ИЛЛЮЗИЯ И ЗНАЧЕНИЕ (ПОЛЕЗНОСТЬ) ИЛЛЮЗИИ

Вначале мать почти 100-процентным приспособлени­ем предоставляет возможность младенцу испытывать иллюзию, что ее грудь — это часть ребенка. Грудь находится как будто под магическим контролем младенца. То же самое можно ска­зать в отношении заботы о маленьком ребенке в общем, в спо­койные промежутки между состояниями возбуждения. Всемо­гущество — это почти факт опыта. Конечная задача матери — постепенно разрушить иллюзии ребенка, но у нее нет никаких Шансов преуспеть в этом, если она не смогла вначале предос­тавить достаточную возможность для иллюзии.

Другими словами, грудь сотворяется ребенком снова и снова -Го способностью любить или, можно сказать, потребностью. В Психике ребенка формируется субъективный феномен, который

мы называем грудью14. Мать подставляет настоящую грудь имен­но туда, где ребенок готов ее создать, и в нужный момент.

С рождения поэтому человек озабочен проблемой отноше­ния между тем, что объективно воспринимается, и тем, что субъективно представляется (conceive of). И не будет здорового разрешения этой проблемы у человека, мать которого не была довольно хорошей в изначальном обращении с ним. Промежу­точная область, о которой идет речь,это область, которая позволена ребенку в период после первичного творчество и до объективного восприятия, основанного на тестировании реаль­ности. Переходные объекты представляют ранние стадии в ис­пользовании иллюзии, без чего для человеческих существ нет смысла в идее взаимоотношения с объектом, который пережи­вается другими как внешний по отношению к этому человеку.

Идея, проиллюстрированная на рисунке 1, следующая: в ран­ний период развития любого человеческого индивидуума, в не­которой теоретической точке, младенец в определенных услови­ях, создаваемых матерью, способен сформировать15 идею чего-то, что встретится с растущей потребностью, возникающей из инстинктивного напряжения. Про ребенка нельзя сказать, что он заранее знает, что должно быть создано. В этот момент мать подставляет себя. В общем случае она дает свою грудь и свое потенциальное побуждение к питанию. Приспособление матери к потребностям ребенка, если оно достаточно хорошо, дает ре­бенку иллюзию, что существует внешняя реальность, соответству­ющая способности ребенка творить. Другими словами, существует взаимоналожение того, что дает ребенку мать, и того, что он способен представить. Для наблюдателя ребенок воспринимает то, что мать действительно ему представляет, но это не вся прав­да. Младенец воспринимает грудь только постольку, поскольку он способен создать ее именно здесь и сейчас. Между матерью

14 Я имею в виду всю технику материнства. Когда говорится, что первый объект — это грудь, слово «грудь» используется, я думаю, чтобы обо­значить способы материнского ухода, как и само тело. Отнюдь не не­возможно быть достаточно хорошей матерью (в том смысле, как я ис­пользую это понятие), используя для кормления бутылочку. Если дер­жать в уме такое широкое значение слова «грудь», то можно провести мост между формулировками суждений о человеческой природе Мела-ни Кляйн и Анны Фрейд. Единственное оставшееся различие —во вре менных периодах, являющееся на самом деле незначительным расхож­дением, которое само по себе исчезнет с ходом времени.

15 Conceive — представить, вообразить, изобрести, зачать {примеч. перевод­чика).

и ребенком нет взаимообмена. Психологически ребенок прини­мает из груди, которая является частью его самого, а мать дает молоко младенцу, являющемуся частью ее самой. В психологии идея обмена основана на иллюзии психолога.

На рисунке 2 области иллюзии придана форма, для того что­бы отразить то, что я считаю основной функцией переходных объектов и переходных феноменов. Переходные объекты и пе­реходные феномены дают начало в каждом человеческом суще­стве тому, что всегда важно для него, а именно — нейтральной области опыта, не подвергающейся испытанию. Про переходный объект можно сказать, что он предмет согласия между нами и младенцем о том, что мы никогда не зададим вопрос: «Это ты вообразил или это представлено тебе извне?» Важным мо­ментом является то, что вынесения решения по этому поводу не ожидается. Вопрос не должен формулироваться.

