Наследие кельтов. Древняя традиция в Ирландии и Уэльсе 3 страница

Если взглянуть на описываемые нами события с точки зрения современного человека, непременно бросится в глазата важнейшая роль, которую в мире, населенном фоморами, Туата Де Дананн и иными сверхъестественными существами, играли женские персонажи. С точки зрения средневекового человека в таких местах, как волшебные холмы или острова бессмертия, главенствующая роль женщин не вызывала никаких сомнений. В прекрасном Ином мире, описанном в саге «Приключение Кондлы», вообще живут «одни лишь женщины и девушки». Во многих районах Уэльса фей до сих пор называют «матушки» или «благословенные матушки» и представляют их исключительно каксуществ женского пола. К данной проблеме мы специально обратимся в гл. XV.

Первобитва между культурными богами и их хтоническими противниками в том виде, как мы ее описали, встречается, бесспорно, и в других мифологических традициях, истории о таких конфликтах у древних индийцев, греков, скандинавов и других народов, язык которых восходит к праиндоевропейскому языку, поражают своим сходством. Здесь нам хотелось бы лишь особо отметить существующее в древнеиндийской мифологии противопоставление дэва (богов) и асуров (демонов), являющееся «центральной темой ведической традиции». Асуры были существами в первую очередь злонамеренными, постоянными противниками богов, хотя само понятие asura, означающее «владеющий магической силой», может быть употреблено и по отношению к верховному божеству. По мнению А. К Кумарасвами, все дэва по рождению асуры, «поскольку в "Ригведе" постоянно прослеживается матрилинейная система родства». Таким образом, дэва и асуры представляют собой чтото вроде древних брачных классов, и, различные и даже прямо противоположные по своей сути, они в основе своей являют некое единство «Тьма in actu есть свет. Свет in potentia есть тьма».

Обе группы — и Туата Де Дананн, и фоморы — находят свои параллели в «Четырех ветвях мабиноги», памятнике, который может быть назван «Мифологическим циклом» валлийской эпической традиции. Эти древние повести также полны фантастики и чудесных превращений и перемещений, однако мастерство древнего исполнителя при этом столь совершенно, что таинственное и чудесное выглядит реальным и естественным благодаря живым диалогам и тщательно выписанному конкретному предметному фону.

Валлийские эпические предания повествуют о трех группах персонажей Первая и Третья ветви — о семье Пуйлла, правителя Диведа, Вторая — о семье Лира, Четвертая — о семье Дон. В каждой из ветвей непременно рождается сын-наследник и большое место отводится описанию его воспитания и последующей судьбы, достаточное внимание уделяется также описанию свадьбы его матери. Героем Первой и Третьей ветвей, таким образом, оказывается Придери, сын Пуйлла и Рианнон, во Второй ветви рассказывается о Гверне сыне Брануэн дочери Лира, а Четвертая посвящена описанию приключений Ллю Ллау Гифеса, сына Аранрод дочери Дон.

Основной сюжет мабиноги можно кратко свести к следующему. В первую очередь повествование касается родителей Придери, единственного персонажа, фигурирующего в четырех ветвях. Пуйлл, правитель Диведа, выходит из Арберта, где стоял тогда его двор, чтобы отправиться на охоту в ту часть своих владений, что известна под названием Глин Кух. Ему суждено покинуть своих спутников и встретиться лицом к лицу с королем Иного мира, с которым он должен временно вступить в соглашение. Происходит это так: увидев огромного оленя, которого преследует свора странных красноухих собак, он сам пускается по следу и, отогнав незнакомую свору, натравливает на оленя своих собственных собак. Но как только его собаки настигают оленя, перед ним вдруг возникает странного вида незнакомый охотник и упрекает его в неучтивости (pwyll буквально означает «осторожность, размышление, мудрость»). Сам же охотник представляется как Араун, король Аннувна («Великого мира», «Немира», «Иного мира»). В качестве компенсации за невольно нанесенное Арауну оскорбление Пуйлл соглашается занять его место в Аннувне сроком ровно на один год и один день, а по истечении этого срока встретиться с врагом Арауна Хавганом, королем другого королевства, и вызвать его на поединок. Победить Хавгана можно, ударив его лишь один раз, потому что второй удар не поразит его, а только восстановит его силы. В течение всего года Пуйлл делит ложе с женой Арауна, но соблюдает при этом строжайший обет целомудрия; в положенный срок он встречается с Хавганом и побеждает его, становясь, таким образом, законным и единственным правителем Аннувна. С этого дня между Пуйллом и Арауном устанавливается крепкая дружба, более того, благодаря мудрому правлению и воинской доблести, восстановившей в Аннувне мир и согласие, Пуйлл навеки обретает титул Властителя Аннувна.

