Проверка традиционных определений. Грамматическое понятие о предложении

До сих пор мы интерпретировали книгу исследователя, несомненно заслуживающего этого и по праву претендующего на то, что потомки оценят его результаты и в дальнейших исследованиях приложат высшую энергию разума, для того чтобы до конца разобраться в достигнутом. Если наши комментарии верны, то Рис терпеливо продолжал разрабатывать старое, но тем не менее всегда живое филологическое представление о предложении и возвел его в ранг корректно определенного понятия.

Не следует упускать из виду перспективы обоснования или опровержения предлагаемого описания. У меня выписано более сотни дефиниций предложения из книги Риса, которые можно распределить по квадратам схемы четырех полей, произвольно сгруппировав их по основным признакам. Как и следовало ожидать, расчеты подтверждают, что лишь немногие из них однозначно принадлежат только одному квадрату, большинство двум, а некоторые наиболее дальновидные определения, как, например, у Риса, — одновременно трем или четырем квадратам. Не существует ни одного важного определения, наделенного реальным содержанием, которое вообще было бы невозможно классифицировать.

Идеи Аристотеля о предложении (предложении–суждении и других предложениях, не составляющих суждение), как и, по–видимому, большая часть положений, выдвигаемых по этому поводу логиками, не перечисленными Рисом (Аристотеля также нет в списке), относятся к квадрату структур, но это известно мне не из собственного опыта. Теория предложения Брентано, так же как и касающиеся предложений замечания Гуссерля, — это концепция актов; при этом Брентано в отличие от Гуссерля — психолог и желает оставаться психологом. Его главного тезиса об одночленности действительно элементарного суждения мы попутно коснемся в следующих параграфах. До сих пор логики нас интересовали меньше, чем филологи.

Логик–лингвист должен не отвергать этот результат, а объяснить его. В становлении гуманитарных наук и в своеобразных понятийных системах, порожденных ими, заметно господство предметного разума, и часто неизбежны в высшей степени синхитические понятия, характерные для гуманитарных наук. Это, во всяком случае, относится к филологической идее предложения. В истории человечества взаимопонимание при помощи звуков, по всей видимости, гораздо старше оформленного предложения, так же как применение камней в качестве орудий, очевидно, древнее точно обработанных каменных топоров. Если рассматривать только функцию в речевом общении, то чрезвычайно разнородные по форме звуковые образования могут восприниматься как эквивалентные. Первой задачей общей теории коммуникативных единиц должно быть систематическое указание окружений, в которых они встречаются. Теоретик, правильно интерпретирующий данные симпрактического и симфизического использования звуковых знаков, может до основания опустошить метекскую деревню вокруг дворца предложения; выселенные живут, руководствуясь собственным правом, и не нуждаются в том, чтобы их оценивали по меркам «полного» предложения, то есть синсемантически достраиваемых и синсемантически «завершаемых» высказываний; по своему окружению они принадлежат смешанным типам.

Формальный мир грамматики, по сути дела, возник в результате подключения синсемантических языковых знаков и в соответствии с этим должен был развиваться. С другой стороны, существуют и одноклассные системы, и можно представить себе ситуативно не зависимую символизацию без синсемантики. Костры, зажигаемые в Иванову ночь, другие оптические сигналы, многие характерные крики до возникновения телеграфа сообщали быстро и на далекое расстояние о важных событиях; это были сигналы без синтаксиса. Вопрос о том, почему известные нам человеческие языки превратились в нечто отличное от богатых систем таких символов, рассматривался в «Аксиоматике»[248]. Во всяком случае, они действительно представляют собой нечто иное, а именно системы с символическим полем, и с этим должна считаться теория предложения. Тезис Риса о «грамматической оформленности» полного предложения слишком неопределенен и расплывчат. Мы заменим его более точным определением: полное предложение характеризуется замкнутым и заполненным символическим полем. На этом фундаменте должна быть построена чисто грамматическая теория предложения. Если бы полевые инструментарии были изучены так же досконально, как, например, индоевропейская падежная система, теоретик языка мог бы подумать о том, чтобы взяться за общую грамматическую теорию предложения. Следующие параграфы базируются только на одном–единственном признаке предложения.