Статья как базовый жанр и её разновидности: установочная, теоретическая, проблемная, обзорная, информационная

В отличие от других видов литературы критика имеет в своём арсенале выраженный жанр-лидер. Если в прозе невозможно сказать, что существеннее – рассказ, повесть или роман (примерно таково положение и в поэзии, драматургии), то в критике, несомненным приоритетом обладает конкретный жанр, а именно: статья. На вопрос: «Чтó пишет критик?» обыденное мышление сразу же предлагает готовый ответ: – разумеется, статью, хотя на самом деле он может работать над эссе, рецензией, обзором и т. п.

Но, поскольку такое определение мало что даёт для понимания литературного процесса, то жанровое определение требует уточнения, использования подвидовых наименований – какая же именно статья в каждом конкретном случае имеется в виду.

Начать дополнительную градацию стоит с такой прежде популярной, а ныне несколько подзабытой разновидности, как установочная (программная, директивная) статья. В звучании термина, как часто бывает, содержится его смысловое разъяснение. Для писателей и читателей здесь даётся некая конкретная установка, как надлежит работать автору и как мы должны воспринимать его творчество. Разумеется, для того чтобы прибегать к такой методологической мере, критик должен обладать особым авторитетом и пользоваться прочным доверием со стороны публики. Второй вариант – он занимает внушительный пост или положение в глазах общественности. Конечно, литературная работа – дело сугубо индивидуальное, и писатель не обязан следовать каким-либо установкам. Но как быть, если установка даётся правильная, точная, выверенная? Безрассудно же не следовать мудрому, проницательному совету! Неразумно не воспользоваться дельной установкой.

Если говорить о примерах таких статей, то следует вспомнить, например, о ломоносовских статьях «Письмо о правилах российского стихотворства» (1739) и «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758), карамзинских работах «Что нужно автору?» (1793) и «Отчего в России мало авторских талантов?» (1802), статьях В.Г. Белинского «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835), А.А. Григорьева «Парадоксы органической критики» (1864), В.И. Ленина «Партийная организация и партийная литература» (1905), А.А. Блока «Интеллигенция и революция» (1918), В.В. Маяковского «Как делать стихи» (1926), Н.И. Бухарина «Злые заметки» (1927), «Советская литература» (1934) А.М. Горького, В.М. Померанцева «Об искренности в литературе» (1953), П.В. Палиевского «К понятию гения» (1969), А.И. Солженицына «Жить не по лжи»(1973), В.В. Кожинова «Правда и истина» (1987) и мн. др. Все эти статьи оказали большое влияние на развитие отечественной словесности, и дело не в том, насколько справедливыми и точными были их установки, но в том, что ко мнению критиков прислушивались многие поколения любителей и профессионалов в литературной деятельности.

Аналогом установочной статьи в газетном деле является передовица или же колонка редактора.

Важное место в этой системе также занимает теоретическая статья. Она обладает существенным научным содержанием и касается не столько локальных вопросов литературной действительности, сколько определением и рассмотрением общих художественных тенденций, закономерностей в писательской работе и установленных творческих законов. Разумеется, в данном случае мы имеем дело с движением критической мысли в сторону литературоведения, но от строго филологического мышления теоретическую статью отличает явное наличие индивидуального взгляда и отчётливого человеческого темперамента. Например, статья В.Г. Белинского «Разделение поэзии на роды и виды» (1841) при всей научности темы демонстрирует ярко выраженное эмоциональное отношение «неистового Виссариона» к проблеме структурирования мира литературы, необходимости наведения в стихии творчества разумного логического порядка.

