И модели управления ими

1. Модели информационных технологий воздействия на массовое сознание.

2. Методы информационного моделирования и управления.

В теории журналистики широко известны “четыре теории прессы”. Это авторитарная теория; либертаристская теория (в ее основе — философия свободы воли, самоосуществление индивида, где человек — самоцель); теория социальной ответственности и советская коммунистическая теория прессы'. Исследование “Четыре теории прессы” было опубликовано в США в 1956 году. Но и сегодня оно является актуальным и входит в содержание современных работ по теории массовых коммуникаций.

Мы считаем возможным и необходимым дополнить указанные теории тремя моделями информационного воздействия на массовое сознание, опираясь уже на новые разработки в области теории и практики социального управления: “классическую”, “механистическую”, “объектную” модель — ее иногда называют “тоталитарной”, “неклассическую”, “релятивистскую”, “субъектную” модель, а конкретно — “манипулятивную”; “постнеклассическую”, “субъектную”, “синергетическую” (ее именуют “диалоговой”). Анализ трех названных моделей позволит в дальнейшем с более широких позиций взглянуть на модели PR, описанные в главе 3 (одностороняя-двустороняя сбалансированная связь).

При первой модели читатель, зритель, выступает не более, чем объект воздействия. Информационный процесс организовывается по принципу “вбивания гвоздей” (идей) в массовое сознание. Это однонаправленный, одномерный процесс информационного воздействия, без обратной связи с аудиторией. Даже когда она возникает, то ее характер можно определить известным словом “одобрямс”. Примером господствования данной модели является “эпоха сталинизма”. Ее элементы сохранялись и позже: вспомним речи Генеральных секретарей, решения пленумов ЦК КПСС — они транслировались, и тут же появлялись отклики от “народных масс”: “решения партии и правительства — одобряем”. Если подобное “единодушие масс” исключить, то в принципе момент их информирования о государственных решениях имел и положительный смысл.

При второй модели субъект-объектные отношения дополнялись субъект-субъектными, последние становились основными. Здесь действуют свобода слова, плюрализм мнений, истинная критика властей и всех “кого душе угодно” (вспомним программы “Взгляда” на рубеже 80 и 90-х годов), озвучивается многоголосие “народных масс” (т.е. осуществляется обратная связь) на фоне противостояния политиков, их борьбы за общественное мнение. Но при всем этом данная модель информационного воздействия может приобретать и часто приобретает манипулятивный характер. Правы авторы, которые считаю. что объектом манипулирования является общественное сознание, в особенности человек толпы. Попав в ее объятия “он н обдумывает свои действия, а мгновенно подчиняется получен ному... сигналу”. Однако наибольший эффект манипулирования достигается при воздействии даже не столько на сознание, сколько на психику людей. Примеров тому масса.

Тем не менее, понятие “манипулирование” нельзя, на наш взгляд, трактовать однозначно. Наряду с отрицательным, оно имеет и положительный смысл — конструктивный, направленный на достижение цели в интересах народа и государства (т.е. здесь допускается, что цель может оправдывать применяемые средства). Например, сохранение целостности России (цель) оправдывает средства информационного воздействия при освещении чеченской войны, особенно первой.

Средством и объектом манипулирования часто выступает миф. “Миф — это обобщенное представление о действительности, сочетающее нравственные, этические, психологические представления, установки, соединяющие реальность с мистикой”. Такое “представление в значительной степени иллюзорное, но в силу своей эстетической и художественной (а также политической, социальной — В.П.) привлекательности оказывающее большое воздействие на массовое сознание”.

Следует учитывать, что человек не может жить без мифа. При этом миф — неоднозначное понятие. Он может иметь и положительное, и отрицательное воздействие на социум. Миф способен поднять массы на конструктивные действия (вспомним энтузиазм советского народа в период индустриализации) и может нести отрицательный, разрушительный смысл: когда он направлен на достижение корыстных интересов отдельных политиков, олигархов, кланов, групп и группировок, то забываются или принижаются, ущемляются интересы граждан и государства.

