НАРОДНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ И ДЕМОКРАТИЯ 4 страница

Оуэн не разделял иллюзии Песталоцци, что заработок детей в состоянии целиком окупать стоимость их содержания. В иллюзорности этой мысли убедил его опыт фабриканта Дэля.

Дэль, крупный хлопчатобумажный предприниматель, владелец фабрики в Нью-Ланарке, ставший потом зятем Оуэна, так же, как и другие фабриканты того времени, пользовался трудом детей. Он выписал из рабочих домов Шотландии около 500 человек детей, причем владельцы рабочих домов ставили условием, чтобы он брал детей с самого раннего возраста, с 6–7 лет.

Дэль заботился о работавших у него на фабрике детях. Для них был выстроен особый дом, их одевали, кормили, учили. Дэль не жалел денег. Комнаты были обширны, чисты, хорошо вентилированы, пища обильна и здорова, одежда чиста и практична. При убежище был врач, и преподавание было поручено лучшим преподавательским лицам. Но Дэль находил, что расходы должны окупаться. А для этого детям приходилось работать при машинах с 6 часов утра до 7 часов вечера; лишь после этого начиналось обучение. Работа была для детей так утомительна и тягостна, что многие не выдерживали и убегали. Из ученья ничего не выходило. Дети не развивались ни умственно, ни физически, переставали расти. В 13–15 лет, когда кончалось их ученье и они должны были сами о себе заботиться, они оказывались совершенно неприспособленными к этому, не знали жизни, ничего не умели. Работа при машинах несовместима с рассказыванием истории, обучением счету и пр., а самое главное – детские силы не выдерживают долгой однообразной работы.

Когда управление фабрикой Дэля перешло в руки Оуэна, он не стал принимать на работу детей моложе 10 лет. Дети в возрасте 5–10 лет учились в особой школе, где обучение велось так, что доставляло им удовольствие и наслаждение. Результаты получились самые благоприятные.

Наблюдая вредное влияние фабричной работы на детей, Роберт Оуэн стремился к тому, чтобы добиться запрещения законодательным путем детям моложе известного возраста поступать на фабрику.

Это не значило, конечно, что Роберт Оуэн относился отрицательно к производительному труду детей. Напротив, он всецело разделял взгляды на этот вопрос знаменитого квакера Джона Беллерса, жившего в конце XVII в. (1654–1725). Занимаясь вопросами народного хозяйства, Беллерс (Маркс называет его настоящим феноменом своего времени), движимый гуманным желанием помочь обнищавшим, выкинутым на улицу массам безработного люда, особенно подробно остановился на вопросе, как помочь безработным. Этому вопросу посвящено его «Предложение основать промышленную школу для изучения всех существующих отраслей промышленности и сельского хозяйства», которая «должна давать выгоду богатым, полную, разностороннюю жизнь беднякам и хорошее воспитание молодежи». О выгоде богатых Беллерс говорит потому, что находит, что «богатые совершенно не в состоянии жить иначе, как пользуясь трудом других: лэндлорд живет трудом арендатора, купцы и промышленники – трудом своих рабочих». Только предприятие, дающее доход, может поэтому прочно стать на ноги. «Легче найти тысячу фунтов стерлингов для предприятия, которое приносит прибыль, чем 100 на цели благотворительности».

Промышленная школа Беллерса была рассчитана на 30 человек и должна была служить рассадником промышленности и знаний, соединить в себе занятия сельским хозяйством и промышленным трудом, давать простор разумному применению работы женщин и детей.

«Вначале следует обратить внимание на то, чтобы подобрать известное число хороших, дельных рабочих, могущих служить хорошим примером; остальные члены школы состоят из учеников».

«Мальчики и юноши до 24 лет, девочки и девушки до 21 года считаются «учениками», затем они могут оставить школу, жениться».

Дети богатых за плату могут также приниматься в промышленную школу и пользоваться благами общественного воспитания.

В промышленной школе обучение тесно связано с физическим трудом. «Не связанное с физическим трудом обучение немногим лучше, чем обучение безделью». «Физический труд точно так же необходим для жизненных функций человека, как еда. Физический труд подливает свежего масла в лампу жизни, которая светится мыслью; без этого масла мысль погасла бы».

