Жизнь слишком коротка, и надо успеть духовную сущность в сердце воспеть. 5 страница

И, наконец, когда душа окончательно созревает, «кокон» прорывается и оттуда вылетает ослепи­тельно прекрасное божественное создание – «бабочка» – душа, которая свободна в своём полёте. Присо­единяясь к таким же прекрасным созданиям, она участвует в зарождении новых душ, созданию новых «личинок», которые будут проходить тот же путь. Это и есть стадия «человек — Бог».

Поэтому весь смысл заключается в развитии от животного к божественному, чтобы стать полноценной частицей Бога. Это заложено в нас изначально, глубоко внутри. Поэтому мы ищем Бога, поэтому мы знаем о Боге…

Николай Андреевич улыбнувшись, сказал:

– А если я атеист и отрицаю Бога?

– Никто не отрицает Бога по большому счёту, кем бы он ни был. Потому что в душе каждый это чувствует. Каждый в темноте боится, какой бы он ни был смелый, каждый думает о вечности, о смерти, о смысле своей жизни и своего существования. Просто многие, не обладая достаточной информацией, включают защитные функции своей психики и пытаются заглушить эти мысли.

– Ну, уж так я устроен, что мне нужны реальные доказательства. Вот если бы я действительно столкнулся со случаем, хотя бы памяти о прошлой реинкарнации, я бы поверил в это, убедившись лично.

Сэнсэй немного подумал и ответил:

– Хорошо, я предоставлю тебе такую возмож­ность. После занятия я расскажу тебе одну интересную технику изменения состояния соз­нания, которая позволит пробудить душу человека и вызвать её для разговора. Но преду­преж­даю, никто больше не должен знать об этой технике. Поскольку общество нахо­диться ещё в стадии «че­ло­век — животное». Они получат эти знания в своё время, когда в большинстве своём перейдут в ста­дию «человек — человек»… Ты мо­жешь с любым из твоих пациентов сделать все в точ­ности, что я тебе расскажу. Но, забегая наперёд, предупреждаю сразу, что у реинкарнации понятие времени, как такового, от­сут­ствует. То есть, один человек, к примеру, жил двести лет назад, а переродился только сейчас, другой умер год назад, а родился через минуту, а третий может жил в далёком-далёком будущем, а родился в наше время и тому подобное. То есть там свои законы, поэтому сильно не удивляйся… Дого­ворились?

– Конечно! – восхищенно произнес Николай Андреевич.

Тут Стас, до сих пор молчавший, задумчиво спросил:

– А вот насчёт реинкарнации, люди в Шамбале тоже подвержены ей или существуют вечно?

– Если ты спрашиваешь про жизнь Бодхисатв внутри Шамбалы, то они существуют по совер­шен­но другим законам. И такой телесной, грубой материи, как у людей, у них нет. В Шамбале совер­шенно другая сторона реальности… Ну как вам сказать, их тело – это тонкая материя, которая су­ществует по своим законам во времени и про­стран­стве. И если в людском мире разум служит телу человека, то дома.., то есть в Шамбале, – быстро по­пра­вил себя Учитель, – тело служит для разума… Поче­му Шамбалу не могут найти? Потому что она существует на совершенно другом частотном уровне восприятия.

– Так что, человек туда не может попасть в теле? – удивленно спросил Андрей.

– Почему, может, если знает и умеет транс­фор­мировать своё тело на эту частоту восприятия реальности.

– Фантастика какая-то, – фыркнул себе под нос Костик.

– Для сегодняшнего человеческого понимания, возможно. Но это факт… Если люди верят, что это фантастика, ради бога… Но человек ничего не может выдумать сам, поскольку все эти знания были, есть и будут помимо его желания. Его воз­мож­ности познания ограничены лишь его эгоцентризмом. В общем-то фантастика по су­ществу – это всего лишь нереализованная реальность.

– А как же тогда эти высшие существа приходят в этот мир? Вы же говорили, что они, если нужно, сами вступают в контакт с людьми.

