Физиогномический взгляд. Функциональное удовольствие

Мы уже недалеко от цели. В моей книге «Ausdruckstheone» были подробно рассмотрены примеры метафоры, относящейся к восприятию, которые не создают никаких загадок, если придерживаться того, что Пидерит и Вундт обнаружили и интерпретировали в сфере человеческой мимики. 'Горькое' страдание, 'сладкое' счастье и 'кислый' отказ являются не свободными изобретениями поэтов, а совершенно отчетливо видимыми выражениями человеческого лица. Интересующийся должен обратиться к тому, что документировано в книге «Ausdruckstheorie». Совмещение языковых форм не является в данном случае творческим актом, оно лишь воспроизводит то, что уже воспринимается как совместное при каждом акте видения и понимания естественного самовыражения человека.

Движение вязальных спиц в руках бабушки и движение усиков бабочки в нашем примере детских метафор фактически не были ни увидены одновременно, ни восприняты в сравнении друг с другом. По видимому, было бы пустой затеей в эксперименте с детьми пытаться соединить в одном месте вяжущую бабушку и сидящую бабочку с целью спровоцировать такого рода метафору. Хитроумную находку очень трудно спровоцировать, а детская метафора, о которой идет речь, — это «свободное» озарение. В нем совместились два образа ситуаций на основе процесса вспоминания, в котором, видимо, следует особо подчеркнуть игровой момент. Стимулом послужило фантазирование по поводу воспринятого и улавливание в нем творческого момента. На основе таких продуктивных моментов дети обычно учатся физиогномически характеризовать события их маленького мирка, говоря, например, что кошка «хватает», а стул «стоит» и может, так же как ребенок, «свалиться» на пол. И так до бесконечности[238]. Наш собственный обиходный язык в его прозаическом использовании до краев наполнен подобного рода физиогномическими характеристиками; они составляют значительную часть «поблекших», то есть не привлекающих к себе внимания, метафор.

Модифицируем пример «вязальной» метафоры таким образом, как если бы бабушка, рассказывающая сказки, захотела найденную ребенком метафору включить в языковое описание бабочки, чтобы использовать эту метафору и для других детей. Бабушка определенно не имела бы успеха, если бы, как это обычно бывает в случае рассказывания сказок, ограничилась только словами, а не взяла для наглядности в руки вязальные спиды. Как обстоит дело с пространными метафорами в повествованиях Гомера? Гомер, согласно преданию, был слеп и оказался бы плохим демонстратором, если бы для какой–либо из его бесчисленных и очень сложных метафор возникла необходимость в демонстрации. К тому же его слушатели отнюдь не дети, а взрослые люди, которые, при всем их практическом знании мира, должны были находить источник первичного функционального удовольствия в метафорическом смешении сфер, сопровождавшем воображаемые сближения характеристик разнородных ситуаций. Детские сказки чрезвычайно скупы в отношении языковых сравнений, тогда как произведения Гомера ими изобилуют; он дает то, чего дети в принципе не могут создать даже в том случае, если поиски сравнений при повествовании ограничить пределами детской комнаты[239].

Незнакомый мне менталитет (Mentalität) слушателей Гомера я представляю себе так, что функциональное удовольствие от смешения сфер у них объединялось с успехами абстрагирования; как можно полагать, совсем иным образом, чем для нас, именно этот метод абстрагирования был для них еще свежим источником функционального удовольствия. Бесспорно, и мы получаем удовольствие от гомеровских образов; однако, если я не заблуждаюсь, для этого необходимо искусственное снижение требований — примерно такое же, как в случае значительно более удаленного от нас менталитета детской сказки; благодаря такому снижению требований мы можем проникать в уже утраченный мир фантазий раннего детства[240].