Капиталистическая система после первой мировой войны 1 страница

Первая мировая империалистическая война возникла в результате длительного развития противоречий капиталистической системы. Она была порождена ею, зрела и вызрела внутри нее. Война явилась острейшим проявлением империалистических противоречий, кризисом капитализма.

«Европейская война, — писал В. И. Ленин, — означает величайший исторический кризис, начало новой эпохи. Как всякий кризис, война обострила глубоко таившиеся противоречия и вывела их наружу, разорвав все лицемерные покровы, отбросив все условности, разрушив гнилые или успевшие подгнить авторитеты»{17}. Капитализм, втаптывавший многие народы в кровавое месиво всемирной войны, вступал в новый этап своего развития — общий кризис.

Победа Великой Октябрьской социалистической революции открыла новую эпоху всемирной истории. Содержание этой эпохи — переход человечества от капитализма, переставшего быть всеохватывающей мировой системой, к социализму.

В условиях общего кризиса капитализм стал еще более агрессивным. Наряду с дальнейшим развитием его внутренних противоречий возникло и новое противоречие — между двумя противоположными социальными системами, ставшее главным противоречием новой исторической эпохи. Органически присущая капитализму враждебность коренным интересам народных масс усугубилась.

Еще не завершилась первая мировая война, как в недрах капитализма стала постепенно зарождаться новая мировая война. Это был внутренний, спонтанный процесс.

Империализм по своей экономической сущности является монополистическим капитализмом. В годы войны произошло соединение могущества монополий и банков с охраняющей их классовые интересы государственной машиной капиталистических стран, возник единый механизм угнетения, эксплуатации, крайней реакции, агрессии. Капитализм становился государственно-монополистическим. Капиталистические государства, находясь на страже корыстных интересов финансовой олигархии, во имя прибылей монополий не собирались останавливаться перед любыми мерами классового террора, любыми актами насилия, экспансии, агрессии. [7]

После войны капиталистические правительства полностью или частично отказались от тех мер регулирования производства и снабжения предприятий сырьем, которые проводились в обстановке военного времени. Однако система государственно-монополистического капитализма продолжала развиваться. Усиление эксплуатации трудящихся и милитаризацию в мирное время господствующие классы объясняли «необходимостью» преодоления последствий мировой войны, экономическими кризисами и надуманными угрозами извне.

Под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции, в результате общего подъема классовой борьбы рабочих против гнета и произвола монополий по всему миру прокатилась революционная волна. Сбылось пророчество Ф. Энгельса: короны катились по мостовым. Народы смели прочь германскую и австро-венгерскую монархии, на их месте возникли буржуазные республики, произошло национальное самоопределение народов Австро-Венгрии. Но республиканская форма, предоставлявшая некоторые возможности для деятельности прогрессивных политических организаций и партий, была лишь формой экономического и политического господства монополистической буржуазии. Типичным примером такого капитализма была послевоенная Германия, о которой В. И. Ленин писал: «Здесь мы имеем «последнее слово» современной крупнокапиталистической техники и планомерной организации, подчиненной юнкерско-буржуазному империализму»{18}.

Демократические формы, которые приобрела сразу же после войны буржуазная диктатура во многих странах, вовсе не исключали применения капиталистическими правительствами террористических мер против тех, кто не желал мириться с произволом и гнетом монополий. За фасадом «демократического образа жизни» скрывались крайности диктатуры. Кровавые расправы с недовольными стали обыденным явлением в ряде капиталистических стран, включая Германию периода Веймарской республики{19}.

Все более широкое применение капиталистическими правительствами военно-полицейского террора, усиление реакции по всем линиям несли в себе новую грозную опасность для человечества. Сама природа государственно-монополистического капитализма порождала тенденции к развитию ультраправых партий и организаций, к авторитарным режимам и диктатурам, включая фашистские. Угроза войны была постоянной. Опыт истории учит: тот, кто взялся за оружие против своего народа, при первом удобном случае с величайшей готовностью применит его и против других народов.

Порождение войн империализмом обусловливается прежде всего глубинными экономическими факторами. К ним относятся дальнейшее развитие процесса концентрации и централизации капитала, рост экономической и политической мощи монополий, их стремление к всевластию не только в своей стране, но и за ее пределами. Монополистический капитал по самой своей природе стремится к безграничному преобладанию и господству, к международной монополии. Отсюда острота борьбы за рынки сбыта и сырья, за сферы приложения капитала и тем более за то, чтобы вернуть те времена, когда капитал безраздельно господствовал на земном шаре, когда его всемогуществу не противостояла социалистическая система. Обострение неравномерности развития и проистекающее [8] отсюда изменение в соотношении сил капиталистических держав обусловливали особенно быстрый рост военной опасности.

