка сигаретой, намеренным «в целях воспитания» ожогом утюгом; с попыткой утопления 12-летнего мальчика в ванне, постановкой на колени на горох и рис на несколько часов, привязы­ванием к кровати и батарее и прочими «мелочами» - выкручиванием ушей, шлепками, пощечинами и подзатыльниками, швырянием ребен­ка об стену и т.д.

В научной литературе приводятся сведения о характере наиболее распространенных телесных повреждений, полученных в результате насильственных действий [Green, 1980]:

• членовредительство;

• повреждение костей или мягких тканей;

• субдуральные гематомы;

• кровоизлияние сетчатки глаза;

• ушибы тела, ягодиц или головы (характерны следующие по­вреждения: синяки на ягодицах или ниже спины; синяки в об­ласти гениталий; могут быть другие повреждения, которые на­несены в связи с тем, что ребенок мочится или грязный; важна конфигурация синяков, в том числе следы от руки, щипков, в виде узкой полосы от ремня и др.);

• определенный тип ожогов (например, множественные ожоги от сигарет, ошпаривание рук или ног, ожоги промежности, яго­диц);

• абдоминальная травма, ведущая к разрыву печени или селе­зенки;

• рентгенологические знаки (такие, как смещение суставов,

и др.);

• следы укусов.

Дети подвергаются физическому насилию в любом возрасте. По некоторым данным, возраст жертв физического насилия распреде­ляется следующим образом: одна треть - до года, одна треть - меж­ду годом и шестью годами и одна треть - после 6 лет. Маленьких детей чаще избивают матери, в то время как подростков чаще бьют отцы [Meadow, 1993]. Мальчики чаще страдают от физического на­силия, чем девочки.

Дети, остающиеся без помощи в семьях, где они уже получали се­рьезные телесные повреждения, более чем в половине случаев под­вергаются риску снова получить травму или погибнуть.

Физическое насилие и телесные наказания

Каждый случай физического наказания означает для ребенка, что он плохой, ненужный, нелюбимый, а частые сопутствующие наказанию утверждения, что это делается «для твоей же пользы», эмоционально не воспринимаются. Дети, с которыми так обращаются, лишены чув­ства безопасности, которое необходимо для нормального развития ребенка.

Одно из определений телесного наказания - любое предпри­нятое с целью наказания ребенка действие, которое, будучи совер­шенным в отношении взрослого человека, рассматривалось бы как противоправное нападение

Источник: материалы программы «Строим Европу для детей

и вместе с детьми»

В нашей стране физические наказания до сих пор являются обычной практикой. Существует достаточно много родителей, которые искренне считают, что физические наказания - наиболее эффективный и быстрый способ воспитания. Некоторые из них считают себя обязанными прини­мать такие меры ради ребенка, хотя часто сами расстраиваются после наказаний. (Вспомним высказывание одного родителя, приведенное Л.И. Божович: «Бью и плачу».) Конечно же, во многих случаях при фи­зических наказаниях дети не получают серьезных травм, однако даже в тех случаях, когда избиение не заканчивается повреждениями, оно всегда имеет те или иные психологические последствия.

В том, что физические наказания рассматриваются как возможный способ воспитания, свою роль играет и отношение к физическим нака­заниям со стороны специалистов. Многие люди, работающие в области оказания помощи детям, считают физические наказания допустимыми, а в случаях поведенческих нарушений у ребенка - и необходимыми. Это создает определенную путаницу у родителей, обращающихся за консуль­тацией по поводу своих детей. Наш опыт обучения специалистов работе с насилием свидетельствует о том, что тема физических наказаний вызы­вает много сложностей в восприятии материала, обусловленных тем, что многие из нас сами подвергались физическим наказаниям в своем дет­стве и не имеют достаточно отрефлексированного отношения к ним.

Последствия «обычных» физических наказаний.

• Довольно часто «обычные» наказания приводят к физическим травмам у ребенка в связи с тем, что родители могут потерять контроль над собой и в этом состоянии не соизмеряют силу на­казания, не могут остановиться, иногда нанося ребенку серьез­ные травмы.

• Ребенок привыкает к «мягким» наказаниям, например, шлеп­кам, особенно, когда они входят в повседневную практику. На­казания перестают корректировать его поведение, что приво­дит к необходимости постоянно увеличивать силу физических воздействий.

• Наказания всегда имеют более широкий диапазон воздействия, чем представляется родителям. Например, угроза применения ремня из-за полученной двойки может привести к кратковре­менным позитивным результатам (ребенок выучит урок), но наверняка вызовет негативное отношение к учебе в целом, склонность скрывать свои проблемы в школе, а также может способствовать повышению агрессивности.

• Физические наказания не позволяют добиться устойчивых по­ложительных изменений в поведении ребенка, более того, в перспективе приводят к более значимым нарушениям, напри­мер, нарушению эмоциональных отношений с родителями, ис­кажению самооценки ребенка.

• У взрослых всегда существует множество возможностей воз­действовать на ребенка, не прибегая к физическим наказаниям. Когда взаимодействие оказывается неэффективным, прежде, чем прибегать к насилию, стоит попытаться понять, с чем это связано.

• Когда ребенка наказывают физически, он получает от значимых для него людей следующую информацию о том, что:

- Люди, которые вас больше всего любят - это те, которые вас бьют.

- У вас есть право бить других членов семьи.

- Вы можете применять физическую силу по отношению к дру­гим, когда другие методы не действуют.

• Многие дети, которых в детстве били родители, вырастая, сами начинают применять физическую силу по отношению к роди­телям. Статистика говорит о том, что каждый второй ребенок, которого серьезно били родители, в свое время сам ударит ро­дителя.

Для детей прямыми психологическими последствиями физическо­го насилия в семье являются выраженные негативные эмоции: страх,

тревога, растерянность, беспокойство. Пролонгированные послед­ствия жестокого обращения в детстве в основном выражаются в за­держке психофизического развития, появлении различной неврозоподобной симптоматики: расстройствах сна, аппетита, повышенной тревожности. У многих детей, которых физически наказывали, появ­лялся энурез, энкопрез, различные тики, ночные страхи и т.п.

Подростки склонны давать отчетливые протестные реакции на на­казания родителей, типичны также уходы из дома, поиск поддержки в асоциальных компаниях, иногда суицидальное поведение.

Факторы, способствующие физическому насилию в семье

Применение телесных наказаний в воспитании отчасти зависит от традиционных культурно-исторических представлений о воспитании ребенка. В целом в странах, где физические наказания не запрещены законом или их применение не влечет за собой каких-либо санкций, родители чаще применяют физическую силу в воспитании детей. Од­нако даже при наличии соответствующих законов во многих семьях дети подвергаются физическому насилию. Некоторые современные авторы [Franklin, 1977, 1979] считают, что практически все родители могут при определенных обстоятельствах применять суровые наказа­ния по отношению к своим детям.

Обычно выделяют ряд факторов, способствующих этому: социальные и ситуационные, особенности семьи и родителей, особенности детей.