Преимущества общественного воспитания в подобных колледжах, по сравнению с домашним воспитанием, следующие:

1. В колледже будут все роды занятий и орудий производства для всех возрастов и способностей.

2. Все языки (и знания) будут изучаться путем общения с представителями разных наций (рабочих), которые будут учить юношество своему родному языку тем способом, которым они учат ему своих собственных детей.

3. Люди и дети легче подчиняются правилам и законам, когда видят, что другие подчиняются им.

4. Дети растут не оторванными от жизни и людей, в общении с другими людьми.

5. Находятся всегда под присмотром взрослых.

6. При колледже должны быть библиотека, опытный сад для изучения растений и лаборатория для изготовления лекарств.

Будут лодки и пр. для упражнения в спорте. Одним словом, школа должна быть отражением в уменьшенном виде мира и включать все полезные производства.

«С четырех или пяти лет, наряду с чтением, мальчиков и девочек следует учить вязать, прясть и пр., мальчиков постарше учить токарному искусству и пр., ко времени юности они будут отличными работниками, и, работая даже легкую работу, они будут развивать свой ум наглядными доказательствами (истин), тогда как глупые детские занятия и ум их оставляют глупым».

«Ручной труд приносит пользу, делает ум мудрым и, закаляя волю, укрепляет в добре».

«В промышленной школе дети будут жить и обучаться всему полезному. Видя, как другие работают и берегут время, дети, вместо того чтобы играть, будут изучать какое-нибудь производство, работа будет для них не труднее игры; видя, что другие работают, они будут им подражать, и подражание доставит им столько же удовольствия, как и игра. Так им легче научиться, чем взрослым, и приобрести привычку к труду. Недостаток ее погубил немало хороших семян...»

Итак, промышленное развитие Англии дало возможность Беллерсу уже в конце XVII в. понять важность соединения обучения с производительным трудом; он придает этому труду громадное воспитательное значение. Весьма характерно, что он представлял себе промышленный колледж не как обособленное учреждение для бедных, но как образцовую школу, куда могут вступать и богатые, чтобы пользоваться ее преимуществами. Характерно также, что колледж Беллерса не является специальной школой для детей, дети учатся и работают наряду со взрослыми. В сущности школой тут является разумно организованная жизнь, полная труда, дающая ребенку необходимые условия для проявления его активности.

В своей автобиографии Роберт Оуэн рассказывает следующее. В 1817 г., разбирая свою библиотеку и выбрасывая из нее старые, ненужные книжонки, Фрэнсис Плэс нечаянно вынул и «Предложение об учреждении промышленной школы» Беллерса. Он подал ее присутствовавшему при этом Оуэну со словами: «Я сделал крупное открытие – вот труд, в котором полтораста лет тому назад развивались ваши социальные теории». Оуэн попросил дать ему брошюру и заявил, что он даст напечатать тысячу экземпляров этого сочинения для распространения и.укажет, что автору принадлежит заслуга первоначальной разработки идеи, хотя «она возникла у меня, – добавил Оуэн, – как плод привычки наблюдать факты, размышлять о них и исследовать, поскольку их можно использовать для повседневной жизни».

Чтение и письмо в глазах Р. Оуэна не больше, как средство для приобретения знаний. Народу нужно знать гораздо больше. «Или давайте бедным разумное и полезное воспитание, или не издевайтесь над их невежеством, бедностью и несчастием, давая им лишь понять всю глубину их несчастия. И поэтому – из сострадания к страждущему человечеству – или держите бедных, если вам это еще удастся, в состоянии полного невежества, чем можно ближе к животному состоянию, или решитесь раз навсегда воспитывать из них разумные существа, полезных и производительных членов государства» («Воспитание человеческого характера» Роберта Оуэна).

Конвент

Руссо, Песталоцци, Фелленберг, Оуэн стремились на опыте доказать необходимость и осуществимость широкого политехнического образования, столь необходимого для народных масс.

Конвент хотел осуществить подобного рода образование путем законодательства.

