Император Михаил Палеолог и его церковная политика. Лионская уния.

Захват Константинополя в 1261 г. знаменовал наступление нового периода в истории Византии. Михаил Палеолог через месяц после вступления в столицу коронуется как император. Казалось, это был триумф политики Михаила Палеолога, подготовленный однако всей предшествовавшей эпохой правления никейских императоров династии Ласкарей. Греческому народу удалось сплотить свои силы и изгнать ненавистных латинских захватчиков с исконных греческих земель. Сам император не скрывал своей радости. В уставе, данном им одному из монастырей, он хвалился: «Вот великий град Константина, как царица облачился в древний и прекрасный наряд, и новый град Иерусалим скажет по псалму: полны площади и перекрестки, переулки и улицы, но не полуварварским народом с его нестройной речью, но вполне авсонским (т.е. греческим) и в точности владеющим чистым эллинским языком. Святыни и обители украшены сонмами монахов и монахинь, благочинно проходящих монашеское поприще, священство радуется божественным храмам… В преславном, во имя Премудрости Божией славном храме восседает патриарх не иноземный и подложный, но родной и единоплеменный, знающий своих и пастве знакомый».

Однако на самом деле все обстояло совсем не так благочестиво. Захват столицы империи еще больше укрепил авторитет Михаила Палеолога как внутри страны, так и на международной арене. Патриарха Арсения Авториана, недовольного политикой в отношении Церкви, Михаилу Палеологу удается уговорить вернуться на константинопольскую кафедру. Вместе с Михаилом Палеологом коронуется его супруга и сын Андроник – как законный его преемник на троне. Оставалось последнее препятствие для Михаила Палеолога на пути к безграничной власти. Это легитимный император Иоанн IV Ласкарис, который не был даже приглашен на торжества, посвященные коронации. Однако и это препятствие вскоре было устранено. Спустя 10 месяцев после коронации Иоанн IV был низложен и ослеплен по приказу Михаила Палеолога. Таким образом, Михаил Палеолог стал основателем последней династии византийских императоров, которая будет самой долговечной в истории Византии. Ее представители продержатся на престоле почти 200 лет – вплоть до падения Византии.

Последствия страшного преступления, совершенного Михаилом Палеологом, не замедлили сказаться. Против императора, который многими стал справедливо восприниматься как узурпатор, поднялось восстание в Вифинии, которое удалось подавить с большим трудом. Ужасный поступок Михаила привел и к резкому конфликту с Церковью. В это время константинопольским патриархом был очень достойный человек – Арсений Авториан. Узнав о случившемся, он сразу же собирает синод и, несмотря на раболепное молчание других архиереев, отлучает Михаила от Церкви. Император в тот момент был еще не настолько силен, чтобы справиться с патриархом. Михаилу Палеологу пришлось пережить сильное унижение. Неоднократно через духовных лиц он умолял патриарха снять отлучение, однако тот отвечал: «Я пустил себе за пазуху голубя, а он оказался змеей и смертельно укусил меня». Тогда император лично отправился к патриарху. Пытаясь привлечь его на свою сторону, Михаил Палеолог решил сделать красивый жест. Со словами «Что же, ты велишь мне отказаться от царства?» он протянул ему свой меч – знак власти. Однако Арсений протянул свою руку за мечом. После этого Палеолог стал обвинять Арсения в покушении на жизнь императора, затем – униженно умолял, обнимая колени, но Арсений оттолкнул его и ушел в свою келью. Тогда император бросил слова, вполне показывающие его характер: «Патриарх велит мне оставить государственные дела, не собирать податей, не творить суда. Так врачует сей духовный врач! Пора мне искать милости у папы».

Несколько лет православной империей управляет император, отлученный от Церкви. В 1265 г. Михаилу, наконец, удается созвать собор с участием патриархов Александрии и Антиохии, осудивший Арсения. Его обвиняли в совершенно надуманном преступлении – участии в заговоре против императора совместно с сельджукским султаном Изз ад-дином Кейкавусом II, находившимся при дворе Михаила Палеолога на положении почетного пленника. Дважды Арсения Авториана вызывали на собор. Однако он не явился. Не дожидаясь третьего вызова, он отправился к императору. Тот предпринял последнюю попытку помириться с патриархом. Приказал служить литургию в домовом храме и отправился туда вслед за патриархом, незаметно держась за его мантию, что могло символизировать, что патриарх сам ввел его в храм, тем самым, сняв отлучение. Заметив хитрость, Арсений со словами: «Зачем крадешь мое благословение» вырвал свою мантию и покинул дворец. Вскоре состоялось осуждение так и не явившегося на собор Арсения. Выслушав приговор, мужественный патриарх сказал своим клирикам: «Дети, Божией воле нужно повиноваться. Простим друг другу обиды. Охотно ухожу, куда угодно Богу, вы же проверьте книги и ризницу, чтобы не сочли меня святотатцем. Эту одежду, книгу и три золотых, заработанные мною перепиской, беру с собою». Он был отправлен в один из монастырей, расположенных на пустынном острове Проконнис.