К социальным и ситуационным факторам относятся существующие длительное время материальные проблемы, перенаселенность и ску­ченность, переживание острого или хронического стресса, изоляция родителей от привычного социального окружения, недостаток кон­тактов с родственниками или друзьями, отсутствие социальной под­держки (некуда и не к кому обратиться за помощью).

Резкие изменения в социальной и экономической жизни часто приводят к увеличению масштабов жестокого обращения с деть­ми, так как дети быстрее адаптируются к изменениям. Родителей шокируют изменения, происходящие в детях, быстрое принятие ими новых нормативов. В США такой всплеск был отмечен в связи с притоком сельского населения в город: дети, посещавшие школы, довольно быстро усваивали городские нормы жизни, свободнее

вели себя, тогда как родители чувствовали себя изолированными, не успевали за своими детьми и происходящие в их поведении из­менения воспринимали как признак испорченности.

Важную роль в распространенности физического насилия играет отношение общества к насилию вообще. Насилие, постоянно присут­ствующее в кино и на телевидении, в книгах и СМИ, делает его фактом жизни, узаконивает силовое решение жизненных проблем, что снижа­ет чувствительность к насилию и делает его приемлемым по отноше­нию к детям.

Важным ситуационным фактором другого рода является вынуж­денная разлука ребенка с матерью, особенно на первом году жизни (например, попадание в больницу), поскольку такая разлука нарушает процесс формирования привязанности между ребенком и матерью.

Применению физических наказаний способствуют такие особенно­сти родителей, как неуверенность, социальная нормативность, незре­лость, зависимость, преувеличение ценности физических наказаний, боязнь того, что ребенок «испортится».

Часто родители, применяющие физические наказания, искаженно воспринимают ребенка, думают, что ребенок намеренно раздражает их, злит или делает что-то не так, находят подтверждение плохого от­ношения к себе в том, что ребенок плохо себя ведет, разочаровыва­ются, когда ребенок не удовлетворяет их собственные потребности в любви, тепле, общении.

Молодые родители чаще применяют физические наказания, чем более опытные: в семьях с двумя-тремя детьми старшие дети, как пра­вило, наказываются более жестко, чем младшие. Нарушенные супру­жеские отношения увеличивают риск применения физической силы в отношениях между членами семьи, в том числе и по отношению к детям.

В случаях, когда оба родителя злоупотребляют алкоголем, дети практически всегда подвергаются как физическому, так и эмоциональ­ному насилию, и сам образ их жизни становится фактором насилия.

Особое значение имеет собственный детский опыт родителей. Под­вергавшиеся в детстве физическому или эмоциональному насилию взрослые значительно чаще склонны жестоко наказывать своих детей.

В семьях, где применяются регулярные физические наказания, как правило, плохо распределены семейные роли. Либо вся власть кон­

центрируется у одного из родителей, либо отмечается хаотическое распределение ролей.

Некоторые особенности поведения детей также могут провоциро­вать наказания. Это относится в первую очередь к очень подвижным детям, например, страдающим синдромом гиперактивности/дефи­цита внимания. Чрезмерная подвижность, сниженная способность к концентрации внимания, склонность попадать в несчастные случаи делают взаимодействие с такими детьми и контроль над их поведени­ем чрезвычайно трудным и утомительным занятием; они раздражают окружающих и получают больше негативных реакций в свой адрес.

Дети с физическими и умственными отклонениями, особенно­стями развития и характера, например, чрезвычайно обидчивые, также подвержены риску жестокого обращения со стороны роди­телей. Во многом это связано как с трудностями взаимодействия с такими детьми, так и с переживанием родителями чувства вины, иногда с ощущением краха жизни. Родителям детей с особенно­стями характера и физическими недостатками, а также родителям подвижных детей значительно труднее, чем другим, чувствовать себя успешными, благополучными родителями, что зачастую про­воцирует выраженные эмоциональные реакции и приводит к неа­декватным воздействиям на детей.

Некоторые особенности детей затрудняют общение с ними. Мла­денец приходит в мир, обладая своим собственным, уникальным темпераментом. С некоторыми детьми просто сложнее управлять­ся: они больше других протестуют, плачут, кричат, не спят и т.д.

Кроме того, родители иногда испытывают трудности с детьми на определенных этапах их развития, чаще всего это касается подростко­вого возраста, и бывает трудно не применять в этот период насилие. Неоправданные и нереалистичные ожидания родителей родившегося ребенка, недовольство его физическими (включая пол) и интеллекту­альными возможностями, способностями к учебе и т.п. увеличивают риск применения наказаний.

Незапланированные, нежеланные дети, дети, родившиеся в резуль­тате изнасилования, случайных связей, чаще подвергаются жестокому обращению.

Все, что формирует у родителей представление о себе как о «пло­хом родителе», становится факторами, повышающими риск жестокого

обращения с детьми. Кроме того, для некоторых родителей такой стиль обращения с детьми укладывается в представление о правильном вос­питании (когда есть соответствующий собственный детский опыт).

Младенцы и дети младшего возраста оказываются самыми часты­ми объектами родительской жестокости в силу своей беззащитности и того, что они отнимают много времени и сил у родителей.

Выявление и диагностика физического насилия, совершенного в отношении ребенка

Выявление и распознавание физического насилия представляет собой непростую задачу в связи с тем, что ребенок может скрывать происходящее, боясь наказаний со стороны родителей или не дове­ряя взрослым, а родители отрицают факт применения силы, опасаясь последствий и осуждения.

В детских учреждениях по поведению ребенка обычно можно уви­деть, что его бьют дома. Наиболее очевидным признаком являются регулярно появляющиеся синяки и ссадины на лице, руках, ягодицах, других частях тела. Ребенок может периодически меняться в пове­дении, становиться особенно раздражительным, мрачным, испуган­ным. Дети, которых бьют дома, часто вздрагивают при неожиданном приближении взрослого, резких движениях. При играх в куклы дети младшего возраста озвучивают и воспроизводят действия родителей в игре. Особенно частым признаком того, что ребенок подвергается физическим наказаниям, является повышенная драчливость ребен­ка, агрессивность в играх и по отношению к другим детям. В школе, если детей дома физически наказывают за учебу, они могут прятать дневник, обманывать, давать острые эмоциональные реакции при по­лучении замечаний или плохих оценок, бояться идти домой. Страх и повышенное напряжение, которые неизбежно возникают в жизни ре­бенка при наличии угрозы физических наказаний, могут способство­вать появлению у детей вторичного энуреза, а жестокое физическое насилие - приводить к энкопрезу. Такие проявления, особенно, если они относительно стабильны, требуют со стороны педагогов и воспи­тателей обращения внимания, выяснения ситуации, разговора с ре­бенком, родителями или обращения в социальные службы.