– Обыкновенно, путём реинкарнации. Их душа входит в тело новорожденного на восьмой день, то есть так же, как рождаются и все люди.

– Интересно, – проговорил Николай Андреевич, – а с чего вы взяли, что душа входит в человека на во­сь­мой день жизни? В христианской религии, на­­при­­мер, считают, что она входит ещё в него в утробе мате­ри.

– Это ошибочно они так считают. Очевидно, кто-то что-то неправильно понял, другой неправильно пе­ре­вёл на свой язык, а третий додумал, исходя из своей логики; так и затерялись настоящие знания. Всё как обычно… А в действительности душа вхо­дит в человека на восьмой день. Это даже мож­но реально зафиксировать. Душа, хоть и энер­гетическая субстанция, но всё же, входя в тело, приобретает свойство тонкой материи. Поэтому вес новорожденного на восьмой день резко увеличивается от 3 до 20 грамм. А иногда, в исключительных случаях, и до 50 грамм. Это реально можно зафиксировать, если точно контролировать вес новорожденного, начиная с седьмого дня, с учётом входящего и исходящего из него. То есть на восьмой день происходит рез­кий скачок в весе новорожденного. Кроме того, именно на восьмой день взгляд у ребёнка становиться «живой», лучистый. Это невозмож­но не заметить.

– А чем потом Бодхисатвы отличаются от людей? – поинтересовался Костя.

– Абсолютно ничем. Они осознанно пере­рож­даются в «материю» человека, чтобы на себе испы­тать все тяготы, лишения, а также соблазны мира. И в процессе человеческой жизни они вносят ту лепту, которую должны внести. Иногда «приходят» на землю с определенной целью, чтобы воплотить в жизнь решение, принятое в Шамбале. Но чаще всего – как наблюдатели. Бодхисатвы живут как обыкно­венные люди, тихо и скромно выполняя свою работу, хотя внутри этот Чело­век вполне осознает, что он – Бодхисатва. Но он никогда не будет кричать об этом и бить себя в грудь. Как правило, никто из окру­жающих об этом не знает. Это может быть кто угодно: ваш близкий чело­век, знакомый, родственник, друг и так далее.

– А зачем они приходят как наблюдатели? – спросил Виктор.

«И действительно, зачем? – подумала я. – Должно быть этим высшим существам наш мир покажется слишком грязным и эгоистичным?»

– Ну, у них существует такое правило или, точнее, обязанность. Каждый из Бодхисатв Шамбалы дол­жен хотя бы раз в тысячу лет прийти путём реинкар­нации в этот мир. Для чего? Для того чтобы пожить людской жизнью, посмотреть, как и о чём думает человечество, на каком уровне им нужно да­вать зна­ния. То есть для того, чтобы они знали чело­веческую сущность. Ведь в Шамбале отсутствует животное начало в индивиде. Там совершенно другая реаль­ность. Но для того, чтобы Бодхисатва, находящийся там, мог понимать то, что происходит здесь, его «выбрасывают» в этот мир, чтобы тот не забывал, так сказать, не расслаблялся. Даже Ригден Джаппо не может избежать этого правила, этой участи. Но он, как правило, приходит в этот мир перед началом глобальных перемен в жизни человеческой циви­лизации, приблизительно раз в десять — двенадцать тысяч лет. Но не как Мессия, а как Судья. Он прове­ряет работу своих предшествующих подопечных, оценивая уровень людского восприятия, степень их духовности или поглощенности материей. В зави­симости от этого в Шамбале затем выносится вер­дикт, быть или не быть этому человечеству.

– А как это?

– Ну как, если человечество в целом было оцене­но как духовно прогрессирующее сооб­щество, то оно сохранялось. А если в нём пре­обладает больше от зверя, то есть материальная сущность, то повторяется та же история «гло­бальных катаклизмов», что произошла с неко­торыми другими предшествующими циви­лизациями. А на «разведение» материи для душ следующей цивилизации оставляли не более 1/10 части от общего количества людей… Че­ло­вечество само выбирает для себя путь, а дей­ствия Шам­балы – это лишь последствия этого выбора.

