Факторы, препятствующие способности печалиться о потере

Теория Р. Фурман (1964) о детской печали должна оцениваться с учетом двух аспектов: способности ребенка оплакивать родителя и факторов, вмешивающихся в этот процесс. Более того, важно отделить отсутствие явных признаков горя так же, как и возникших невроти­ческих симптомов от факта, что ребенок может не иметь способности к оплакиванию. Должны учитываться также большие индивидуальные различия детей разного возраста по их возможности переживать утрату.

Способность печалиться у ребенка может зависеть от фазы психи­ческого развития во время утраты, а также от его ранних травмирую­щих переживаний.

Неизбежные разочарования, связанные с оптимальным развитием, не вредят детскому всемогуществу так, как психотравмируюшие собы­тия. Всемогущество детей — это вера в то, что будущее окажется благо­получным. Если это не удается, то ребенок останавливается в разви­тии и даже возвращается назад к безопасному прошлому или к ранним фантазиям всесилия. Предшествующие психотравмирующие пережи­вания и отсутствие постоянной безопасности уменьшают способность ребенка печалиться из-за утраты близкого. Некоторые обстоятельства, возникающие во время траура, также могут уменьшить способность оплакивания. Очень разнятся переживания горя у детей, живущих дома в знакомой обстановке, и тех, кто помещен в детские учреждения.

Мало известно о продолжительности горя ребенка, когда мать вре­менно или навсегда покидает дом, а ребенок остается; предполагают, что, если родственники поддерживают ребенка в его печали, понима­ют ее, не отвергают его переживаний, он способен оплакивать родите­лей. X. Дейч (1937) описала феномен безразличия, который дети часто демонстрируют после смерти любимого человека. Отмечено также, что до подросткового возраста дети не способны печалиться так, как это наблюдается у взрослых. Указывают на возможность появления у де­тей сходных переживаний, но при этом подчеркивают, что многое в поведении взрослых в траурных обстоятельствах обусловлено ситуаци­ей, традициями и ритуалами. Маленький ребенок не улавливает смысл такого поведения и потому оно для него не становится объектом под­ражания.

Ф. Б. Хегглунд (1967) наблюдал реакции на смерть матери у троих детей: 5, 7 и 11 лет. С поддержкой взрослых они были способны выра­зить их глубокое горе и словесно и эмоционально, а также в форме фантазий о приближающейся смерти матери. После ее смерти эти фан­тазии надолго оставались в памяти, обнаруживая глубокую тоску де­тей. Несколько позже они пели вместе, отражая в песнях мысли о сво­ей покойной родительнице. Они хранили многочисленные воспоми­нания о ней, но были способны привязаться к мачехе без всякого признака раздвоения чувств или их идеализации. Мы думаем, что если семейная поддержка в общих горе и радости создают поддержку лич­ности детей, то это облегчает переживание потери любимого существа.

Потеря родителя у детей нередко приводит к психическим расстрой­ствам: снижению настроения, нарушениям сна, ночным кошмарам, отказу от еды, уменьшению массы тела, головным болям, болевым ощущениям в теле, потере интереса к учебе и другой активности, отка­зом от посещения занятий и поведенческим расстройствам (Эрдевег М. и др., 1985).

Наряду с эмоциональными расстройствами, могут возникнуть и интеллектуальные трудности (Артур Б. и Кемме М. Л., 1964). В неко­торых случаях вместо непосредственных реакций на смерть родите­ля наблюдаются отдаленные, иногда спустя год, проявления горя (Варне М.Дж.., 1978).

Потеря близкого человека сказывается как на непосредственных переживаниях детей, так и на развитии личности в последующем. Вна­чале наиболее часто возникают безразличие, депрессия, а затем утрата памяти, страхи, расстройства сна, вялость или же нарушения обще­ния, трудности в учебе, конфликты с окружающими (Фурман Е. А., 1974). Описываются также и более серьезные формы расстройства об­щения, укладывающиеся в клиническую картину аутизма. Искажен­ное развитие личности, возникшее вследствие потери родителя, способствует в последующем появлению депрессивных состояний (БекА. Ф. и др., 1963).

Чтобы оценить характер возникающих у детей реакций в ответ на стресс потери родителя, нами (Исаев Д. Н., Мартынова М. Ю., 1994) были изучены 28 детей от 2,5 до 14 лет. Из общего числа детей 23 ре­бенка потеряли отца, 4 — мать и одна девочка пережила утрату обоих родителей. 12 человек погибли от насильственной смерти в результате нападений, пожаров, автомобильных катастроф и т. д., 11 родителей умерли вследствие болезней, 6 завершили жизнь самоубийством.

