МАТЕРИАЛЬНАЯ КУЛЬТУРА 2 страница

Наиболее живучими формами фольклорного творчества были заговоры и заклинания. В них наши предки видели средство магического воздействия на внешний мир. Они были тесно связа­ны с повседневной жизнью человека, с стремлением обеспечить свое хозяйственное благополучие, сохранить здоровье близких людей и т. п. Летопись донесла до нас блестящие образцы загово­ра-заклинания. В договоре князя Игоря с греками от 944 г. мы читаем: «А кто из русской стороны замыслит разрушить эту любовь, то пусть те из них, которые приняли крещение, получат возмездие от бога, вседержителя, осуждение на погибель в загроб­ной жизни, а те из них, которые не крещены, да не имеют помощи и от бога, и от Перуна, да не защитятся они собственными щита­ми, и да погибнут они от мечей своих, от стрел и от иного своего оружия, и да будут рабами во всю свою загробную жизнь».

То же можем мы увидеть и в договоре, заключенном в 971 г. Святославом: «Если же не соблюдем мы чего-либо из сказанного раньше, пусть я и те, кто со мною и подо мною, будем прокляты от бога, в которого веруем,— от Перуна и Волоса, бога скота, и да будем желты, как золото и пусть посечет нас собствен­ное наше оружие».

Конечно, бытовые заговоры и заклинания носили несколько другой характер и имели другую форму. В них обращались к силам природы, к духам, к богам-покровителям. Они сопровож­дались определенными обрядами, которые в представлениях жи­теля Древней Руси должны были способствовать хорошему уро­жаю, удачной охоте, выздоровлению, исполнению желаний и т. п.

Существовали на Руси сказки, предания, легенды. Вполне возможно, что большинство сказочных сюжетов своими корнями уходит глубоко в толщу веков. Таковы многочисленные сказки о борьбе со змеем, вплетенные и в былинный эпос, сказки о ве­щей деве, о бабе-яге, сказки о зверях, например о хитрой лисице, медведях, волке. В них также ясно видно стремление людей силой слова, заговора, заклинаний повлиять на стихийные, враждеб­ные людям силы природы.

В то же время жители Древней Руси в сказках выражали свою мечту о хорошей, счастливой жизни. Отсюда сказки о ковре-самолете, сапогах-скороходах, скатерти-самобранке, о дворцах, вырастающих в одну ночь, о чудесной прялке.

Сказочные мотивы нашли свое отражение и в летописном ма­териале, в памятниках житийной литературы, в различных лите­ратурных сочинениях.

Следы многочисленных преданий и легенд донесли до нас письменные источники. Большинство легенд имеет религиозный характер и трактует вопросы о сотворении мира, крещении Руси, деяниях церковников. Однако, есть и легенды другого, светского содержания. К числу таких относятся предания о Кие, Щеке, Хориве и сестре их Лыбеди и основании Киева, сказания об Олеге и его смерти, о мести Ольги древлянам, о призвании варя­гов на Русь и др.

Знала и любила Русь пословицы, поговорки, загадки. Они вплетены в письменные источники. Авторы литературных произ­ведений по-разному пользуются пословицами и поговорками. В одних случаях это своеобразные примечания для описываемых событий, в других — изречения исторических лиц. «Погибоша аки обри», рассказывает «Повесть временных лет» о гибели пле­мени обров, воевавших со славянами. Выражение «беда аки в Родне» напоминало о голоде в городе, осажденном Владимиром в 980 г. «Мир стоит до рати, а рать до мира», «мертвии бо сраму не имуть», «един камень много горньцев (горшков) избиваеть», «аще ся волк овця ввадит, то выносит все стадо, аще не убиют его», «безумных ни орют, ни сеют, сами ся рожают»— все эти посло­вицы исторического, политического, военного, бытового характера возникли именно в Древней Руси.

Отзвуком бытовой поговорки веет от изречения князя Влади­мира Святославича: «Руси есть веселье пити, не можем бес того быти». В значительной степени использованы бытовавшие в то время пословицы, поговорки, афоризмы, поучения в двух, связан­ных между собой сюжетно, памятниках XII и XIII вв.— «Слове» и «Молении» («Послании») Даниила Заточника, что создало им большую популярность на Руси.