Однако проблема патриарха Арсения этим закрыта не была. Между тем, как и в схожем случае с Иоанном Златоустом, в столице среди населения, почитавшего патриарха Арсения как святого, назревало недовольство. Раздосадованный император одновременно прибегал и к угрозам и к посулам: «Не стоит говорить, чего добиваются люди, прячущиеся по углам, но тех, кто их слушать будет, постигнет жестокая кара. Ни догматы, ни обряды не затронуты, а другого патриарха разве нельзя избрать? При новом патриархе вам будет лучше, и вы испытаете на себе действие лучей сродного нам благоволения». Однако император лукавил и здесь. Пройдет время, и он сможет изменить и догматам. До восстания дело не дошло, однако возникает арсенитский раскол, в который входят представители духовенства, сторонники ослепленного Иоанна Ласкаря и даже сестра Михаила Палеолога Марфа, дворец которой стал своеобразным штабом недовольных. Арсениты считали, что с уходом Арсения Авториана с кафедры, из Церкви ушла благодать. Сам патриарх Арсений, видимо, был полностью солидарен с этой партией.

О его умонастроении красноречиво свидетельствует следующий случай. После удаления патриарха Арсения был раскрыт очередной заговор против Михаила Палеолога. Под пытками участниками заговора был оговорен и Арсений Авториан. Император незамедлительно воспользовался этим для расправы с ненавистным экс-патриархом. К нему была направлена группа следователей, с целью получить его признание и казнить. Однако император не смог найти достойных подручных для этого грязного дела. Прибывшие на пустынный остров в убогую келью Арсения следователи были шокированы тем, что увидели. Арсений Авториан, несмотря на то, что был одет в рубище, встретил их очень достойно. «Что я сделал царю, - обратился он к ним, - Благодаря ему сижу на этих скалах, как бесчестный ссыльный, питаясь милостыней. Пусть его фратриарх (т.е. лжепатриарх) вместе с Евлогией благословляет все, что царь совершает». Следует признать, что здесь Арсений сказал явно лишнее, по сути, изобличая себя как расколоучителя. Однако мужество Арсения даже на следователей произвело такое впечатление, что они не посмели осудить старца. В смятении они покинули его келью. На обратном пути их постигли разные бедствия, которые незамедлительно были истолкованы как Божия кара. Даже сам Михаил Палеолог устрашился и приказал передать Арсению продукты, деньги и прислать трех келейников. Это происшествие имело огромный резонанс в обществе и сильно укрепило позиции арсенитов. В итоге, патриарх Арсений скончается спустя 7 лет, повторив перед смертью свою анафему императору и согласным с ним архиереям. Раскол арсенитов будет продолжаться еще 50 лет.

Более года патриаршая кафедра оставалась вакантной. Михаил Палеолог искал человека, который бы мог соответствовать его видам. Наконец его выбор пал на адрианопольского митрополита Германа. Новый патриарх, Герман III, будет управлять константинопольской кафедрой совсем недолго и его сместят отчасти благодаря интригам духовника императора Иосифа, отчасти потому, что не смог решить главную проблему императора – снятие анафемы. Иногда Германа характеризуют как человека недостойного, но вряд ли это так. Это был человек мягкий, обходительный и щедрый, в то же самое время, лично нестяжательный. За свое краткое патриаршество он успел возродить школу, во главе которой поставил человека, репрессированного Михаилом Палеологом, которому он исхлопотал прощение. Однако мягкость Германа III была истолкована сторонниками Арсения Авториана как угодливость власти, и против него также обратилась народная ненависть. Вспомнили и про нарушение канонов, в соответствии с которыми епископ не может покидать своей епархии. В результате Герман, который, видимо, чувствовал себя недостаточно уверенно для прощения императора, был смещен как человек, потерявший всякую опору.