В этой связи одной из трудностей, с которой часто приходится сталкиваться на практике, и которая не разрешена законодатель­но, является необходимость осмотра ребенка при подозрении на физическое насилие со стороны родителей без их согласия. Осо­бенно остро вопрос стоит при конфликтных отношениях между родителями и администрацией детского учреждения, когда ро­дители в письменном виде запрещают осматривать детей. Зако­нодательство об охране здоровья требует согласия родителей на любые медицинские действия по отношению к ребенку до 15 лет. Это обоснованное требование, но в случае жестокого обра­щения оно может препятствовать выявлению и документальному оформлению последствий такого обращения с ребенком, которое при ухудшении положения ребенка является основанием для вме­шательства. Именно отсутствие зафиксированных следов побоев и других форм физического насилия часто приводит к ситуациям, когда «все знают, что ребенка бьют, но ничего нельзя сделать». Между тем, фиксация последствий жестокого обращения находит­ся и в интересах ребенка, и в интересах детского учреждения (на­пример, чтобы не быть обвиненными в том, что ребенок получил травму в результате действий или недосмотра со стороны персо­нала). Кроме того, нам не известен ни один случай, когда педагоги или воспитатели получили бы взыскание за выявление жестокого обращения, но в большинстве ситуаций, когда ребенок погибает или получает увечья в результате жестокого обращения, рассма­триваются действия сотрудников детского учреждения по защите ребенка.

Проблема физического насилия со стороны родителей достаточно редко является непосредственной причиной обращений в психологи­ческие службы. Физическое насилие может обнаруживаться в процес­се работы с другими проблемами: нарушениями поведения, школьной дезадаптацией, конфликтами в семье и т.д. Инициаторами обращения за помощью с целью воздействия на ребенка в таких случаях обыч­но выступают родители, иногда по рекомендациям школы, милиции и других служб.

Мать 14-летней девочки обратилась в Кризисную службу в свя­зи с нарушением поведения у дочери: уходами из дома, воровством, враньем, нежеланием учиться. Родители развелись, когда девочке

было 5 лет. В семье двое детей - помимо девочки, есть мальчик-подросток на год старше ее. Мать воспитывает детей одна. С начала подросткового возраста у девочки ухудшилось поведение, мальчик же «всегда вел себя нормально». В семье постоянные ссоры, мать считает, что дочь «в отца», к которому она испытывает негативные чувства.

Когда на приеме у девочки спросили, как ее наказывают, она под­няла юбку и показала след ожога от утюга. Мать подтвердила это, не находя ничего страшного в происшедшем: «Я ее порола, из дома выгоняла, ничего не помогает, должна же она понять». Во время бе­седы мать демонстрировала приверженность социальным нормам: постоянно упоминала о том, как дети должны себя вести, что по­думают окружающие («надо быть честными», «у нас в семье не было воров и не будет», «дети должны уважать родителей» и т.д.), но в то же время практически полностью игнорировала переживания дочери. Мама девочки испытывала значительную неудовлетворен­ность жизнью, тяжело переживала отсутствие поддержки, расце­нивала поведение девочки как стремление навредить лично ей. Дочь описывалась ею исключительно в негативных поведенческих харак­теристиках (не делает, не убирает, не учится и т.п.).

В ходе работы стало очевидно, что нарушения поведения у девоч­ки были во многом обусловлены сложившимися стереотипами отно­шений в семье (дети постоянно сравнивались, поведение брата всегда оценивалось положительно, его приводили в пример и т.п.), пережи­ванием чувства отверженности, нелюбви.

Приведенный пример относится к разряду экстраординарных форм наказания, однако даже в этом случае мать (психически здоровая, не­пьющая и заботящаяся о детях женщина) относилась без критики к своим действиям, рационально объясняя их «необходимость».

Такие выходящие за рамки наказания встречаются не часто, более распространены при обращениях по поводу проблем с поведением или учебой «обычные» наказания: ремнем, подзатыльниками, шлепка­ми и т.п. Общими для случаев применения физических наказаний яв­лялись неспособность родителей справиться с ситуацией, отсутствие критичности к собственным действиям, ярко выраженная ориентация на социальные нормы (стремление, чтобы ребенок удовлетворял со­циальным требованиям) без попытки понять, что с ним происходит:

«Он только так что-нибудь понимает», «Его побьешь - он как шелко­вый», «Что из него вырастет, если он сейчас..» и т.д. Если в ходе работы удавалось сформировать доверительные отношения с родителями, то почти всегда обнаруживалось наличие физических наказаний или бы­тового насилия (например, конфликты между родителями с примене­нием силы) в их собственном детстве. При этом выявлялось некритич­ное отношение к своим детским переживаниям по поводу наказаний, этот опыт плохо рефлексировался, декларировалась эффективность наказаний для самого родителя в детстве.

Надо хорошо понимать, что в описанных случаях помощь детям и родителям не может ограничиваться лишь работой по прекращению наказаний. Сами по себе объяснения, что наказания не только не при­носят пользы, но наносят существенный вред, не помогают. Родители продолжают наказывать детей даже тогда, когда высказывают критику своих действий, так как растерянность и страх за детей, а также при­вычка оказываются сильнее. Наказания, как правило, являются лишь одним из факторов деформации семейных отношений. Практика та­кого рода обращения с ребенком почти закономерно приводит к по­явлению нарушений у ребенка в других сферах его жизни - в школе, общении со сверстниками - либо к усугублению уже имеющихся про­блем. Работа по прекращению физического насилия включает в себя как оказание психологической помощи родителям в решении наибо­лее актуальных задач, преодоление уже сформировавшихся стереоти­пов реагирования на проблемное поведение ребенка, так и отработку собственного негативного детского опыта родителей.

Наиболее сложные проблемы встают перед специалистами, когда причиной обращения являются случаи применения силы или угро­зы такого применения, непосредственно опасные для жизни и здо­ровья ребенка. Последствия такого способа обращения с ребенком обычно выходят за рамки семьи. По поводу жестоко избитых детей в психологические службы обращаются знакомые, родственники, родители одноклассников, в редких случаях сами дети и подростки. Сложность этих ситуаций обусловлена как необходимостью прове­дения тщательной диагностики случая, так и высокой степенью от­ветственности за принимаемые решения, которые иногда могут по­влиять на всю дальнейшую жизнь ребенка и его отношения с самыми близкими людьми.

При столкновении с физическим насилием (или высокой вероятно­стью его применения) по отношению к ребенку необходимо решить ряд важных задач:

• как обеспечить безопасность ребенку и необходимо ли его за­бирать из семьи;

• как вмешаться, не ухудшив положение ребенка;

• как привлечь родителей к сотрудничеству;

• как обеспечить отслеживание ситуации, если ребенок остается с родителями или возвращается в семью из приюта.

Во всех случаях, когда есть указание на то, что к ребенку применя­лось физическое насилие, он должен быть осмотрен врачом, жалобы ребенка и вид травм должны быть тщательно запротоколированы в соответствующей документации. Когда врач отсутствует, а состояние ребенка не требует немедленного медицинского вмешательства, такой осмотр и описание должны быть сделаны специалистом службы, в ко­торую обратился или был направлен ребенок. Такое описание может потребоваться впоследствии, при необходимости обоснования вмеша­тельства и выбранной тактики работы.

Когда угроза физическому и психическому здоровью ребенка доста­точно высока, основное усилие должно быть сконцентрировано на обе­спечении безопасности ребенка, вплоть до отобрания его из семьи.