Национальное собрание 5 августа 1791 г., вслед за провозглашением прав человека, провозгласило общественное образование, общее для всех граждан, даровое в отношении тех частей его, которые необходимы для каждого. Учебные заведения должны быть распределены равномерно, сообразно административному подразделению государства.

Однако Национальное собрание не успело ничего сделать для осуществления этой цели. Правда, Талейран, бывший епископ, сделавшийся потом известным министром во времена Директории, Консулата и Второй империи, внес в Национальное собрание тщательно разработанный проект народного образования. Но он никого не удовлетворил, так как согласно ему преподавание по-прежнему оставалось в руках духовенства, коренных изменений ни в программах, ни в постановке дела Талейран не предлагал. Его проект был передан в следующее законодательное собрание – Легислативу. Легислатива не обсуждала даже проекта Талейрана. Она образовала «Комитет общественного образования», член которого Кондорсэ и представил новый проект организации народного образования, который не успел быть принятым в Легислативе и был передан в следующее законодательное собрание – в Конвент.

Отметим кстати один характерный для Легислативы декрет. 26 августа 1792 г. Легислатива постановила наградить Песталоцци титулом французского гражданина. Декрет гласит: «Люди, своими произведениями и своим мужеством послужившие делу свободы и освобождения умов, не могут быть чужестранцами для Франции».

Мысль о необходимости путем соответствующего образования подготовлять народные массы к производительному труду проходит красной нитью через все многочисленные проекты народного образования, принимавшиеся Конвентом. Конвент очень горячо относился к делу народного образования, посвятил ему- немало дебатов. Во время этих дебатов была высказана масса верных, глубоких идей, вопросы ставились смело, во всей широте. Намерения у членов Конвента были самые благие, но дебаты показывают, как мало были они, в общем, подготовлены к решению вопросов народного образования. Да оно и понятно. Вопрос об образовании народных масс выдвигался впервые, за ним не было никакого опыта, никакой практики. Не было никакого мерила, что выполнимо, что нет. Поэтому мы видим, как члены Конвента бросаются от одной крайности к другой, вотируют один за другим самые противоположные проекты. Приведем пример.

13 июня 1793 г. Конвент с энтузиазмом принимает проект Лепелетье, прочитанный в Конвенте Робеспьером.

Лепелетье хотел, чтобы народное образование было не на словах только, а на деле доступно гражданам республики. «Но что касается неимущего класса, как же будет обстоять с ним дело? – спрашивает он. – Вы предлагаете ребенку бедняка образование, но ему нужен прежде всего хлеб. Его трудолюбивый отец лишает себя ради него куска хлеба, но необходимо, чтобы ребенок заработал остальную часть. Его время поглощено трудом, так как трудом обусловливается его существование. Вы хотите, чтобы он, проработав в поле целый день, напрягая все силы, для отдыха шел в школу, которая находится, может быть, в нескольких километрах от его дома? Напрасно вы будете пытаться установить принудительный закон по отношению к отцу, – он не будет в состоянии обойтись ежедневно без помощи своего ребенка, который в восемь, девять, десять лет уже зарабатывает кое-что. Несколько часов в неделю – вот что он может пожертвовать, не более. Таким образом, учреждение школ в том виде, как его предлагают, будет, собственно говоря, на пользу лишь небольшому числу граждан, ведущих независимое существование, не знающих нужды; они смогут в лице своих детей в изобилии пользоваться плодами просвещения, а неимущий сможет подбирать лишь крохи» (цитировано по «Истории Французской революции» Жореса). Таким образом, предполагаемые школы не уменьшат, а увеличат неравенство. Поэтому Лепелетье настаивает, «чтобы был издан декрет о том, чтобы, начиная с 5 лет, все дети, мальчики до 12, девочки до 11, без различия и исключений, воспитывались бы сообща за счет республики и чтобы все, в силу святого закона равенства, получали одинаковую одежду, одинаковую пищу, одинаковое воспитание, одинаковый уход» (тот же источник). Дети будут учиться читать, писать, считать, будут обучаться «естественной морали», домашнему хозяйству. В школах будет введен ручной труд, дети будут учиться обрабатывать землю. Физический труд необходим. Если при школе не будет земли для обработки, пусть дети идут мостить дорогу. Воспитание и содержание детей должны быть совершенно бесплатны. Деньги для этой цели будут браться главным образом с богатых, отчасти расходы будут оплачиваться трудом детей. При каждой школе должна быть учреждена коллегия отцов семей, которая будет наблюдать за преподаванием в школе.