Второй эпизод этой же повести начинается с описания пира, который Пуйлл дает в Арберте. Покинув пирующих, он садится на свой тронный камень (gorsedd), зная при этом, что ему суждено будет либо испытать на себе силу волшебных ударов, либо увидеть нечто необычайное. Действительно, вскоре он видит прекрасную даму, которая медленно едет верхом на великолепной белой лошади. Пуйлл посылает за нею слуг, но три попытки догнать ее терпят неудачу, несмотря на то, что слуги садятся на самых быстрых коней и гонят их изо всех сил, между тем загадочная дама, как кажется со стороны, по-прежнему едет медленно. Тогда в седло садится сам Пуйлл и, устремляясь за дамой, кричит, чтобы она остановилась и подождала его. Прекрасная белая лошадь немедленно останавливается, и Пуйлл беспрепятственно подъезжает к даме. Она представляется как Рианнон и объявляет, что приехала специально, чтобы стать его женой. Проходит еще год, и вот во время брачного пира Пуйлл необдуманно обещает подарить неизвестному гостю «все, что тот пожелает». Гость, который оказывается не кем иным, как Гуаулом, отвергнутым поклонником Рианнон, требует в качестве дара невесту Пуйлла. Тому ничего не остается, как смириться, но Рианнон настаивает, чтобы свадьба с Гуаулом состоялась не раньше чем через год, что позволяет Пуйллу прибегнуть к той же хитрости и вернуть себе невесту. Пуйлл появляется на свадебном пиру переодетый нищим и ухитряется посадить своего противника в волшебный мешок, заранее полученный от Рианнон. Когда Гуаул попадает в мешок, Пуйлл сбрасывает с себя нищенские лохмотья, а его воины бросаются на мешок и начинают избивать Гуаула, оказавшегося, наверное, первой жертвой жестокой игры, известное впоследствии под названием «барсук в мешке».

Идет время, и по истечении двух лет жизни Пуйлла с Рианнон к нему являются его подданные и начинают роптать на то, что королева не имеет детей. Пуйлл просит их запастись терпением, и действительно через год с небольшим у нее родится сын, однако еще до рассвета ребенок чудесным образом исчезает. Чтобы как-то отвести от себя обвинение в нерадивости, служанки, которые должны были охранять мать и новорожденного, но странным образом погрузились в беспробудный сон, убивают щенка, мажутего кровью лицо и руки спящей Рианнон, а его кости кладут прямо перед ней на подушку. В результате королеву обвиняют в страшном преступлении: она-де сама убила и съела собственного ребенка. За столь страшное преступление ее ждет жестокое наказание.

Тем временем некий Теирнон правитель Гвент Искода, у которого каждый раз в Канун мая пропадали жеребята, рожденные его прекрасной кобылой, решает устроить в конюшне засаду и выследить загадочного вора. Через несколько часов он слышит шорох и видит огромную лапу со страшными когтями, которая тянется из окна к жеребенку. Едва лапа успевает схватить жеребенка, как Теирнон выскакивает из укрытия и с силой ударив по лапе, обрубает ее по локоть. Он выбегает во двор, но в темноте не может ничего разглядеть: лишь у самого входа белеет какой-то сверток — завернутый в пеленки новорожденный младенец. Теирнон с женой воспитывают его как родного сына, однако, случайно узнав, что это похищенный сын Пуилла и Рианнон, он возвращает его родителям. После этого ребенок получает имя Придери, что означает «забота», поскольку мать его, когда впервые услышала о том, что ребенок не был съеден ею, но что его похитили и возвратят ей воскликнула: «Ах если бы все что было правдой, я была бы свободна от всех моих за6от».