Диагностика серьезности случая и оценка необходимой степени интервенции являются одной из важнейших задач при всех обраще­ниях, когда выявляется физическое насилие. При этом первые выводы делаются на основе:

• оценки опасности полученных физических травм;

• рассказа ребенка;

• оценки его психического и эмоционального состояния;

• реакции родителей на происшедшее;

• свидетельств людей, сталкивающихся с ребенком (родственни­ки, учителя, врачи, соседи и т.д.).

Серьезные травмы, если есть указания на то, что они получены от родителей или других лиц, опекающих ребенка, сами по себе всегда требуют расследования и решения вопроса о необходимости отобра­ния ребенка из семьи для обеспечения его безопасности до уточнения ситуации. Однако и в тех ситуациях, когда таких травм не обнаружива­ется, но ребенок рассказывает о том, что его избивают, и испытывает сильный страх, также необходимо принять меры по обеспечению его безопасности.

Диагностика физического насилия является сложным процессом. С одной стороны, родители, даже при наличии отчетливых следов по­боев, отрицают факты насильственных действий, т.к. понимают, что им грозит расследование. Они объясняют рассказ ребенка корыстными целями, обвиняют его во лжи, дают рациональные объяснения слу­чившемуся, придумывают легенды о происхождении полученных ре­бенком травм; с другой стороны, дети по разным причинам тоже могут давать неверные сведения о случившемся с ними.

Следующие примеры из реальной практики ярко иллюстрируют особенности поведения родителей при раскрытии ситуаций насилия. В Кризисную службу обратилась женщина и сообщила, что в ее квартире находится раздетая догола 12-летняя девочка, которая рассказала ей, что она сбежала от матери, избивавшей ее нога­ми. Женщина сказала, что она не знает, что ей делать, боится того, что мать девочки догадается, где находится дочь, и начнет взламывать дверь. С помощью милиции девочка была эвакуирова­на, осмотрена в приемном покое и госпитализирована в сомати­ческую больницу по поводу выраженных кровоподтеков на лице. Рентгенологическое обследование показало перелом перегородки носа.

Родители пришли в службу сразу же после сообщения о том, что девочка находится в больнице. На приеме в Кризисной службе мать отрицала избиение, объясняла синяки у девочки тем, что «у нее тонкая кожа и она, когда ходит, задевает стены и ушибает­ся». Одновременно говорила о том, что девочка лжет, ворует из дома конфеты и непременно вырастет воровкой. Считала, что ребенок назло ей затевает скандалы, приводящие к тому, что

отец уходит из дома. На первом приеме тон матери был исклю­чительно обвиняющий, она не интересовалась состоянием здо­ровья своего ребенка, отец во время беседы в основном молчал. На прямые вопросы о том, как он относится к происшедшему, давал уклончивые ответы по поводу избиения, но поддерживал мать в том, что девочка плохо себя ведет.

В этом случае обнаруживается очевидное несоответствие получен­ных травм объяснениям родителей, их негативный настрой в отноше­нии девочки, преувеличенно негативная оценка ее поведения.

Несоответствие в объяснениях и поведении родителей может про­являться в отсутствии попытки оказать своевременную медицинскую помощь ребенку в тех случаях, когда полученная травма или состоя­ние ребенка требует медицинской помощи.

Мальчик 10лет был приведен в службу бабушкой после посеще­ния травматолога, который зафиксировал наличие гематом. Ба­бушка просила защитить ее внука от отца, который регулярно жестоко физически наказывает ребенка. Мальчик живет с отцом, его новой женой и сводным братом, родители в разводе в течение четырех лет, мать живет в другом городе.

Мальчик был испуган, метался, считал, что его никто не мо­жет защитить от отца, говорил о том, что отец его еще боль­ше накажет из-за того, что он пожаловался. На лице - обширная гематома. Ребенок был отправлен в убежище. Отец на приеме отрицал наказания, объяснил травму тем, что мальчик «не­сколько дней назад подрался с ребятами».

В этом случае травма не выглядела как синяк от руки 10-летнего ребенка. Кроме того, если бы это было так, то непонятно, почему отец сам не отвел ребенка в травматологический пункт хотя бы для того, чтобы убедиться, что не поврежден глаз.

Такие серьезные травмы редко встречаются однократно. Впослед­ствии при работе с описанными случаями было обнаружено, что и де­вочка, и мальчик часто приходили в школу избитые, врачи, обследо­вавшие мальчика, неоднократно видели у него синяки на ногах.

В описанных случаях родители при встречах со специалистами не только не проявляли сочувствия к переживаниям и боли ребенка, оза­боченности последствиями травмы, но обвиняли своих детей, давали крайне негативные, зачастую утрированные оценки их поведения:

«воровка», «врунья», «лгун», «слюнтяй» и т.д. Они трактовали помыслы детей как корыстные, в рассказах практически не звучало понимание ребенка, внимание к его потребностям, переживаниям, трудностям.

A. Грин [Green, 1980] предлагает выделять при оценке случая сле­дующие диагностические признаки физического насилия над детьми:

• необъяснимая отсрочка в обращении родителя и ребенка за помощью в медицинское учреждение;

• в сообщаемой истории имеются противоречия;

• история несовместима с физическими травмами;

• получение повторных подозрительных травм;

• родители переносят ответственность за травму на других лиц;

• родители объясняют, что ребенок сам виновен в полученных повреждениях;

• ребенок многократно помещался в различные учреждения для лечения травм;

• ребенок обвиняет родителей или опекуна в нанесении повреж­дений;

• родители в детстве подвергались насилию;

• родитель демонстрирует нереалистические и преждевремен­ные ожидания по отношению к ребенку.

Важным фактором оценки серьезности случая является характер эмоционального реагирования ребенка. В приведенных примерах дети были испуганными, тревожными, боялись встречаться с роди­телями, ожидали наказания за раскрытие случившегося, часто опа­сались, что после встречи с родителями их перестанут защищать, так как родители объяснят, за что они их наказали, ожидали негативного отношения к себе.

Дети, которые наговаривали на родителей, в большей степени старались подчеркнуть тяжесть своего положения, вызвать сочув­ствие к себе, сгущали краски. Однако в этих ситуациях эмоциональ­ные реакции, как правило, не соответствовали рассказам, часто дети, описывая жуткие нападения на них, не испытывали страха перед ро­дителями, увлекались рассказом, получали удовольствие от внима­ния слушателей.

Причины, по которым дети могут наговаривать на своих роди­телей, разнообразны: сложная ситуация в семье (например, развод родителей), трудности в отношениях с родителями (в том числе не­достаток внимания), страх перед кем-то другим, кто в реальности нападает на ребенка, сложные отношения со сверстниками, повы­шенная потребность в сочувствии, наконец, склонность к фантази­рованию. Все эти дети также нуждаются в психологической помощи, так как жалобы на физическое насилие в любом случае являются одним из признаков неблагополучия.