Новым патриархом стал духовник императора Иосиф, добившийся кафедры путем интриг и угождения бессовестному Михаилу Палеологу. О нем также известно, что он был человеком малообразованным, но, при этом, ловким и обходительным с кем надо. Патриарх Иосиф смог удовлетворить заветную мечту императора Михаила и снять с него наложенное Арсением Авторианом отлучение. Для того чтобы общество было удовлетворено, это было обставлено по-византийски очень красиво и даже трогательно. Днем снятия анафемы был назначен праздник Сретения Господня. Накануне была отслужена торжественная всенощная с участием патриарха и всех архиереев столицы, во время которой возносились специальные ектении за императора. На следующий день столь же торжественно совершалась Литургия. Император пришел в храм в сопровождении пышной свиты. В определенный момент отверзлись царские врата, и взору молящихся предстал патриарх в окружении архиереев. Михаил Палеолог снял императорскую диадему, падает в ноги патриарху, который читает над ним разрешительную грамоту, затем тоже самое повторяется с каждым из архиереев. Такое зрелище не могло оставить любивших церемонии византийцев равнодушными. Однако затем наступило отрезвление. Многие понимали, что покаяние императора притворное, а патриарха считали потворщиком.

Тем не менее, важно отметить, что обстоятельства, связанные с покаянием императора несомненно привели к повышения авторитета Церкви. Несчастному Иоанну IV была на­значена большая пенсия, а патриаршим постановлениям была придана та же сила, что и имперским.

Между тем, возникает еще одно обстоятельство, спровоцировавшее конфликт с Церковью. Захват Константинополя, а также энергичная и жесткая политика Михаила Палеолога, направленная на уничтожение последних владений латинян на территории бывшей Византии, поставили его лицом к лицу с Западом. Возникает угроза нового крестового похода. Опасность эта была тем реальней, что в тот момент к власти в Сицилии вместо дружественных прежним никейским императорам Гогенштауфенов пришел союзный римскому папе Карл Анжуйский, брат знаменитого короля-крестоносца Людовика Святого. Над империей нависла серьезная опасность. Необходимо было срочно помириться с Римом и тем самым устранить угрозу крестового похода. В этих обстоятельствах, для того чтобы заручиться поддержкой римского папы Григория X, Михаил отправляет на организованный в Лионе собор делегацию с целью объединения с римской церковью.

Разумеется, такому важному шагу, как заключение унии, предшествовали богословские собеседования императора с патриархом и наиболее выдающимися богословами империи. Интересно, что многие в этом вопросе продемонстрировали отсутствие твердой позиции в отношении унии с Римом, что свидетельствует о двух вещах: с одной стороны, о запутанности вопроса с чисто богословской точки зрения, а также о том, что вопрос об унии с Римом давно перестал быть чисто церковной проблемой. Латиняне пришли в Византийскую империю как захватчики, и никак иначе они пробудившимся национальным сознанием греков не воспринимались. Латиняне и стоявший за ними Рим были ненавистны сознанию простого грека. Так же рассуждало и большинство духовенства. В отличие от недальновидного Михаила Палеолога это прекрасно понимал неученый, но политически опытный патриарх Иосиф, который однозначно отказался поддержать унию. Впрочем, и здесь этот опытный царедворец смог найти удобный для себя компромисс. Он предупредил императора, что в случае заключения унии сложит с себя сан. В результате переговоров было решено, что патриарх Иосиф пока переселится в монастырь с сохранением сана, если уния состоится, он спокойно уступит место другому патриарху, если нет – вернется на кафедру. С богословами все обстояло интереснее. Первоначально аргументы Михаила Палеолога поддержали архидиакон Мелитиниот, Григорий Кипрский и ректор возрожденного патриархом Германом III университета, «ритор Церкви» Оловол. Во время первого собеседования против унии резко высказался «хартофилакс Великой Церкви» Иоанн Векк. «Бывают люди, - заявил Векк, - которые называются еретиками, но не еретики; наоборот, существуют еретики, да не называются таковыми. К числу последних принадлежат латины». Позиция Века была очень важна, так как он был очень видным богословом, по мнению современников, «по части знания церковных догматов все казались перед ним детьми». Кроме того, занимая очень важный пост секретаря синода, он был по сути дела вторым после патриарха лицом в патриархии. После этих слов Векку пришлось спасаться бегством. Вместе со своей семьей он укрылся в храме Св. Софии. Хитрый император выманил его оттуда грамотой, гарантирующей безопасность, после чего вместе с родными посадил в тюрьму. Дав ему там время «поразмыслить», император присылает ему туда составленные Мелитиотом и Григорием Кипрским выписки из святоотеческих творений, оправдывавших католиков, в том числе сочинения выдающегося богослова того времени Никифора Влеммида, бывшего сторонником унии. После этого Иоанн Векк не только согласится с унией, но и станет одним из наиболее ревностных ее деятелей. Напротив, Оловол ревизовал свою позицию, за что был бит бараньими внутренностями по лицу. Также, видимо, поступили Мелитиниот и Григорий Кипрский. Вообще в столице по приказу Михаила Палеолога развернули репрессии против противников унии. Те, кто противился ей, должны были или немедленно покинуть город, или заплатить огромный налог за право проживать в завоеванной императором Михаилом столице. Запуганное духовенство почти в полном составе подписало грамоту, в которой выразило готовность к заключению унии.