Народные загадки также использовались летописцами. Нов­городская 1-я летопись под 1016 г. рассказывает о борьбе сыновей Владимира — Ярослава и Святополка. Однажды Ярослав напра­вил в лагерь противника разведчика, который должен встретиться с тайным сторонником Ярослава и спросить его: «...что ты тому (т. е. Ярославу) велиши .творити? Меду мало варено, а дружины много». Посланец получил ответ также в форме загадки: «Рци тако Ярославу: «да аще меду мало, а дружины много, да к вечеру дата». И Ярослав понял, что в ночь нужно идти в бой.

Среди памятников устного творчества особое место занимают былины, известные в народе под названием «старинок». Сюжеты большинства былин зародились в эпоху Древнерусского государ­ства и отражают исторические факты, идеологию и бытовые чер­ты того времени.

Былинный эпос возник в период развития феодальных отно­шений, когда становится особенно ощутимым обособление фео­дальной знати, усиливается эксплуатация крестьян, развертывает­ся борьба между христианской религией и язычеством. Именно в это насыщенное борьбой с печенегами и половцами время возникает у древнерусских людей потребность выразить свою лю­бовь к русской земле, свои надежды и чаяния в художественных, эпических произведениях.

К числу былин, возникших в Древней Руси, можно отнести былины о борьбе Добрыни со змеем, о Добрыне-свате, об Алеше Поповиче и Тугарине, о Соловье-разбойнике, целый цикл былин об Илье Муромце, Микуле Селяниновиче и др.

Наиболее ранние былины о князе Вольге Святославиче (или Волхе Всеславьевиче) во многом переплетались с языческим мировоззрением. Это образ князя-кудесника, искусного охотника, хитреца и оборотня.

Большинство же былинных сюжетов связано со временем Владимира Святославича как времени единства Русской земли, времени успешной борьбы Руси со своими врагами. Владимир в народных представлениях как бы олицетворял собой образ «хорошего» князя, окруженного богатырями, готовыми постоять за обиженных людей и за всю Русскую землю против ее врагов. В Владимире Святославиче народ видел выдающегося политиче­ского деятеля своего времени, символ государственного единства Древней Руси.

Но, положительно относясь к Владимиру, былины не идеали­зировали княжескую власть. Наоборот, в них ясно видно стрем­ление подчеркнуть разницу между князем и богатырями. Князь лишь является центром, вокруг которого группируются богаты­ри. Именно богатыри с их героическими подвигами, силой, доб­ротой, справедливостью являются истинными выразителями идеа­лов народных масс.

В былинах нет идиллической картины прошлого, в них от­разились мечты народа о справедливом социальном мире, о могуществе Руси, которые можно добыть только руками самого народа в лице его представителей — богатырей.

Былины о Добрыне — «Добрыня-сват» и «Добрыня и змей» — связываются именно с этим временем. В определенной степени в них отразились исторические события. Вполне вероятно, что про­тотипом для былинного Добрыни был дядя Владимира Святосла­вича — воевода Добрыня, имя которого упоминается в связи с женитьбой князя на полоцкой княжне Рогнеде.

Этот сюжет воплотился в былинный рассказ о Добрыне-свате, добывающем для князя прекрасную Апраксию-королевичну. В былине о борьбе Добрыни со змеем отразилась борьба Руси с внешними врагами. В сознании людей змей был воплощением злой силы, и победа над ним символизировала победу Руси над ее недругами. Обращает на себя внимание исключительная тепло­та, с которой рисуется образ Добрыни. Он — храбрый воин, хоро­ший дипломат и в то же время искусный певец и «игрец» на гус­лях.

Одним из самых любимых народом былинных героев был Илья Муромец, «сын крестьянский». В нем — все лучшие черты русских богатырей. «Илья — защитник трудового народа, «вдов и сирот», идеальный воин-патриот, непоколебимый страж границ Русской земли, блюститель ее единства и мощи»[3].

Я иду служить за веру христианскую,

И за землю российскую,

Да и за стольный Киев град,

За вдов, за сирот, за бедных людей

И за тебя, молодую княгиню, вдовицу Апраксию,

А для собаки-то князя Владимира

Да не вышел бы я вон из погреба,—

с этими словами обращается Илья Муромец к богатырям, призы­вая их выступить против врагов, осадивших Киев. Наделив бога­тырей патриотизмом, силой, любовью к свободе, былины в то же время подчеркивают их миролюбие, отсутствие корыстных стрем­лений. Ни Илья Муромец, ни другие богатыри не являются слу­гами князя. Они служат интересам народа, а князь вынужден лишь прибегать к их помощи. Он даже боится богатырей и часто бывает несправедлив и вероломен по отношению к ним.