Одни лишь эмоциональные реакции детей не могут служить диа­гностическим признаком физического насилия, необходимо также учитывать контекст семейных отношений, позицию родителей, сведе­ния, полученные из других источников, в первую очередь от врачей, учителей, соседей.

Особенно трудно диагностировать физическое насилие, когда нет очевидных травм, а ребенок недостаточно большой, чтобы пол­но описать ситуацию. Маленькие дети легко попадают под влияние взрослых, путаются в рассказах, противоречат сами себе. Нередко так бывает при решении экспертных задач, например в случаях, когда речь идет о разводе родителей и решении вопроса о том, с кем дол­жен проживать ребенок. Диагностику усложняет и то, что родители в таких обстоятельствах склонны преувеличивать воздействие другого супруга, часто неосознанно и под влиянием эмоций искажают факты, настраивают ребенка в свою пользу.

Наиболее информативными здесь являются поведение ребенка, его игровая деятельность (спонтанная или заданная, самостоятельная или с участием психолога), анализ рисунков, результаты других про­ективных методик.

При обследовании 4-летнего мальчика, родители которого в судебном порядке решали вопрос о том, с кем из них будет про­живать ребенок, перед психологом был поставлен ряд вопросов, касающихся особенностей обращения родителей с ребенком, и в том числе факт применения физических наказаний отчимом.

К моменту осмотра родители в течение двух лет находились в разводе, мальчик проживал с матерью, отчимом (называл его папой и по имени) и маленькой сестрой, два раза в месяц проводил выходные с отцом, бабушкой и дедушкой. Между матерью и от­цом - острые конфликтные отношения. Бывший муж и его родите­ли крайне негативно отзываются о матери и ее новой семье, обви­няют мать в том, что она плохо относится к мальчику, мстит через него своему бывшему мужу, а отчим жестоко избивает ре­бенка. В травматологическом пункте у мальчика дважды были зафиксированы синяки в области ягодиц. Ребенок при общении с психологом проявлял отчетливый негативизм к отчиму, явную привязанность к матери, отцу и дедушке по линии отца.

В начале взаимодействия с психологом ребенок держался ис­пуганно, забирался под стол, прятался за креслом, закрывал лицо руками. Впоследствии освоился, сначала играл со своей машиной, потом стал проявлять интерес к другим игрушкам. Когда привык к психологу и перестал его бояться, начал охотно играть, бегать по кабинету, при этом в игре мог без злости, но достаточно сильно начать бить кулаками психолога в живот.

Когда мальчику предложили поиграть с семьей мишек (два боль­ших медведя и два маленьких, но все разных размеров, одетые в мужскую и женскую одежду), он, беря по очереди игрушки, сказал: «Это папа, он ушел на работу, это мама, она укладывает мишку-дочку спать, а это мальчик-мишка, он плохо себя ведет». Дальше в игре большой мишка возвращался с работы и начинал бить мишку-сына. Мальчик играл в эту семью долго и с увлечением, и каждый раз, когда мишка-сын плохо себя вел, - а он постоянно плохо себя вел в этой игре, - мишки-мамы не было рядом («ушла в магазин», «спит» и т.п.), а мишка-папа бил сына. Это была спонтанная игра, психо­лог в основном только наблюдал за ней, ребенка спрашивали лишь, кто этот мишка и что он делает, чтобы не настраивать ребенка на определенные ответы.

Такой стиль игры может отражать принятый в семье способ об­ращения с ребенком. Другие данные (из травматологического пункта, от родственников), а также эмоциональные реакции (повышенная агрессивность в сочетании с пугливостью) с большой степенью ве­роятности свидетельствует о применении физических наказаний и болезненном переживании семейной ситуации мальчиком.

Довольно часто в детских учреждениях можно выделить тех детей, которые подвергаются физическому насилию дома. Эти дети могут вздрагивать от неожиданного движения руки учителей или воспита­телей, боятся возвращаться домой, горько плачут, получив двойку, склонны разрешать конфликты с помощью драк.

Как уже отмечалось ранее, по поведению детей можно предположить, что их бьют дома. Кроме того, в рисуночных тестах («Рисунок семьи», «Не­существующее животное» и т.д.) почти всегда выявляется повышенная агрессивность, тревожность. Родителей многие из детей рисуют с наруше­нием пропорций тела, увеличением торса и кулаков, преувеличением их общих размеров, чрезмерным доминированием. Естественно, ни один из этих признаков, взятый в отдельности и оторванный от контекста, не может служить базой для окончательных выводов. Эмоциональные реакции де­тей обусловлены множеством факторов, некоторые ситуации - например, развод родителей, домашнее насилие - сами по себе могут пугать ребенка и вызывать агрессию, направленную на родителей.

Выявление физического насилия

Первые выводы делаются на основе:

• Оценки опасности полученных физических травм

• Рассказа ребенка

• Оценки его психического и эмоционального состояния

• Реакции родителей на происшедшее

• Свидетельств людей, сталкивающихся с ребенком (родственники, учителя, врачи, соседи)

Возможные признаки того, что ребенок подвергается физическому насилию

• Ребенок вялый, подавленный, испуганный

• Регулярно появляется с синяками, ссадинами, повреждениями, травмами

• Вздрагивает от приближения взрослого, резких движений

• Ломает игрушки, бьет их, воспроизводит какие-либо агрессивные действия

• Агрессивный, часто дерется

• Боится ходить в школу, детское учреждение, кружок

• Боится плохих оценок, не хочет возвращаться домой из школы

• Страдает энурезом, энкопрезом

Индикаторы физического насилия над детьми со стороны родителей

• Необъяснимая отсрочка в обращении родителя и ребенка за меди­цинской помощью

• Противоречия в сообщаемой истории

• История несовместима с физическими травмами

• Получение повторных подозрительных травм

• Родители переносят ответственность за травму на других лиц

• Родители обвиняют ребенка в полученных повреждениях

• Ребенок многократно помещался в различные учреждения для ле­чения травм

• Ребенок обвиняет родителей или опекуна в нанесении поврежде­ний

• Родители в детстве подвергались насилию

• Родители демонстрирует нереалистические и преждевременные ожидания в адрес ребенка

Вмешательство: показания и ограничения в использовании

Во всех случаях, когда существует реальная угроза жизни или здо­ровью ребенка, ему в первую очередь должна быть обеспечена безо­пасность. Она может быть организована с помощью передачи ребенка другому родителю (родственнику), временного помещения ребенка в больницу или приют.

При решении вопроса о том, как обеспечить безопасность ребен­ка, прежде всего, следует учитывать возраст ребенка и наличие лиц, реально способных защитить его. Чем меньше возраст ребенка, тем большей опасности он подвергается при оставлении его в ситуации потенциального насилия, - маленький ребенок не может противосто­ять насилию со стороны взрослых и обратиться за помощью. Подрост­ки в этом отношении имеют больше возможностей. При этом, если принимается решение, что подросток остается дома или с родствен­никами, необходимо снабдить его информацией о том, конкретно куда и к кому он может обратиться, если возникнет риск ухудшения ситуации.