Оценка реакций детей на потерю родителя проводилась среди тех, кто лечился в психиатрическом стационаре. В связи с этим в наше поле зрения попали дети с наиболее тяжелыми последствиями пережитого стресса. По-видимому, тяжесть этих реакций у наблюдавшихся, а в свя­зи с этим и поступление в больницу, могут быть объяснены наслед­ственной отягощенностью психическими расстройствами (у 10 детей), органической неполноценностью (12), отставанием в развитии (6), хроническими соматическими заболеваниями (7), а также неблагоп­риятным психологическим климатом в семье (11).

У всех детей, за исключением одной девочки, возникли явные при­знаки переживания утраты. При этом у 17 были выраженные аффек­тивные расстройства. Из них у 12 в клинической картине преобладала депрессия. Снижение настроения сочеталось с диссомнией, устраша­ющими сновидениями, часто отражающими трагические обстоятель­ства, деперсонализацией печальными воспоминаниями, плаксивостью. У остальных 5 детей на первом плане были симптомы тревоги и страха. Дети боялись одиночества, темноты, беспричинно тревожились, пла­кали, не находили себе места, были в состоянии двигательного беспо­койства. У 5 ребят реакциями на потерю родителя явились мутизм, ге-мипарезы, аффективные приступы в виде характерных «истерических дуг», насильственный «лай», расстройства восприятия, отражающие ситуацию. 3 детей на смерть родителя отреагировали отказом от еды, попыткой повеситься, высказываниями о нежелании жить. Двое ре­бят стали аффективно взрывчатыми, агрессивными к оставшемуся в живых родителю и родным, жестоко избивали братьев и сестер.

5 детей, потерявшие своего родителя в возрасте до 5 лет, отреагиро­вали депрессивным состоянием в трех случаях и тревожным в двух случаях. Из 10 детей, переживших стресс потери в возрасте между 5 и 10 го­дами, 4 — прореагировали депрессией, 4 — истерической симптома­тикой, 1 — агрессией и еще 1 разнообразными страхами. Среди 13 де­тей 11-13-летнего возраста у 5 в связи с потерей родителя возникла депрессия, у 3 — были суицидальные мысли и намерения, у 2 — асте­ния и еще у 3 — агрессия, тревога и истерические проявления.

У половины обследованных детей были обнаружены психогенные реакции и неврозы, по существу, являющиеся посттравматическими стрессовыми расстройствами, связанными с потерей родителя. У чет­верти были диагностированы психозы, и смерть родителя почти во всех этих случаях спровоцировала эндогенное заболевания. У 3 пациентов констатированы изменения личности и поведения, еще у 3 — задерж­ка психического развития и у 1 — эпилепсия.

Тяжесть психических расстройств у пострадавших детей, по-види­мому, связана с наследственной отягощенностью психическими рас­стройствами (у 10), органической неполноценностью ЦНС (у 12), от­ставанием в развитии (у 6), соматическими болезнями (у 7), а также неблагоприятным климатом в семье (у 11).

На основании полученных материалов можно сделать вывод о се­рьезной опасности для психического благополучия детей такого стрес­са, как потеря родителя. При неблагоприятном преморбиде и си­туационных трудностях этот стресс переживается особенно тяжело. Тяжелые переживания могут стать началом хронических нервно-пси­хических расстройств, на длительное время декомпенсирующих детей.

Отклонения в формировании детской личности после смерти од­ного из родителей объясняют нарушением психологической атмосфе­ры в семье. Эти последствия наиболее выражены, когда ребенок теря­ет родителя на фоне уже имеющегося распада семьи, на 3-4-м году жизни или если пол умершего родителя совпадает с полом ребенка (Рат-терМ., 1984). Особый риск для душевного здоровья девочек представ­ляет потеря матери до завершения возраста полового созревания.

Возникновению психических расстройств у детей способствует вне­запность смерти родителя, возраст самого ребенка и его восприятия семьи после потери.

Формирование реакций детей на потерю, наряду с их способностью понимать значение факта смерти, зависит от их характера и уровня психосексуального развития. Чем старше дети, тем лучше они приспосабливаются после смерти родителя. В то же время нередки описания переживаний детей, не достигших 3-летнего возраста. Дж. Е. Хеменвей (1978) утверждает, что для оформления реакции на по­терю не имеет большого значения, в какой стадии развития находится ребенок. Более важным она считает наличие или отсутствие религиоз­ного мировоззрения родителей, которое сказывается в принятии или не­приятии случившегося в течение глубокого психологического кризиса. Сказанное можно проиллюстрировать следующим случаем.