Несмотря на несомненную приближенность этого подвида статьи к академической филологии, из этого вовсе не следует, что теоретические положения не могу быть изложены и в более беллетристической, искренней форме. Классическое литературоведение накопило многие тома исследований, в которых перечислялись и анализировались исходные литературные сюжеты, устанавливалась фабульная и архетипические базы мировой культуры. А вот прозаику и эссеисту Хорхе Луису БОРХЕСУ (1915–1998) понадобилось всего страница, чтобы изложить своё обобщённое видение этого вопроса в своём фирменном лаконичном:

«Историй всего четыре. Одна, самая старая – об укрепленном городе, который штурмуют и обороняют герои. Защитники знают, что город обречен мечу и огню, а сопротивление бесполезно; самый прославленный из завоевателей, Ахилл, знает, что обречен погибнуть, не дожив до победы. Века принесли в сюжет элементы волшебства. Так, стали считать, что Елена, ради которой погибали армии, была прекрасным облаком, виденьем; призраком был и громадный пустотелый конь, укрывший ахейцев. Гомеру доведется пересказать эту легенду не первым...

Вторая, связанная с первой, – о возвращении. Об Улиссе, после десяти лет скитаний по грозным морям и остановок на зачарованных островах приплывшем к родной Итаке, и о северных богах, вслед за уничтожением земли видящих, как она, зеленея и лучась, вновь восстает из моря, и находящих в траве шахматные фигуры, которыми сражались накануне.

Третья история – о поиске. Можно считать ее вариантом предыдущей. Это Ясон, плывущий за золотым руном, и тридцать персидских птиц, пересекающих горы и моря, чтобы увидеть лик своего бога – Симурга, который есть каждая из них и все они разом. В прошлом любое начинание завершалось удачей. Один герой похищал в итоге золотые яблоки, другому в итоге удавалось захватить Грааль. Теперь поиски обречены на провал. Капитан Ахав попадает в кита, но кит его все-таки уничтожает; героев Джеймса и Кафки может ждать только поражение…

Последняя история – о самоубийстве бога. Атис во Фригии калечит и убивает себя; Один жертвует собой Одину, самому себе, девять дней вися на дереве, пригвожденный копьем; Христа распинают римские легионеры.

Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их – в том или ином виде»[140].

Естественно, что точку зрения Борхеса можно оспорить, но ведь и в литературоведении нет ничего неоспоримого.

Проблемная статья нацелена на то, чтобы предложить общественному сознанию обсуждение некого злободневного вопроса. Может быть, он давно назрел, и от критика требуется только авторская решимость, чтобы озвучить его. Или же – проблема витает в атмосфере, но только вдумчивое внимание критика позволило ему сформулировать её суть в наиболее внятной форме. А нередко случается и так, что автору такой статьи понадобились обострённое чутьё и недюжинная интуиция, чтобы уловить только зарождающиеся и неясные тенденции. Проблемная статья, как правило, не даёт окончательного ответа на поставленный вопрос, она заостряет его, приглашает других знатоков и специалистов к обмену мнениями. Последствием таких публикаций часто становятся дискуссии и полемические отклики.

Несомненным представляется то, что критик крайне редко выдумывает, берёт из головы острую литературную проблему – её подсказывают обстоятельства культурного процесса, насущная необходимость высказаться о вопросах, которые, как говорят, носятся в воздухе. Может быть, необходимость обсудить их давно назрела, и критик удовлетворяет общую интеллектуальную потребность. В другом случае автор проблемной статьи должен продемонстрировать особую чувствительность и открыть публике глаза на то, мимо чего она проходит, не замечая остроты и актуальности дела.

В 1835 году выходит первый номер журнала «Московский наблюдатель», призванного составить оппозицию так называемому «питерскому триумвирату» в составе Н.И Греча, Ф.В. Булгарина и О.И. Сенковского. С программной статьёй-манифестом «Словесность и торговля» в нём выступил адъюнкт Московского университета Степан Петрович ШЕВЫРЁВ (1797–1857). Однако наряду с программным пафосом в его выступлении громко прозвучала и принципиально поставленная проблема: может и должна ли литература ориентироваться на получение материальной прибыли.

Как нередко случается, проблемная статья повлекла за собой дискуссию. В первом номере пушкинского «Современника» (1836) на неё откликнулся Н.В. Гоголь статьёй «О движении журнальной литературы в 1834 и 1835 годах» (1836). В ней он отчасти поддержал критику Шевырёвым «Библиотеки для чтения». Но, по его мнению, она ничего не дала знать широкой публике. Ошибка Шевырёва состояла в том, что критик напал на «продавцов» и забыл про «бедных покупщиков». Надо не считать прибыли книгоиздателей и книгопродавцев, а указать читателем на то, что те платят деньги за негодный товар. Любопытно, что точку зрения Гоголя не вполне разделил издатель журнала А.С. Пушкин, посчитавший, что жёстко выраженное мнение может породить у молодого журнала массу недоброжелателей.

