Антагонистические классы и современность

В конце XIX -первой половине XX в. историческая практика, как пишет В.П. Пугачев, давала известные подтверждения марксист­ской концепции политической роли классов. В то время на исто­рическую арену вышли массовые политические партии рабочего класса, в России и некоторых других странах мира под классовы­ми лозунгами прошли революции, главной движущей силой ко­торых, однако, были скорее руководимые компартиями военные, маргиналы и низшие слои общества в целом, чем рабочий класс [128 -122].

По мере развития капиталистического общества, повышения благосостояния и расширения социальных прав трудящихся и всего населения, политическая практика стала все больше расходиться с классовой теорией марксизма. Большинство рабочих не под­держали классовые партии, звавшие к насильственной револю­ционной борьбе против капитала, встали на путь социал-реформизма и социального партнерства или проявляли политическую индифферентность. Эта тенденция сохраняется и ныне. В Великобритании, например, в последние десятилетия пример­но одна треть рабочих на выборах отдает свои голоса партии консерваторов, традиционно являющейся партией крупного капитала. По результатам эмпирических исследований, в ФРГ лишь 10% населения считает принадлежность к социальному классу в его марксистском понимании важнейшим фактором общественной дифференциации, причем рабочие составляют среди них лишь 5%, чиновники — 3, служащие — 15, предпри­ниматели — 18%.

В 1980-90-х гг. в странах командного социализма рабочие также не проявили классовой сознательности и не выступили в поддержку социалистического строя и «своей» власти, не стала исключением и «Родина мирового пролетариата» - СССР. Более того, в некоторых странах, прежде всего, в Польше, организованное рабочее движение выступило основным политическим оппонентом коммунистических режимов и главной силой в борьбе за демо­кратизацию общества и формирование социально ориентирован­ной рыночной экономики.

Эти и другие подобные факты, ставящие под сомнение клас­совую теорию марксизма, получают неоднозначную интерпрета­цию среди ученых. Радикальные противники марксизма видят в них доказательство ошибочности марксистской классовой тео­рии или, по меньшей мере, ее явного несоответствия реальнос­тям современного постиндустриального общества. Сторонники же марксизма объясняют отсутствие у широких слоев рабочих классового сознания и включенности в политическую борьбу:

· формированием рабочей аристократии, которой капитал создает благоприятные жизненные условия за счет эксплуатации, прежде всего, трудящихся других стран (В.И. Ленин [82,83]);

· интегрированием рабочего класса богатых стран Запада, кроме его низших слоев и иностранных рабочих, в капиталистическую систему (Г. Маркузе [128 -123]);

· экономической стабилизацией «позднего капитализма» и со­зданием достаточно эффективной системы идеологического и политического господства капитала, обеспечивающей массовую политическую лояльность (Ю. Хабермас [151] и другие неомарксисты).

Современные неомарксисты, считая социально-экономический классовый конфликт основополагающим для современного запад­ного общества, критикуют противников классовой теории за узкий эмпиризм и функционализм, простую констатацию корреляций между объективным социально-экономическим положением и по­литическим сознанием людей, за игнорирование сложного меха­низма, опосредующего это взаимодействие. По их мнению, факто­рами, препятствующими адекватному отражению классового поло­жения в сознании и политической борьбе рабочих и других лиц наемного труда, являются рост их благосостояния и социальной обеспеченности, контролирование капиталом институтов социали­зации и создание индустрии формирования массового иллюзорного сознания с помощью системы образования, СМИ и т.д.

Что же касается пассивного восприятия рабочим классом краха коммунистических режимов в странах Восточной Европы, то со­временные сторонники марксистской классовой теории объяс­няют это

· бюрократическим перерождением социализма;

· форми­рованием нового господствующего эксплуататорского класса — номенклатуры;

· узурпацией ею государственной власти;

· дезориентацией рабочего класса;

· отказом от социалистичес­кой идеологии;

· стремлением номенклатуры превратить свое политическое господ­ство в господство экономическое.

При всей убедительности этого рода аргументации, в целом трактовка классов как главных субъектов поли­тики, а классовой борьбы как движущей силы истории в свете современного исторического опыта и эмпирических исследова­ний выглядит если не ошибочной, то, по меньшей мере, далеко расходящейся с действительностью. Ни в одной стране мира ра­бочий класс так и не смог установить свое политическое господ­ство. В развитых странах мира традиционные классовые партии либо изменили свою ориентацию, либо не пользуются поддерж­кой сколько-нибудь значительной части населения.

Это, однако, не означает, что марксистский классовый ана­лиз полностью исчерпал себя. В демократических постиндустри­альных странах классовая (в марксистском понимании) принад­лежность остается одной, хотя и не главной, социально-эконо­мической детерминантой политики. В странах же с «диким», несоциализированным капитализмом, где произвол частных собст­венников не имеет жестких государственных ограничений, клас­совые конфликты могут приобретать большую остроту и выхо­дить на передний план политической жизни. К числу таких госу­дарств принадлежит и современная Россия.