Третья ветвь мабиноги как бы продолжает Первую. В ней Придери показан уже взрослым: он женится и наследует своему отцу, становясь таким образом правителем Ливеда. Свою мать Рианнон он отдает в жены Мантуидану сыну Лира, о роде которого мы поговорим особо. Вместе с женами Придери и Манауидан приезжают в Арберт на праздник. Идет время, и все четверо садятся на почетные места во главе пиршественного стола, но в эту минуту раздается страшный удар грома, вслед за чем вся зала наполняется густым туманом. Когда туман рассеивается, они с удивлением обнаруживают, что все признаки человеческого существования вокруг них исчезли: «не могли они разглядеть ни дома, ни зверя ни дыма ни огня ни человека, ни жилища, но лишь пустые постройки холодные, разрушенные без всякого признака человека или даже зверя в них». После двухлетнего пребывания в этом пустынном краю все четверо отправляются в Англию, где Придери и Манауидан начинают трудиться: они работают то шорниками, то оружейниками, то сапожниками, странствуя из города в город, чтобы таким образом укрыться от врагов. Неожиданно они решают вернуться в Арберт и оба идут на охоту. Не слушая советов осторожного Манауидана, импульсивный Придери дает заманить себя в некую волшебную крепость, где видит прямо посреди пола колодец, возле которого на цепях над мраморной плитой висит золотая чаша тончайшей работы. Он берется за чашу рукой и не может более шевельнуться — рука его не может оторваться от чаши, ноги не могут сдвинуться с мраморной плиты, а уста теряют способность говорить. Рианнон, узнав, что Придери исчез, упрекает мужа, что тот оказался плохим спутником ее сыну и сама идет на поиски. Она действительно находит зачарованную крепость, но увы, та же судьба постигает и ее самое. Крепость пропадает с глаз, а вместе с нею — Придери и Рианнон. Несчастный Манауидан возвращается в Англию и пытается в одиночку вновь шить обувь, но, столкнувшись с сильной конкуренцией, вынужден вернуться в Арберт. Там он решает заняться сельским хозяйством и сеет пшеницу, но стоило урожаю созреть, как две трети его были погублены полчищами мышей. В надежде спасти остатки колосьев Манауидану удается схватить одну единственную мышь, не такую проворную, как другие и сев на тронный камень он судит ее и приговаривает к повешенью за воровство. Тут перед ним один за другим появляются три священнослужителя и просят отпустить мышь, предлагая за нее выкуп. Более того, последний из них, епископ, заявляет, что эта мышь — не кто иная как его собственная жена, принявшая облик мыши, и что сейчас она ждет ребенка. Манауидан не соглашается, тогда тот признается что на самом деле он не епископ, а чародей Ллуид, что именно он заколдовал Дивед, заманил в волшебную крепость Придери и Рианнон и держит их в плену. Он сказал также, что сделал все это в отместку за Гуаула, своего друга и союзника, неудачливого соперника Пуилла и поклонника Рианнон. Теперь же, как поклялся Ллуид, желая спасти свою жену, он готов освободить Придери и Рианнон и снять с Диведа чары. И он вправду все исполнил, а вдобавок обещал никогда более не причинять вреда этой стране. Пуйлл и члены его семьи, включая Рианнон после ее замужества, не владеют сами по себе какой-либо магической силой, хотя им постоянно приходится сражаться с противниками, принадлежащими к Иному миру и наделенными теми или иными сверхъестественными способностями. В этом, как может показаться, противоречии заключена суть двойственной природы центральных персонажей валлийского эпоса, роднящая их с героями ирландских саг. Сам Пуйлл имеет прозвище Властитель Аннувна. Но что такое «Аннувн»? В тексте мабиноги Аннувн представляет собой Иной мир, чудесную страну, исполненную совершенства; в других текстах Аннувн — это волшебный дворец или тоже страна, но расположенная где-то далеко за морем или под землей, внутри холма, что приближает ее к знаменитому ирландскому сиду. С другой стороны, вспомнив, как изображается Рианнон при первом своем появлении, мы увидим, что и она, безусловно, наделена некой магической силой, к тому же, как повествуется в другом валлийском тексте, пение чудесных «птиц Рианнон» заставляло живых заснуть, а мертвых — проснуться. К этому можно добавить, что имя Рианнон означает «Великая королева» (а Тейрнон при этом — «Великий король») и образ ее постоянно ассоциируется с лошадьми. Ложно обвиненная в убийстве своего ребенка, она вынуждена в наказание сидеть у коновязи и возить гостей мужа от ворот до двери на собственной спине. В волшебной крепости, где ее держит в заточении чародей Ллуид, она носит на шее ослиное ярмо. Более того, исчезновение и чудесное возвращение ее сына связаны с рождением жеребенка, который был впоследствии подарен мальчику, когда тот подрос и начал проявлять интерес к лошадям. С лошадиной темой связан и рассказ (в Четвертой ветви) о гибели Придери. Таким образом, всю эту линию валлийского эпического повествования можно включить в так называемый эпонический миф, или предание о богине-матери, имеющей облик кобылы; ее имя часто встречается в Галлии в надписях римского периода. Богиня-кобыла, носившая имя Эпоны, была весьма почитаема не только в самой Галлии, о чем свидетельствует обилие ее изображений, ее культ был распространен и в Риме, можно даже сказать, что это было единственное кельтское божество, которому римляне отдавали дань уважения. Три эпонические надписи относятся к изображениям женского божества с лошадьми по обе стороны, в основном же Эпону изображали в виде кобылы или женщины, сидящей на кобыле. Принято считать, что Эпона заботится о путешествии души после смерти, а также покровительствует лошадям, мулам и всем, кто ими занимается.