Наряду с образом богатыря-воина русская былина воспевает и крестьянина-пахаря Микулу Селяниновича. В нем воплощены мечты народа о мирном, радостном и благодатном труде. Не ратными подвигами прославил он себя, а трудом на земле рус­ской. Могуч и красив русский пахарь, возделывающий землю:

У оратая кудри качаются,

Что не скачен, не жемчуг рассыпаются.

У оратая глаза да ясна сокола,

А брови у него да черна соболя.

У оратая сапожки зелен сафьян:

Вот шилом ляты, носы востры,

Вот под пяту воробей пролетит,

Около носа хоть яйцо прокати.

У оратая шляпа пуховая,

А кафтанчик у него да черна бархата.

Микула Селянинович работает на полях, до которых дружина князя не может три дня добраться. Сошка его так тяжела, что дружина с ней не справляется, а кобыла соловая — лучше кня­жеского коня.

В былине о Микуле Селяниновиче симпатии народа явно на стороне пахаря, в то время как образ князя Вольги дается в ирони­ческой окраске. Характерно, что и Илья Муромец, прежде чем вступить в княжескую дружину, был хлебопашцем. В предста­влении народа фигура богатыря тем значительнее, чем больше он связан с трудом. Он мог быть крестьянином или ремесленником, он должен был познать трудности и радости мирного труда, преж­де чем совершить свои подвиги в ратном деле.

Несколько позже, в начале XIII в., оформляются былинные сюжеты об Алеше Поповиче. В них отразились события разных времен, объединенные общей идеей борьбы Руси с иноземными захватчиками. В летописи есть упоминания об участии Алеши Поповича в борьбе с половцами еще в начале XI в. Другая летопись говорит об Алеше Поповиче как участнике битвы при Липице (1216 г.), погибшем затем вместе с другими семьюдесятью богаты­рями в битве на Калке (1223 г.). В самих же былинах образ этих двух богатырей слился в один, а сюжеты былины охватывают время начиная с X в.

Возникновение былинного эпоса в Древнерусском государстве было не случайным явлением. Если первоначально в устном творчестве преобладали легенды, загадки, предания, песни, посло­вицы и поговорки, то с образованием государства и складыванием древнерусской народности с ее определенной языковой, террито­риальной, экономической, культурной общностью возникает потребность и создаются условия для создания широких эпиче­ских произведений устного народного творчества. Былины созда­вались как исторические произведения. В них в синтезирован­ном виде отражалось представление народа о князе и его власти, о дружине и ее ратных делах, о богатырях-героях, отвечавших идеалам трудовых масс. Характерно, что одно из главных мест в былинах занимает идея борьбы народа за свою независимость. Былины проникнуты духом патриотизма и гордостью за свою родину.

Нет никакого сомнения, что большинство сюжетов "былин воз­никло и разрабатывалось в народе. В них отражалось отношение народа к историческим событиям, фактам и явлениям, давалось свое понимание социальных отношений, сложившихся в Древне­русском государстве.

Как правило, большинство былин, даже возникших в более позднее время, переносит своих героев в эпоху Древнерусского государства в Киев, ко двору Владимира Святославича. Именно это время в народной памяти приобрело эпические черты, с ним связываются богатырские подвиги, прославление исторического прошлого.

Устное, фольклорное творчество Руси, сформировавшееся задолго до появления письменности, оказало большое влияние на развитие древнерусской литературы. Литературные письменные памятники не просто использовали богатейший материал народного творчества, но и восприняли в определенной степени его формы, поэтический стиль, языковую традицию. Легенды, запи­санные в Киево-Печерском патерике, десятки лет были извест­ны в устной передаче, прежде чем приняли письменную форму. Отзвуки устного творчества видны и в «Слове о полку Игореве», автор которого вспоминает далекое от него «время Бусово», «вещего Бояна»— творца и певца песен; «Жития» Бориса и Глеба, несомненно, были составлены на основе устных рассказов о их ги­бели. Устным творчеством как источником пользовались авторы «Повести временных лет». Страницы летописи пестрят передачей прямой речи, которая произносилась до появления письменных источников и сохранялась в памятниках устного характера. Летописец использовал и многочисленные сказания, предания, легенды о походах на Константинополь, о князьях-варягах, о вещем Олеге и мудрой Ольге и др.