Потенциальная опасность новой мировой войны порождалась самой природой империализма и существовала с первых дней того империалистического «мира», которым завершилась война. Да иначе и не могло быть — характеру закончившейся войны полностью соответствовал и характер «мирного» устройства.

Окончание первой мировой империалистической войны было отмечено в странах капиталистического Запада колокольным звоном и орудийными салютами, торжественными богослужениями и восторженными статьями буржуазной прессы, елейными речами политических буржуазных деятелей и высокопарными заявлениями правосоциалистических лидеров. Пацифистские организации, которые преследовались в дни войны, получили теперь самые благоприятные возможности для своей деятельности. Подлаживаясь под настроения масс, главы буржуазных правительств выступали с пацифистских позиций. Они заверяли, что отныне пришел конец войнам, тем более мировым. Такими были речи британского премьера Д. Ллойд-Джорджа и президента США В. Вильсона. И эти речи произносились в те дни, когда войска интервентов бесчинствовали на советской земле, когда империалистические правительства прилагали все усилия, чтобы вооруженной рукой ликвидировать ненавистную им Советскую власть. Вести войну и давать клятвы, что войн больше никогда не будет, — своего рода вершина буржуазного лицемерия.

Что касается французского премьера Ж. Клемансо, получившего за свою воинственность прозвище «тигр», то он не скрывал своих агрессивных устремлений и говорил, что последовавший за первой мировой войной мир «является и не может не быть лишь продолжением войны»{20}.

Международное коммунистическое движение, его вождь В. И. Ленин дали глубокий научный анализ положения в мире, сложившегося в послевоенные годы. Марксисты предупреждали, что опасность новых захватнических войн не устранена, что за первой мировой войной может последовать и вторая. В. И. Ленин говорил в 1922 г.: «Реакционные империалистические войны на всех концах мира неизбежны. И забыть то, что десятки миллионов перебиты тогда и будут еще биты теперь... человечество не может, и оно не забудет»{21}.

Однако, потерпев поражение в интервенции против Советского государства, капиталистические правительства, занятые дележом добычи, доставшейся им после первой мировой войны, еще лишь помышляли о будущей мировой схватке. Развитие противоречий капитализма в 20-е годы протекало подспудно, было прикрыто, подобно тому как поток раскаленной лавы скрывается остывающей коркой.

Появились буржуазные теории, будто бы капитализм вступил в новую полосу развития, исключающую мировые войны, — в «эру пацифизма». В. И. Ленин отмечал в 1922 г., что «пацифистских фраз, разговоров и заверений, иногда даже клятв против войны и против мира (имеется в виду Версальский мир. — Ред.) раздается во всем свете необыкновенно много, а готовности сделать действительные шаги, даже самые простые, для обеспеченности мира мы встречаем в большинстве государств, и особенно современных цивилизованных государств, необыкновенно мало»{22}.

Характеризуя истинную сущность буржуазного пацифизма в 20-е годы, VIII пленум Исполнительного Комитета Коммунистического Интернационала (ИККИ) в мае 1927 г. констатировал в своих тезисах, что «в обстановке усиленных приготовлений к империалистическим войнам [9] разговоры буржуазных правительств и мелкобуржуазных пацифистов о разоружении являются величайшим лицемерием и издевательством...»{23}.

Уже в 20-е годы съезды большевистской партии предупреждали об угрозе новой мировой войны.

История убедительно показала правоту коммунистов. Теперь, основываясь на историческом опыте, даже некоторые буржуазные историки признают, что «под грохот орудийного салюта была погребена первая мировая война и зачата вторая»{24}. Однако они не говорят главного: в чьем лоне совершилось это зачатие? Ответ на этот вопрос крайне важен, так как речь идет о виновности не отдельных преступников, а целой общественной системы. Многие буржуазные авторы стремятся обелить систему капитализма. Американский историк Перкинс прямо заявляет: «...капиталистическое общество отнюдь не является воинственным по самой своей природе...»{25} Факты же свидетельствуют, что вторая мировая война, как и первая, была порождена системой империализма, свойственными ей противоречиями. Она вызревала внутри этой системы. Предсказание Ф. Энгельсом первой мировой войны Владимир Ильич назвал гениальным{26}. Столь же гениальным явилось предвидение В. И. Лениным возможности второй мировой войны и тех основных направлений, в русле которых будет назревать мировой военный конфликт, значительно превосходящий первый. «Вопрос об империалистских войнах, — писал В. И. Ленин в 1921 г., — о той главенствующей ныне во всем мире международной политике финансового капитала, которая неизбежно порождает новые империалистские войны, неизбежно порождает неслыханное усиление национального гнета, грабежа, разбоя, удушения слабых, отсталых, мелких народностей кучкой «передовых» держав, — этот вопрос с 1914 года стал краеугольным вопросом всей политики всех стран земного шара. Это вопрос жизни и смерти десятков миллионов людей. Это — вопрос о том, будет ли в следующей, на наших глазах подготовляемой буржуазиею, на наших глазах вырастающей из капитализма, империалистской войне перебито 20 миллионов человек...»{27}