Рис. I

Рис. 2

Проблема, без сомнения исподволь заботящая ребенка с са­мого начала, постепенно становится очевидной, если принять во внимание тот факт, что основная задача матери (следующая пос­ле предоставления возможности для иллюзии) — разрушение ил­люзии. Она предшествует задаче отнятия от груди и является в Дальнейшем одной из важных задач родителей и воспитателей. Другими словами, проблема иллюзии — это та, которая внутренне присуща всем человеческим существам, и ее никто не может раз­решить для себя, хотя теоретическое понимание ведет к теоре­тическому решению. Если все идет хорошо, в этом постепенном процессе потери иллюзий заготовлена стадия для фрустраций, которые мы объединяем вместе, говоря об отнятии от груди. Следует помнить, что, когда мы говорим о феноменах (которые Кляйн (1940) осветила специально в своем понятии депрессив­ной позиции), которые группируются вокруг отнятия от груди,

мы подразумеваем лежащий в их основе процесс, которым пре­доставляется возможность для иллюзии и постепенной потери иллюзий. Если «иллюзия — потеря иллюзии» отклоняется от нор­мального пути, младенец не может дойти до столь нормальной вещи, как отнятие от груди, до реакции на отнятие от груди, и абсурдно вообще говорить об отнятии от груди. Простое пре­кращение кормления грудью не то же, что отнятие от груди.

Мы можем видеть чрезвычайную важность отнятия от гру­ди в случае нормального ребенка. Когда мы являемся свидете­лями сложной реакции, которая у некоторого ребенка пущена в ход отнятием от груди, мы знаем, что это могло произойти у него благодаря тому, что процесс наличия «иллюзии — потери иллюзии» двигался так хорошо, что мы можем игнорировать его при обсуждении самого отнятия от груди.

РАЗВИТИЕ ТЕОРИИ «ИЛЛЮЗИИ - УТРАТЫ ИЛЛЮЗИЙ»

Здесь подразумевается, что задача принятия реально­сти никогда не выполнима, что никакой человек не свободен от порока смешивать внешнюю и внутреннюю реальность и смяг­чение этого порока обеспечивается промежуточной областью опыта (Riviere, 1936), которая не подлежит проверке (искусство, религия и т. д.). Эта промежуточная область вытекает непосред­ственно из области игры маленького ребенка, «ушедшего с го­ловой» в игру.

В раннем детстве эта промежуточная область необходима для инициации отношения между ребенком и миром. Ее существо­вание становится возможным благодаря довольно хорошему ма­теринству на критической ранней стадии. Существенным для всего этого является непрерывность во времени внешнего эмо­ционального окружения и отдельных элементов в физическом окружении, таких, как переходный объект или объекты.

Переходные объекты позволяются ребенку благодаря инту­итивному осознанию вышеуказанного порока, свойственного объективному восприятию, и мы не испытываем ребенка в от­ношении субъективности и объективности только там, где есть переходный объект.

Если взрослый будет призывать нас признать объективность его субъективных феноменов, мы заподозрим у него сумасше­ствие или даже поставим диагноз. Если, однако, взрослый спо­собен наслаждаться личной промежуточной областью, не наста­ивая на ее реальности, тогда мы можем узнать наши собствен­ные соответствующие промежуточные области и получить

удовольствие, если найдем степень их пересечения, иначе гово­ря, общие переживания между членами группы в искусстве, ре­лигии или философии.

Я хочу привлечь особое внимание к работе Вульфа, на кото­рую я ссылался выше, в которой дается клинический материал, иллюстрирующий именно то, что я даю под названием «пере­ходные объекты» и «переходные феномены». Существует раз­ница между моей точкой зрения и точкой зрения Вульфа, выра­жающаяся в том, что я использую эти специальные термины, а он использует термин «фетишистский объект». Изучение рабо­ты Вульфа, кажется, показывает, что он, используя слово «фе­тиш», привносит в детство нечто, что в обычной теории отно­сится к сексуальным перверзиям. Я не смог найти в его статье указания на то, что переходный объект ребенка является нор­мальным опытом. Я же считаю переходные феномены нормаль­ными и универсальными. Кроме того, если мы распространим термин «фетишизм» на нормальные феномены, мы, возможно, потеряем некоторую ценность этого термина[10].

