Изменения вибрационной чувствительности в старости

Т. Ховелл обнаружил определенную закономерность на «органном» уровне старения одной и той же сенсорной функции: позже всех органов человеческого тела стареют руки (кисти и локти), вибрационная чувствительность которых почти не снижается с 65 до 91 года, за исключением незначительного снижения ее между 80-84 годами. Обращает на себя внимание и постоянное соответствие уровней вибрационной чувствительности обеих рук. Дж. Биррен считает, что возрастное снижение вибрационной чувствительности костной системы составляет одну из общих закономерностей процесса старения.

Интересно отметить, что по всем другим парным органам (кроме рук) встречаются асимметричные показания и имеют место случаи не только понижения, но и повышения чувствительности одной из сторон тела. Аналогичные явления совмещения инволюционно-эволюционных сдвигов характерны и для пассивного осязания. О гетерохронности органных сдвигов тактильной чувствительности В. Н. Никитин, основываясь на данных И. Б. Штерна, пишет следующее: «Оказалось, что пороговые значения пунктов давления являются наименьшими у подростков и увеличиваются с возрастом. Так, для глобеллы (промежутка между надбровными дугами) минимально воспринимаемое давление у подростков 11 лет равно 8 мг, у взрослых (20 лет) – 22 мг и у стариков (61-75 лет) – 23 мг... В ряде областей кожи тактильная рецепция у стариков мало отличается или совсем не отличается от нормы взрослых. Сюда относятся области груди, бедра и плеча. Парадоксальным образом тактильная чувствительность рецепторов кожи живота выше, чем в зрелом возрасте»*.

* Нагорный А. В., Никитин В. Н., Буланкин И. Н. Проблема старения и долголетия. – С. 445-446.

Не менее показательны экспериментальные данные Смита о влиянии возраста на изменение цветочувствительности человека (рис. 13)*. За исключением общего оптимума, наблюдающегося приблизительно в 30-летнем возрасте, т. е. довольно поздно (сравнительно с общей светочувствительностью и остротой зрения), все частные виды чувствительности к различным длинам волн изменяются по-разному. Чувствительность к желтому цвету после 50 лет вообще не снижается, к зеленому снижается не очень сильно. Обращает на себя внимание значительное и неуклонное (после 30 лет) снижение крайних длинноволновых и коротковолновых сенсорных реакций (на красный и синий цвета), с чем, вероятно, связаны и другие изменения контрастной чувствительности и взаимодействия цветоощущений.

* Там же. - С. 436.

Рис. 13.Влияние возраста на цветовую чувствительность глаза (по Смиту)

В отношении слуховой чувствительности более или менее твердо установлено, что возрастное понижение, причем возрастающее в определенной степени, относится к слуховым реакциям на высокочастотные звуки. Такое снижение уровня чувствительности к звукам высоких частот обнаруживается с 30 лет.

В качестве эталона приняты пороги слышимости 20-летних людей. По отношению к ним возрастные потери чувствительности (в дб) возрастают, по данным ряда авторов (Моргана, де ля Роске, Банга и др.), в следующем порядке: для 30 лет – на 10 дб; для 40 лет – на 20 дб; для 50 лет – на 30 дб.

О возрастных изменениях слуховой чувствительности человека дает представление кривая (рис. 14), построенная на основе экспериментальных данных А. А. Андреевым*. Эта закономерность не распространяется на восприятие звуков средних частот, в области которых располагаются фонематические, речевые звуки всех языков мира. Лишь в поздней старости ослабление слуховой дифференцировки захватывает и эту область, но низкочастотные звуки сохраняют свое сигнальное значение.

* Нагорный А. В., Никитин В. Н., Буланкин И. Н. Проблема старения и долголетия. – С. 439.

Рис. 14. Возрастные изменения слуховой чувствительности человека (по А. А. Андрееву)

Не в меньшей мере, чем речевой слух, противостоит ранней инволюции музыкальный слух. В свое время В. И. Кауфман в нашей лаборатории показал, что звуковысотное различение развивается с накоплением опыта музыкально-исполнительской деятельности и поэтому у взрослых музыкантов выше, чем у детей, начинающих учиться музыке (даже весьма одаренных). То же можно сказать и об уровне различения громкости высокоопытными специалистами, распознающими состояние объекта по изменению громкости сигналов (терапевты, авто- и авиамеханики).