– Как я понял, – вступил в разговор Виктор, – главное их предназначение – это духовное развитие человечества.

– Почти правильно, – ответил Сэнсэй. – Главное их предназначение свыше, то есть Космической Иерар­хией или Богом, как хотите это называйте, – это вос­питание души человеческой на протяжении всех циклов её перерождений. Активно они помогают её развитию тогда, когда в человеке пробуждается духов­­ное начало.

– Наверное этот эгоистичный мир кажется ужас­ным, с точки зрения их духовности, – сказала я вслух свои мысли.

Сэнсэй усмехнулся:

– Да уж, не подарок. Это перерожденье равно­сильно тому, как бабочку запихнули в гусеницу – и бабочке неудобно, и гусенице диском­фортно. Но таковы правила. Каждый Бодхисатва должен отбыть здесь свой срок, прожить всю жизнь. Хотя любой Бодхисатва свободен уйти в Нирвану в любую минуту, для них это большой соблазн.

– А вы когда-то говорили, что Бодхисатва – это человек, покинувший Нирвану ради человечества.

– Безусловно. Поэтому это соблазн ему вдвойне, поскольку он ощущал это состояние пика незем­но­го счастья… Вы просто не представляете себе, ка­кой это… подвиг – покинуть Нирвану и прийти сю­да. Образно говоря, Бодхисатв можно сравнить с теми, кого как лучших из лучших добровольцев послали на один из самых ответственных участков работы. Бодхисатвы остаются здесь ради людей, ради воспитания человеческих душ, чтобы эти души могли развиваться и стать Свободными, по-настоящему Свободными, ибо к этому стре­мится наша внутренняя сущность, наша душа, постоянно и ежесекундно.

Сэнсэй глянул на часы и сказал:

– Так, ребята, пора делать медитацию, иначе дискутировать можно до утра.

Я тоже посмотрела на часы. Время пролетело в этом разговоре как одна секунда. И было странное чувство, как будто оно вовсе отсутствовало. Словно это был сам миг вечности, слегка приоткрывший завесу своих тайн.

Мы сделали ту же медитацию, что и на прошлых занятиях, на «чистоту наших помыслов». «Вода», льющаяся через край «кувшина», ощущалась уже более чётко, какими-то волнообразными дви­жениями. После занятия Учитель напомнил, чтобы мы постоянно учились контролировать свои мыс­ли и «вылавливать» негативных «паразитов сознания». Он также подчеркнул, чтобы мы не дава­ли волю своей агрессии, если таковая возникала. И самое главное – постоянно взращивали в себе божественную Любовь, выполняя «Цветок лотоса». Николай Андреевич остался на поляне, а мы, попрощавшись, пошли домой.

Меня настолько изумили эти знания, которые Сэнсэй нам так просто и доходчиво рассказывал, что я записала весь этот разговор в дневник, выделив для себя наиболее волнующие моменты: «Оказывается, смысл человеческого суще­ствования – в совер­шенствовании души!!!» Я это чувствовала, но не была уверенна. Теперь же, в который раз думала, что это в корне меняло всё, чем до сих пор так дорожила и считала важным в жизни. Я оглянулась вокруг и подумала: «А ведь мы и вправду живём всю свою жизнь для тела… Даже в комнате, в квартире, что ни возьми, всё суще­ство­вало для служения и удовлетворения потребностей тела. Исключение составляли разве что книги… Конечно, Сэнсэй когда-то говорил, что все эти атрибуты цивилизации нужны лишь для того, чтобы у нас больше оставалось времени для совершенствования своей души. Но сколько среди всего этого ненужного барахла совершенно лишнего! И всё-то нам мало, всё нам хочется большего. Куда? Зачем? Ведь может завтра мы ум­рём, а Там всё равно будут оценивать то, что взрастили внутри себя, а не то, сколько праха насобирала неустанной работой наша полус­гнив­шая в земле оболочка.