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы обратили ваше внимание на богатое для наблю­дения поле, которое поставляют самые ранние переживания здо­рового ребенка, выраженные прежде всего в отношениях с пер­вым обладанием.

Это первое обладание в своих истоках связано с аутоэротическими переживаниями и сосанием кулачка и большого паль­ца, а в будущем с мягким животным или куклой и с твердой игрушкой. Оно связано как с внешним объектом (материнской грудью), так и с внутренним объектом (магически интроецированной грудью), но отличается и от того, и от другого.

Переходные объекты и переходные феномены принадлежат царству иллюзии, находящейся в основе инициации опыта. Эта ранняя стадия в развитии ребенка становится возможной бла­годаря способности матери приспосабливаться к потребностям ребенка, таким образом предоставляя младенцу иллюзию, что то, что он создает, существует в реальности.

Эта промежуточная область опыта, не испытываемая в от­ношении ее принадлежности к внутренней или внешней (раз­деленной) реальности, формирует основную часть опыта мла­денца и на протяжении жизни сохраняется в интенсивных переживаниях, принадлежащих и искусству, и религии, и жиз­ни воображения, и творческой научной работе.

Обычно переходный объект младенца постепенно декатек-тируется, особенно по мере того, как развиваются культурные интересы.

Из этих рассуждений возникает следующая идея: принятый парадокс может иметь свою позитивную ценность. Разрешение парадокса ведет к защитной организации, которая у взрослого может быть обнаружена в виде организации истинного и лож­ного Я [Winnicott. True and false self, 1960).

В психопатологии17:

Пагубные пристрастия могут описываться в терминах рег­рессии к более ранним стадиям, когда переходные феномены не подвержены испытанию.

Фетишизм может быть описан в терминах сохранения оп­ределенного объекта или типа объектов, относящихся к ранне­му детскому опыту в переходной области, связанным с бредом материнского фаллоса.

Патологическое фантазирование и воровство могут быть опи­саны в терминах побуждения человека перекинуть мост через разрыв в опыте, относящемся к переходным феноменам. .

17 Последующий текст отсутствует в версии 1971 года.

А. Фрейд

ДЕТСКАЯ ПАТОЛОГИЯ КАК ПРЕДУСЛОВИЕ РАЗВИТИЯ ПАТОЛОГИИ ВЗРОСЛЫХ1

В детском анализе оценка состояния ребенка служит нескольким целям. С одной стороны, она помогает решить прак­тические вопросы, такие, как назначение или неназначение ле­чения, выбор наиболее подходящего метода лечения и т. д. С дру­гой стороны, служит теоретическим стремлениям больше узнать о самих процессах развития. И последняя из перечисленных, но не последняя по важности цель — это попытка сформулировать более четкую картину начальных стадий2 тех психических рас­стройств, которые известны в основном на поздней стадии, и отличить транзитные патологические проявления от постоянных.

ДЕТСКИЕ НЕВРОЗЫ

В постановке такого диагноза детский аналитик чув­ствует себя наиболее уверенно. Тому есть несколько причин. С момента возникновения психоанализа детский невроз не только был объявлен равным взрослому неврозу, но и рассматривался как его прототип и модель.

В литературе психоанализа по этому предмету можно найти утверждения, что неврозы детства важны как «тип и модель» (S. Freud, 1909) взрослых неврозов; что анализ детских неврозов «столь же помогает нам в правильном понимании неврозов взрос­лых, сколь сны детей помогают понять сны взрослых» (S. Freud, 1918); что их изучение «предохраняет нас от неправильного по­нимания неврозов взрослых» (S.Freud, 1916—1917); что «ана­лиз всегда выявляет, что неврозы (более позднего возраста) яв­ляются прямым продолжением (предшествовавших) детских за­болеваний» (S.Freud, 1916—1917).

Было неоднократно показано сходство симптоматических про­явлений детских и взрослых неврозов. Например, при астерии и для детей, и ддя взрослых характерны беспричинная тревога и приступы тревоги; конверсия в физические симптомы; рвота и отказ от пищи; боязнь животных и агорафобия. Клаустрофобия У детей встречается редко, зато выдающуюся роль играют си­туационные фобии, например боязнь школы, зубного врача и т. д.