Наличие человека, реально способного обеспечить безопасность ребенку, значительно снижает драматизм ситуации, так как позволяет не забирать ребенка из семьи. Чаще всего таким человеком является второй родитель, если родители в разводе и не живут вместе, либо ба­бушки и близкие родственники, обладающие необходимыми ресурса­ми (желанием защитить ребенка и наличием материальных ресурсов, физических и психологических возможностей, поддержкой других членов семьи и т.д.).

Если такого человека в семье или в окружении ребенка нет, то сле­дует обеспечить его отобрание. Решение об отобрании ребенка из семьи - всегда ответственная задача, недооценка серьезности случая может привести к рецидивам насилия, с одной стороны, с другой - это может являться для него дополнительной психологической травмой.

В приведенном выше примере с 10-летним мальчиком, несмо­тря на наличие бабушки, которая заботилась и пыталась защи­щать ребенка, его пришлось направить в приют, потому что ба­бушка не имела реальной возможности оставить ребенка у себя: отец мог ворваться в квартиру и забрать мальчика на законных основаниях. Процедура временной передачи прав на ребенка бабуш­ке без помещения ребенка в приют до решения вопроса о том, кому должны быть переданы права на воспитание ребенка, занимает долгое время и в значительной мере бесперспективна, потому что отец в других отношениях вполне справлялся со своими обязанно­стями (лечил, кормил, одевал, заботился о его обучении, был при­вязан к ребенку).

После помещения ребенка в приют и передачи материалов в правоохранительные органы была начата психологическая рабо­та с отцом. Она прервалась после того, как мать, которая прие­хала на встречу с ребенком, взяла его погулять и не вернула в при­ют. Дальнейшая судьба мальчика неизвестна. Отец после этого отказался сотрудничать с психологом.

Несмотря на то, что мать имела законное право забрать ре­бенка (судом во время развода не было определено, с кем останется мальчик), его дальнейшая судьба вызывает беспокойство: не были отработаны психологические аспекты травмы - переживания ре­бенка, связанные с отцом, сочетание привязанности и ненависти, чувство вины. Кроме того, неясно как в дальнейшем сложатся его отношения с матерью, которая в течение долгого времени не ин­тересовалась ребенком; что будет думать в дальнейшем мальчик о своем отце и будет ли с ним встречаться.

Принципиально другое разрешение имела следующая ситуация.

Мать 7-летнего мальчика обратилась в Кризисную службу за помощью в связи с тем, что отец забрал ребенка, после того как она его наказала.

Отец согласился привести мальчика в службу на следующий день при условии, что ребенку не придется встречаться с матерью. При осмотре на теле мальчика были обнаружены множественные синяки и кровоподтеки. Со слов отца и самого ребенка выяснилось, что накануне мать в течение нескольких часов жестоко избивала ребенка за плохое поведение в школе (учительница пожаловалась, что он пристает к девочкам, дергает их за косы). Мальчик позво­нил отцу, который проживал отдельно, после чего тот забрал его от матери. На приеме мальчик со злостью говорил о матери, что он ее никогда не простит, не хочет ее видеть, ненавидит ее.

Мать, которая, несмотря на договоренность, поджидала вы­хода ребенка от психолога и пыталась всячески добиться встречи

с мальчиком, объясняла случившееся тем, что она «не могла оста­новиться», раскаивалась, буквально становилась на колени перед сотрудниками службы. Она была чрезмерно возбуждена, вела себя неадекватно, очевидно плохо контролировала свое поведение. Было понятно, что она не способна выполнять никаких условий относительно ребенка.

Помимо физической, мальчик получил сильную психологи­ческую травму - он воспитывался по типу «кумира семьи», и случившееся было для него крайне неожиданным. Он испытал сильный страх, потому что мать находилась в невменяемом со­стоянии, был крайне обижен на нее, пережил сильное унижение. Очевидно, что отец мог защитить ребенка от физического на­силия, но нам казалось важным, чтобы мальчик и психологически чувствовал себя в безопасности, то есть имел время пережить травму и мог сам определять, когда и как ему встречаться с матерью. При этом отцу было рекомендовано не настраивать мальчика против матери.

После случившегося мальчик был настолько негативно на­строен к матери, что в течение долгого времени категорически отказывался встречаться с ней и даже разговаривать по телефо­ну. Мать, наоборот, всячески пыталась добиться встречи, мани­пулировала, пыталась шантажировать (угрожала избавиться от собаки, к которой ребенок был очень привязан).

Специалистами службы и отцом ребенка было затрачено мно­го усилий, чтобы обеспечить безопасность мальчика: ему твердо обещали, что никто не будет заставлять его разговаривать с ма­мой, пока он не захочет этого сам, некоторое время он обучался на дому, поскольку мать караулила его около школы.

Ситуация находилась под постоянным контролем специали­стов службы, отец с сыном в течение нескольких месяцев регуляр­но приходили на прием к психологу.

Мать, очевидно, нуждалась в психиатрическом лечении, хотя первое время всячески отказывалась от него и согласилась только после того, как поверила, что это единственный способ восста­новить отношения с мальчиком. Она стала получать медикамен­тозную терапию, затем длительное время посещала психотера­певта.

Только после этого началась целенаправленная работа по вос­становлению контактов ребенка с матерью. Сначала ребенок со­гласился разговаривать с ней по телефону, потом мать навещала его дома в присутствии бабушки и дедушки, затем он стал прихо­дить к ней домой на выходные.

В целом работа с этой семьей продолжалась около года.

В этом случае важным явилось наличие людей, обеспечивших не только физическую (отрыв от матери, находящейся в болезнен­ном состоянии), но и психологическую безопасность (возможность не быть втянутым в выяснение отношений, не подвергаться пси­хологическому давлению). Ребенок получил твердое подтвержде­ние тому, что насилие (в том числе и психологическое) не повто­рится, у него восстановилось ощущение контроля над ситуацией и доверие к окружающим, что впоследствии позволило восстано­вить отношения с матерью. Эта безопасность обеспечивалась отцом, а также бабушкой и дедушкой. Все члены семьи - мать, отец, ребенок - на протяжении длительного времени получали психологическую помощь, и ситуация находилась под наблюдением специалистов Кризисной службы.

Трудность выбора - оставить ребенка в семье или отобрать его -увеличивается тем, что учреждений, готовых принять ребенка, не хва­тает, а иногда они просто отсутствуют. В некоторых регионах России мы сталкивались с тем, что маленькие дети, которых забрали из семьи, по многу месяцев находились в больнице, где не получали соответ­ствующего ухода и заботы.