Все эти дни у меня шла какая-то своеобразная переоценка ценностей, даже в школе. Девчонки, как обычно, хвастались, какие модные шмотки им купили, и с явной завистью рассказывали о том, что видели на других. Слушая их, я удивлялась сама себе. Ведь раньше была точно такой, гналась за какой-то призрачной модой, которая, может быть, была и не совсем к лицу. Но мания величия раздувалась до неузнаваемости, когда у меня в то время появлялась воз­мож­ность «выделиться из толпы». А ведь, по бо­ль­шому счёту, вечно модно то, что красиво си­дит. И всё… Некоторые, когда-то «модные» вещи, после «сиюминутной презентации» висят теперь «мёртвым» грузом в шкафу. Куда столько барахла одному человеку? Зачем оно мне? А может где-то людям надеть нечего? И почему где-то. Вон, у меня под носом, в моем собственном классе три девчонки из бедных семей. У двух из них нет отцов, погибли в шахте. А у третьей отец – пьяница, и того хуже. Что мне стоит с ними поделиться? Ведь они больше нуждаются в этом, нежели моя особа.

Я посоветовалась с мамой, правда малость при­врала, сказав, что у нас в школе проводится бла­гот­во­рительная акция. Но мама была не против. Мы даже нашли для девочек обувь. Собрала всё это, и пе­ре­до мной встала другая задача: как же им от­дать. Поставив себя на их место, я посчитала, что самым лучшим вариантом будет попросить свою классную руководи­тельницу передать им вещи как будто от какой-нибудь бла­гот­вори­тельной орга­ни­зации… Надо полагать, эта идея понравилась. По­ско­ль­ку через неделю по всей школе, по ини­ци­ативе на­шей учительницы, была провоз­глашена бла­­гот­ворительная акция в пользу детей «Детского до­ма» на­шего города. Узнав об этом, я лишний раз убе­­ди­лась в словах Сэнсэя, что хорошая мысль и хо­ро­шее дело порождает цепную реакцию добрых мы­слей и добрых дел.Мне подумалось, что если бы каж­дый это понял и творил добро, которое мог, то, наверное, во всём мире исчезли бы бедность и го­лод. А то как-то стыдно быть цивилизованным, ког­да рядом кто-то голодает и крайне нуждается.

При таких мыслях (всеобщей Любви, братства и взаимопомощи) моё тело охватил какой-то вол­ну­ющий трепет. В районе солнеч­но­го спле­тения стало раз­растаться ощущение лёгкого приятного давления. Достигнув какого-то опреде­ленного размера, оно начало испускать волны мура­шек, которые при­водили сознание в ещё больший трепет, уве­личивая чувство беско­неч­ной Любви ко всему миру.

На очередной тренировке, уже на допол­ни­тельных занятиях, мы с интересом и неподдельным старанием учились новым ката. «Скоростные» ре­бя­та не переставали восхищать нас своим мастер­ством. С завораживающей красотой и молни­енос­ной ско­ростью они вели между собой спарринг. Андрей, в очередной раз наблюдавший за их дви­же­ниями, пожаловался Учителю:

– Как они так быстро передвигаются? Вроде, делаем одни и те же ката, но как я ни пытаюсь, всё равно от них отстаю и очень сильно. Они дви­гаются практически в два раза быстрее ме­ня. Почему?

– Всё дело здесь в равновесии. В этом и весь фо­кус, – ответил Сэнсэй.

– Но я слежу за равновесием как положено, как меня раньше учили, ещё при самых моих первых шагах в каратэ. По-моему я соблюдаю все правила, центр тяжести распределяю как положено... Но у меня не получается так, как у них.

– Потому что ты переносишь центр тяжести, а они следуют за центром тяжести.

– Это как? – удивился Андрей.