ПРИМЕР 27____________________________________Антон, 3,5 года

Отец, 29 лет, депутат, очень способный человек. Мать, философ, в насто­ящее время бизнесмен, ребенка родила в 26 лет. От первой беременнос­ти, после отслоения плаценты, преждевременные роды на 7-м мес., за­кончившиеся смертью новорожденного. От второй беременности. Были волнения, беременность сохраняли. Роды на 38 неделе с помощью кеса­рева сечения, масса тела ребенка — 3750. Дефект межжелудочковой перегородки сердца. Короткая уздечка языка. Развитие на первом году жизни нормальное. Речь косноязычная. Не очень ловкий. ЭЭГ в 3 года с умеренными изменениями, без локальных знаков.

Отец, будучи тяжело травмирован в автокатастрофе, умер спустя полтора месяца после нее. Мальчик стал отказываться ходить в детсад. Появились страхи выхода на улицу («Хочу сидеть дома»), боялся лестницы, темноты. Постоянно стремился к матери, говорил: «Хочу маму». Несколько десят­ков раз в день признавался матери: «Мама я тебя люблю». Появились раздражительность, колебания настроения и непреодолимая тяга к слад­кому. Отмечались нарушения сна, ухудшилось засыпание, просыпался среди ночи с плачем. Вернулся к соске. В детском саду отказался играть с приятелем. Был плаксивым. Испугался переодевшихся в карнавальные костюмы детей, забился в угол.

Мать, находившаяся в автомобиле с отцом, получила сотрясение мозга и другие травмы, пролежала в больнице 10 дней. В течение месяца была в депрессивном состоянии, за ребенком ухаживали прародители.

Когда спустя две недели после кончины отца мать захотела сообщить ребенку о случившемся событии, он отказался ее слушать. Затем спро­сил, о каком папе идет речь. Узнав, что отец болел, поинтересовался, почему его не вылечили. Мать рассказала о том, что папа не придет до­мой, но станет его ангелом-хранителем. Мальчик долго смотрел в небо. Неоднократно возвращался к этому сюжету. Внезапно, через некоторое время спросил, когда придет папа. Просил посидеть рядом с ним бабуш­ку. У нее спрашивал о происшедшем, говорил, что он забыл. Затем с такими же вопросами обращался к другой бабушке.

Потрясения детей из-за потери родителя усугубляются в том слу­чае, если он погиб в результате самоубийства. Наряду с горем, свой­ственным утрате родителя в связи с другими причинами, возникают и дополнительные переживания, связанные с предрассудками, традици­онным неприятием, осуждением, замалчиванием или пересудами лю­дей, окружающих совершившего суицид. Все это обременяет оставших­ся членов семьи и нарушает нормальный процесс оплакивания.

В качестве положительного момента, способствующего лучшему при­способлению к утрате, называют наличие в семье бабушек и дедушек.

Нельзя не согласиться с тем, что трудности ребенка, потерявшего родителя, утяжеляются из-за того, что еще не выработаны психологи­ческие инструменты, которые могли бы помочь правильно оценить его состояние, из-за отсутствия критериев нормального или аномального переживания горя (Юницкий В. А , 1991).

В связи со сказанным особенное значение приобретают наблюде­ния за детьми и подростками, пережившими утрату близких, и их пси­хологическая и психопатологическая оценка.

М. Дж Варне (1978) описывает у детей несколько вариантов реак­ций на смерть родителей. Реакция на смерть в форме психосоматичес­ких симптомов проявляется в остановке или неровности развития, что связывается с невозможностью изменения детских фантазий из-за не­достатка жизненного опыта. Утрата навыков как результат реакции на смерть может, в частности, проявиться в неспособности управлять сфинктером прямой кишки

Здесь приводится наблюдавшийся нами случай ребенка, который от­реагировал психосоматическими расстройствами даже не на смерть, а на смертельную болезнь матери (то есть на мысль о ее возможной смерти).

ПРИМЕР 28___________________________________Саша, 11 лет

Боли в животе, запоры, временами покашливание, затрудненное дыха­ние, хромота.

Мать, 35 лет, преподаватель музыки и немецкого языка. Тревожная, мни­тельная, суеверная, подозрительная, недоверчивая, претенциозная, склон­ная к застревающим идеям женщина. Отец, 36 лет, судья, нелюдимый, несамостоятельный.