Тех же взглядов, что Лепелетье, держался и другой якобинец, Сен-Жюст, развивавший те же мысли в своих «Республиканских учреждениях».

Законопроект Лепелетье увлек Конвент перспективой обеспечить Подрастающему поколению всего народа общественное, трудовое воспитание, здоровую пищу, здоровые условия жизни и был принят с энтузиазмом.

А некоторое время спустя тот же Конвент вотировал проект Букье (Bouquier). Проект этот покоился на принципе свободы конкуренции. Не надо создавать государственной школы с учителями, зависимыми от государства. Преподавать разрешается всякому, кто имеет удостоверение в республиканской благонадежности от властей. Не надо никакого свидетельства о пригодности к учительскому званию. Лучшие учителя сумеют привлечь наибольшее количество учеников. Государство будет платить за каждого ученика поштучно. Сторонник проекта Букье, Жей (Jay) говорил: «40 тысяч крепостей, куда хотят запереть подрастающее поколение (дело шло уже не о проекте Лепелетье, а о создании начальных училищ), являются лучшим средством поддержать последнюю надежду тирании, воскресить ее из пепла».

Конвент принял и проект Букье, правда, чтобы вскоре заменить его новым.

Твердо у Конвента было лишь желание покончить со старой системой образования, дать народу доступ к образованию, но как это наилучше сделать, – это он сознавал неясно.

Мы не будем рассматривать все проекты, обсуждавшиеся и принимавшиеся Конвентом, – это не входит в нашу задачу.

Отметим только, что все проекты, вносившиеся в Конвент, вводили в задачу народного образования подготовку к трудовой деятельности.

Лепелетье, развивая свой план, говорит: «Кроме силы и здоровья, существует еще одно благо, которое общественные учреждения должны обеспечить каждому, – это привычка к труду. Я не говорю тут о подготовке к той или иной промышленности, а говорю о трудоспособности вообще, о мужестве предпринять трудное дело, о настойчивости в его выполнении, об упорстве в достижении цели, о доведении начатого до конца, которые свойственны людям трудолюбивым» («Педагогический словарь» Buisson'a, стр. 387).

Говоря о средствах для содержания основанных республикой домов воспитания, Лепелетье указывает на то, что «продукт труда детей уменьшит расходы по содержанию домов воспитания» (там же, стр. 387).

В проекте Ромма, известном под именем «Брюмерских законов» (II года), требуется, между прочим, чтобы дети знакомились с употреблением циркуля, ватерпаса, мер и весов, рычага, блока, с измерением времени. Часто их водят смотреть на полевые работы и на работы в мастерских, в которых они принимают участие в меру своих сил (там же, стр. 395).

Параграф 9-й проекта Лаканаля, последнего, принятого Конвентом (17 ноября 1794 г.), приближающегося больше всего к проекту Букье, гласит: «Их (детей) будут водить иногда в мануфактуры и мастерские, где изготовляются общеупотребительные предметы, для того, чтобы знакомство с их производством дало бы им некоторое понятие о преимуществах промышленности и пробудило бы в них наклонность к полезному труду».

Параграф 10-й гласит: «Часть школьного времени будет посвящена ручным работам всякого рода, полезным и общеупотребительным» (там же).

Но характернее всего в этом отношении проект, принятый Конвентом 15 сентября 1793 г.

Вот при каких обстоятельствах был принят этот проект.

Вдохновителем его был член Конвента, химик Газенфратц. Он опубликовал небольшую брошюру «Общие размышления об общественном воспитании». В этой брошюре он защищал необходимость промышленного воспитания народных масс.

«Самое наилучшее празднество, которое может организовать республика, – писал Газенфратц, – это организовать преподавание ремесел и профессиональных знаний, которое даст толчок национальной промышленности, усилит деятельность фабрик, разовьет нашу торговлю и навсегда уничтожит тиранию, интриги и все семена раздора, посеянные в нас» (там же, стр. 384–385).