В короткой повести, озаглавленной «Ллюд и Ллевелис», рассказывается о трех бедствиях, постигших Британию. Эта повесть во многом схожа с повестью о зачарованном Диведе, а кроме того, имеет параллели с рассказами о столкновениях Туата Де Дананн с фоморами. Первое из этих бедствий было вызвано существами, называемыми кораниад (производное от corr — «карлик»). «Так велико было знание этих существ, что слышали они каждое слово, произнесенное вслух на всем острове. Как бы тихо ни было произнесено это слово, они сразу же слышали его, поскольку ветер доносил его до них». Второе бедствие состояло в том, что каждый год в Канун мая над островом раздавался ужасающий крик неимоверной силы, и так он был страшен, что из-за него вода, земля, деревья и животные Британии становились бесплодны. А кричал так дракон, который бился с другим драконом где-то на юге острова. Третьим бедствием был огромный великан, который крал еду, приготовленную для королевского двора, причем уносил он все блюда, кроме тех, что готовились впервые.

Напомним, что Нуаду, король Туата Де Дананн, временно предоставил свой трон мудрецу Лугу, чтобы избавиться от фоморов. В этой валлийской повести сходным образом Ллюд, король Британии, чье имя, возможно, соотносимо с именем Нуаду, сумел освободить остров от трех бедствий, последовав мудрым советам своего брата Ллевелиса. Бесплодие, причина которому страшный крик дракона, раздающийся в Канун мая, бесспорно, соотносится с похищением жеребят Тейрнона, которое также происходит в Канун мая и совершается некой странной когтистой лапой. Следует вспомнить и о предосторожностях, которые поныне принимают в отдельных районах Уэльса, чтобы оградить потомство в эту колдовскую ночь. Драконы были погребены, и на острове наступило относительное спокойствие. Вслед за тем и великан вернул все, что было им украдено, и даже поклялся не только ничего не брать более, но и стать верным подданным Ллюда. Ллюд в свою очередь клянется быть мудрым правителем и справедливо распределять все блага, независимо от грехов прошлого, и эта клятва, которой потребовал от него Манауидан, поразительно напоминает клятву, которой Луг после Битвы при Маг Туиред потребовал от Лоха и Бреса.

