Захватнические действия Италии и Германии 44 страница

Настроения торгово-промышленных кругов США получили отражение в заявлении торговой палаты, сделанном в октябре 1937 г. В нем подчеркивалось, что США способны обеспечить («это должны знать другие страны» — имелись в виду Германия и Япония. — Ред.) «должную защиту» своей промышленности от стран, продолжающих осуществлять «политику дискриминации» по отношению к американской торговле{1553}.

С другой стороны, крупнейшие американские монополии Моргана, Дюпона, Рокфеллера, Меллона были тесно связаны с германскими концернами сетью картельных и торговых соглашений, займами и кредитами, взаимными и совместными капиталовложениями.

Уже в начале 1939 г. в Вашингтоне сознавали, что германские товары энергично проникают во все районы мира, и особенно в Центральную и Южную Америку — «заповедную зону» американского империализма. США были фактически вовлечены в торговую войну с Германией{1554}. [420]

Но американские правящие круги понимали, что угроза их интересам: и формы борьбы не сводятся только к торговле. Президент Рузвельт отмечал: «Одним из итогов успешной военной агрессии со стороны любой страны или же группы стран становится контроль над торговлей не только на собственной территории, но и на других территориях других независимых стран, в отношении которых они могут применить угрозу военной силы. К примеру, если сфера военного господства должна постоянно увеличиваться, то воздействие этой агрессии на мировую торговлю во всех частях света окажется существенным по той весьма простой причине, что агрессивные страны будут распространять свою бартерную систему... Продолжающееся распространение военной агрессии неизбежно приближает с каждым новым днем тот момент, когда мы столкнемся с потерями в нашей торговле и в нашем судоходстве»{1555}.

США опасались сговора Англии, Франции, Германии и Италии в Европе и этих держав с Японией на Дальнем Востоке, что могло означать экономическую и политическую изоляцию американского империализма. Стремясь предотвратить это, США в конце 30-х годов пытались заключить торговый союз с Англией, покончить со взаимной конкуренцией и создать основу военного блока двух стран. Это был существенный поворот от торговой войны к союзу против Германии, становившейся самым опасным конкурентом США.

Американо-итальянские экономические противоречия были незначительны, однако в политическом отношении они затрагивали интересовавший американский империализм район Средиземноморья, Ближнего и Среднего Востока. США стремились помешать сближению Италии с Германией даже ценой уступок за счет Англии и Франции. Американские политики всячески противодействовали заключению итало-германского договора, а также присоединению к нему Японии. Американское правительство, всегда относившееся к итальянскому фашизму с симпатией, не сумело предотвратить военный союз Италии с Германией. Как справедливо отмечает американский исследователь, «не Америка отвергла фашизм, а Муссолини отверг Америку»{1556}. Дальнейшее обострение американо-итальянских политических противоречий наступило весной и летом 1939 г. в связи с расширением итальянской экспансии в Средиземноморском бассейне, занимавшем важное место в планах установления мировой гегемонии США.

Четвертый комплекс империалистических противоречий, имевший решающее значение для формирования двух блоков, сложился на почве отношений Англии и Японии, США и Японии, отчасти Франции и Японии в Юго-Восточной Азии.

Усиливавшаяся японская агрессия все более угрожала экономическим и политическим интересам Англии, США и Франции, завязывая тугой узел межимпериалистической борьбы. Япония стремилась не только захватить китайскую территорию и напасть на советские и монгольские земли. Она имела далеко идущую программу экономического и политического вытеснения Англии, США, Франции и Голландии из Юго-Восточной Азии и Тихого океана, достижения безраздельного господства в этом районе.

В экономическом плане Япония пыталась закрепить сравнительно высокие темпы промышленного развития, сократить свое отставание [421] от США и Англии в экономическом потенциале, обогнать Францию, обеспечить себя необходимым сырьем. Она ощущала нехватку чугуна, нефти, цветных металлов, хлопка, каучука, шерсти, а без таких материалов не могла серьезно продвинуться в производстве и торговле и выдержать конкурентную борьбу с США и Англией в Юго-Восточной Азии и на Тихом океане. Сырьем в этом районе владели английские, французские, голландские монополии. Оно было и в соседнем Китае, но и здесь контролировалось Англией и другими империалистическими державами. Поэтому борьба за рынки и источники сырья представлялась правящим кругам Японии прежде всего в прямой вооруженной форме.