Грозовые тучи сгущались над планетой. Первая мировая война завершилась империалистическим миром, оформленным договорами версальско-вашингтонской системы послевоенного устройства{28}. И при разработке [10] договоров, и в самом их содержании сказались империалистические противоречия, хищнический характер империализма, органически присущие ему стремления к ликвидации революционных завоеваний народов и ко все большему их закабалению. Это определяло политику крупнейших капиталистических государств.

Для осуществления своих планов правящие круги США направили в Европу в 1919 г. президента Вильсона. Буржуазная, а также социал-демократическая пропаганда превозносила президента, замалчивая его подлинную роль главы американских миллиардеров. Ожидать справедливости от Вильсона, ставшего «идолом мещан и пацифистов»{29}, конечно, не приходилось.

Как на важнейшее орудие своей политики, США рассчитывали на Лигу наций{30}. Американские империалисты надеялись превратить ее во всемирный управляющий орган, всецело находящийся в их руках, в постоянное политическое орудие внешней политики США, в генеральный штаб мировой реакции, который бы выполнял карательные функции против рабочего и национально-освободительного движения, а также подготовил и осуществил антисоветский военный поход.

В манифесте II конгресса III, Коммунистического Интернационала справедливо говорилось, что правящие круги США пытались с помощью Лиги наций «прикрепить к своей золотой колеснице народы Европы и других частей света, обеспечив над ними управление из Вашингтона. Лига наций должна была стать по существу мировой монопольной фирмой «Янки и К°»{31}.

Однако захватить руководящую роль в этой международной организации Соединенным Штатам Америки, столкнувшимся с решительным сопротивлением ряда европейских капиталистических правительств, не удалось. Это повлекло за собой демонстративный отказ США от участия в Лиге наций. Правительство заокеанской империалистической державы ограничивалось лишь посылкой на ее заседания своих «наблюдателей» — официальных и неофициальных.

Создание Лиги наций и ее деятельность в первые годы носили совершенно определенную антисоветскую направленность. Об этом с восторгом писали буржуазные газеты. Одна из них заявляла: «По существу, Лига наций, когда она будет образована, должна будет расправиться с Россией и восстановить порядок»{32}.

Усилившись в годы первой мировой войны, американские империалисты стали претендовать на колонии своих конкурентов из европейских капиталистических стран.

Возросшая неравномерность экономического развития капитализма придавала вопросу о переделе колониального мира еще большую напряженность. Учитывая все это, В. И.Ленин с полным основанием говорил: «Америка не может помириться с остальной Европой... потому что между ними глубочайшая экономическая рознь, потому что Америка богаче других»{33}. [11]

Антагонистические противоречия между США, Антантой{34}и Германией, вызвавшие кровопролитную первую мировую войну, не были устранены, а лишь приняли иные, по-прежнему опасные для мира в Европе формы. Налицо был новый конфликт между Англией, Францией и США — странами-победительницами, с одной стороны, и побежденной Германией — с другой. Ряд важных обстоятельств придавал этому конфликту особую остроту.

