Подсчет осмысленных слогов в немецком языке. Релевантность мелодического облика

В современном языке звуковые характеристики неизобразительных слов являются не непосредственными обозначениями предметов, а лишь звуковыми признаками, выполняющими функцию внутренней дифференциации словесных образов. При звуковом разложении словесного образа полученные disjeeta membra[188] как таковые не обнаруживают ровно никакого сходства со свойствами называемого объекта. Только если достаточно однозначно задана характеристика целостного звучания слова, может произойти «раскрытие» его значения — явление, описанное еще древнеиндийскими теоретиками языка, которые поэтически сравнивали его с раскрытием цветочного бутона («sphota»)[189]. Действительно, встречаются такие внезапные ощущения, сходные с озарением, которые хорошо знакомы всякому, кто после долгого изучения вдруг начинает постигать иностранный язык; о них мог бы немало рассказать и психолог, наблюдающий языковые процессы сами по себе и у пациентов с внутренними нарушениями языковой деятельности. Однако при восприятии чужой речи мы обычно не отдаем себе отчета в подобных ощущениях. Мы, как правило, не замечаем наших внутренних «вспышек», следующих друг за другом; при высокой скорости речи все это должно напоминать нечто вроде пулеметной очереди в нашем сознании. Между тем это не слишком удачная аналогия для того, что происходит в действительности. Как же в таком случае обстоит дело? По моему опыту, при решении запутанных психофизических проблем целесообразно перед решающей атакой сделать несколько подготовительных кругов вокруг цели. Интересно, в частности, каково число слов, которые средний носитель языка должен без труда, с ходу распознавать в повседневном общении. Если это двух–, трех– или более сложные слова, то на помощь, естественно, приходит фактор слогового членения, о котором уже шла речь выше. Но как обстоит дело с односложными единицами, самостоятельными либо являющимися частью более крупных звучащих отрезков (даже и в последнем случае, если эти единицы осмыслены, их необходимо правильно вычленить) ?

Первый вопрос: сколько фонематически различных автосемантических или синсемантических осмысленных слогов вообще существует в немецком языке? Ответ: в литературном языке, в языке крупных писателей, например в «Избирательном сродстве» Гете, их число, безусловно, превышает две тысячи и, возможно, достигает трех и даже четырех тысяч[190]. Следующий вопрос гласит: в каком объеме варьируются в ходе речевого общения контекстные условия (Umfeldbedingungen) этих односложных звуковых образований? Во многих случаях важен симпрактический, в других — синсемантический контекст или оба сразу. То, что для понимания не безразлично, изолирована ли звуковая оболочка слова или включена в определенный контекст, очевидно, помимо всякого строгого исследования, даже из повседневного опыта. Мы слышим разговор на большом расстоянии или по телефону и убеждаемся, что текстуально изолированные звуковые образования представляют большую трудность для точного восприятия, в то время как, будучи включенными в систему текста, они воспринимаются без затруднений и с большой точностью. Поддержка контекста, таким образом, настолько сужает круг возможных интерпретаций, что оставшаяся часть различительных признаков (после ослаблений и искажений) оказывается вполне достаточной для распознавания.

В теоретическом плане, однако, этот факт представляет для нас интерес постольку, поскольку мы можем точно указать, какие аспекты и составляющие звуковой формы в данных обстоятельствах прежде и больше всего подвергаются ослаблению и искажению. В акустических терминах это шумные звуки, в фонетических — это взрывные звуки; именно они более всех других чувствительны к изменениям. При увеличении дистанции между говорящим и слушающим их восприятие резко ослабляется, телефон заглушает и искажает их в первую очередь. Наиболее же устойчивыми во всех случаях оказываются гласные звуки, а вместе с ними — определенные, привязанные к ним комплексные характеристики всего слова в целом (гештальта), как, например, мелодия, то есть движение высоты голоса в потоке речи, а также ритмические признаки (сила — слабость, краткость — долгота) и, наконец, яркость и насыщенность гласных. Примечательно, что всех этих комплексных характеристик в совокупности часто бывает вполне достаточно для предварительного распознавания. Словесные образы опознаются в этом случае прежде всего по их акустическому облику, а отнюдь не по одним только «особым приметам»[191].

Сходным образом снижаются требования к распознаваемости, когда звуковой образ слова формируется эмпрактически. Имеются в виду прежде всего обычные формулы приветствия (типа доброе утро), а также и вообще все те выражения, относящиеся к периферии человеческой речи, которые обычно обозначают единым термином «эллиптические». Все эти эмпрактически формируемые слова и обрывки предложений вырождаются в артикуляционном отношении порою настолько сильно, что фактически от них остается только какой–то размытый шум или бормотание, но, несмотря на это, затруднений в их понимании не возникает. Точно так же обстоит дело при узнавании хорошо знакомых нам людей, животных, предметов обихода в обычных ситуациях, когда бывает достаточно общего впечатления или отдельной черты, чтобы идентификация произошла. Не следует недооценивать теоретическую значимость подобного рода вещей! Существуют наблюдения над детьми и животными, которые доказывают, что при восприятии звуковых сигналов человека первоначально имеет значение только тот или иной комплекс признаков. Для дрессированной собаки четко артикулируемые звуковые приказы хозяина не более чем последовательности шумов, которые различаются в первую очередь и скорее всего тем, что мы обычно называем ударением и фразовой мелодикой. Возможно, что в каких–то случаях решающую роль играет и отдельный звуковой элемент, как в часто упоминаемых наблюдениях Прайера и Линднера над детьми[192]. С этой точки зрения эмпрактические расплывчатые звуковые образы производят впечатление весьма ценного исследовательского материала. Для всякого, кто знаком с lex parsimoniae[193], будет естественным предположить, что отчетливость членения звуковой цепи является гарантированной лишь тогда, когда она неизбежна при нормальном языковом общении. Кроме того, эмпрактически однозначные выражения еще раз подтверждают, что минимум различительных требований наиболее надежно обеспечивается мелодическим обликом звуковых структур.