Однако даже наличие соответствующих организаций, прежде всего приютов и реабилитационных центров, не делает принятие решения об отобрании ребенка менее сложным. Попадание ребенка в соответству­ющее учреждение резко изменяет весь уклад его жизни, он оказывает­ся оторванным от дома, школы, привычного круга общения с родными и сверстниками, теряет то, к чему был привязан, в том числе игрушки, любимые занятия, людей. Взамен он приобретает непонятный для себя социальный статус - из домашнего ребенка, проживающего в семье, он превращается в «приютского» - одного из многих, попадает в новую для него систему отношений, оказывается в среде детей, часто имеющих другую систему ценностей и правил поведения, к которым ему трудно адаптироваться. Чем меньше ребенок, тем труднее ему понять проис­ходящие изменения, представить дальнейшие перспективы своей жиз­ни. Изменившийся семейный статус вызывает растерянность и тревогу, так как дети обычно не представляют, как решится их дальнейшая судьба и от чего она зависит. Если ребенок, несмотря на жестокое обращение, сильно привязан к родителям, то вторичная травматизация (последствия отобрания ребенка из семьи) может оказаться сравнимой с исходной травмой или по крайней мере усиливать негативные переживания.

Приюты, с одной стороны, не могут обеспечить ребенку достаточ­ного количества тепла и внимания, не всегда могут защитить от наси­лия со стороны сверстников или старших ребят. Часто случается, что ребенок, сталкиваясь с новыми сложностями, через некоторое время начинает хотеть домой, испытывает чувство вины перед родителями, изменяет свой рассказ о случившемся. С другой стороны, специали­стам приютов и социально-реабилитационных центров не всегда уда­ется выстроить работу с семьей. В результате ребенок либо поступа­ет в детский дом, что часто является ухудшением его ситуации, либо возвращается в семью, где мало что изменилось, за исключением того, что родители испытывают еще больше негативных чувств к ребенку - «предателю», так как, по их мнению, из-за ребенка они выглядят в гла­зах окружающих плохими родителями.

Вместе с тем без отобрания ребенка из семьи гарантировать ему безопасность и обеспечить получение ребенком и родителями психо­логической помощи зачастую невозможно. Представляется, что созда­ние профессиональных замещающих семей, в которые на время мо­жет быть помещен ребенок, хоть в какой-то мере могло бы облегчить работу со случаями насилия в семье.

Работа с родителями после вмешательства

Наиболее сложной частью работы со случаями физического на­силия является работа с родителями. Без нее помощь ребенку может оказаться неэффективной или даже пойти во вред ему.

Родители, приходя на прием к специалисту после вмешательства опеки, милиции или социальных служб, ведут себя настороженно и подозрительно. Они часто бывают разгневаны вторжением в их семей­ную жизнь. Однако и у специалиста жестокость родителей по отноше­нию к ребенку вызывает негативные чувства, что нередко приводит к проявлению у специалиста обвиняюще-осуждающей позиции. Но для того, чтобы работа была успешной, важно, чтобы родители видели в специалисте человека, который помогает семье, а не отбирает ребен­ка и карает за неправильное обращение. Поэтому требуется прикла­дывать особые усилия для того, чтобы работать со своими чувствами и формировать контакт с родителями.

В некоторых ситуациях установление контакта с родителями не играет важной роли. Это касается тех исключительных случаев, когда жестокость проявляется по отношению к ребенку немотивированно, патологически жестоко, граничит со зверством, а в семье отсутствуют ресурсы для изменения ситуации и защиты ребенка (например, все члены семьи пьют, и нет родственников, способных взять на себя за­боту о ребенке, и т.д.).

Трехлетняя девочка была госпитализирована с отчетливыми ожогами предплечий, синяками, следами удушения. При расследова­нии случая выяснилось, что мать привязывала ребенка к батарее, подолгу оставляла девочку в темной ванной одну.

Семилетняя девочка была приведена в Кризисную службу в связи с тем, что мать периодически избивала ее, не кормила, оставляла без присмотра; девочка была свидетелем сексуальных отношений матери с различными мужчинами. Большое значение для работы с этим случаем имело то обстоятельство, что о ребенке никто не заботился. Девочка была направлена в приют, мать неодно­кратно приглашалась в службу, однако она ни разу не позвонила в трезвом состоянии и ни разу не пришла. Девочка была помещена в детский дом.

В большинстве же случаев отобрания ребенка для максимально бла­гоприятного решения его дальнейшей судьбы взаимодействие с родите­лями необходимо. Прежде всего, это позволяет специалисту полностью уяснить для себя семейную ситуацию, понять подлинные причины, вы­звавшие жестокость по отношению к ребенку, найти возможность с ними работать. Необходимо оценить как высказываемый, так и не предъявляе­мый запрос родителей о помощи, а также возможность позитивных из­менений в их отношениях с ребенком.

Судьбу ребенка нельзя решать на основании формальных справок о положении дел в семье из милиции, сведений из органов опеки, из школы, от соседей и тому подобных данных: зачастую зафиксирован­ные в справках сведения собираются поверхностно и отражают толь­ко сложившееся отношение посторонних людей к таким родителям. Контролирующие органы не обладают информацией о взаимоотно­шениях и распределении ролей внутри семьи, об эмоциональных от­ношениях, связывающих детей и родителей.

Кроме того, при работе со случаями насилия нужно постоянно иметь в виду, что в настоящее время в российской практике суще­ствует очень мало позитивных вариантов жизнеустройства ребенка вне родительской семьи, а значит, специалист, принимая какие-либо решения, должен думать о будущем жизнеустройстве ребенка. При­мером проблем, которые возникают, когда этот факт не учитывается, может служить следующий случай из практики приюта.

В приют поступила девочка 13 лет. Она была направлена из школы, в связи с тем, что не хотела возвращаться домой, гово­рила, что родители ее избивают. Выяснилось, что девочка с 8 ме­сяцев до 11 лет воспитывалась сначала в доме ребенка, затем - в детском доме. Мать никогда ее не навещала.

В 11 лет девочку забрали из детского дома - мать к этому вре­мени вышла замуж, у нее появилась квартира, разрешились ма­териальные проблемы. Со слов девочки, сразу же в семье возникли конфликты, рассказывая о которых девочка в беседе с психологом обвиняла себя в том, что не вовремя приходила домой, мало помо­гала родителям.

По описаниям девочки, ее жестоко наказывали физически, одна­ко явные следы побоев отсутствовали. Тем не менее создавалось отчетливое впечатление, что девочка чувствует себя отторгае­мой, «неудачной», обижена на грубые эпитеты со стороны родите­лей (отчим, по ее словам, постоянно говорил, что она «идиотка»).

Родители навестили девочку в приюте, отрицали избиения, рассказывали сотрудникам о том, что она плохо ведет себя, не помогает, не учится, постоянно врет. Однако через некоторое время, выяснив, что материалы о насилии были направлены в ми­лицию, родители категорически отказались продолжать взаи­модействие с сотрудниками приюта и после этого ни разу не на­вестили ребенка. Девочка через некоторое время стала скучать по родителям и дому, обвинять себя в том, что «плохо училась», мечтать о том, что вырастет, выучится и придет к родителям

мириться. В милиции дело было закрыто за отсутствием улик, ро­дители приют не посещали, и на момент осмотра ребенка было очевидно, что наибольшая вероятность ее дальнейшего жизнеу­стройства - направление обратно в детский дом.