Возникнув ранее появления письменности, фольклорное творчество продолжало жить и развиваться. Наслаивались новые темы и элементы, совершенствовалась форма, вкладывались но­вые идеи и содержание, но характер творчества оставался преж­ним, отражая прошлое, события настоящего, надежды народа на лучшее будущее.

ПИСЬМЕННОСТЬ

Вопрос о появлении русских письменных памятников тесно связан с проблемой возникновения письменности у восточных сла­вян. Эта проблема до конца еще не решена, однако основные пути и особенности зарождения письменности могут быть прослежены. Составление упорядоченной славянской азбуки относится ко вто­рой половине IX в. Тогда же великие славянские просветители братья Кирилл и Мефодий перевели с греческого на славянский язык многие, в первую очередь богослужебные, книги. Эти пере­воды, дошедшие до нас в рукописях X—XI вв., были написаны на старославянском языке. По мере своего развития этот язык претерпевал значительные изменения под влиянием живых язы­ков, на которых говорили славянские народы, пользовавшиеся церковными книгами на старославянском языке. Ряд исследова­телей, особенно дореволюционные (А. X. Востоков, Ф. И. Буслаев, А. А. Шахматов и др.), полагали, что утверждение христианства на Руси в 988 г. как государственной религии требовало и устано­вления письменности, прежде всего путем распространения цер­ковных, богослужебных книг.

Другие ученые, главным образом советские (С. П. Обнор­ский, Д. С. Лихачев, П. Я. Черных, В. А. Истрин), указывают, что в распоряжении историков имеются неоспоримые свидетельства о наличии письменности у восточных славян задолго до крещения Руси. Черноризец Храбр в своих сказаниях «О письменах», да­тируемых концом IX— началом X в., писал: «Прежде убо словене, не имеху книг, но чертами и резами чьтеху и гадаху», а после крещения они «римсками и гречьскыми писмены нуждаахуся словенску речь без устроенна», т. е. он сообщает, что, пока сла­вяне были язычниками, они пользовались в качестве письмен­ности какими-то «чертами» и «резами», а после принятия хрис­тианства они стали применять латинские и греческие буквы.

«Чертами» и «резами» можно было пользоваться как символа­ми для обозначения определенных языческих понятий, но они стали непригодны с принятием христианства, и славяне по необ­ходимости перешли на латинский и греческий алфавит.

Другое указание «о русьскых писменах» содержится в «Пан-нонских» житиях Константина (Кирилла) (X в.). Константин во время своего путешествия в Хазарию был в Крыму. В городе Корсуне (Херсонесе) в его руки попали Евангелие и Псалтырь, написанные «русьскыми писмены»: «обрете же ту евангелие и псалтырь русьскыми писмены писано, и чловека обрет глаголюща тою беседою, и беседова с ним и силу речи приим, своей беседе прикладаа различнаа писмена, гласнаа согласнаа, и к богу молит­ву творя, вскоре начат чести и сказати, и мнози ся ему дивляху...»

Таким образом, Константин не только нашел Евангелие и Псалтырь, написанные русскими письменами, но познакомился с человеком, умевшим читать эти книги. Сам Константин быстро научился читать и толковать русские письмена.

О наличии у восточных славян письменности сообщают араб­ские и немецкие источники. Так, Ибн-Фадлан рассказывает о погребении знатного русского воина с надписью на памятнике имени этого воина и имени царя. В другом сочинении арабского географа X в. ал-Масуди есть запись о пророчестве, написанном на камне в славянском храме. Арабский писатель Ибн-Эль-Недим (X в.) видел русскую запись, сделанную на куске дерева (дощечке), но «не знаю,— пишет он,— были ли это слова или отдельные буквы...». Немецкий хронист Титмар Мерзебургский (976—1018 гг.) рассказывает, что он видел в языческом храме славянских идолов, на которых особыми знаками были начерта­ны их имена.