В конце июня 1274 г. в г. Лион, где проходил собор, прибыла делегация от Константинопольской церкви. По своему составу эта делегация была довольно жалкой, так как ни один порядочный чело­век не согласился в нее войти. Возглавлялась она «царским родителем» экс-патриархом Германом. Кроме того, в нее входили Никейский мит­рополит Феофан - человек, ничем себя не проявивший, - и личный пред­ставитель императора мирянин-философ Георгий Акрополит. Никаких богословских дебатов на соборе не было. Греческая делегация привезла с собой письмо императора, заранее соглашавшегося на все условия папы. Иными словами, это была безоговорочная капитуляция. Условия, предложенные Григорием X и принятые греками, были такими:

1) папа признавался главой христианского мира;

2) греки обязывались ввести в Символ веры filioque;

3) они обязывались совершать литургию не с квасным хлебом, а с оп­ресноками;

4) они обязывались убрать из Евхаристии анафору;

5) они признавали догматическую верность католического учения о чи­стилище.

Кроме этого, греки обязывались принять еще ряд богослужебных осо­бенностей латинской Церкви. Все эти условия были автоматически приняты греческой делегацией. Че­рез пять дней после ее прибытия была подписана уния и отслужена торжест­венная месса, пополам на латинском и греческом языках. Символ веры, ес­тественно, пелся с filioque. Однако было замечено и, естественно, доведено до внимания папы, что в самый ответственный момент митрополит Феофан Никейский плотно сжал губы.

Однако принять папские условия Михаилу Палеологу оказалось гораздо легче, чем навязать их Церкви и народу. Недальновидный император не учел выросшего в годы тяжелой борьбы с латинянами национального самосознания греков. Практи­чески вся Империя отвергла унию. Патриарх Иосиф пусть вынужденно, но отлучил Михаила от Церкви. Тем не менее, Михаил остался верным подписанной им унии и ис­пользовал всю мощь государственной машины, чтобы навязать ее народу. Многие епископы, священники и мона­хи, отказавшиеся принять унию, были сосланы, брошены в темницы и заму­чены. Император пытался навязать унию и путем уговоров, объясняя ее вынужденность и политическую необходимость. Но он был бессилен. Начался новый раскол. Патриаршая партия слу­жила в пустых церквах. Даже сестра императора Евлогия, до того разделявшая взгляды Михаила Палеолога и лично близкий ему человек, ушла в оппозицию. Она удалилась ко двору болгарско­го царя (мужа ее дочери), где стала осуществлять антипалеологовскую политику.

Правитель Фессалии Иоанн Ангел даже созвал в 1278 г. собор, осудив­ший Михаила за еретичество. Все гонения Михаила на противников унии при­носили только обратный эффект, и народ все более ожесточался против него.

После устраненного патриарха Иосифа новым патриархом был избран уже упомянутый выше Иоанн Векк. Лучшего патриарха Михаилу Палеологу и желать было нельзя. По мнению церковного историка Григоры, он «сделался для царя всем – и языком, и рукою, и тростью скорописца». В нем он нашел верного союзника в деле утверждения унии. Выдающийся богослов и ученый своего времени Иоанн Векк всю свою энергию направил на утверждение унии. При этом главным его аргументом было византийское учение об экономии, которое, по мысли А.П.Лебедева «применялось всегда, когда нужно было какому-либо неблаговидному общественному делу дать благовидную личину». Его основной тезис можно свести к простой мысли: давайте понимать Филиокве как исхождение Св. Духа через Сына.