Сходные явления в области зрительно-пространственных функций описаны М. Д. Александровой*. Под ее руководством был проведен ряд сравнительно-возрастных исследований, в том числе остроты зрения у молодых (19-28 лет) и старых людей однородных и разнородных профессий. Отмечено, например, что бинокулярная острота зрения у молодых шоферов равнялась 1,3, а у шоферов пенсионного возраста – 1,1. Имеются аналогичные случаи высокой сохранности глазомерной функции, цветоразличения и т. д. Надо учесть, что у водителей транспортных машин пространственно-различительные функции являются главными компонентами трудоспособности и поэтому высоко сенсибилизируются в процессе их трудовой деятельности. М. Д. Александровой обнаружена такая же зависимость и по отношению к другим профессиям, включающим измерительные и пространственно-ориентационные операции.

* Александрова М. Д. Очерки психофизиологии старения. – Л.: Изд. ЛГУ, 1965.

А. И. Устинова, изучившая чувствительность 185 командиров и вторых пилотов самолетов по многим параметрам (цветоощущение, ночное зрение, глубинный глазомер и т. д.), пишет: «Клинико-физиологические исследования зрительного анализатора у пилотов в возрасте 25-54 лет показали достаточную устойчивость функционального состояния коркового отдела зрительного анализатора»*. Из всего комплекса сенсорных функций ею было обнаружено постепенное снижение с возрастом лишь остроты зрения из-за аномалий рефракции и ослабления аккомодации в старших возрастах. Это частичное снижение не сказывается на уровне трудоспособности пилотов.

* Устинова А. И. Зрительные функции и возраст пилотов // Пятое совещ. по физиол. оптике: Сб. – М., 1966.-С. 151.

Имеется, следовательно, существенное сходство эволюционно-инволюционных соотношений в тактильно-вибраторных функциях руки, а также в функциях речеслуховой и зрительной пространственно-ориентационной систем. Это все сенсорные системы, включенные в постоянную практическую деятельность, служащие средствами связи в процессе общения и повседневного регулирования процессов поведения. В таком положении функции проявляют свой действительный потенциал под систематической нагрузкой, в состоянии полезного для нее оптимального (а не только посильного) напряжения. Это именно то основное условие, которое обеспечивает сенсибилизацию функций в процессе труда*.

* Более подробно об этом см.: Ананьев Б. Г. Труд, как важнейшее условие развития чувствительности // Вопр. психол. – 1955.– № 1.

Общность явлений, о которых идет речь, заключается в том, что они включены в производящую деятельность и коммуникации с их инструментально-техническим и звуковым аппаратом, а поэтому сенсорные функции работают в системе обусловленных этим аппаратом перцептивных действий, организуются и упорядочиваются соответственно логике этих действий. Нельзя не отметить и того, что сенсорные функции в таком положении имеют как бы удвоенную, усиленную (по сравнению с другими сенсомоторными функциями) мотивацию на обоих ее уровнях: установки и объективации. В таких условиях (оптимальной нагрузки, сенсибилизации, усиленной мотивации, операционных преобразований функций) происходит эволюция функций, достигающая новых, более высоких уровней и в зрелые годы. Одновременно с этим другие сенсорные функции, даже тех же модальностей, не имеющие таких условий развития, инволюционируют, причем преждевременно, в относительно молодые годы человеческой жизни.

Возрастные особенности взрослого человека (от юности до старости) тем и характерны, что сложное взаимопереплетение эволюционных и инволюционных процессов определяется доминированием то одних, то других из них в зависимости от конкретных социально-исторических условий жизни человека и состояния его собственной деятельности (трудовой, коммуникативной, гностической). Это положение, как можно думать, относится не только к сенсорно-перцептивным процессам. В равной мере оно относится и к так называемым высшим психическим функциям человеческого интеллекта.

Примечательно, что в теории интеллекта, в общем, тоже констатированы большинством исследователей относительно ранние сроки появления оптимумов функционального развития и постепенное снижение с возрастом функциональной работоспособности мышления, памяти и произвольного внимания. В обзорах С. Пако* и К. Ховланда** приведены мнения и аргументы многих-авторов, полагающих, что оптимум развития интеллектуальных функций располагается между 18-20 годами. Если принять, по Фульдсу и Равену, логическую способность двадцатилетнего человека за эталон, то в 30 лет она будет равна 96, в 40 лет – 87, в 50 лет – 80, в 60 лет – 75 от эталона. С. Пако полагает, что, в общем, оптимум интеллектуальных функций достигается в юности – ранней молодости, а интенсивность их инволюции зависит от двух факторов. Внутренним фактором является одаренность. У более одаренных интеллектуальный прогресс длительный, и инволюция нарастает позже, чем у менее одаренных. Внешним фактором, зависящим от социально-экономических и культурных условий, является образование, которое, по его мнению, противостоит старению, затормаживает инволюционный процесс.

