Откровение о начале и течении человеческой истории

Четвертая глава Книги Бытия служит связующим звено между откровением о метаистории человечества (вторая и третья главы Книги Бытия) и текущей исто­рией в общепринятом смысле. Ее начало примыкает к концу третьей главы, где говорилось об изгнании человека из рая и является естественным ее про­должением. Конец ее примыкает к пятой, уже вполне исторической главе, где снова упоминается о сотворе­нии человека и о продолжении человеческого рода. Этим она связывает две разные формы Откровения: праисторическую мифологему, изложенную символи­ческим языком, и историю в ее хронологической струк­туре, указывающую на события, уже происходящие вконкретное время, в конкретном месте, с конкретны­ми личностями. Этим определяется и сама форма речи Откровения, связующего вневременное с текущим в обычное время. Поэтому неудивительно, что мы встретим в этом тек­сте чередование языка мифологем с языком историче­ской легенды. Что же по существу, а не по форме представляет со­бой вся 4-я глава? Несомненно, как и все в Откровении, она имеет некую конкретную цель, ради которой и написана.

Авель и Каин

Глава начинается со слов: Адам познал Еву, жену свою; и она зачала, и родила Каина, и сказала: приобрела я человека от Господа. И еще родила брата его, Авеля. И был Авель пастырь овец, а Каин был земледелец (Быт. 4:1-2). Далее повествуется о разных судьбах братьев, причем выясняется, что они различны по натуре. Свя­щенное Писание не открывает нам тайны о причинах рождения разных по натуре детей у одних родителей. Это указывается лишь как действительность, которую приходится принимать без доказательств.

Спустя несколько времени, Каин принес от плодов зем­ли дар Господу, и Авель также принес от первородных стада своего и от тука их (ст. 3-4). Здесь, прежде всего, указывается на религиозность как характерную черту первобытных людей.

И призрел Господь на Авеля и на дар его, а на Каина и на дар его не призрел (ст. 4-5). Почему? Никаких объяс­нений в тексте мы пока не находим. Мы ничего не мо­жем узнать и о состоянии духа, настроениях братьев пе­ред тем, как они принесли жертвы Богу. Однако мы знаем, что через все Писание красной нитью проходит мысль о том, что жертва, принесенная без любви к Богу и собратьям своим, не угодна Богу. Милости хочу, а не жертвы, - напоминает Господь слова, сказанные про­роком Осией (Ос. 6:6; Мф. 9:13). Несколько уточняет причины разного отношения Бога к принесшим жертвы братьям Апостол Иоанн в 1-м послании 3:12. Таким образом, выясняется причина, почему Бог не принял жертву Каина: Авель был праведником, а Каин был завистлив и зол.

Традиционно в святоотеческих толкованиях это объясняется тем, что Каин принес жертву небрежно, не разбирая того, что он приносит в жертву, не самое лучшее из того, что он мог принести. И результатом этого, - правда же, дело серьезное, человек с небрежностью отнесся к Богу, - следует, если можно так сказать, соответствующее отношение Бога к этой жертве. Но это не наказание, не смерть Каина, не проклятие, а скорее некоторое предупреждение о том, что такового рода жертвы (как в русской пословице: прими Боже, что нам негоже) не совсем Богу угодны. Тем не менее, Каин находит путь к тому, как все-таки получить благоволение Божие, но путь этот уже продиктован падшим человеческим разумом: по-видимому, Каин решает, что если он убьет своего брата, то Богу просто не на кого будет изливать Свои благоволения, и Каин опять окажется наследником и любимцем Божьим, потому что больше некого будет любить. Это уже извращенное состояние, поскольку настоящая любовь идет в сторону расширения, простираясь на каждый следующий объект, она не отходит от предыдущего. Любовь есть такое устройство сердца человеческое, в котором никому не тесно. А здесь Бог предполагается действующим не по любви, а по пристрастию, которое, наоборот, всегда идет за счет сужения: я люблю тебя за счет того, что я вот его, его и его не люблю и так далее. Из пристрастного сердца вытесняются все другие люди, и оно оказывается способным любить только самое себя. Это, в отличие от любви, состояние гибели. И Каин не понимает этого, для него любовь связана с соперничеством и с конкуренцией. Поэтому устранение соперника, может сделать его обладателем любви. Каин убьет Авеля. Мы уже сказали, что посягательство на жизнь человека есть вопрос религиозный, есть вопрос отношения человека с Богом. Более того, неслучайно обращено ваше внимание на то, что за недостойное жертвоприношение Каин наказание не понес, а вот за убийство Авеля он был наказан. Вот здесь уже мы с вами к чему приближаемся? К двуединой заповеди: почитания Бога, то есть любви к Богу и любви к ближнему. Если вы вспомните притчу, описание страшного суда в Евангелии, то Господь Иисус Христос говорит: что вы сделали одному из малых сих, то вы сделали Мне.