О несомненном существовании письменности на Руси говорят тексты договоров, заключенных русскими князьями с Византией в X в. «Повесть временных лет» сохранила нам тексты этих дого­воров. В записи в Лаврентьевском списке повести под 912 г. мы читаем, что «мир сотворихом Ивановым написанием на двою харатью», т. е. мирный договор был составлен в двух экземпля­рах. На одном из них подписались русские послы, на втором — греческие. Вероятно, что перевод договора с греческого языка на русский был сделан по его заключении. На двух харатьях был записан и договор 944 г. В этих же договорах упоминаются письменные завещания (договор 911 г.), грамоты, посылаемые с послами (договор 944 г.).

Существование письменности на Руси до принятия христиан­ства подтверждается археологическими находками. Глиняный сосуд, найденный во время раскопок в районе Старой Рязани в конце XIX в., носит на себе, как предполагают, знаки письмен. Сходные знаки имеются на медных бляхах из Тверских курга­нов XI в. Аналогичные «чертам» и «резам» знаки — на кости из Черниговских курганов X в.

Но особый интерес для решения вопроса о древнерусской письменности имеет находка, сделанная советским археологом Д. А Алтдусиным во время раскопок так называемых Гнездовских курганов под Смоленском[4]. На глиняном сосуде типа амфоры первой четверти X в. рукой рус­ского человека кирилловским алфавитом сделана надпись. Она прочитывается и расшифро­вывается учеными по-разному. Одни считают, что написано «гороухща», другие читают, как «горушна». И в том, и в дру­гом случае это слово означает горчичные семена, горькую пря­ность. Таким образом, перед на­ми сосуд для хранения или пере­возки горчичного семени, пря­ности.

Приведенные материалы по­зволяют утверждать, что появ­ление письменности на Руси не связано с принятием христиан­ства. Восточные славяне были знакомы с письменностью еще раньше. Возможно, на первых этапах в разных районах были свои письменные знаки. Разви­тие языка, являющегося про­дуктом целого ряда эпох, вызы­вало к жизни потребность не только в устной передаче мыслей, но и фиксацию их в письменной форме. Разложение первобыт­нообщинных отношений способствовало распространению пись­менности, сближению различных форм письма, появившихся у разных племен.

Как и письменность других народов, русское письмо прошло сложный путь от рисунка, изображавшего образ или понятие, к звуковому, фонетическому письму.

Все дошедшие до нас памятники древнерусской письменности используют алфавит, получивший распространение среди ряда славянских народов во второй половине IX в.

Вопрос о создании этого алфавита весьма сложен. Обычно его появление связывают с именами Кирилла и Мефодия — визан­тийских монахов. Будучи в качестве миссионеров в Моравии, Паннонии, они переводиди на славянский язык церковные книги, готовили местные кадры церковнослужителей. Оба брата были известны своей ученостью, знали славянские языки. Разрабаты­вая славянский алфавит, Кирилл и Мефодий, очевидно, приспосабливали уже имевшиеся славянские письмена для передачи церковных, греческих текстов.

Русские письмена могли быть в определенной части использо­ваны при составлении азбуки. Не случайно одна из русских рукописей XV в. («Толковая палея»— церковная книга с выбор­ками из Ветхого завета) считает, что в основе славянского алфа­вита лежит русская азбука: «А грамота русская явилася, богом дана, в Корсуни русину, от нея же научился философ Константин (светское имя Кирилла), и оттуду сложив и написав книгы русскым языком».

Древнейшие же славянские памятники имеют два алфавита: кириллицу и глаголицу. Название «глаголица», по-видимому, означает азбуку вообще, подобно позднему русскому названию азбуки — «буквица». Термин «кириллица» связывают с именем Кирилла.

Вопрос о появлении двух алфавитов у славян и их связи между собой до настоящего времени не решен окончательно. Сла­вянские рукописи, сохранившиеся с конца IX— начала X в., напи­саны на обоих алфавитах, поэтому решить вопрос о первона­чальном появлении глаголицы или кириллицы очень трудно. Эпиграфический материал, т. е. надписи, сделанные на твердом материале, также не могут дать решающего ответа об очеред­ности появления этих азбук. В исторической и лингвистической науке было высказано несколько гипотез о славянских азбуках. Суть их сводится к выяснению вопроса, какой алфавит был создан Кириллом.