– Ну как. В «Хара», или как её ещё называют, точке «Дань-Тьянь», что находится на три пальца ниже пупка, находится центр тяжести. Помнишь, когда-то я вам об этом рассказывал. Все учат пра­вильно его держать, шагать, переводить и тому по­доб­ное. Тебе говорили, что, к примеру, стоящий че­ло­век не падает только до тех пор, пока отвесная ли­ния из центра тяжести находится внутри пло­щадки, ограниченной краями ступней; что ходьба – это ряд падений вперед, преду­преждаемых своевременным переносом опорной ноги; что бег – это ряд скачков с одной ноги на другую с соответствующим переносом веса тела и центра тяжести. Так? Так… То есть все рас­ска­зывают и учат соблюдать общие правила переноса центра тяжести. Но в этом как раз и проигрывают в ско­рости. Потому что, чтобы увеличить ско­рость и научить тело двигаться, надо научиться, в первую очередь, двигать центр тяжести.

– А мне этому можно научиться или я безнадёжен? – с улыбкой сказал Андрей.

– Безнадёжен только дурак и ленивый, – отпари­ровал с такой же иронией Сэнсэй. – А так, в принципе, любой человек может этому научиться. Есть элемен­тарная техника на перемещение своего центра тяжес­ти. То есть это почти та же дина­ми­ческая медитация. Вначале тренируешь технику дыхания. В любых производных движениях, когда руки отводишь от себя – делаешь вдох, когда руки идут к тебе – выдох; шаг вперёд – вдох, шаг назад – вы­дох. При этом выдох ты делаешь как бы вниз жи­вота, в «Хара», по подобию того, как мы на медитации выдыхали через руки. То есть при выдо­хе концентрируешь своё внимание и полностью сосредоточиваешься на этой точке живота, как бы слегка напрягая его именно в области «Хара». И в общем итоге добиваешься того, что начинаешь контро­лировать таким образом своё производное дыхание. И самое главное – чувствовать это место, чувство­вать именно свой центр тяжести.

– А какие нужно выполнять движения, есть какая-то последовательность?

– Да любые, какие хочешь, это не имеет значения. Хочешь, разминайся или крути ката, или просто ходи по кругу, или делай наклоны, всё равно. Глав­ное дело выполняет твоя мысль и концентрация… Это первый этап – найти именно свой центр тяже­сти и почув­ствовать его при любых движениях.

Второй этап – на разрастание точки центра тяжести, сконцентрированной в «Хара». То есть ты мысленно посылаешь в неё Ци. И эта точка, благо­даря концен­трации энергии воздуха, как бы разрастается и становится круглой и плотной. И здесь она превра­щается в шарик или маленький мячик, во что угодно, на что у тебя фантазии хватит. Важно то, что ты чувствуешь его как бы физически, как что-то там есть, к примеру, такой здоровый, круглый шарик с подшипника или тому подобное.

И вот третий этап – самый главный. Силой своей во­ли ты двигаешь центр тяжести, всё остальное дви­жется за ним. Где бы ты ни находился и что бы ты ни делал, ты постоянно делаешь эту дина­мическую медитацию.

– Так же, как и «Цветок лотоса»?

– Совершенно верно. Так же. Кстати, одно другому не мешает. Но как бы ты ни двигался, куда бы ни пошёл, в первую очередь, разумом своим ты должен перемещать не тело, а свой центр тяжести. А дальше тело уже должно учиться успевать за ним. Вот и всё. Всё просто.

Андрей задумался и стал пытаться двигаться с проработкой дыхания.

– Вот смотри, – обратил его внимание Сэнсэй, – как ты двигаешься обычно. Ты выносишь сначала пле­­чо, ногу, голову и тому подобное. То есть вна­ча­ле выносишь какую-то часть тела, а уже потом цен­тр тяжести. А теперь посмотри на ребят… Видишь, они начинают все движения именно с точки «Хара», именно низ живота сначала уходит впе­ред, а потом уже идёт тело, как бы они ни пере­ме­щались и ни двигались, быстро или медленно.

– Ага, понятно в чём тут дело, – подхватил Костя, также внимательно слушавший Учителя вместе с нами. – А мы-то думали, ну чем же вы всё время отли­чаетесь с ребятами, когда идёте. Оказывается, своей необычной походкой.