Борьба Японии с другими империалистическими державами возникла в сфере экономических интересов, поскольку японское вторжение в Китай ударило прежде всего по английским позициям в китайской экономике. Использование Японией американской доктрины «открытых дверей» не внесло успокоения, так как на деле Япония стремилась к ликвидации всех иностранных интересов на китайской территории. Как отмечал английский историк-международник В. Медликотт, к 1935 г. «иностранные, неяпонские интересы в Маньчжоу-Го были в значительной степени подорваны... Политика «открытых дверей» вызывала открытый смех»{1557}. Военные действия Японии в Центральном и Южном Китае поставили под угрозу английские капиталовложения, торговлю и судоходство.

Еще более серьезной оказалась японская угроза политическим интересам Англии, США и Франции на Дальнем Востоке. Отказ Японии от соблюдения вашингтонской пропорции военно-морских кораблей, требование равенства флотов трех держав, начавшаяся гонка военно-морских вооружений привели к такому смещению в «балансе сил», при котором ущерб наносился прежде всего Англии.

Сближение Англии и США с целью укрепления своих позиций в Китае усилило англо-японские и американо-японские противоречия. Новое наступление японцев на китайской территории четко выявило южное направление их экспансии. Возникла реальная угроза британским владениям в Индии, Бирме, Малайе, Гонконге, Австралии и Новой Зеландии, что означало подрыв мировых, в том числе и европейских, позиций Англии. Японская экспансия угрожала также французским колониям в Индокитае, голландским колониям и американским позициям на Филиппинах и островах Тихого океана. «Если мы хотим всерьез осуществить океанскую часть японской политики, — утверждалось в одном из японских журналов, — мы, разумеется, должны быть заранее готовы к прямому столкновению с разными силами, находящимися на пути тс ее реализации. Такими силами являются: Америка — опекун Филиппин, Голландия — владелец островов Ява, Борнео и Суматра, Франция с ее Французским Индокитаем и Великобритания, которая владеет проливами Малаккского полуострова и держит в своих руках Сингапур»{1558}.

Отстаивая свои рынки сырья и сбыта, сферы влияния, США и Англия перед лицом японской угрозы пытались отвести японскую агрессию на север — на МНР и СССР. Однако решительный отпор Советского Союза и Монгольской Народной Республики, накал межимпериалистических противоречий привели к развертыванию борьбы Японией и на южном и юго-западном направлениях. Это создавало предпосылки для блокирования Японии с Германией и Италией, а Англии — с США и Францией.

Несмотря на антикоммунистические выпады и явный антисоветский подтекст, японо-германское соглашение от 25 ноября 1936 г. было расценено [422] Англией, США и Францией как военный союз, направленный и против их интересов. «Нью-Йорк геральд трибюн» отмечала, что соглашение может явиться «звеном в цепи событий, которые вовлекут Америку в новую мировую войну»{1559}.

Объективной основой японо-германского союза было активное участие немецких монополий — Крупна, Тиссена, «ИГ Фарбениндустри» — в создании военной индустрии Японии. Фирма Крупна реконструировала японскую металлургическую промышленность. Германия поставляла Японии химическое сырье и фабрикаты, станки и оборудование, оказывала помощь технической консультацией и комплектными поставками технологических линий для алюминиевых и химических заводов, а также лредприятий, производящих танки. Японское авиастроение получало помощь БМВ, Дорнье, Юнкерса, Хейнкеля. Цейс помогал в областрг точной механики. Германия оказала помощь Японии в производстве синтетических бензина и каучука на основе рецептуры, полученной ее промышленниками от американской «Стандард-ойл».

В то же время многие интересы Германии и Японии сталкивались между собой. В 1936 г. германские товары занимали второе место в импорте Китая. Немецкие и японские монополии конкурировали на островах Тихого океана, в Южной Америке (Бразилия) и на Ближнем Востоке. Но накануне войны японо-германские экономические противоречия отступили на второй план под влиянием политических интересов, сплачивавших обе страны в общий империалистический блок.

Неотвратимая логика развития империалистических антагонизмов привела к столкновению в 1939 г. в Юго-Восточной Азии англо-японских, а затем и американо-японских интересов. Это способствовало в последующем вовлечению Соединенных Штатов в англо-французский блок, а Японии — в германо-итальянский.

Однако формирование обеих империалистических группировок натолкнулось на серьезные трудности. В основе их лежали противоречия между государствами, стремившимися к военно-политическим объединениям.