Большая группа ученых считает, что глаголица предшествот вала появлению кириллицы. Первоначально якобы Кирилл со­здал глаголический алфавит, на котором писались первые пере­воды церковных книг для славянского населения Моравии и Паннонии. Однако резкое отличие глаголицы от характера гре­ческого письма заставило через несколько десятилетий изменить написание букв применительно к греческому письму. Этот новый алфавит получил название кириллицы и вскоре вытеснил гла­голицу.

Другая группа ученых является сторонницей раннего проис­хождения кириллицы, причем в основу ее составления кладут византийское уставное литургическое письмо. Резкий протест немецкого духовенства в Паннонии и Моравии против изобретен­ного славянского письма, близкого к греческому, заставил, как они считают, изменить греческий характер азбуки, в результате чего появилась глаголица. Впоследствии, к концу IX в., когда усилилось византийское влияние в Болгарии и начался расцвет славянской письменности, надобность в глаголице исчезла. Гла­голица уступает место более легкому кирилловскому алфавиту.

Обе эти гипотезы исходят, как мы видим, из предпосылки, что и глаголица и кириллица возникают под непосредственным влиянием византийского, греческого письма, заимствуя его основ­ные начертания.

Окончательное решение вопроса об этих двух алфавитах нуж­но искать в конкретно исторических условиях появления пись­менности. Глаголица могла появиться в результате развития письма из «черт» и «рез» или клинописного, не расшифрованно­го еще письма Северного Причерноморья. Возможно, что Кирилл, создавая славянский алфавит, был знаком с какими-то чертами раннего восточнославянского письма. Созданное же им письмо вобрало в себя не только элементы алфавитов соседних со славя­нами стран, но и местные славянские элементы.

На Руси кириллица стала официальным алфавитом, хотя не­которые элементы глаголического письма встречаются в отдель­ных памятниках.

Сложная и трудная история Древней Руси не сохранила нам большинства памятников письменности. Они гибли во время многочисленных пожаров, уничтожались при иноземных нашест­виях, навсегда терялись в результате плохого хранения. Лав-рентьевская летопись донесла известие об истребительном пожа­ре 1124 г. в Киеве и пожаре 1185 г. во Владимире-Залесском, во время которых погибло много книг. Катастрофическим для судь­бы русских письменных памятников оказалось монголо-татарское нашествие. В 1240 г. захватчики не только разрушили Киев и перебили его население, но и уничтожили книжные богатства, собиравшиеся в течение более чем двух столетий.

Согласно «Предварительному списку славяно-русских рукопи­сей XI—XIV вв., хранящихся в СССР»[5] из 1493 учтенных руко­писей (среди них —960 русских) за время от XI в. до монголо-татарского нашествия сохранилось 192 рукописи (149 русских, 13 старославянских, 18 болгарских, 10 сербских и 2 не опреде­ленных). Среди ранних рукописей, безусловно относящихся к XI в., такие выдающиеся памятники древнерусской книжности, как Остромирово евангелие 1056/1057 гг., два Изборника — 1073 и 1076 гг., Архангельское евангелие 1092 г., три новгород­ских служебных Минеи 90-х гг. XI в., псалтыри, поучения, треб­ники, жития, патерики и другие произведения.

Все рукописи до середины XIV в. писались на пергамене. На Руси пергамен первоначально называли «кожами», «телятинами», «мехом», «харатьями».

Приготовление пергамена требовало большого умения и мас­терства. Для его изготовления употребляли главным образом те­лячьи и бараньи кожи, причем самый хороший пергамен полу­чался из кож молодых ягнят. Шкура животного обрабатывалась золой и поташом, тщательно очищалась от мяса, шерсти и щети­ны, растиралась мелом для обезжиривания, выглаживалась, пем­зой и выстругивалась ножом для получения ровной поверх­ности. От степени подготовленности мастера во многом зависело качество пергамена.

Русские книги XI—XII вв. писались, как правило, на хорошем пергамене, который ввозился из Византии и из западных стран. В это же время появляется и русский пергамен, на котором на­писано большинство русских письменных памятников, начиная с XIII в.