Сэнсэй развел руками и с улыбкой сказал:

– Привычка.

Наши первые попытки закончились умо­ри­тельным смехом, поскольку все пытались научиться всему и сразу. Но всё, что у нас полу­ча­лось – это ходить словно пингвины. На что Сэнсэй заме­тил:

– Ребята, я же вам говорил, вы сначала научитесь дышать, чувствовать свой центр тяжести, а потом уже передвигать его.

– А как они ускоряют своё движение? – спросил Андрей, кивнув в сторону «скоростных парней». – Что, надо потом что-то особенное делать?

– Да нет. Ускорить можно всего лишь выдохом, то есть силой своей мысли, толкая вперед центр тя­жести… Вот как ты рукой двигаешь, только подумав об этом, так и здесь ты должен свободно передвигать своим центром тяжести, мысленно послав приказ. И вот когда ты научишься пере­двигать свой центр тяжести со скоростью мысли, ты будешь настолько быстро двигаться, насколько тебе будет позволять твоя физическая трени­рован­ность. Надо будет только успевать догонять телом свой центр тяжести.

– Здорово! – произнес Андрей. – Это так можно же любые спринтерские забеги выиграть.

– Это точно. Если бы эту технику знали спорт­смены, они бы всё «мировое золото» на первенствах выиграли, – полушутя ответил Сэнсэй.

– А что, об этом никто из них не знает?

– К сожалению.

– И я никогда об этом не слышал и даже нигде про это не читал, – к нашему удивлению честно при­знался Костик. – А почему?

– Ну, это древнейшая техника на развитие чело­веческих возможностей и является сокро­венным достоянием наставников древних монастырей. Они не рассказывают её даже своим уче­никам и сох­ра­няют это как одну из изюминок своего еди­но­лич­ного владения особыми тайными тех­никами. Хотя, по большому счёту, здесь ничего тако­го нет, в этом нет даже Искусства. Обык­новенная техника, под­вла­стная любому человеку. Разве что более эффе­к­тивная среди остальных и всё…

Всю дорогу домой у нашей компании грудь была «коле­сом». Как же, узнать то, что знают лишь настав­ни­ки древних монастырей, было для нас даже выше предела наших мечтаний. Я очередной раз изумлялась тонкостям в знаниях древних техник Сэнсэя. И в своем дневнике, гадая, кто же «Он» такой, написала, что, наверное, Сэнсэй ещё и ко всему талантливый востоковед или же знал хорошо те края, или вырос там. Иначе, как он полу­чил эти знания? Загадка рождала лишь очеред­ную загадку. Сэнсэй, безусловно, знал очень много, начиная от философии и заканчивая точными нау­ками. И всё это стояло на основе какой-то неведо­мой мне науки фундаментальных знаний о чело­веке, начиная от микровселенной в бесконечно дели­мом атоме и заканчивая невидимой, но вполне мною ощущаемой душой, вернее тайной её создания. «Кто же Он?!» – спрашивала я себя в очередной раз.

На следующий день меня ожидало довольно-таки неприятное известие. Моя мама вновь слегла с острой, жуткой болью в спине. В последнее время она сильно нервничала, поскольку её, как хорошего специалиста, просто завалили работой. Кроме того, нужно было доделать и то, что накопилось в её отсутствие. А тут ещё какая-то плановая проверка приехала. В общем, благодаря такому сидячему усердию, а также природной чест­ности и добро­со­вестности, её спина вместе с нервами не выдер­жала таких пере­грузок. В этот день она с боль­­шим трудом приподнималась с постели, с жуткой, невы­носимой болью в пояснице.