Характерно, что английская дипломатия высоко оценивала выгоды для Германии, Италии и Японии, которые давало им образование единого блока. Так, министр иностранных дел Великобритании лорд Галифакс сообщал послу в Токио Крейги, что с помощью союза с Японией и Италией Германия могла бы угрожать Англии одновременно в Северном и Средиземном морях, а также на Дальнем Востоке. Италия, по его мнению, может использовать этот блок для достижения своих целей на Средиземном море и Ближнем Востоке, поскольку силы США и Англии будут отвлечены на Дальнем Востоке. Тройственный союз мог бы заставить Соединенные Штаты Америки и Великобританию воздержаться от поддержки Франции в борьбе с итальянскими притязаниями, что побудило бы ее пойти на уступки.

На пути создания военного союза агрессивных государств нужно было преодолеть серьезные препятствия. Япония стремилась избежать обязательств, согласно которым она механически вовлекалась бы в любой международный конфликт на Европейском континенте. Япония не хотела сталкиваться с США, Англией и Францией уже в 1939 г. и выжидала своего часа. Однако Германия настаивала на этом, поскольку стремилась создать для Англии и Франции «дальневосточный фронт».

Серьезные колебания в вопросе о вступлении в тройственный блок проявляла и Италия. Она опасалась, что ее союз с Германией и особенно с Японией будет отрицательно воспринят в США, вызовет разрыв с Англией, [423] которая ради его предотвращения шла на некоторые уступки Италии в упрочении ее позиций в Средиземноморье и на Ближнем Востоке. Поэтому Италия хотела ограничиться союзом только с Германией. Это позволило бы ей не быть втянутой в конфликт Японии с Англией, Соединенными Штатами и Францией на Дальнем Востоке. Римские политики до весны 1939 г. считали возможным добиться того, чтобы США не рассматривали позицию Италии как открыто антиамериканскую.

Только 6 — 7 мая 1939 г. после переговоров министров иностранных дел Риббентропа и Чиано был решен вопрос о двустороннем германо-итальянском военном союзе.

Таким образом, хотя к лету 1939 г. два противоборствующих блока и не получили еще окончательного политического оформления, расстановка сил, определявшаяся экономическими и другими противоречиями между ними, выявилась уже довольно четко.

Создание каждого блока не означало простого суммирования противоречий и взаимных интересов его участников. После образования блока возникало качественно новое политическое отношение одного из них в целом к другому, во многом отличавшееся от чисто двусторонних противоречий и взаимных интересов, на основе которых они первоначально сформировались. Империалистические блоки, вышедшие на международную арену в канун войны, несли на себе неизгладимый отпечаток как старых противоречий между их участниками, так и новых, которые возникли уже на «блоковой» почве, выражая взаимоотталкивающие тенденции.

Характер и цели этих союзов определялись тем, что каждый из них создавался для вооруженной борьбы за экономический и территориальный передел мира. В. И. Ленин приводил слова Ф. Энгельса, который писал о конкуренции завоеваний, как об одной из наиболее характерных черт внешней политики великих держав{1560}. В этом смысле англо-франко-американский и германо-итало-японский блоки носили экспансионистский характер и были нацелены на взаимную борьбу за рынки сырья и сбыта, за экономическое и политическое господство в мире. Уроки предвоенного кризиса 1939 г. еще раз доказали глубокий смысл ленинского положения, что «мировое господство» есть «содержание империалистской политики, продолжением которой является империалистская война»{1561}.

Рядом с союзами капиталистов на почве экономического раздела мира складывались отношения между политическими союзами, государствами, отношения на базе территориального раздела мира, борьбы за колонии, «борьбы за хозяйственную территорию». Это сказывалось на характере и целях двух военно-политических блоков империализма, во взаимной борьбе которых территориальные и колониальные проблемы играли важную роль.

Германский, японский, тем более итальянский империализм, каждый в отдельности, не обладали силой, необходимой для ведения борьбы за экономический и территориальный передел мира, за колонии, мировое или хотя бы региональное господство. Они нуждались друг в друге, в организации единого военно-политического союза. В свою очередь английский, французский и даже американский империализм не могли защитить поодиночке существующий порядок экономического и территориального раздела мира, свои колониальные империи, господство в капиталистическом мире. Им также был необходим военно-политический союз. [424]

Некоторые буржуазные историки пытаются доказать, будто возникшие империалистические блоки являлись сугубо «мирными», призванными бороться друг с другом любыми экономическими и политическими средствами, вплоть до угрозы войны, но без нее. Война, по их мнению, была лишь случайным трагическим исходом событий.