Центральные персонажи Второй ветви мабиноги принадлежат к семье Лира: два брата, соответственно Бран Благословенный, гигант, правящий Островом Сильных (Британией), и Манауидан, а также их сестра Брануэн, «одна из первых жен — покровительниц острова». У этих троих есть два сводных брата — Эвнисьен, который повсюду сеет раздоры, и Нисьен, исполняющий обычно функции примирителя. Вся история во Второй ветви начинается со свадьбы Брануэн и Матолуха, короля Ирландии, который специально приехал в Харлех просить ее руки. Во время свадебного пира в Аберфрау Эвнисьен, обиженный, что никто не спросил его согласия на этот брак, мстит — прокрадывается на конюшню и калечит лошадей жениха. В порядке возмещения за это оскорбление Бран, среди прочих ценных вещей, отдает Матолуху чудесный котел, найденный в одном из озер в Ирландии: сила этого котла в том, что погруженный в него убитый воин уже наутро оживает вновь и может сражаться, только теряет дар речи.

Брануэн едет в Ирландию и целый год живет в доме мужа, окруженная почетом и уважением. К концу года у нее родится сын Гверн. Но внезапно настроение Матолуха меняется, он вспоминает нанесенное ему оскорбление и решает, что именно Брануэн должна за это поплатиться. Ее изгоняют из королевской опочивальни на кухню и велят исполнять там самую тяжелую работу, мало того — мясник каждый день непременно дает ей пощечину. Так продолжается три года. Брануэн меж тем приручает скворца и посылает его в Британию — передать братьям весть о ее бедах. После этого огромное войско с Острова Сильных высаживается в Ирландии, великан Бран вброд переходит пролив, а затем ложится поперек реки Ллинон (Шаннон?), вместо моста, чтобы его люди могли перейти через реку. Матолух готов сдаться без боя, да и Брануэн настаивает скорее заключить мир, «пока не разрушена вся страна». Но в самый момент заключения мира в сердце Эвнисьена вновь вспыхивает обида, и он бросает ни в чем не повинного сына Брануэн в горящий очаг. Вслед за тем начинается битва, Бран получает смертельную рану, а сам Эвнисьен жертвует собой, разрывая изнутри волшебный котел, благодаря которому ирландские воины возвращались к жизни и вновь вступали в битву с людьми Острова Сильных. В конце концов, в Ирландии остаются в живых только пять беременных женщин, призванных вновь заселить остров людьми. У британцев в живых остаются лишь семь человек, в их числе Манауидан и Придери, которые горестно возвращаются домой, неся с собою голову Брана, предназначенную для погребального костра. Когда они достигают родного берега, Брануэн, личность очень эмоциональная, но при этом исполненная достоинства и самообладания, смотрит на обе страны и со словами «какие прекрасные земли опустели из-за меня!» падает мертвой: сердце ее разорвалось от горя.

Тем временем до наших героев доходят слухи, что семеро вождей, на чье попечение был оставлен Остров Сильных, побеждены неким Касулллауном сыном Бели, у которого есть волшебный плащ-невидимка, и что собственный сын Брана умер, поскольку сердце его не выдержало и разорвалось, когда он увидел, «Как меч убивает его людей, а ему не видно, чья рука сжимает рукоять этого меча». Затем, следуя наставлениям, полученным от Брана, семеро уцелевших семь лет пировали в Харлехе, и все это время три птицы Рианнон пели над морем, услаждая их души. Затем они переехали на остров Гвалес (небольшой островок у юго-западного побережья Уэльса, Грасхольм), где провели на королевском холме еще четырежды двадцать лет, забыв все пережитые ужасы и жестокие потери и не ощущая движения времени, пока не открылась заветная дверца, пробудившая их память, — и тогда пришлось им продолжить свое печальное путешествие. Наконец они добираются до Лондона и погребают там голову Брана, которая в этом странствии была для них таким же добрым спутником, каким был он сам при жизни. Погребенная голова — подобно погребенным драконам — становится залогом того, что отныне ни один чужеземец не нападет на Остров.