Для нас с папой это был, конечно, шок. Мы страшно волновались. Каждый из нас пытался ей помочь по-своему. Папа начал обзванивать всех знакомых и консультироваться, где же ещё можно хорошо проле­читься, поскольку на операционный стол мама кате­горически не хотела ложиться. Скорее всего, её пугала не сама операция, а последствия, которых она насмо­трелась в ней­рохи­ру­р­­гии и была наслышана от многих людей, находясь в неврологии. Перспектива стать инва­лидом на всю жизнь маму вовсе не устраивала. Но в какое-то время боль стала настолько сильной, что она была согласна уже на всё.

Тем временем отец уже звонил своему непо­средственному начальнику – генералу, чтоб отпро­ситься на завтрашний день. Папа говорил, что этот генерал был хороший мужик. Он по-отцовски заботился и беспокоился обо всех своих подчиненных и всегда помогал им и их семьям, чем мог. И в этот раз не изменил своим принципам и не оставил в беде своего «зама». Выслушав папу, он посоветовал ему какого-то хорошего костоправа, дав ему соответ­ствующий адрес. И просил успокоить свою супругу, поскольку у него была почти такая же история, сильно тянуло ногу. Пролечился у того костоправа и вот уже второй год бегает и пока всё нормально.

После этого звонка мама с папой единодушно решили ехать туда на следующий же день. А я, чес­тно говоря, сомневалась. До моего сознания не дохо­дило, как можно вылечить мать просто голыми рука­ми, если ей даже уколы и таблетки не помогали. Я решила «лечить» маму по-своему, как рассказывал Сэнсэй. Он ведь говорил, что сделать «матрицу здоровья» может любой человек силой своей глубокой внутренней Любви и если очень-очень в это поверит.

Перед сном, когда сделала все медитации, я сосредоточилась на здоровом образе мамы. Пред­ставила её совершенно здоровой, весёлой, жизне­радостной, с её красивой, милой улыбкой и доб­рыми глазами. Я тихо попросила прощенья у Бога за все свои грехи, если у меня таковые были, по Его мне­нию. Искренне попросила ей помочь, поскольку очень люблю свою маму. Я настолько сильно просила, что от души прослезилась. Мне так хотелось, чтобы мама побыстрее выздоровела, что после этой своеобразной медитации моя особа побе­жала в родительскую комнату посмотреть, мо­жет что-то уже изменилось.

Папа работал над какими-то бумагами за пись­менным столом, а мама уже спала. Лицо её было слегка нахмуренно. Видно, спина болела даже во сне. Я вернулась в свою комнату и подумала: «Наверное, одной моей силы маловато. Я, конечно, буду продол­жать делать эту технику на создание «матрицы здо­ровья», но было бы здорово, если к этому под­клю­чился и Сэнсэй. Тогда успех точно гаранти­рован. У него такая духовная силища, такая крепкая внут­ренняя вера и такие знания, которые могут, наверное, всё, если он сумел лишь силой своей мысли спасти меня от гибели. Надо будет с ним поговорить на ближайшей тренировке. Он добрый, он поможет». С этими хорошими мыслями и заснула.

На следующий день я поехала вместе с мамой к костоправу. Генерал заботливо выделил нам свою чёрную «Волгу» и личного шофёра, который хорошо знал местность и дороги. Когда мы ехали, я пред­ставила себе по Володиному «плану» как этот дрях­ленький, в моём воображении, старичок-костоправ, посмотрев на маму, говорит ей, что у неё всё хорошо, что это ошибка и она здорова. В это время я заметила, что шофёр свернул в район, в который мы ездили на духовные медитации. «Знакомые места, – усмехнулась я про себя. – Надо же, такой глухой район, а так славится своими людьми». И вновь сосредоточилась на желаемом результате.

Приехали мы в какой-то частный сектор. Дом, где, по-видимому, принимал костоправ, я заметила издалека. Вернее сказать, не сам дом, а огромную толпу людей, которые стояли возле небольшого, аккуратненького домика. Людей было очень много. Шофёр еле припарковал свою машину среди множества других машин, обратив своё профессиональное внимание на то, что многие номера этих машин были не то что из раз­ных областей, но даже с разных республик. Меня несколько уди­вило, что эта глухомань настолько известна.