На деле характер и цели противостоявших летом 1939 г. империалистических блоков были порождены сложными взаимосвязями и переходами мирных и немирных форм взаимной борьбы. «Мирные союзы, — подчеркивал В. И. Ленин, — подготовляют войны и в свою очередь вырастают из войн, обусловливая друг друга, рождая перемену форм мирной и немирной борьбы из одной и той же почвы империалистских связей и взаимоотношений всемирного хозяйства и всемирной политики»{1562}.

Вторая мировая война была не случайностью, а прямым результатом империалистической борьбы. Ее цели были предопределены правительствами стран — участниц враждующих блоков. Так, в речи Гитлера 8 марта 1939 г. перед руководящими представителями экономики, нацистской партии и военного командования в качестве целей войны указывалось на уничтожение Франции, покорение Англии и захват «английских богатств и территорий во всем мире», а затем уничтожение США{1563}. Генеральный уполномоченный по особым вопросам химического производства К. Краух в проекте доклада на генеральном совете «четырехлетнего плана» в апреле 1939 г. по вопросу о подготовке к предстоящей войне отмечал, что уже с марта отсутствовала возможность избежать столкновения с руководимой Англией группой стран. «Теперь под руководством Англии, Франции и США окончательно провозглашена экономическая война против государств антикоминтерновского пакта, которая уже давно велась втайне; со временем она приобретет еще более острые формы»{1564}.

Складывавшиеся военно-политические союзы империализма являлись, порождением милитаризма. Уже в то время, когда еще не произошло четкого размежевания двух империалистических группировок, тенденция к их созданию и развязыванию войны между ними отчетливо обозначилась. Это был тот период, когда международные отношения определялись порожденными первой мировой войной острейшими противоречиями между странами-победительницами и странами побежденными, между метрополиями и колониями и зависимыми странами, между буржуазией и пролетариатом.

Это совсем не означает, что вызревавшие в течение ряда лет империалистические блоки были сразу же ориентированы на междоусобную войну. Они искали общую стратегию совместной войны против Советского Союза, надеясь таким путем сгладить, если не устранить, межимпериалистические противоречия.

Формированию агрессивного блока на базе «антикоминтерновского пакта» способствовала и многолетняя помощь итальянскому и германскому фашизму, японскому милитаризму со стороны Англии, Франции и США, а также отказ правящих кругов этих стран от создания системы коллективной безопасности.

Соотношение противоречий и взаимных интересов, разделявших либо сплачивавших империалистические державы в противоположные военно-политические [425] союзы с присущей им антисоветской направленностью, менялось в зависимости от конкретной исторической обстановки.

Общая стратегия империалистических государств против мировых революционных сил, прежде всего против СССР, существовала в течение всего межвоенного периода. Накануне второй мировой войны империалистическим державам не удалось сформировать единый антисоветский фронт, хотя определенные, в том числен объективные, предпосылки к его созданию были. Дипломатия империализма действовала в этом направлении как задолго до наступления предвоенного кризиса, так и во время его, вплоть до начала войны и даже в ходе ее. Однако межимпериалистические противоречия и взаимная борьба капиталистических держав оказались преобладающими. В результате единый лагерь империализма под влиянием нараставших экономических и политических противоречий раскололся на два противоборствующих военно-политических блока.

Такова совокупность факторов, в силу которых взаимная империалистическая борьба в конкретных условиях лета 1939 г. привела к войне двух капиталистических коалиций, к которой они готовились на протяжении длительного времени.

2. Стратегические планы империалистических группировок

Политическая цель германского империализма — завоевание мирового господства — определила характер и направленность всей его военной стратегии.

Руководство гитлеровской Германии полагало, что метод отдельных молниеносных кампаний со значительными стратегическими паузами, предназначенными для наращивания сил за счет побежденного, позволит постепенно добиться общего превосходства над основными противниками и обеспечит установление мирового господства.

Такой план ведения мировой войны в общих чертах был изложен в книге Гитлера «Майн кампф». В дальнейшем он был конкретизирован. Гитлеровское руководство имело ясное и четкое представление о том, как оно будет вести будущую войну. Анализ документов верховного командования вермахта, командования сухопутной армии, директив и указаний Гитлера, а также практические действия руководства вермахта позволяют выявить немецко-фашистскую стратегическую концепцию второй мировой войны и последовательные этапы ее осуществления.