Подключившийся к полемике В.Г. Белинский в статье «О критике и литературных мнениях “Московского наблюдателя”» (Телескоп, 1836) усмотрел в позиции Шевырёва «много справедливого, глубоко истинного и поразительно верного… вывод её решительно ложен». Белинский считал, что высокие гонорары литераторов не влияют на их талант.

Однако вопрос, поставленный Шевырёвым, был шире, глубже и касался, разумеется, не только ситуации в отечественной словесности, и вот в 1839 году Шарль-Огюстен Сент-Бёв публикует статью «Меркантилизм в литературе», где тоже обращает внимание на опасность развития в литературе «торгового направления». «Отличительной чертой современной литературы, – писал он, – чертой, характерной для нашей эпохи вообще, является та неприкрытая и часто дерзкая алчность, с которой писатели кричат о своих нуждах, выставляя требования, выходящие за пределы подлинно нужного, которая усугубляется неудержимой жаждой славы, вернее – известности, неразрывно сочетается с литературным самомнением, ставшим ее единственным мерилом в толчее конкурентной борьбы, и обнаруживается даже там, где она наиболее неуместна и наименее простительна – в самых цветущих владениях фантазии, в самых, на первый взгляд, высоких и тонких сферах, доступных таланту»[141]. Вряд ли стоит доказывать, что с течением времени проблема, сформулированная почти два века назад, не утратила своей остроты и актуальности.

Обзорная статья или просто – обзор, обозрение также имеет широкое хождение на поле литературной критики. Можно сказать, что любому регулярному критику рано или поздно приходит в голову (или же он получает предложение от некоего печатного органа) написать такую работу.

Само бытовое значение этого слова восходит к глаголу «обзирать», то есть – осматривать. В самом деле, поскольку мы имеем дело с таким неоднородным и разветвлённым явлением, как литературный процесс, то закономерно появляется необходимость понять, что же в нём происходит в данный момент времени. Какие выдающиеся произведения, имена, тенденции можно отметить? Что можно поставить в актив текущей литературе, а что является скорее (а может быть, и безусловно) её минусом, промахом, творческой неудачей? Как можно расценивать перспективы творческого процесса? Эти и многие другие вопросы находятся в ведении данного жанра.

Специфика обзорной статьи состоит в том, что её автор, в основном, бросает горизонтальный, а не вертикальный взгляд на литературный ландшафт, выделяя в нём точки возвышения и понижения общего уровня. При этом высшие пункты процесса журнально-издательского процесса, как правило, находятся на виду, подобно тому, как наш глаз легче отмечает возвышенности и тем более – горные вершины, тогда как для фиксации низин и провалов требуется использовать более зоркий и пристальный объектив. Для того чтобы рассмотреть их, критику необходимо применить больше проницательности, интуиции, профессионального чутья, уделить данному явлению больше внимания. К тому же при желании заглянуть в бездну, нужно приблизиться к её краю, а это небезопасно. Так или иначе, панорамирование литературно-художественной действительности с необходимостью приводит критика к сравнительно-сопоставительной методологии, а стало быть, привносит в его текст оценочный, аксиологический акцент.

Типичный пример такого рода статьи – уже знакомая нам дебютная работа В.Г. Белинского «Литературные мечтания»(1834), в которой критик косвенно свидетельствует о её принадлежности к данному жанру. В работе, несомненно, есть эмоциональность и даже восторженность, но постепенно автор сам приходит к логичному и здравому выводу: «“Как, что такое? Неужели обозрение?” – спрашивают меня испуганные читатели. Да, милостивые государи, оно хоть и не совсем обозрение, а похоже на то»[142]. Специфической формой обзорной статьи стал оригинальный жанр русской критики – взгляд.