Манипулятивная модель информационного воздействия доминировала в ХХ веке в России и продолжает доминировать практически все 90-е годы, Вспомним многословные обещания народу в годы перестройки о скором процветании общества за счет “магических”, оказалось — мифических, эффектов рынка и его политэкономической парадигмы — монетаризма. Миф нельзя сводить к простому обману. Дело в том, что процесс манипулирования часто развивается не по факту злого умысла, а по причине искренней веры его организаторов в ту или иную идею, программу. То есть они сами являются носителями мифологического мышления. Под эгидой мифов за годы реформ осуществлялось, организовывалось немало негативных информационных процессов и информационных программ. Вспомним, к примеру, информационные потоки в период, предшествующий дефолту в августе 1998 года. Почти накануне Президент убеждает по телевидению народ, что с экономикой и финансами у нас все нормально. Правительство вначале поддакивает ему, потом замолкает. И, вдруг — “гром среди ясного неба” вмиг миллионы вкладчиков, сотни тысяч людей, особенно из среды “среднего класса”, который так старались создать, стали бедными и безработными. Количество бедных в стране перевалило за критическую черту и составило около 50%

населения. О6 этом свидетельствуют и мониторинговые социологические исследования за последние десять лет, и их обобщение. Приведем лишь два факта: в той или иной степени от кризиса пострадали свыше 90% населения страны, а среднемесячный бюджет российской семьи из трех человек стал в 2,7 раза меньше. Любопытны обобщения социологов в плане реализации манипулятивного воздействия и по другим событиям 90-х годов, например, “рельсовой войны”. Но от кризиса, его неожиданности существенно пострадал и имидж СМИ, поскольку в массовой психике сработал механизм трансферта — перенесение отношения к власти на отношение к средствам массовой информации, обслуживающих власть и элиту, сросшуюся с властью.

Диалоговая модель информационного воздействия считается самой прогрессивной, демократической и конструктивной. Почему? Потому что в ее основе лежат равноправные субъект-субъектные отношения или отношения социального партнерства. При этом издатель, редактор, ведущий телепередачи, да и весь телеканал, с одной стороны, и читатель, слушатель, с другой стороны, — это участники равноправного диалога, публичной дискуссии. Информационные процессы в данном случае существенно усложняются в плане концепции, замысла СМИ, производства и восприятия информации, особенно в плане структуры информационного материала, формы его подачи. Примерами организации диалоговой модели могут служить передачи Савика Шустера: “Свобода слова”, “Герой дня”, частично — “Времена” Владимира Познера. Из более позднего периода — “горячие линии” “Комсомольской правды” и других газет.

В последнее время диалоговая модель информационной политики начинает восстанавливаться, точнее, развиваться на новой основе — благодаря постоянному освещению в СМИ активной деятельности Президента РФ, его общения с различными категориями населения, государственных служащих, интервью журналистам. Особо подчеркнем значимость “горячей линии”, проведенной Владимиром Путиным в 2002 году. Тем не менее, резервов здесь больше, чем достижений. Диалог властей всех уровней с народом в средствах массовой информации должен быть постоянным, более открытым и полным. Прав Валентин Осипов, когда задается вопросом: почему “не стало для нашей страны правилом то, что отличает демократию, к примеру, в США”? Имеются в виду регулярные теле- и радиовыступления американского Президента. Рузвельт во время массовой депрессии американского общества тонко уловил надобность в массовой коммуникации, в информационном общении с народом, в необходимости вести с ним открытый диалог, делиться своими переживаниями и раскрывать перспективы будущего страны. Данный пример свидетельствует о том, “как важно и утешить бедствующих, и вселить надежды..., и предотвратить вызревание гроздьев социального гнева”. Заметим при этом, что нельзя диалог такого характера подменять диалогом-интервью журналиста с руководителями страны, или традиционной пресс-конференцией, где содержание вопросов корреспондентов часто имеет двойной смысл, несет в себе мотив сенсационности или отражает корпоративный интерес СМИ. В действительности далеко не все СМИ задействовали свои профессиональные резервы с тем, чтобы помогать народу познавать политику Государства, совершенствуя систему взаимоотношений Власти и Народа. Но в организации диалоговой информационной технологии эффект достигается встречным движением сторон, т.е. власти и СМИ.

А что же мы имели в России на рубеже веков? “В российском информационном поле, — отмечает бывший Секретарь Совета безопасности РФ С.Б.Иванов, — практически отсутствует диалог государства с гражданским обществом, народа — с властью. Это один из значимых факторов сохраняющегося недоверия населения страны к властным структурам”. Создание условий для такого диалога, целенаправленные действия государства в организации диалоговой технологии — залог формирования эффективной государственной информационной политики. Возможно в этом заключается главный эффект информационно-психологической безопасности наших граждан.

