Эффект различения, техническая модель двойного фильтра. Закон снятия. Пластичность значений

Для верификации описанной здесь мыслительной модели метафоры, разработанной первоначально при наблюдениях за детьми, требуется больше, чем я мог сказать до сих пор. Простейшей технической аналогией для данной модели было бы примерно следующее; если вместо диапозитива в проекционный аппарат вставить светонепроницаемую карточку с прорезями, то на экране появятся световые пятна, соответствующие по форме прорезям. Если вставить еще одну карточку с иной перфорацией, то на экране можно наблюдать явление дифференциации (Differenzphänomen), соответствующее тому, как совместятся или не совместятся друг с другом прорези обеих карточек. Если обе карточки имеют длинные параллельные прорези, расположенные, однако, по–разному, как на приводимом ниже рисунке, то в качестве картины дифференциации мы получим очень простой рисунок:

О технической модели скиоптикона (Skioptikon) речь зашла не случайно. Она должна помочь пояснить, что в структуре смысловых образований имеет проективный характер, содержит проективный компонент. Я надеюсь, что эти намеки я смогу в другой связи дополнить на точной основе; проективное (центробежное) в, казалось бы, чисто рецептивных процессах нужно вначале подметить и исследовать в простом восприятии и на основе определенных необычных психопатологических явлений выпадания (Ausfall), прежде чем рассчитывать на систематическое постижение в более высоких регионах речевого мышления. Вопрос заключается в том, приводит ли двойная решетка (Doppelgitter) или двойной фильтр (Doppelfilter) к таким эффектам, которые можно было бы счесть аналогами необычайно тонких процессов абстракции при метафорическом смешении сфер. Если из уст жителя Шварцвальда я услышу название Hölzlekönig 'король–дерево' для дерева, которого я еще никогда не видел, если я его сразу же пойму и, согласно Г. Паулю, восприму как «ярко наглядную» характеристику, то передо мной как психологом встанет задача простым с психологической (психофизической) точки зрения способом объяснить, как связан с данным выражением возникающий в моей фантазии образ.

Объединяются понятийная сфера Wald 'лес' и понятийная сфера König 'король'; один и тот же объект должен коррелировать с обеими сферами. Следовательно, я мысленно приписываю дереву нечто королевское. То, что я поступаю именно так, а не наоборот, отнюдь не следует из самого метафорического композита, ведь название Hölzlekönig могло бы относиться и к человеку, которому я приписываю лесные владения и вместе с ними королевскую роль, выделяющую его среди других владельцев. В этом случае дело обстояло бы совсем по–иному. Но если я читаю или слышу это слово в контексте первого предложения данного параграфа, то какие–либо колебания исключаются. Сочетание ein königlicher Baum 'королевское дерево' обозначало бы примерно то же, но в упомянутом месте текста дало бы не столь наглядный эффект, а кроме того, звучало бы двусмысленно. Если бы я шел аналитическим путем и присоединял неметафорические прилагательные (самое большое, красивейшее, превосходящее всех по высоте, доминирующее) к существительному, то мне пришлось бы нанизывать их, чтобы добиться примерно такого же, как при смешении сфер, смыслового и изобразительного эффекта.

Селективное действие наложения сфер едва ли нуждается в специальном доказательстве. Достаточно обратиться к какому–либо вновь созданному примеру или к стершейся метафоре Salonlöwe 'светский лев'; Freund N ist ein Salonlöwe geworden 'Приятель N превратился в светского льва'. Очень многие свойства обитателя пустыни, льва, вошли в поговорку, в том числе жажда крови и бойцовский дух. Но сфера 'салон' их перекрывает точно так же, как сфера 'дерево' перекрывает все неподходящие королевские свойства. Во время прогулки по Шварцвальду к 'королю–дереву' я не буду думать ни о короле, ни о пурпурной мантии, а при встрече со светским львом — ни о жажде крови, ни о бойцовском духе. Как совершается такое перекрывание в психофизической системе — это один из центральных вопросов языковой психологии.

Ведь точная метафора — несмотря на ее употребительность — специфическое явление, а закон перекрывания имеет общий характер. На примере композита можно продемонстрировать явление (истинно эренфельсовской) сверхсуммативности (Übersummativität) в семантике атрибутивных образований, если указать на то прибавление (Plus), которое привносится знанием предмета в структуры вроде Backofen 'духовка' и Backstein 'кирпич'. Однако сказанное при этом осталось бы полуправдой, если не разъяснить дополнительно явление подсуммативности (Untersummativität). Перекрывание, выпадение, отбор, эффект дифференциации — это все обозначения одного и того же простого феномена, который следует поставить рядом с критерием сверхсуммативности, выделяемым со времен Эренфельса в гештальтпсихологии, с тем чтобы можно было с необходимой полнотой описать языковые атрибутивные структуры.

Чистая логика требует от понятийных знаков одного — постоянства значения: одно и то же слово — одно и то же значение во всех случаях его применения. Тот факт, что в интерсубъектном общении с помощью знаков естественного языка это требование выполняется в крайне несовершенной форме, критиками языка начиная с глубокой древности демонстрировался часто и достаточно детально. Автор данной книги принадлежит к поклонникам естественного языка и предпочитает сначала вслушиваться в него и научно фиксировать то, что в нем имеется, прежде чем трубить в критический рожок. Он полагает, что у испанского сапога[241], может быть, и есть свои преимущества для наездника; гордые наездники, оседлавшие неизменные, четко определенные значения слов — это несомненные рыцари явного языка науки. Но другие преимущества для межличностного общения дает известная пластичность смысловых сфер наших номинативных слов. Возможность и необходимость работать в машиностроении со степенями свободы известны современной технике; организмы же знают это намного дольше. И степени свободы семантических сфер наших номинативных слов могут корректироваться с помощью определенных предохранительных устройств, подобно часто весьма сложным машинам и подобно органам живых организмов. Сверхсуммативность и подсуммативность атрибутивных структур в поразительной степени повышают продуктивность языка и обеспечивают возможность лаконических наименований при том, естественно, что в самой системе предусмотрена корректировка неопределенностей и многозначности таких структур.

Но сюда относится и еще кое–что. И с этого должен быть начат разговор о теории перекрывания помех при смешении сфер. Дело в том, что мы должны воспринимать слова из уст наших собеседников как в принципе стремящиеся к пониманию слушатели. При нормальном языковом общении мы исходим из вполне обоснованной предпосылки, что говорящий будет создавать осмысленные языковые композиции, а в случае трудно сочетающихся речевых отрезков мы примеряем разные варианты понимания, пытаясь найти наиболее приемлемое. Иногда дело обстоит, как при решении загадок. Настоящая загадка требует необычайной изобретательности в переборе вариантов; сравнительно легкими загадками, которые не придумывались специально для проверки догадливости, являются многие метафоры. Нам следовало бы глубже, чем это есть сегодня, постичь закон сфер в нашем речевом мышлении, чтобы быть в состоянии высказать на этот счет нечто большее, чем афористические наблюдения. А теперь обратимся к совершенно иной попытке истолкования и объяснения языковой метафоры.