Повесть о Брануэн имеет много общих черт с двумя ирландскими повестями, почти между собой не связанными. Так, бракосочетание представителей двух разных «народов», за которым следует кровавая битва, завершающаяся почти полным взаимным истреблением, разительно напоминает эпизод из повести о Второй битве при Маг Туиред, заканчивающейся торжеством хаоса и разрушением мира. В ирландской саге функции волшебного котла исполняет чудесный колодец, в котором оживают убитые воины Туата. Однако «историзм» этих повестей столь условен, что нам ничего не остается, как соотнести Ирландию в том виде, в каком она представлена в валлийском эпосе, с Иным миром — Аннувном, или «Каэр Сиди». Рассказы о Туата и фоморах вообще не соотносимы с британской традицией.

Другая ирландская повесть, которую хотелось бы упомянуть, в окончательной форме была записана уже в более поздний период. В ней рассказывается о страданиях, которые причинила дочери и трем сыновьям Лира — Мананнана среди них нет — их завистливая мачеха, обладающая даром колдовства. Следует вспомнить, что впечатление от валлийской повести о судьбе детей Лира еще усиливается своего рода безмятежной интерлюдией, в которой дано описание чудесного пира в Харлехе, длящегося семь лет и сопровождаемого пением волшебных птиц, а затем — пребывания героев на зачарованном Гвалесе, над которым не властно время. Аналогичный контраст мы обнаруживаем и в ирландской саге: пение детей Лира, превращенных мачехой в лебедей, столь прекрасно, что заставляет Туата Де Дананн и других жителей Ирландии забыть о времени на целых триста лет. Это пение, как говорится в саге, усыпляет больных и страждущих, и всякий, кому довелось его слышать, становится счастливым. Дети Лира проводят несколько столетий в водах двух далеких озер, но потом возвращаются на родину, однако там их ждут одни лишь разочарования, и так же, как и в валлийской повести, именно дочь Лира изливает в песне их общее горе.

Имя Манауидана сына Лира, который в рассказе о Брануэн выступает постоянным спутником Брана, вне всякого сомнения, аналог имени Мананнана МакЛира. В одной древней ирландской саге, повествующей о плавании Брана сына Фебала в поисках Обетованной страны, говорится, что герою явился сам Мананнан, сидящий верхом на волне; а в одном из диншенхас («старин мест») сообщается, что у Мананнана был брат по имени Брон. Не лишне вспомнить и о том, что, когда Мананнан распределил сиды между вождями Туата, себе он не взял ничего — предпочел поселиться далеко за морем, в загадочной Эмайн Аблах, Эмайн Яблок. Сходным образом валлийский Манауидан, не играющий практически никакой роли во Второй ветви, в Третьей описан как правитель мудрый, не корыстолюбивый и отличающийся необычайно скромными запросами: став вторым мужем Рианнон, он вправе получить титул правителя Диведа, однако, не стремясь владеть землями, передает этот титул Придери. Тем не менее, его никак нельзя назвать робким и слабым, ведь именно он побеждает злого колдуна Ллуида и заставляет его не только снять с Диведа чары, но и поклясться, что никогда более он не причинит никакого вреда этой стране.