Подводя итог сказанному о представленных выше моделях информационного воздействия, правомерным будет отметить, что такая их дифференциация носит относительный характер. На практике применяются, как показывает анализ, либо ярко выраженные, скажем, тоталитарные модели (авторитарная теория прессы) либо манипулятивные (вне теории социальной ответственности), или же пограничные и смешанные, где есть элементы, адекватные и либертаристской, и авторитарной, и советской теории прессы. Сегодня пресса как печатная, так и электронная, утрачивает, причем по собственной инициативе, функцию защиты интересов всего социума — главную для общества. В последнее десятилетие ХХ века российские частные, да и многие государственные СМИ отражали и продолжают отражать преимущественно интересы политических и экономических элит. “Доминируют жесткие тоталитарные технологии”. Вспомним, как “вбивалась” в наше массовое сознание идея монетаризма без разъяснения ее ценностей. Нередко случается и так, что одновременно используются две или даже три модели. Например, в передаче “Глас народа” на НТВ, а позже на ТВ-6, построенной на диалоге между политиками с участием приглашенной аудитории, в студии должна была бы реализовываться главным образом постнеоклассическая, диалоговая модель. Но, как многие, очевидно, замечали, когда мнение из аудитории не совпадало с замыслом передачи, то ведущий тут же вольно или невольно запускал классическую тоталитарную модель, и мощный “информационно-аналитический прессинг” обрушивался на “неудобную” позицию “голоса из народа”.

В этой связи заметим, что для осуществления информационно-аналитической работы, для анализа и организации информационных процессов необходимо применять “методы информационного моделирования”.

Одним из методов, логических оснований для моделирования информационных процессов является, отмеченная нами выше, концепция “рефлексивного управления”, согласно которой “модель субъекта должна отражать не только область его поведения, но также способность осознавать самого себя и других субъектов, включая и тех, которые пытаются установить контроль над его поведением, то есть модель должна быть рефлексивной. Традиционные модели этим качеством не обладают”. Особо отметим такое важное качество рефлексивного управления, как способность осознавать не только самого себя, но и себя среди других.

Данная модель вписывается в парадигму субъект — субъективные отношения, в диалоговую информационную технологию, но она имеет весьма важное значение и для российского общества. Дело в том, что национальный характер русского этноса и российского суперэтноса нуждается в цивилизационной коррекции своего национального характера и даже менталитета. Подчеркиваем — коррекции, а не революционной ломке, т.е. приглушения отрицательных черт и возвышения положительных. Но сделать это посредством только внешних информационных и других видов воздействия невозможно. Необходима рефлексия народа (и не в смысле самооплевывания и самобичевания), осознание самого себя через прошлое и настоящее с проекцией в будущее. И, конечно же, осознание других субъектов, других народов и цивилизаций. Но при этом не стоит забывать о чувстве собственного достоинства и самоуважения, ибо в нем заложена сила, которая намного мощнее экономической — это сила духа народа. Известно, что выход из депрессии США в 30-е годы был во многом обеспечен “взрывом” Голливуда — кинематографа, прославляющего страну и народ. А “горизация” участников вьетнамской войны? Ведь именно она позволила освободиться США, всему американскому обществу от комплекса неполноценности. Может, поэтому в США и начался мощный экономический рост?

В связи с вышесказанным считаем, что наряду с традиционными моделями информационных процессов правомерно особо выделить модель рефлексивного управления. Она должна, очевидно, обрести статус одного из принципов формирования государственной информационной политики. При этом следует учитывать структуру субъект-объектных и субъект-субъектных отношений, в особенности структуру сознания и психики социума. На каждом из этих уровней должна осуществляться рефлексия — осознание всеми россиянами (российским суперэтносом), всеми этносами России самих себя и себя среди других. Иначе некоторые из них могут заболеть нациопатией (разъедающий национализм), другие уйти в реликт (небытие). Нам же необходимо выживание и процветание с сохранением своей ментальной идентичности и органическое вхождение в передовой цивилизованный мир.

Сегодня структура и объекта и субъекта информационного воздействия весьма усложнилась в условиях открытого общества. Модель рефлексивного управления или информационного воздействия на массовое сознание можно представить как сложную совокупность перекрещивающихся субъект-объектных и субъект-субъектных отношений. Схематически это выглядит следующим образом:

Суб-1 — представители институтов гражданского общества (партии, движения, общественные объединения, профсоюзы) и государства (представители всех ветвей власти, являющиеся источником массовой информации и ее распространителями).

Суб-2 — многообразие средств массовой информации и массовой коммуникации, передающих события, происходящие в обществе, и по-своему интерпретирующих ее.

Об-1 — носители специализированного сознания и специализированной психики (интеллигенция, специалисты, руководители фирм, управленческий персонал, государственные служащие и т. п.).

Об-2 — носители неспециализированного сознания (население, массы, народ) т.е. носители массового сознания и массовой психики.

Вн-1 и Вн-2 — каналы, технологии внешнего воздействия на информационные процессы.