Люди стояли плотной стеной в общей очереди. Нам даже не помогло то, что мы приехали на чёрной «Волге». Как мы ни старались, пробиться сквозь толпу не удалось. Пришлось занять очередь как и все. Мама тем временем полулежала в машине. Наш номер был четыреста семьдесят третий. Но когда лю­ди узнали, что у мамы была острая боль, нам ска­зали, что с такой болью костоправ принимает вне очереди, и нам необходимо занять другую оче­редь, что впе­реди. Мы поспешили при­сое­ди­ниться к внеочеред­никам, которых было человек пятьдесят. Для мамы даже уступили место на ла­вочке те, кто ещё мог как-то держаться на ногах. И мы стали ждать.

Я была крайне удивлена таким количеством народа и даже немного растерялась. Люди в очереди были разновозрастные, от дедушек и бабушек до совсем молодых, с детками. А впереди стояли с грудным ребёночком, совсем крохотным. Говорили, ему отроду было всего пять дней, а уже был «плексит» – ручка не подымалась, какая-то патология родов. В общем, здесь собралась публика с различными заболе­ва­ниями позвоночника, о которых я даже никогда не слышала.

Бабушка, сидевшая с мамой, сказала, что костоправ принимает по двадцать человек женщин, двадцать – мужчин, а потом десять внеочередников. Мол, это не долго, по её меркам, за два часа пройдём. Я подумала, что раз такое дело, то успею ещё хорошенько сосре­до­точиться на своей оздо­ровительной медитации для мамы. Минут десять я упорно пыталась это сделать. Но как такового сосредоточения не получи­лось, поскольку очередь тихо жужжала в непрерывном разговоре, создавая ненавязчивые «шумовые поме­хи». Нево­льно я и сама стала прислушиваться к разго­ворам.

– А у нас-то какое горе было, какое горе, – причи­тала пожилая женщина, стоящая рядом с девочкой лет пятнадцати. – Даже вспомнить страшно. Нет ничего горше на свете, чем иметь больного ребёнка. Ведь у моей внучки страшный кифоскалиоз был, самый настоящий горб. Врачи нам пророчили инвалидность на всю жизнь. Девочка со школы каждый раз в слезах приходила. Хоть красивая на личико, а сверстники «уродкой» дразнили. И где мы только не были, каким только врачам не показывали, даже к экстрасенсам возили – все бесполезно. Отчаялись совсем. А однаж­ды еле успели, Господь помог, девочку из петли, можно ска­зать, вытянули. Она в слёзы, зачем, мол, ей такая жизнь, ведь её никто никогда не полюбит. Она плачет, мы плачем, такое горе, в общем словами не передать…

Голос у женщины задрожал и она украдкой утерла накатывающуюся слезу.

– Не надо, бабушка, – сказала ей внучка. – Ведь всё уже прошло.

– Да… Так вот, пошла я в тот… день в церковь, помолилась Господу. А на следующее утро полу­чили свежую газету, а там статья о нашем костоправе. Мы, конечно, сначала сомневались отно­сительно того, стоило ли ехать и доверять ребёнка ещё одному лекарю. Ведь её уже осматривало много специа­листов. Но… все эти последние события… В конеч­ном счёте решили, что если Господь даёт нам ещё один шанс, мы не должны отказываться, так как хуже уже быть не могло...

Мы с волнением пришли на приём. Но люди в очереди хорошо откликались о нём. И когда зашли, и я увидела его глаза, все сомнения почему-то рассея­лись. У него такие лучистые, голубые глаза, такой добрый умиротворяющий взгляд, что прямо аж легко стало на сердце…

– Да, – сказала другая женщина. – Глаза у него действительно какие-то необычные, такие бездонные. Как будто они всё знают, как будто чувствуют твою боль.

– Я тоже такие глаза никогда в жизни не видела, такие спокойные, умные, – произнесла какая-то моло­дая женщина, стоявшая рядом с говорящей.

Женщины закивали головами, соглашаясь с мне­ниями.