В Четвертой ветви мабиноги, как и во Второй, вводится новая группа персонажей. С некоторой натяжкой их можно охарактеризовать как род Дон. Герой этой повести — сын Матонуи Мат, чья особенность состояла в том, что он мог существовать, только если ступни его покоились на коленях невинной девушки. Лишь на время войны мог он покинуть эту необходимую для его жизни «обитель». Эти функции долго исполняла при нем некая девушка, но от нее неожиданно пришлось отказаться из-за происков сыновей его сестры, Гвидиона сына Дон и Гильветуи сына Дон, происков, которые в конце концов погубили и Придери. Так или иначе Мату необходимо было срочно найти новую держательницу стоп, и не кто иной, как Гвидион, вечный советчик и интриган в этой Ветви, посоветовал ему взять на эту роль их сестру — Аранрод дочь Дон. Чтобы проверить, вправду ли она невинна, Мат велел девушке перешагнуть через свой волшебный жезл, но едва она это сделала, как в ту же минуту родила мальчика и, оставив новорожденного на полу, бросилась бежать. У двери из нее опять что-то выпало, Гвидион подобрал это и незаметно спрятал в сундук. Позднее он нашел там второго ребенка. Первый мальчик был окрещен и получил имя Дилан, после чего он устремился к морю и более уже не вернулся на землю, стал жить в морских волнах, отсюда и имя его — Дилан Эйл Тон (Дилан Потомок Волн). Затем Гвидион привез второго ребенка, которого считают его собственным сыном, к берегу моря в крепость Аранрод, но Аранрод чувствовала себя столь оскорбленной, что решила отомстить за свой позор, уготовив сыну такую странную судьбу: он не получит имени до тех пор, пока его не даст ему мать, т. е. она сама. Гвидион и мальчик, переодетые сапожниками, опять появились у ее ворот. Не узнав их, Аранрод волею обстоятельств дает мальчику прозвище Прекрасный (юноша) Ловкая Рука (Ллю Ллау Гифес), а тем самым снимает с сына заклятие. Тогда она произнесла другой зарок: ее сын не будет иметь оружия, пока не получит оружия от нее самой, — но волшебная сила и хитрость Гвидиона вновь пришли мальчику на помощь. Чтобы преодолеть третий зарок Аранрод, что у сына ее «не будет жены из племени людей, рожденных на этой земле», Мат сын Матонуи и Гвидион создают для Ллю невесту из цветков дуба, ракитника и таволги и нарекают ее Блодуэд («цветок»).

Идет время, женщина-цветок Блодуэд влюбляется в Грона, правителя Пенллина, и вместе с возлюбленным решает убить мужа. В притворной заботе о его безопасности она выведывает у Ллю, каким именно способом можно его убить. Успокаивая жену, Ллю уверяет, что убить его очень трудно, поскольку он не может быть убит ни в доме, ни на улице, ни конным, ни пешим, вдобавок копье для этого надо специально ковать в течение целого года, причем лишь в те часы, когда все люди слушают воскресную мессу. Тщательно готовя убийство, Блодуэд ставит на берег реки деревянную лохань с водой и обманом заставляет Ллю стать одной ногой на край этой лохани, а другой — на спину козла. Пораженный в эту минуту копьем Грона, Ллю немедленно превращается в орла и улетает. После долгих поисков Гвидион идет по следу некоей своенравной свиньи и находит Ллю на вершине большого дуба, растущего посреди голой равнины, — «ни дождь не мочит его, ни жар не плавит его, это святилище блистательного господина», — и когда орел Ллю взмахивает крыльями, наземь падают куски гниющей его плоти. При помощи волшебного жезла Гвидион возвращает ему человеческий облик, а затем все лекари Гвинеда принимаются лечить его. Он поправляется и сам убивает Грона копьем. В конце повести говорится, что Ллю стал правителем всего Гвинеда.

Подобно Племенам богини Дану, семья Дон насчитывает несколько мудрецов, способных наводить чары и превращаться в животных. О Мате говорится, что, какой бы разговор ни происходил между людьми в его стране, он всегда узнавал об этом, потому что ветер доносил до него все человеческие слова, даже произнесенные шепотом. Его имя как будто бы соотносится с именем Мату, одного из трех пророков языческой Ирландии. Имена двух других — Нуаду и Гоибниу. Невольно вспоминается, что в другой валлийской повести, «Кулух и Олуэн», есть краткие упоминания о Ллюде Ллау Эрейнте, чье имя соотносится с именем Нуаду Айргетлама, короля Туата Де Дананн. В ней встречается и имя другого сына Дон — Амэтона. Имя Мат вызывает в памяти также друида, который звался Мата, отстаивал древнюю веру и соревновался со св. Патриком, а еще, пожалуй, Матгена, чародея из Племен богини, фигурирующего во «Второй битве при Маг Туиред». Кроме Гвидиона, Гильветуи и Аранрод, к роду Дон принадлежит Гованнон, чье имя, как и имя Гоибниу, хозяина на Пиру Бессмертия, происходит от того же корня, что и валл gof иирл goba — «кузнец». История убийства Дилана его дядей Гованноном, в том виде, как она изложена в «Мабиногион», возможно, соотносима с историей гибели Руадана от руки Гоибниу