В русских памятниках XI—XIII вв. господствовало так назы­ваемое «уставное письмо». Характерной особенностью этого письма была геометричность написания букв. Обычно они писа­лись в границах двух горизонтальных параллельных линеек перпендикулярно к строке. Горизонтальные и вертикальные ли­нии плавно переходили в закругления. Буквы не были связаны между собой, а слова не отделялись друг от друга. Буквы устава XI—XII вв. приближаются к квадратной форме, в то время как поздний устав имеет буквы несколько вытянутые вверх. Уже в уставном письме писцы прибегали к сокращенному написа­нию слов и выносу отдельных букв. Количество слов, писавшихся сокращенно, и выносных букв увеличивается по мере развития письма и достигает широкого применения в полууставном и скорописном письме. Каких-либо определенных правил сокраще­ния слов не существовало, но можно заметить, что первоначаль­но сокращались термины и понятия религиозного характера.

Самая древняя русская рукописная книга — Остромирово евангелие. Написанная дьяконом Григорием с помощниками для новгородского посадника Остромира, книга содержит евангель­ские чтения по дням недели, начиная с пасхи. Обращает на себя внимание исключительно красивый, кирилловский уставной по­черк книги. Написанный на пергамене в два столбца текст произ­водит неизгладимое впечатление высокохудожественной работы новгородских писцов. Изящно орнаментованные инициалы букв отделяют друг от друга «чтения». Иногда «чтениям» предшест­вуют рамки-заставки, раскрашенные, как и инициалы, золотом, зеленой, голубой, красной, белой красками. Сделанные на от­дельных листах миниатюры с изображениями евангелистов Иоанна, Луки и Марка говорят об уверенной руке мастера, поль­зующегося богатой палитрой красок, высокой для своего времени техникой рисунка. Четвертого евангелиста, Матфея, нет, но для ри­сунка был оставлен чистый лист.

Остромирово евангелие является образцом книжного искусства Древней Руси, не имеющего себе равных среди памятников старославянской письменности XI в.

Если Остромирово евангелие по своему содержанию является памятником церковным, то два Изборника, 1073 и 1076 гг., были написаны для светских кругов и представляют сборники нраво­учительных статей, утверждающие этические нормы господст­вующего класса. Оба Изборника были написаны дьяком Иоанном для киевского князя Святослава Ярославича. В них вошли статьи по богословско-философским, религиозным, этическим вопросам.

Изборник 1073 г., подобно Остромирову евангелию, богато орнаментован. Помимо заставок, концовок, инициалов, имеются рисунки на полях. Из четырех красочных миниатюр одна изобра­жает Святослава с женой и сыновьями.

Изборник 1076 г., по мнению некоторых исследователей, пред­назначался для более широких светских кругов, может быть для массы рядовых мирян. Поэтому он написан на пергамене худшего качества, в нем почти нет орнамента.

Изумительным памятником русской письменности является Мстиславово евангелие, написанное около 1115 г. по поручению новгородского князя Мстислава, сына Владимира Мономаха. Оно было написано сыном священника Алексой для основанной Мстиславом Благовещенской церкви на Городище в Новгороде. В украшении евангелия принимал участие еще один новгородский мастер — Жаден. Текст евангелия написан красивым устав­ным письмом. Многочисленные заставки и буквы разрисованы золотом и красками. Имеются миниатюры с изображениями традиционных четырех евангелистов.

Большой интерес вызывает древний роскошный переплет еван­гелия. Обычай покрывать книги переплетом рано появился на Руси. Переплет, предохранявший книгу от порчи, делали из досок, обтянутых материей или кожей. Переплет Мстиславова еванге­лия был очень дорогим^, Он представлял собой соединение работы мастеров двух стран. Вначале евангелие было послано в Визан­тию и там украшено золотом, серебром и драгоценными камнями, а затем с помощью русских мастеров «скончася все дело» у себя на родине. Несмотря на последующую переделку (очевидно, в XVI в.), переплет с серебряным покрытием, золотыми бляхами и финифтяными изображениями святых производит впечатле­ние высокохудожественной работы мастеров XII в.

От начала XII в. дошла до нас древнейшая княжеская гра­мота. Киевский князь Мстислав Владимирович дал ее около 1130 г. новгородскому Юрьеву монастырю. Грамота говорит о пожалованиях монастырю земли и утверждает иммунитетные права монастыря на сбор дани и проведение суда.