Мы знаем, что в догматическом богословии суще­ствует формула, объясняющая общую греховность че­ловечества: «Как от зараженного источника течет за­раженный поток, так и греховность передается от Ада­ма всем его потомкам». Но на примере Авеля видно, что эту формулу невозможно понимать в абсолютном смысле, так как Авель был рожден праведником, на что указывает Сам Христос Спаситель (Мф. 23:35). Кроме Авеля, мы видим много праведных людей, которых этот поток обходит. Апостол Павел пи­шет о множестве ветхозаветных праведников, которые спасались верою, слушая голос Божий, а не голос ис­кусителя: Верою побеждали царства, творили правду, получали обетования... были побиваемы камнями, пере­пиливаемы, подвергаемы пытке, умирали от меча, ски­тались в милотях и козьих кожах, терпя недостатки, скорби, озлобления; те, которых весь мир не был досто­ин, скитались по пустыням и горам, по пещерам и уще­льям земли (Евр. 11:33-38). Следовательно, они были особыми избранниками Божьими, подобно пророку Иеремии (1:5). Здесь некая тайна, нам неведомая. Но наряду с этим мы видим и общую греховность, присущую людям. В молит­вах мы говорим: Несть человек, иже жив будет, и не согрешит. Апостол Иоанн пишет; Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас (1 Ин. 1:8). Однако праведность Авеля несомнен­на, на что указал Сам Господь. Тема всеобщей греховности чрезвычайно серьезна. Конечно, праведность ветхозаветного человека нельзя приравнять к той праведности и к тому совершенству, к которым призывал Иисус Христос (Мф. 11:11). Даже данный Самим Богом на горе Синае Закон не мог до­вести человека до совершенства (Евр. 7:19). Многое в нем было уступкой жестокосердию древних людей (Мф. 19:8). Иначе Иисусу Христу не пришлось бы говорить народу: Вы слышали, что сказано древним... а Я говорю вам... (Мф. 5).

Далее в тексте главы говорится: Каин сильно огорчил­ся, и поникло лице его (ст. 5). В «Вульгате» перевод не огор­чился, а разгневался. Это можно считать бо­лее верным, так как, судя по дальнейшим событиям, Каин вообще был склонен к гневу.

И сказал Господь [Бог] Каину: почему ты огорчил­ся? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним (ст. 6-7). Как видим, Бог без гнева обращается к Каину, как к Своему родному сыну, предостерегая его от замышленного братоубийства. Здесь нет даже намека на то, что Каин в силу насле­дования первородного греха уже обречен на «невоз­можность не грешить».Мы видим, что Бог обращает­ся к душе Каина, предполагая, что он может внять Его предупреждению. Но Каин остается при своей горды­не и при своем намерении убить брата. В его душе сильнее Божьего предупреждения звучит голос того, кто был человекоубийца от начала. Здесь вспоминают­ся слова Христа: Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною (Откр. 3:20, также Ин. 14:23).