Фрейд А. Теория и практика детского психоанализа. Т.П. М., 1999, стр. 126—139.

Лизелотта Франкл предложила для этого термин «естественная исто­рия» взрослых расстройств.

При неврозах навязчивости и дети, и взрослые демонстрируют болезненно высокую амбивалентность чувств, церемонии укла­дывания, другие ритуалы, компульсивное умывание, навязчивые действия, вопросы, формулировки, магические слова и жесты или магическое избегание отдельных слов и движений, навяз­чивый счет и перечисление, касание и избегание прикоснове­ний и т. д. Эксгибиционизм, любопытство, агрессия, соперниче­ство и т. д. одинаково калечат личность человека, будь то в дет­стве или в зрелом возрасте. Что касается невротического характера, то детский истерический, навязчивый или импуль­сивный характер почти не отличается от своего взрослого экви­валента.

Однако важнее внешних соответствий нам кажется идентич­ность динамики детских и взрослых неврозов, что можно про­демонстрировать. Классическая формула этиологии обоих гласит: «Начальный прогресс до сравнительно высокого уровня развития инстинктов и Эго (т. е. для ребенка до фаллически-эди­повой, для взрослого до генитальной стадии); невыносимое уси­ление тревоги или фрустрации на этом уровне (для ребенка это тревога кастрации в Эдиповом комплексе); регрессия с адек­ватного возрасту уровня инстинктов на прегенитальную точку фиксации; возникновение детских прегенитальных сексуально-агрессивных импульсов, желаний и фантазий; тревога и вина по этому поводу, запуск защитных реакций со стороны Эго под влиянием Супер-Эго; деятельность защиты, ведущая к созданию компромиссных образований; конечные расстройства характера или невротические симптомы, детали которых обусловлены уров­нем точек фиксации, к которым произошла регрессия, содержанием отвергнутых импульсов и фантазий и выбором

защитных механизмов».

В самом начале аналитической практики, когда аналитики работали только с небольшим количеством детей, предполага­лось, что большинство маленьких пациентов страдает от детс­ких неврозов, прототипом которых служат истории «Маленько­го Ганса» и «Человека с волками», а их развитие соответствует приведенной выше этиологической формуле. Но это представ­ление изменилось, когда анализ сделал шаг от частной практи­ки к открытию консультационных центров и клиник для детей, куда хлынул поток нового материала. Весь он требовал анали­тического изучения.

Первым обескураживающим открытием стало отличие ре­бенка-невротика от невротика-взрослого. У взрослых отдельный невротический симптом обычно является частью генетически

связной структуры личности, а у детей это не так. Зачастую сим­птомы у них существуют изолированно или в сочетании с сим­птомами и чертами личности разной природы и происхожде­ния. Даже точно определенные симптомы навязчивости, такие, как церемонии укладывания или компульсивный счет, обнару­живаются у детей, которые в остальном имеют признаки исте­рической личности — бесконтрольность, импульсивность, бес-покойность. Или же истерические конверсии, фобические тен­денции и психосоматические симптомы обнаруживаются при навязчивом характере.

Хорошо адаптированные и в других отношениях созна­тельные дети иногда совершают отдельные делинквентные действия. Дети, неуправляемые дома, становятся послушными в школе, и наоборот.

Следующее разочарование постигло нас, когда мы поняли, что, несмотря на все связи детских и взрослых неврозов, опре­деленный тип детского невроза не обязательно предшествует та­кому же неврозу взрослого. Напротив, многие клинические факты свидетельствуют о прямо противоположном. Примером может служить неконтролируемое состояние четырехлетнего человека, во многом схожее с юношеским или взрослым делинквентным состоянием, ибо и ребенок, и взрослый, действуя под влиянием импульсов, особенно агрессивных, нападают, разрушают или присваивают себе все, что захотят, не считаясь с чувствами дру­гих. Несмотря на все сходство, раннее делинквентное поведе­ние не обязательно станет в дальнейшем подлинно делинквент­ным состоянием; у этого ребенка сформируется скорее на­вязчивый характер, чем делинквентный или криминальный. Многие дети, страдавшие в детстве фобией или истерической тревогой, вырастая, становились навязчивыми невротиками. У многих детей, страдавших навязчивыми симптомами, такими, как компульсивное умывание, ритуальные прикосновения, рас­положение деталей и т. д., и в детстве во всем походивших на взрослых в состоянии навязчивости, с возрастом тем не менее формировались не навязчивые симптомы, а шизоидные или ши­зофренические состояния.