Эту идею Газенфратц энергично проповедовал всюду.

5 июля 1793 г. он вместе с несколькими другими членами внес в Конвент петицию, которая указывала законодателям на необходимость «заняться формой общественного воспитания, способной усовершенствовать национальную промышленность». 10 июля, уже ссылаясь на эту петицию, Газенфратц обратился в «Бюро совета ремесел и искусств», членом которого он состоял, ставя ему на вид необходимость принять и с своей стороны некоторые шаги в этом направлении. В результате было решено издать доклад о плане воспитания, необходимого для народа.. Редакция этого доклада была поручена знаменитому химику Лавуазье. Доклад, составленный им, представляет собою чрезвычайно интересную работу. Приведем некоторые выдержки из него.

«Искусства (промышленность) предоставляют ребенку, в дополнение к его собственным органам, «естественным орудиям», новые орудия, благодаря которым он получает возможность достигать новых эффектов: молоток, нож, клин, винт, топор, пилу. Пользуясь ими, он познает элементарные основы искусства обрабатывать дерево, его обучают первым начаткам обрабатывать металлы, вооружив его всеми инструментами кузнеца и слесаря. Развитие принципов, лежащих в основе земледелия, не представляет собою значительно более сложных идей. Не труднее, вероятно, сообщить детям сведения по практической геометрии. Опытная физика должна войти в план первоначального воспитания. Ботаника и естественные науки – вот еще предметы, изучение которых подходит детям». Что касается чтения и письма, то Лавуазье говорит о них: они также являются орудием промышленности (искусств), и необходимо, чтобы всякий человек, к какому бы состоянию он ни принадлежал, умел им пользоваться. Это орудие, которое устанавливает связь между людьми всех возрастов и всех стран, и это предохранительное средство против предрассудков, против злоупотребления властью, это первая гарантия свободы. Кроме того, существуют различные отрасли знания, которые чрезвычайно трудно преподавать детям, пока они не умеют писать: таковы, например, правила счисления, которые образуют одну из самых существенных частей первоначального преподавания (там же, стр. 987). По поводу окружных школ (высших начальных, ecoles de district) Лавуазье говорит: «Рисование, этот осязаемый язык, должно быть первым предметом изучения для тех, кто предназначает себя промышленной деятельности, это изучение должно быть общее для всех рабочих (ремесленников)». Промышленность делится далее на две больших отрасли: механические и химические производства. Механические – те, которые требуют приложения живой силы и которые не могут обходиться без помощи механических инструментов; с этих отраслях преподавания учитель будет знакомить детей с элементарной графической геометрией и выведет из нее правила перспективы, скульптуры, строительного искусства; с другой стороны, разбирая машины с целью разложения их на простые механические орудия, он должен будет преподавать теоретическую механику, которая высчитывает силы, и практическую – «науку, которая еще не существует, или которая, по крайней мере, никогда не была методически и элементарно изложена». Химические производства отличаются от механических тем, что не применяют живой силы и механических орудий; курс, относящийся к химическим производствам, должен начаться изучением естественных тел, употребляемых в производствах, затем «преподаватель покажет, что химические операции, применяемые в производствах, могут быть классифицированы, расчленены на части, как машины, что все эти операции сводятся к сгоранию, перегоранию, раствору, кристаллизации, выделению и брожению. Он должен, начинать с общих положений, применимых к большому числу производств, оставляя к концу указания, касающиеся производств, требующих специального разбора». Наконец, существует значительное число производств, так сказать, смешанных, в которых одновременно употребляются и механические инструменты, и химические процессы. Преподаватели войдут между собой в соглашение, как организовать их преподавание. Кроме того, в этих окружных школах будет читаться курс «общественных наук, политической экономии и торговли», преподаватель которого должен будет одновременно излагать общие грамматические принципы и приучать своих учеников «выражать письменно точно и ясно свои мысли». В этих окружных школах будут обучаться также и девочки (там же, стр. 988).