Имя Ллю представляется нам валлийским эквивалентом имени Луга, который в некоторых текстах имеет эпитет «Ламфада» — «длиннорукий». Безусловно, Ллю Ловкая Рука не обладает всеми талантами ирландского Самильданаха, однако сложность условий, при которых может наступить его смерть, и тот факт, что он остается жив, даже когда все эти условия выполнены, говорят в пользу сверхъестественности его природы. У Луга тоже есть жена, которая изменяет ему с Керматом сыном Дагды. Луг убивает Кермата, подобно тому как Ллю убивает Грона, а сам Дагда, который странствует по свету в поисках средства исцелить своего сына и в конце концов возвращает Кермату здоровье волшебным жезлом, разительно напоминает Гвидиона, когда тот пытается спасти Ллю. Затем Луг оказывается убит копьем Мак Куила сына Кермата. Имя Блодуэд, неверной жены Ллю, отчасти эквивалентно ирландскому Блатнат — так зовется героиня повести о жене, найденной в «Доме Донна» для сына Луга. В другой повести это имя носит неверная жена, подучившая своего любовника, как убить ее мужа (Курои).

Само имя Дон (Don), вероятно, является одним из вариантов формы Donwy, встречающейся в таких валлийских гидронимах как Dyfrdonwy (от dyfr — «вода») и Trydonwy Кроме того, именем Dyfrdonwy называется один из трех мифических «источников океана». Два других «источника» представляют собой соответственно разнообразные морские течения, дождь и другие атмосферные осадки. Что же до источника, именуемого Диврдонуи, то в одном из поздних текстов говорится, что он «течет (?) по венам гор подобно кремнистому празднику, устроенному королем королей». Имя Donwy, по нашему мнению, можно фонетически соотнести с ирл. Danann, а также с Danu, именем упоминаемой в «Ригведе» индийской богини. Это слово в Ведах означает «поток» или «вода, падающая с неба», и ту же основу следует усматривать в таких названиях русских рек, как Дон, Днепр и Днестр. В этой связи можно упомянуть также Дунай и целый ряд рек в Англии, носящих название, созвучное слову «Дон». Ведическая богиня Дану — мать Вритры, главного противника Индры, царя богов, и одновременно супруга парного божества Митры-Варуны. Амбивалентность ее роли имеет параллели в ирландской традиции Дану — мать всех богов Ирландии, и она же дает свое имя главному чародею Туата. Но с другой стороны, под «тремя богами Дану» подразумеваются обычно три ее сына — Бриан, Иухар и Иухарба, которые в ирландском предании фигурируют лишь как жестокие убийцы Киана, отца Луга. Однако в саге о Второй битве при МагТуиред этот же эпитет, «три бога Дану», употреблен поотношению к другим персонажам — трем мастерам Гоибниу, Лухте и Кредне, в саге же «Сватовство к Этайн» — по отношению к трем главным вождям Туата — Лугу, Дагде и Огме. Дагда и Огма — и реже Луг — изображаются иногда как сыновья Этниу, а в «Сватовстве к Этайн» говорится, что имя Этайн, или Этниу (которое выступает также как название реки), является другим именем Боан, возлюбленной Дагды, а также эпонимом Бойне, знаменитой реки, которая в метрических диншенхас называется «кровлей океана», подобно Северну в Англии, Тибру в Риме, Иордану и Евфрату на Востоке и Тигру в земле «Вечного Рая».