В то же самое время Иоанн Векк во всех остальных вопросах был глубоко нравственным и принципиальным человеком. Он видел свой долг в «печаловании» перед императором за униженных и невинно осужденных. В этом он проявлял невиданное упорство и настойчивость. Однажды, когда Михаил Палеолог не захотел ему уступить, он со словами «Чем архиереи лучше поваров и конюхов, которые слепо повинуются вам во всем, чего не захотите?» бросил свой посох к ногам изумленного императора и ушел. В другой раз в храме демонстративно не давал императору антидор, требуя выполнения своей просьбы.

Но и этот без сомнения выдающийся иерарх не смог заставить народ принять унию. Вот что он сам пишет по этому поводу: «Что же, клянусь Троицей, нам было делать? Сложить руки? Мы были готовы и проповедью, и писаниями убеждать всех не уклоняться от общения и не осквернять братского единомыслия из-за прибавки Римской церковью слов об исхождении Св. Духа и от Сына. Но все люди нашего поколения, мужи, жены, старцы, юноши, девицы и старухи, сочли мир за раздор, и те немногие, которые пользовались влиянием, разжигали весь народ против нас. И не об общей пользе хлопотали они, но о том, чтобы свергнуть нас с патриаршего престола». В этих словах чувствуется искреннее недоумение интеллигента, совершенно потерявшего связь со своим народом. В итоге патриарх, несмотря на все свои лучшие качества, стал крайне непопулярен.

Тем временем папы, недоумевавшие, почему византийская Церковь не подчиняется им, оказывали давление на Михаила, подозревая его в двуличии. Все новые и новые легаты прибывали в Константинополь, но уния так и не дела­лась реальностью. В итоге уния с Римом все-таки не спасла императора от отлучения, наложенного на него новым римским папой Мартином IV. Карл Анжуйский сразу же собирает против Михаила Палеолога мощную коалиция, куда, между прочим, вошли и православные государи – правители Сербии, Болгарии, Фессалии и Эпира. Михаила Палеолога могло спасти только чудо, и оно произошло. Накануне отправки этой армады, в Сицилии вспыхивает восстание, получившее название «сицилийской вечерни». Одновременно у Карла Анжуйского появляется серьезный соперник в борьбе за Сицилию в лице Педро III Арагонского. В результате ему стало не до Византии. Видимо, к организации этих подрывных мероприятий приложила свою руку византийская дипломатия. Так Михаилу Палеологу удалось спасти свое государство. Вскоре он умирает, так и не примирившись с Церковью, и был похоронен без церковного погребения.

Безусловно, Михаил Палеолог оказался одним из самых выдающихся правителей Византии. Успехи его правления очевидны. Возвращение столицы, расширение границ империи, создание с этой целью сильной армии и флота. Михаил Палеолог неустанно трудился для своей главной цели – объединения в рамках империи всех греческих земель и возвращения империи ее прежнего величия. На этом пути он не жалел ни средств, ни людей. Даже родственники стали жертвой жесткой политики императора. Однако многие успехи правления Михаила Палеолога следует признать «пирровой победой». Когда он возглавил страну, это было государство с крепкой финансовой системой и богатой казной, достаточно мощной, а главное, в основном национальной по своему составу армией и безопасными границами. Власть обладала большим авторитетом и даже справедливо пользовалась любовью народа. Ничего этого после смерти Михаила Палеолога не осталось. Государственная казна, накопленная Ласкарями, была истощена, страна устала от бесконечных войн. Восточные границы из-за постоянных войн на Западе были лишены прежней защиты, что открывало дорогу для вторжения турок. Наемная армия была ненадежна. А, главное внутри страны не было единства. Власть потеряла доверие своих подданных, в течение долгих лет не видевших ничего, кроме постоянных поборов. Важнейшую роль здесь сыграла и церковная политика Михаила Палеолога, которая привела к арсенитскому и иосифлянскому расколам. Михаил Палеолог оказался плохим царем, он не жил интересами и чаяниями своих подданных, не заботился о них, и, как следствие не имел стратегического чутья, понимания того, что он заводит государство в тупик. Возможно, важную роль здесь сыграли обстоятельства воцарения Михаила Палеолога, который всю жизнь хотел доказать, что византийский престол – это его законное место на все 200 %. Так или иначе, но вполне благополучное государство было поставлено Михаилом Палеологом на грань катастрофы.