Так рисовал себе «разумное» воспитание, долженствующее быть залогом свободы, великий химик.

Набросанный им план всеобщего обучения исходил из интересов широких масс населения, которые вынуждены посвящать свою жизнь физическому труду. Этим он резко отличается от плана Талейрана, представленного последним в Учредительное собрание 1789 г., в котором говорилось о танцах и греческом языке, но ничего не говорилось о подготовке к промышленной деятельности, к труду.

План народного образования, выработанный Лавуазье, говорит в сущности о том, как организовать, начиная с раннего детства, широко поставленное политехническое образование, как связать его с индустрией, с социальными науками. И потому что точка зрения Газенфратца и Лавуазье так близко затрагивала интересы масс, законопроект Лавуазье – Газенфратца был единственным в области народного образования, который извне был поддержан рабочим классом.

Парижский департамент (округ) решил подать в Конвент петицию в этом смысле. К петиции присоединилась парижская коммуна (община). Секции, созванные согласно уставу, также решили поддержать петицию. То же «народные общества» (societes populaires). Местом сбора был назначен клуб якобинцев, и 15 сентября в 10 часов утра произошло там торжественное чтение петиции. В ней говорилось: «Мы не хотим, чтобы образование было исключительным достоянием слишком долго пользовавшейся привилегиями касты богатых, мы хотим сделать его достоянием всех сограждан. Мы позовем всех неимущих, поможем им выйти на свет божий из их подвалов, спуститься с их чердаков, чтобы воспользоваться благами этих учреждений» (там же, стр. 391).

«Вместо учебных заведений, которые были не чем иным, как первоначальными школами для подготовки жрецов, мы просим у вас устройства гимназий, где республиканская молодежь могла бы получать знания, необходимые в различных ремеслах и производствах; институтов, где она могла бы изучать элементарные основы точных наук и языков; лицеев, где мог бы развиваться и направлять должным образом свои силы гений» (там же, стр. 391).

Петиция, столь торжественно обставленная, была предпринята с целью оказать давление на Конвент.

И в тот же день Конвент, хотя у него была масса неотложных дел, рассмотрел петицию и вотировал декрет в духе петиции.

1-й параграф его гласит: независимо от начальных школ, организацией которых Конвент занят, в республике будут установлены еще три последовательные ступени образования: первая – дающая знания, необходимые ремесленникам и рабочим всех родов; вторая – дающая дальнейшие знания, необходимые тем, кто предназначает себя для других общественных профессий, и третья – посвященная изучению тех предметов, которые не под силу всякому.

2-й параграф. Предметы обучения в этих школах распределены и преподаются согласно прилагаемым к этому декрету инструкциям.

3-й параграф. Что касается средств выполнения, то парижский департамент и муниципалитет уполномочиваются войти в соглашение с «Комиссией Национального Конвента по народному образованию» с тем, чтобы вышеуказанные учебные заведения начали функционировать с 1 ноября текущего года. Тем самым существующие учебные колледжи и факультеты – богословский, медицинский, искусств и юридических наук – закрываются на всем протяжении республики.

Первая инструкция, приложенная к декрету, была озаглавлена: «Об образовании, которое будет даваться в школах второй ступени, предназначенных для ремесленников и рабочих всех родов». Преподавание должно было включать описательную геометрию в связи с практическим применением ее к обработке камней и дерева, построению теней в рисовании, построению перспективы, съемке планов и карт, графическому изображению элементарных и основных машин; физику и химию, с которыми надо знакомить путем опытов; знакомство с элементарными машинами. Каждая школа должна иметь двух преподавателей: одного – для преподавания графической части, другого – физической.

Вторая и третья инструкции воспроизводят почти буквально законопроект, выработанный при помощи Кондорсэ первым комитетом общественного образования.

Один из членов Конвента, Купэ, потребовал на другой день пересмотра принятого декрета под тем предлогом, что многие члены Конвента не присутствовали при голосовании.

Принятый декрет разделил судьбу большинства декретов Конвента по народному образованию: он не был осуществлен.