Неудачный первый контакт специалистов с родителями (раз­говор шел сразу с обоими родителями и в присутствии нескольких сотрудников приюта; беседа ограничивалась темой «били - не били», демонстрировалось заведомо негативное отношение к ро­дителям) и опрос в милиции привели к тому, что взаимодействие полностью прекратилось. Вместе с тем в этой истории много неясного, начиная с того, как девочка оказалась в детском доме, и заканчивая тем, какие проблемы переживала семья: трудности адаптации к ребенку, по отношению к которому были завышенные ожидания, или этим родителям изначально нельзя было доверять ребенка.

Когда контакт с родителями складывается, мы часто узнаем, что они сами воспитывались в неблагоприятной обстановке (в детском доме, жестоко наказывались и т.д.). Выявлялись и другие острые проблемы: потеря родителями социального статуса, выраженные материальные сложности, напряженные эмоциональные отношения.

Иногда для того, чтобы специалист смог получить наиболее полное представление о ситуации, должно пройти какое-то время. За это вре­мя в процессе взаимодействия с родителями выявляются такие аспек­ты, которые на начальном этапе работы и без помощи участников ситуации специалист обнаружить не может. Первые выводы бывают искаженными, отражая лишь отдельные стороны жизни семьи.

Семилетнюю девочку привела в Кризисную службу мать одно­классницы в связи с тем, что, получив двойку, девочка боялась воз­вращаться домой. При беседе со специалистом девочка рассказа­ла, что живет вдвоем с матерью, которая часто наказывает ее ремнем, ставит в угол надолго. Один раз девочка всю ночь провела в подъезде. Мать одноклассницы подтвердила, что ребенок часто боится возвращаться домой, приходит в школу с синяками.

При оценке ситуации мы решили, что наказания носят чрезмер­но опасный характер - 7-летняя девочка, предоставленная сама себе ночью в большом городе, рискует жизнью и здоровьем. Девочка была помещена в приют.

Мать поставили об этом в известность и вызвали в Кризисную службу. В разговоре со специалистом мать не скрывала того, что наказывает ребенка, объясняла это тем, что у девочки «плохой характер», что «она похожа на отца». Давала крайне грубые и не­гативные оценки поведению девочки, рассказала, что давно разо­шлась с отцом, который материально не помогает ей и не уча­ствует в воспитании дочери.

Женщина выглядела измученной, обозленной. Была оскорблена помещением девочки в приют и обижена на дочь: говорила, что «если она на меня жалуется, пускай идет в детский дом», с подозре­нием отнеслась к психологу. Работа была направлена на уточне­ние ситуации, формирование контакта с матерью и преодоление недоверия к специалистам.

В течение некоторого времени мать только звонила в Кризис­ную службу, интересовалась, как дела у девочки, и вешала трубку. Потом пришла на прием. Женщина выглядела отдохнувшей, гово­рила о том, что скучает без дочери, хотела бы вернуть ее домой. Стала посещать психолога, на приемах была откровенной, охот­но обсуждала свои жизненные трудности, рассказала о своем дет­ском опыте (мать ее наказывала достаточно жестоко, поэтому она думала, что своих детей наказывать не будет).

За время пребывания девочки в приюте мать нашла работу, стала больше общаться с окружающими. Регулярно посещала психолога. Мы поддерживали отношения с приютом и знали, что девочка скучает по матери, просится домой. С матерью были оговорены условия возвращения ребенка домой. Была достигнута договоренность с учительницей девочки о том, что в случае появ­ления признаков насилия она должна сообщить об этом специали­стам Кризисной службы. На этих условиях девочку вернули матери, и та продолжала ходить в службу на терапию, сначала с дочерью, потом одна в течение полугода. Со школой поддерживалась связь, девочка ни разу не пришла туда избитой.

Основными причинами нарастания жестокости и завы­шенных требований к ребенку в данном случае было то, что мать не справлялась с решением материальных и бытовых проблем, чувствовала себя несостоятельной и одинокой, а кроме того, имела собственный негативный детский опыт.

В этом случае представление о матери, ее отношении к девоч­ке и перспективах разрешения ситуации значительно изменилось в процессе работы. Если на первых этапах взаимодействия созда­валось впечатление, что мать ненавидит ребенка, не способна к компромиссам и занимает жесткую позицию по отношению к до­чери («хочет в детский дом - замечательно»), то в дальнейшем стало понятно, что она привязана к девочке и готова изменить способы взаимодействия с ней.

Трудно описать общий алгоритм работы с родителями после вме­шательства. Каждая семья, где происходит насилие, имеет свою исто­рию, однако можно выделить несколько наиболее часто встречаю­щихся компонентов такой работы.

• Установление отношений. Сюда включается работа по прео­долению недоверия, ожидания осуждения, склонности обви­нять ребенка и окружающих в случившемся, стремления как можно скорее забрать ребенка: «Мы сами дома разберемся», поиск точек взаимодействия и формирование контракта. Речь идет не о формальном контракте между учреждением и родителями, хотя и он может использоваться в работе с таки­ми случаями, но о достижении соглашения о взаимодействии (зачем оно нужно, кому будет от этого польза, и что будет про­исходить на встречах, на преодоление каких проблем будут направлены усилия).

Иногда внешней мотивацией к сотрудничеству на первых этапах может служить информирование родителей о том, что такое сотрудни­чество предоставляет единственный шанс получить ребенка обратно, так как без изменения взаимоотношений это невозможно.

• Отреагирование актуальных переживаний. В таких ситуациях родители могут испытывать широкий диапазон эмоций: злость на ребенка и на себя, раздражение и гнев на специалистов за вмешательство в семейные отношения, страх ответственности за содеянное, опасение осуждения со стороны окружающих, чувство вины, несостоятельности и ощущение бессилия, страх потерять ребенка и т.д. Как правило, все эти эмоции смешива­ются и присутствуют одновременно, даже если на первом плане доминируют переживания опасения и злости.

Важно создать такие условия, при которых негативные эмоции могут выплеснуться, что позволяет снизить напряжение, смягчить оценки, наладить эмоциональный контакт между специалистом и родителями. Отреагирование негативных эмоций дает возмож­ность изменить взгляд на ситуацию, освобождает место для прояв­ления позитивных чувств к ребенку, и дает материал для последую­щего обсуждения имеющихся проблем в отношениях родителей с ребенком.

• Выход на собственные проблемы родителей. В абсолютном боль­шинстве случаев, с которыми мы сталкивались, когда речь шла о жестоком обращении с детьми, родители в той или иной степени были привязаны к своим детям. Они переживали собственные сложности: одиночество, трудности в отношениях с мужьями, от­сутствие поддержки, неумение обращаться с детьми, страх за их и свое будущее, неудовлетворенность жизнью, нехватка време­ни и сил, материальные проблемы, неспособность справиться с алкогольной зависимостью и т.д. Большинство из этих родителей имели собственный негативный детский опыт, который нередко воспроизводился ими в отношениях со своими детьми.

Помощь в преодолении подобных проблем значительно улучшала атмосферу в семье, снижала риск рецидива насилия и жестокого об­ращения с ребенком.

• Налаживание взаимоотношений родителей с ребенком, по­мощь родителям в понимании особенностей и