Мальчик от 1-й беременности, протекавшей с тяжелым токсикозом, угро­зой выкидыша, с переживаниями из-за ссор со свекровью. На 7-м месяце беременности уехала от мужа к родителям в Петербург. Роды в срок, с преждевременным отхождением вод. Масса — 4000, рост — 54 см. На грудном вскармливании до 1 года 9 мес. В 3 мес. ушиб головы. Наблю­дался у невропатолога из-за мышечной гипертонии. Обнаружен нейро-дермит. Начал ходить в 9 мес., но утратил эти навыки, будучи вывезенным на юг. Заново осваивал их позже. В 3 года — черепно-мозговая травма с переломом лобной кости. Лежал в больнице. Речь сформировалась сво­евременно. До 5 лет перенес ветрянку, коклюш, бронхит, страдал хрони­ческим тонзиллитом, было обнаружено снижение остроты слуха С 5 лет в детсаде. Часто болел. Сторонился детей, сидел в одиночестве. Из-за суетливости был поставлен диагноз ММД. Перед школой в 7 лет отмече­ны сниженные способности, дизартрия, вегетативная сосудистая дисто-ния. Удовлетворительно учился в начальной школе.

Когда мальчику было 9 лет, матери поставили диагноз рак матки, сделали операцию. Мать так тяжело переживала свое заболевание, что проща­лась с жизнью. Мальчик понимал происходящее и тяжело страдал. Вско­ре стал хуже учиться. В 10 лет обнаружены желчно-каменная болезнь и бронхиальная астма. В 11 лет диагностированы камни в почках. Тогда же узнали о дисплазии тазобедренных суставов и патологии позвоночника. Предсказывали остеопороз.

В настоящее время мальчик обучается игре на скрипке. Это занятие не любит, мать принуждает его посещать музыкальные уроки. Не любит учить­ся в классе. По дому ничего не делает. Иногда убирает пыль в связи с тем, что страдает астмой. Охотно играет в компьютерные игры. Склонен к рассуждательству, общаясь, плохо чувствует дистанцию. Утверждает, что ему живется хорошо, но при этом отмечает болезни, успеваемость, недо­статок друзей как обстоятельства, омрачающие его жизнь. В будущем собирается стать специалистом или по самолетам, или по автомобилям, применяя при этом компьютер. Другой предполагаемый выбор — про­фессиональный велогонщик. Жалуется на периодические боли в животе, временами возникающую хромоту, переживает имеющиеся кожные пора­жения, отмечает редкие приступы удушья.

По данным методики Гилфорда мальчик не понимает логику ситуаций. Результаты методики показывают, что исследуемый имеет сниженную активность, напряжен, назойлив.

Реакция на смерть может обнаруживаться такими расстройствами поведения, как агрессивность, непослушание, нарушение режима, со­четающихся с изменениями настроения и бурными эмоциональными разрядами. Встречаются и абсолютно неблагоприятные последствия потери родителя, приводящие к попыткам самоубийства, что находит объяснение в чрезмерно сильной идентификации ребенка с родителем обычно того же, что и умерший, пола и желанием вернуть последнего любыми средствами, например «встретившись с ним на небесах» (Готье Д., 1965). Другое объяснение наблюдавшихся суицидальных попыток у переживающих потерю родителя детей сводится к тому, что их незрелое «Я» не способно принять факт смерти близкого человека, а это делает невозможным для них совладание с психической травмой.

Маленькие дети не способны прямо сформулировать волнующие их вопросы. Они пытаются преодолеть разрушающие их психику кон­фликты через символическую игру или посредством рассказов. На уси­ление ядра личности ребенка, потрясенного утратой, требуется много времени. Наиболее часто используемым детьми всех возрастов защит­ным механизмом оказывается отвергание смерти, даже если они име­ют понятие о ней. Переживаемое ребенком потрясение доводит его до неспособности понимать случившееся в течение значительного вре­мени. Этому очень способствует логическое мышление, а также фантазии могущества и желаний, свойственные детскому возрасту. В тече- . ние различной продолжительности времени у ребенка сохраняются надежда и ожидание возвращения любимого родителя. Эта реакция на утрату нормальна для личности с незрелым ядром, каковой является ребенок. Взрослым в процессе развития детей приходится постоянно исправлять непонимание происходящего с ними и вокруг них. Во вре­мя переживания утраты такая поддержка особенно необходима.