Случается, что внимание автора обзора обращается и в пространство прошлых времён. Задумавшись о секретах прозаического мастерства авторов малых форм, У. Сомерсет Моэм в работе «Рассказчики» (1939) обратился к таким именам, как Боккаччо, Сервантес, Вашингтон Ирвинг, Натаниэдь Готорн, Эдгар По, Ги де Мопассан, Редъярд Киплинг, Генри Джеймс, Джозеф Конрад и др. Находится здесь место и для русских мастеров – Толстого, Тургенева, Чехова, Катаева. Собирая рассказчиков в единый ряд, критик должен был проявить умение обобщать и сопоставлять разные писательские подходы и авторские манеры.

Естественным образом черты обозрения проявляются во вступительных статьях, предпосылаемым всевозможным антологиям и сборникам. Критикам (и нередко – составителям этих книг) приходится обосновывать единство литературного материала, давать ответ на вопрос, почему именно эти сочинения включены в состав сборника и вольно или невольно сопоставлять их между собою, выявлять общие тенденции и обозначать различия. Таково, например, предисловие В.В. Кожинова к книге «Страницы современной лирики» (Детская литература, 1980).

Информационная статья равным образом может иметь отношение как к литературоведению, так и к критике. Её главная задача – вброс в аудиторию свежей, неожиданной информации. Новые сведения, факты или обобщения должны носить яркий, нетривиальный характер, иначе такого рода выступление не сможет завладеть читательским вниманием. Порой поводом для написания такого текста становится новая постановка вопроса или неожиданный взгляд на общеизвестное явление.

Упомянутый жанр вступительной статьи тоже зачастую содержит в себе отчётливо выраженный элемент информативности, особенно это касается тех случаев, когда критику поручено представить публике нового автора, обозначить зарождающееся явление.

В 1980 году в СССР вышла книга повестей современного австрийского писателя Петера Хандке. Прозаику в это время всего тридцать восемь лет, и хотя он давно известен на родине, наша аудитория нуждается в разъяснении, почему мы издаём молодого писателя, который к тому же не выказывает особых симпатий к социализму. Издательство «Прогресс» поручило это ответственное дело маститому германисту Дмитрию Владимировичу ЗАТОНСКОМУ (1922–2009) и он с блеском справился с поставленной задачей. Он доходчиво и ясно показал, что перед нами – не просто перспективный писатель, не только важное явление, но и яркая, неординарная личность:

«С газетных полос, со страниц журналов, с суперобложек книг смотрит лицо: удлиненный овал, волосы, падающие на воротник бархатной куртки или расстегнутой клетчатой рубахи, глаза за стеклами темных очков, тонкие черты, почти девичья мягкость которых в последние годы скрадывается усами… Это Петер Хандке, “мальчик из сказки”. Многие считают его “австрийским писателем номер один»; его называют «любимым дитятей западногерманской критики”, “showboy’eм новой литературы”. Ему и сейчас еще нет сорока лет, а когда о нем заговорили впервые, едва исполнилось двадцать четыре года.

В 1966 году в американском городе Принстон проходило выездное собрание “группы 47” — достаточно значительного и представительного объединения немецкоязычных писателей на Западе. Взял слово тоненький юноша и обвинил всю новейшую литературу в “голой описательности”, в “художественной импотентности”. Выступление Хандке наделало много шума, вызвало споры, относившиеся не столько к предмету обвинений, сколько к личности самого обвинителя…»[143] Согласимся, что обстоятельства литературного дебюта австрийского нонконформиста были неизвестны нашей широкой публике и Затонскому удалось приоткрыть занавес, отделяющий её как от западной культуры, так и от её «закулисья».

Впрочем, иногда авторы пытаются обмануть публику внешней экстравагантностью сведений, хотя ничего принципиально нового их материалы не содержат. Этим способом возможно добиться временного успеха, но вдумчивый читатель быстро распознает, что в яркой упаковке ему пытаются подсунуть залежалый продукт. Аналогом информационной статьи такого рода в журналистике являются так называемые сенсационные материалы.