* Пако С. Старение психологических особенностей человека // Основы геронтологии: Сб. – М: Медгиз, 1960.

** Ховланд К. Научение и сохранение заученного у человека // Эксперим. психология: Сб. / Под ред. С. Стивенса. - Т. 2. - М.: ИЛ, 1963.

В. Овенс и Л. Шонфельдт*, на исследование которых мы сослались выше (см. главу 2), показали посредством совмещения лонгитюдинального метода и метода возрастных срезов, что вербально-логические функции, достигающие первого оптимума в ранней молодости, могут возрастать в зрелые годы до 50 лет и снижаются лишь к 60 годам. При определении общей интеллектуальной активности методом возрастных срезов они получили картину стационарного состояния интеллекта, с 18 до 60 лет находящегося почти на одном и том же уровне. По более тонкому, лонгитюдинальному, методу, учитывающему индивидуальные модификации и генетические связи, выявилось резкое возрастание индексов от 18 до 50 лет, после чего наблюдалось постепенное и незначительное снижение индексов. Этими авторами отмечено наличие явно выраженных прогрессивных сдвигов, эволюции, а не инволюции общих характеристик интеллекта взрослых людей. Необходимо принять во внимание, однако, постоянную тренируемость интеллектуальных функций у лиц умственного труда, с которыми они имели дело.

* Schoenfeldl L., Owens W. A. Age and Intellectual Change: a Cross-Sectional View of Longitudinal Data // Tp. XVIII Междунар. психол. конгр. – Вып. 29; Owens W. A. Age and Mental Abilities: a Longitudinal Study. Genet. Psychol. Monogr. - 1953.

Наиболее представительные возрастные характеристики взрослых людей получены Д. Векслером*, по которому интеллектуальное развитие в форме эволюции охватывает значительный период с 19 до 30 лет. Пики некоторых функций, например лексических, достигают максимума в 40 лет (10,5 по сравнению с 17 годами, когда эта функция оценивается в 8,4). Другие функции снижаются после 30 лет; такое снижение характерно для интеллектуальных функций, связанных скорее не с речью, а с моторикой. При суммарном сопоставлении данных юношеского (18-19 лет) и молодого (25-34 года) возрастов более высокие показатели интеллектуальных функций обнаруживаются в молодом возрасте, что расходится с мнением большинства авторов о юношеском оптимуме функционального развития интеллекта. Однако такое расхождение поучительно: оно вновь ставит нас, на этот раз в области интеллекта, перед фактором гетерохронности функционального развития в зависимости от различных условий. По отношению к интеллектуальным функциям такими условиями являются речевая или «моторная», практическая форма умственной деятельности, образование и обученность, сформированность умственных операций, перенос опыта, мотивация и т. д.

* WechslerD. The Measurement of Adult Intelligence. – Baltimore, 1944.

Наиболее обстоятельно изучена зависимость интеллектуальных функций от словесного и моторного научения. Показано, что моторное научение, весьма успешное в детстве и в ранние периоды зрелости, оказывается малоэффективным в поздние периоды. Словесное научение, напротив, приобретает более эффективный характер по мере индивидуального развития и может применяться в более поздние периоды зрелости, что вполне очевидно связано с возрастающей мощью второй сигнальной системы.

Особенно важна качественная сторона вербального научения: преобразования самой структуры речи – лексической и грамматической, специально изучавшиеся Е. Харке*. Сопоставление в этом исследовании учащихся 12,18 и 30-летнего возраста дало возможность выявить прогресс структуры у взрослых сравнительно с подростками и детьми. Одно из проявлений этого процесса – переход от простого предложения к сложно-распространенному предложению с двумя, тремя и четырьмя членами, с чем Е. Харке связывает возросшие возможности речемыслительной деятельности человека в зрелом возрасте.

* Harke, Erdmann. Padagogische und Psychologische Problemeder erwachsenen Bildung. – Berlin: VEB, 1966.

В ряде своих сравнительно-возрастных исследовании Б. А. Греков* сопоставлял молодых людей (25-33 года) со старыми (свыше 70 лет), в том числе по весьма важному показателю – подвижности и пластичности (образованию и переделке) речевого стереотипа. По его данным, у молодых такой стереотип образуется самопроизвольно в 43 % случаев, у стариков же – только в 8 %. У них значительно чаще стереотип образовывался некоторое время спустя (в 48 % случаев), что у молодых встречалось лишь в 28,5 % случаев. Переделка речевых стереотипов не встречала каких-либо затруднений в группе молодых, в то время как для стариков переделка словесных реакций как на положительные, так и на тормозные сигналы была затруднительной.