Для объяснения этих несоответствий выдвигается целый ряд предположений. Очевидно, что даже если преобладающие ин­стинктивные компоненты остаются теми же, как, например, анальный садизм, выбор между делинквентностью и неврозом навязчивости — двух противоположных патологических тенден­ций, которым он сопутствует, — зависит от их взаимодействия с установками Эго и их изменениями в процессе развития и

Чя

созревания. Желание смерти, агрессия, нечестность, приемлемые на одном уровне развития Эго и Супер-Эго, отвергаются на сле­дующем, и против них выстраиваются защиты. Отсюда смена делинквентных черт на компульсивные. Или с созреванием Эго защиты от тревоги с использованием моторной системы, такие, как телесные конверсии и фобический уход, меняются на за­щитные механизмы мыслительного процесса, такие, как счет, магические формулы, уничтожение, изоляция. Это объясняет пе­реход от истерической к навязчивой картине симптомов. Соче­тание истерических и навязчивых симптомов может объяснять­ся просто: дети, у которых развивается постоянное истеричес­кое расстройство, при прохождении анально-садистской фазы имеют и транзитные компульсивные симптомы, характерные для этой фазы. У детей с развивающимся постоянным неврозом на­вязчивости беспредметная тревога, фобии и истерические симп­томы сохраняются как часть предыдущего уровня развития. Кон­фликты амбивалентности и компульсии у самых маленьких боль­ных неврозом навязчивости надо, по-видимому, понимать как первые зловещие признаки расщепления и дисгармонии струк­туры, достаточно серьезные и способные привести в дальней­шем к полному психотическому распаду личности.

Следующее открытие будет полезно каждому детскому ана­литику при постановке диагноза: сфера психических расстройств у детей гораздо шире, чем можно было бы ожидать по опыту психопатологий взрослых. В собранном материале есть, конеч­но, ядро всех типичных форм компульсии, церемоний, ритуа­лов, приступов тревоги, фобий, травматических и психосомати­ческих расстройств, задержек, деформаций характера, всего, что можно объединить в понятие детских неврозов, а также глубо­кий уход от внешнего мира и отчуждение от реальности, что в целом можно назвать детскими психозами. Но это далеко не все. Кроме этого существуют нарушения жизненных функций (неорганические), т. е. нарушения сна и питания у детей; чрез­мерные задержки (неорганические) в овладении некоторыми способностями, такими, как моторный контроль, речь, опрятность, обучение; первичные нарушения нарциссизма3 и нарушения объектных отношений; состояния, вызванные неконтролируемы­ми деструктивными и сам о деструктивными тенденциями или не­контролируемыми производными секса и агрессии; умственная отсталость и инфантильность личности. Некоторые из этих де­тей не доходят до фаллически-эдиповой фазы, которая является

3 См.: Sandier J.J. Disorders of Narcissism.

собственно отправной точкой детских неврозов. У некоторых со­храняется недоразвитая, примитивная или ущербная организа­ция защит, в результате чего их симптомы больше похожи на вторжения Ид, чем на компромиссные образования между Ид и Эго. У некоторых формирование Супер-Эго является настолько незавершенным, что отсутствуют такие внутренние силы конт­роля, как моральная оценка, вина и внутренние конфликты.

На сегодняшний день для классификации множества клини­ческих картин детских расстройств у нас есть только описатель­ные и недостаточно подробные динамические формулировки. Возможно, некоторые расстройства первых лет жизни являются предусловием невротического развития, которое заканчивается неврозом по мере взросления Эго и Супер-Эго и развития струк­туры. Другие же представляют собой недоразвитые неврозы, т. е. неудавшиеся, незавершенные, кратковременные попытки Эго прийти к соглашению с влечениями и изменить их.








Дата добавления: 2016-08-07; просмотров: 691;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.017 сек.