1. Аннексия малых государств Центральной, Восточной, Юго-Восточной и Северной Европы «мирными» или военными средствами с целью улучшения стратегических и экономических позиций Германии для последующей борьбы против главных противников — Советского Союза, Франции, Англии.

2. Разгром Франции и удушение Англии с целью захвата всей Западной Европы и создания решающих предпосылок для последующего уничтожения Советского Союза.

3. Разгром Советского Союза как решающее условие установления полного господства фашистской Германии в Европе и последующей борьбы на других континентах.

4. Создание германской колониальной империи путем завоевания стран Африки, Ближнего Востока и других частей мира.

5. Вторжение в США.

Немецкие империалисты стремились создать великую германскую империю в качестве руководящего ядра и господствующей силы, окруженную зависимыми и колониальными странами. Гитлер говорил: «Мы никогда не сможем заниматься большой политикой без прочного, закаленного, [426] могучего ядра, образованного восемьюдесятью или ста миллионами немцев, проживающих в замкнутом поселении. Следовательно, первой задачей является создание великой Германии. Вокруг великой Германии мы создадим систему мелких и средних вассальных государств, в которую войдут прибалтийские государства, Польша, Финляндия, Венгрия, Югославия, Румыния, Украина и многочисленные южнорусские и кавказские государства. Это будет федеративная германская империя. Эти территории нужно заселить немецкими крестьянами, славян нужно частично уничтожить, а частично переселить в Азию, у остальных нужно отнять землю и превратить их в слуг господствующей германской расы. На Востоке мы должны распространить свою власть до Кавказа или Ирана, на Западе нам необходимы Фландрия и Голландия, но мы не откажемся и от Швеции. Либо Германия будет господствовать над Европой, либо она распадется на множество мелких государств»{1565}.

С особенным вожделением немецкий монополистический капитал планировал захват военным путем важных экономических районов Советского Союза и создание стратегических предпосылок для последующей борьбы за мировое господство{1566}. Вот что писал начальнику имперской канцелярии Г. Ламмерсу брат крупного германского промышленника Ф. Рехберга относительно главной цели Германии в войне: «В качестве объекта экспансии для Германии существуют территории России... которая обладает неслыханно богатыми возможностями получения высоких урожаев и запасами полезных ископаемых. Если экспансия в этом направлении позволит превратить Германию в империю с достаточной самостоятельной аграрной и сырьевой базой, то она должна была бы охватывать по крайней мере русские территории до Урала с его колоссальными запасами железной руды. При этом необходимо взвесить, какие великие державы в случае экспансионистской войны против Востока, от исхода которой зависит существование и будущее Германии, будут вероятными противниками и какие союзниками рейха...» Рехберг подчеркивал, что «только в том случае, если попытка создать европейский фронт против большевистской России (для чего теперь имеются во всяком случае более существенные предпосылки и для реализации чего следовало бы идти новыми, иными, чем перед 1933 годом, путями) окончательно провалится, Германии можно и надо будет, на мой взгляд, пойти на риск экспансионистской войны против Востока и вопреки противодействию западных держав»{1567}.

Планируя войну против Советского Союза, немецкие империалисты преследовали не только экономические цели. Они стремились стереть с лица земли страну, жестоко покарать народы, осмелившиеся бросить вызов миру капитала.

Уничтожением социалистического государства германские монополисты хотели создать политические условия для установления своего господства в мире, укрепить положение командующей силы в империалистическом лагере, окончательно разрешить в пользу империализма основное противоречие эпохи — противоречие между капитализмом и социализмом.

Успешное осуществление программы завоевания мирового господства нацистское руководство Германии связывало с определенными политическими [427] предпосылками. Главная из них — предотвращение образования антигитлеровской коалиции великих держав и одновременно объединение фашистских государств в единый блок.

В 1945 г. шеф-референт Гитлера Шмидт в показаниях Международному трибуналу писал: «Общие цели нацистского руководства были очевидны с самого начала — установление господства на Европейском континенте. Осуществление этой основной цели создало впечатление импровизации. В действительности же каждый новый шаг находился в соответствии с вышеупомянутой конечной целью»{1568}.

Вскоре после Мюнхена германское правительство стало подготовлять захват Польши, считая вначале возможным решить эту задачу и без войны. Когда Риббентроп предъявил Польше требования о передаче Германии Гданьска и предоставлении ей права на сооружение экстерриториальной транспортной магистрали через «польский коридор», то в качестве компенсации гитлеровцы обещали передать Польше часть Советской Украины. Это обещание было с дальним прицелом, Польше предлагали стать соучастницей войны против СССР.