* Греков Б. А. Образование и переделка речевого стереотипа у лиц старше 70 лет // Процессы естеств. и патол. старения: Сб. – М: ИЛ, 1964.

В общем, сравнительно с подростковым и со старческим возрастом люди в молодой и средней фазе зрелости обнаруживают наиболее высокие реакции переключения и перестройки ранее усвоенных словесных связей.

Имеются многие другие факты, свидетельствующие о гетерохронности эволюции и инволюции интеллектуальных функций, подобной гетерохронности сенсорно-перцептивных сдвигов. Вследствие этого представление о «пике», или оптимуме, в какой-либо один период для всех функций оказывается искусственным. Новейшие экспериментально-психологические исследования, напротив, свидетельствуют о множественности таких оптимумов для разных функций, компенсирующих понижение каких-либо других функций временного (ситуационного) или постоянного (инволюционного) характера. Подобный ход развития относится к онтогенетической эволюции человека в целом, как об этом можно судить по схеме онтогенетических изменений некоторых характеристик человеческого организма, составленной Д. Б. Бромлей* (рис. 15). Принципиально сходная структура развития обнаруживается и в психофизиологической эволюции от 20 до 80 лет, охарактеризованной Д. Б. Бромлей на основании массовых обследований психодиагностическим методом Векслера–Беллвью.

* Bromley В. D. The Psychology of Human Ageing.

Рис. 15.Онтогенетические изменения некоторых характеристик организма человека

(по Д. Б. Бромлей)

Этим методом определялись вербальные и невербальные функции (рис. 16). На рисунке по оси ординат расположены данные измерений по шкале Векслера–Беллвью (от 10,5 до 150,5 с медианой 80,5).

Рис. 16.Онтогенетические изменения вербальных и невербальных функций

(по Д. Б. Бромлей)

Особенно примечателен противоположный ход развития некоторых вербальных (информированность, определение слов) и невербальных функций (кодирование цифр геометрическими фигурами, практический интеллект).

Уже в 30-35 лет отмечаются постепенная стабилизация, а затем снижение невербальных функций, которые становятся резко выраженными к 40 годам жизни. Между тем вербальные функции именно с этого периода прогрессируют наиболее интенсивно, достигая самого высокого уровня после 40-45 лет. Несомненно, что речемыслительные, второсигналъные функции противостоят общему процессу старения и сами претерпевают инволюционные сдвиги значительно позже всех других психофизиологических функций. Эти важнейшие приобретения исторической природы человека становятся решающим фактором онтогенетической эволюции человека.

Не менее важным фактором этой эволюции является сенсибилизация функций в процессе практической (трудовой) деятельности человека. Совокупное действие названных факторов определяет двухфазный характер развития одних и тех же психофизиологических функций человека. Первой из них является общий, фронтальный прогресс функций в ходе созревания и ранних эволюционных изменений зрелости (в юности, молодости и начале среднего возраста). В этой зоне обычно и располагается пик той или иной функции в самом общем (еще не специализированном) состоянии. Второй фазой эволюции тех же функций является их специализация применительно к определенным объектам, операциям деятельности и более или менее значительным по масштабам сферам жизни. Эта вторая фаза наступает только на наиболее высоком уровне функциональных достижений в первой фазе и «накладывается» на нее. Пик функционального развития достигается в более поздние периоды зрелости, причем не исключено, что оптимум специализированных функций может совпадать с начавшейся инволюцией общих свойств этих функций.

Такое противоречивое совмещение известно не только в области сенсорно-перцептивных процессов, но и в области памяти, когда все возрастающий объем и совершенствование профессиональной памяти совмещаются с общим снижением мнемической функции. В еще большей мере это явление характерно для развития речемыслительных функций и процессов, составляющих механизм, а вместе с тем и основной продукт теоретической деятельности, или интеллектуальный регулятор практической деятельности.

Двухфазное развитие психофизиологической эволюции человека – одно из проявлений единства человека как индивида и личности, субъекта деятельности. Длительность второй фазы определяется степенью активности человека как субъекта и личности, продуктивностью его труда и общественной значительностью его вклада в общий фонд материальных и духовных ценностей общества.

Вариабельность каждой из фаз, особенно второй (ее нижнего и верхнего порога), определяется, однако, не ходом онтогенетической эволюции человека, а его жизненным путем в конкретных условиях исторической эпохи.