Интуиция и прогнозирование в работе критика

Стоит ли говорить о том, как важна в каждодневной работе критика природная интуиция! Умение раньше других прочувствовать и обозначить ещё не ясные для других веяния – в этом деле представляет собой неоценимое качество. Способность увидеть талант, быть может, ещё не развитый, приметить, так сказать, зачатки дарования в новом перспективном явлении – знак критической мудрости и проницательности. Услышать ещё не ясные, но уже носящиеся в воздухе «звуки, которых не слышит никто» (Н.М. Рубцов) – свидетельство врождённого критического дара и приобретённой высокопрофессиональной квалификации.

В самом деле – писать о произведениях, мнения о которых уже (хотя бы отчасти) устоялись, всегда проще, чем высказаться о предмете, ещё не изученном и не получившем законного места в иерархии художественных ценностей. Это – рискованное занятие, тут возможны ошибки: недооценка способностей дебютанта или наоборот – излишние, несоразмерные дарованию авансы. Для этого требуется и эстетическое мужество, и гражданская решимость. Но честь и хвала тому критику, который готов пойти на этот риск – воздать должное своему современнику и не промахнуться в прогнозах.

В 1835 годуНиколай Васильевич ГОГОЛЬ (1809–1852) пишет статью-эссе «Несколько слов о Пушкине». Несмотря на сложные личные обстоятельства, Пушкин продолжает творческую эволюцию, его талант растёт год от году, но молодой критик не убоялся произнести самые высокие и ответственные слова: «При имени Пушкина тотчас осеняет мысль о русском национальном поэте. В самом деле, никто из поэтов наших не выше его и не может более называться национальным; это право решительно принадлежит ему. В нем, как будто в лексиконе, заключилось все богатство, сила и гибкость нашего языка. Он более всех, он далее раздвинул ему границы и более показал все пространство. Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла[96].

Конечно, найдутся люди, которые скажут, что прогноз критика о русском человеке в его развитии не оправдался и мы не видим вокруг себя новых пушкиных. Но, во-первых, слова Гоголя надо понимать в том смысле, что, может быть, лишь спустя два столетия мы подойдём к верному пониманию созданного русским гением; а во-вторых, с момента написания статьи двести лет ещё не прошло, и у всех нас есть время для самоусовершенствования.

Не менее поразительным примером критического предвидения служит вторая часть статьи В.Г. Белинского «Взгляд на русскую литературу 1847 года» (Современник, 1848). Догадываясь о своей скорой кончине, критик пишет обозрение словесности, пытаясь спрогнозировать траекторию её дальнейшего развития. Он обращает свой взор на наиболее перспективных прозаиков-дебютантов недавнего времени и производит снайперски точный отбор имён и заглавий, на которых может рассчитывать и опираться русская литература середины и второй половины XIX века. Белинский называет «Кто виноват?» Искандера (псевдоним А.И. Герцена – С.К.), «Обыкновенную историю» И.А. Гончарова, «Рассказы (Записки – С.К.) охотника» И.С. Тургенева, «Деревню» и «Антона-Горемыку» Д.В. Григоровича, «Полиньку Сакс» А.В. Дружинина, прозу В.И. Даля и А.Ф. Вельтмана; упоминает также «Хозяйку» Ф.М. Достоевского, хотя и скорее со знаком минус.

Что касается писательской судьбы последнего, то тут критику не удалось до конца понять и разгадать творческий путь Достоевского. Восторженно приняв его «Бедных людей», Белинский в дальнейшем был разочарован отступлением писателя от принципов «натуральной школы» и жалел о тех «авансах и комплиментах», которые были им даны молодому таланту. В данном случае чутьё отказало критику – вот ещё одно свидетельство того, насколько важно умение правильно представлять себе будущность конкретного литератора.

Так или иначе, статья, ставшая духовным завещанием критика, фигурально выражаясь, проложила прочные рельсы в литературное будущее, встав на которые, русская художественная проза критического реализма выдвинулась на такую позицию, которая сделала её эстетическим явлением мирового уровня. И если высокие писательские достижения Пушкина, Гоголя и Лермонтова не были в полной мере оценены читательской аудиторией и специалистами Европы, других краёв, то романы, повести, рассказы Гончарова, Достоевского, Тургенева, Лескова, Толстого вывели русскую словесность в передний ряд всемирной словесной культуры. Три последних имени не могли получить оценки Белинского, так как их дебют был впереди, но нет сомнений, что их вступление в литературу не прошло бы незаметно для его пытливого и восприимчивого ума.

Диалектику души, проявившуюся в автобиографической трилогии Льва Толстого, прозорливо оценил будущий преемник Белинского на посту ведущего критика журнала «Современник» – Николай Гаврилович ЧЕРНЫШЕВСКИЙ (1828–1889), ровесник великого писателя, разглядевший в ранней его прозе проявление огромного писательского таланта.