Но речи Газенфратца, брошюра Лавуазье, петиция 15 сентября и принятый в этот день Конвентом декрет показывают, что идея необходимости для рабочих широко поставленного образования, тесно связанного, с одной стороны, с их трудовой деятельностью, а с другой – с данными точных наук, сознавалась многими в среде демократии того времени.

Взгляд на физический труд, как на обязанность каждого гражданина, выражен также и в конституции III (1794) года (составленной самой умеренной фракцией Конвента). Параграф 16-й этой конституции гласит: «Молодые люди, которые не могут доказать, что они умеют читать и писать и знают какую-либо механическую профессию, не могут вноситься в списки граждан. Земледельческий труд принадлежит к числу механических профессий. Этот параграф вступает в силу лишь в XII году существования республики».

Вот что замечает по этому поводу автор статьи «Ручной труд» в словаре Бюиссона:

«Во всяком случае, если французская революция формулировала этот принцип (об обязанности для каждого работать физическую работу) со свойственной ей смелостью, она оказалась не в состоянии его выполнить. И причину этого надо искать не только в изменениях политического характера, которые вырвали власть из рук теоретиков и отдали ее в руки интриганов и полководцев; причина кроется глубже. Действительное участие всех в физическом труде будет возможно лишь в обществе, в котором, с одной стороны, высокое усовершенствование орудий труда сведет обучение к знакомству с несколькими общими принципами, а с другой – промышленное и земледельческое производство будет подчинено научным требованиям и организовано на принципе ассоциации. Таким образом, обязательность физического труда, декретированная революцией, соответствовала совершенно иному общественному порядку, чем тот, который царил тогда во Франции; воспитательная программа, порожденная подобного рода представлением, могла быть применена, как правило, лишь по окончании экономической эволюции, которая в то время зарождалась» («Travail manuel», diet. Buisson, стр. 1206).

ВЗГЛЯД РАБОЧЕГО КЛАССА НА РОЛЬ ПРОИЗВОДИТЕЛЬНОГО ТРУДА В ДЕЛЕ НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

Прямым наследником взглядов Беллерса, Руссо, Песталоцци, Оуэна, Лавуазье на роль производительного труда в деле народного образования явился рабочий класс.

Он взял все, что было в этих взглядах здорового и жизненного, развил и дополнил их. По главная его заслуга в том, что он указал на их тесную связь с потребностями промышленного развития, указал, как это развитие неизбежно приводит к необходимости соединения обучения с всесторонним производительным трудом детей и как такое соединение подготовляет устранение существующего в настоящее время деления труда в обществе.

Особенно всесторонне разработал этот вопрос Маркс. На той же точке зрения, как Маркс, стоял и Энгельс.

Энгельс в «Положении рабочего класса в Англии», а Маркс в I томе «Капитала», в главе «Машины и крупная промышленность», нарисовали ужасающую картину эксплуатации детского труда как в домашней промышленности, так и на фабрике. Эти описания не оставляют никакого места иллюзиям о благодетельности этого труда для детей.

«Уже в 1840 г., – пишет Маркс в I томе «Капитала», – была назначена парламентская комиссия для обследования детского труда. Ее отчет 1842 г., по словам Н. В. Сениора, развернул «такую ужаснейшую картину жадности, эгоизма и жестокости капиталистов и родителей, нищеты, деградации и разрушения организма детей и подростков, какую едва ли когда-либо видывал мир... Этот отчет (1842 г.) пролежал без внимания двадцать лет, в течение которых детям, выросшим без малейшего представления как о том, что мы называем моралью, так и о школьном образовании, религии, естественной семейной любви, – этим детям позволили стать родителями теперешнего поколения»[24].

Комиссия требовала регулирования законодательным путем фабричного труда детей. Законодательство «защитило бы подрастающее поколение (писала комиссия в своем отчете. – Н. К. Крупская) от чрезмерного напряжения в раннем возрасте, которое расшатывает их организм и приводит к преждевременной дряхлости; оно, наконец, дало бы детям, по крайней мере до 13 лет, возможность получить начальное обучение и таким образом положило бы конец невероятному невежеству, которое так верно изображено в отчетах комиссии и на которое можно смотреть лишь с мучительной болью и глубоким чувством национального унижения»[25].