Отрицательный ответ польского правительства отнюдь не вытекал из его предыдущей политики. Видный историк Польской Народной Республики В. Ковальский пишет в книге, вышедшей в 1970 г.: «...недвузначное «нет» поставило крест на всех иллюзиях, какие мог питать Берлин относительно позиции Варшавы. Решающим в этом был голос польского народа, который хотя и был лишен правдивой информации о действительном положении вещей, однако чувствовал надвигавшуюся опасность. Его решимость и воля не оставили места для маневрирования и дипломатического торга»{1569}.

Получив отрицательный ответ, германские империалисты решили разделаться с Польшей военной силой. Важную роль в принятии такого решения играли опасения, что в случае германского вторжения во Францию Польша может прийти на помощь своей западной союзнице. Выступая перед главнокомандующими 22 августа 1939 г., Гитлер говорил: «Сперва я хотел установить с Польшей приемлемые отношения, чтобы прежде всего повести борьбу против Запада. Однако этот привлекательный для меня план оказался неосуществимым, так как изменились важные обстоятельства. Мне стало ясно, что при нашем столкновении с Западом Польша нападет на нас»{1570}.

На принятие решения о войне против Польши повлияла и давнишняя ненависть германских завоевателей к польскому народу как к одному из славянских народов, постоянно противопоставлявших захватчикам свою неизменную волю к национальной независимости и свободе. Отмечая этот факт, гитлеровцы в своих секретных планах именовали поляков «опаснейшим» для них народом, подлежащим полному уничтожению{1571}.

11 апреля 1939 г. Гитлер утвердил директиву о единой подготовке вермахта к войне на 1939/40 год. Основу ее составил план нападения на Польшу под кодовым названием план «Вайс». Главная стратегическая цель состояла в уничтожении польских вооруженных сил путем внезапного нападения.

Фашистские лидеры считали нападение на Польшу предварительным этапом войны против СССР. Гитлер говорил Кейтелю: Польша должна [428] стать выдвинутым вперед плацдармом, предназначенным для военного использования, для сосредоточения войск{1572}.

Решая начать войну в 1939 г., немецко-фашистское командование исходило из того, что к этому времени ему удалось обеспечить себе преимущество в подготовке, развертывании и оснащении вооруженных сил. Геринг после войны (еще до суда над ним) признал, что 1939 год Гитлер считал оптимальным для начала войны{1573}.

С 18 августа 1939 г. в Германии начались усиленные предмобилизационные мероприятия, а 25 августа был отдан приказ о скрытой мобилизации основных сил сухопутной армии военного времени{1574}. В соответствии с замыслом командования вермахта основные силы сосредоточивались против Польши с целью быстрого ее разгрома; на западе, против Франции, было оставлено минимальное количество войск. Военно-морской флот привлекался к операциям против Польши лишь частично. Значительные силы надводного и подводного флотов были подготовлены к военным действиям против военно-морских баз, кораблей и коммуникаций Англии и Франции.

В эти критические дни правительство Англии занимал лишь один вопрос: каковы намерения германского руководства. Если бы в планы последнего входило немедленное нападение на СССР, Чемберлен и его окружение были готовы и без войны отдать Польшу на растерзание, как они поступили с Чехословакией. Подтверждением этого явилась речь Чемберлена в палате общин 24 августа, которая содержала соответствующий аванс Гитлеру. 25 августа посол Великобритании в Берлине Гендерсон имел продолжительную беседу с Гитлером. Правящие круги обеих стран большое значение придавали также и неофициальным контактам через родственника Геринга — шведского промышленника Б. Далеруса, который вплоть до начала войны подобно челноку сновал между обеими столицами.

Британское правительство хотело теперь заполучить определенные гарантии со стороны Германии, чтобы обеспечить себе более выгодные позиции для последующего торга с ней. Именно для этого оно 25 августа подписало с польским правительством договор о взаимной помощи против агрессии. Характерно, что в те же часы проходила беседа Гендерсона с Гитлером. Чемберлен не хотел упустить момента. Однако на Гитлера эта беседа оказала не совсем такое действие, которого ожидала британская дипломатия: он не поверил Гендерсону и первое время принимал обязательства Англии по ее договору с Польшей за чистую монету. В Берлине произошло замешательство.