Первое из таких обстоятельств заключалось в том, что даже побежденная империалистическая Германия сохраняла гигантские экономические возможности. Она «благодаря своему развитию и ресурсам оставалась потенциально самой сильной страной» в Европе{35}. Неравномерность развития буржуазных стран обусловливала выдвижение Германии вперед в самом ближайшем будущем. Конфликт между соотношением сил «великих» империалистических держав и разделом между ними колониальных владений не был ликвидирован и в конечном счете неминуемо вел к новой мировой войне. Даже в первые послевоенные годы правящие круги Германии не хотели смириться с тем, что их политическое положение в мире не соответствует той экономической силе, которой обладала страна. Германские монополисты вели борьбу «за место под солнцем», за мировые позиции и мировые рынки, за создание столь желанной сердцу промышленников, банкиров и юнкеров огромной колониальной империи. Еще в ходе первой мировой войны, 16 мая 1918 г., в дюссельдорфском «Штальхофе» — мрачном серокаменном здании в центре города — состоялось совещание самых влиятельных представителей делового мира (А. Тиссен, Г. Стиннес, А. Фёглер, Э. Кирдорф, А. Гугенберг, П. Клёкнер, Э. Пенсген и другие). Обсуждались предложения о том, чтобы «Германия и ее союзники на длительное время осуществили военную оккупацию коммуникаций, связывающих европейские страны с Севером России», и вопрос «освоения» России, Украины и лимитрофов{36}. Центральная мысль, как гласит протокол, состояла в том, чтобы обеспечить «возможно более глубокое финансовое проникновение в Россию для сохранения политического и военного превосходства Германии»{37}. Все помыслы немецких монополистов были направлены к реваншу, к тому, чтобы вновь обрести возможность стать на дорогу войны. За их мнимой покорностью скрывались острая ненависть к победителям и уверенность в том, что войну удастся «переиграть».

Версальская система империалистического мира означала торжество победителей над побежденной Германией и ее союзниками. Она была направлена против Советской России и носила контрреволюционный характер, создавалась в интересах борьбы с революционным и национально-освободительным движением. Это была система беспримерного грабежа и порабощения сотен миллионов людей во всех концах земного шара. Версальская система поставила ряд европейских стран в неравноправное положение. Установленные Версалем линии новых границ безжалостно кромсали живые тела европейских наций. Перекраивая карту Европы, империалисты стремились к тому, чтобы не допустить дальнейшего распространения [12] революционного пожара и задушить Советскую Россию{38}. Но они оказались не в состоянии помешать многим важным процессам, развернувшимся вопреки их воле. Под влиянием Великой Октябрьской социалистической революции и в результате внутренних факторов во многих государствах Европы, Азии и Африки высоко поднялась волна национально-освободительного движения. Версальским «миротворцам» пришлось признать факт образования ряда новых государств в Европе признать тем самым успех национально-освободительной борьбы.

Зато они, используя крупную буржуазию молодых государств и позицию социал-демократических партий, приложили максимум усилий, чтобы подчинить себе эти государства. Обосновывая этот курс, официальный меморандум американской делегации на Парижской мирной конференции 1919 г. назвал буржуазные правительства пограничных с Советской Россией стран «последним рубежом обороны между Германией, где продолжает расти влияние большевизма, и силами Ленина в России... падение последнего барьера между русскими большевиками и партией Либкнехта в Германии может привести к тому, что большевизм наводнит Западную Европу, вплоть до Рейна, где стоят союзные войска»{39}.

Создавая антисоветский плацдарм, руководящие деятели Англии, США, Франции и Италии избегали употребления данного термина, опасаясь, что это может выдать их агрессивные намерения. В документах делегаций, не предназначенных для опубликования, еще можно было встретить слова «линия обороны», в печати же говорилось о «защитном барьере». Свой вклад в поиски подходящего термина внес итальянский премьер Орландо. Он первым заговорил о «санитарном кордоне». А французский премьер Клемансо заявил в палате депутатов: «Мы желаем поставить вокруг большевизма железный занавес, который помешает ему разрушить цивилизованную Европу»{40}. За этим символическим занавесом сосредоточивались те силы, которым империализм отводил роль штурмового отряда против Советской России.

Империалисты умышленно противопоставляли друг другу большие и малые народы Европы, пытались натравить государства континента на Советскую Россию. Они жестоко мстили странам, в которых наиболее сильно проявлялись революционные тенденции, происходили крупные революционные события. США, Англия и Франция вознаградили Италию за ее участие в войне на их стороне многими славянскими землями, находившимися ранее в составе Австро-Венгрии и освобождение которых от чужеземного ига выдавалось за одну из целей первой мировой войны.

Ряд стран Африки, избавленных от германского господства, тут же оказался под не менее тяжким колониальным ярмом империалистических победителей. Владения Турции также стали их колониями, а сама она подверглась грабежу, и лишь национально-освободительная революция, победившая при братской поддержке советских республик, спасла национальную независимость и целостность этой страны.

Вашингтонская система договоров, вступившая в силу через три года после версальской, вырабатывалась также без участия Советского государства, вопреки его интересам и против него. Участники конференции подписали договор о совместной защите их колониальных владений, направленный против национально-освободительного движения и Советского государства.

США и Англия в острой дипломатической схватке с Японией добились ликвидации многих важных экономических и политических позиций, [13] занятых ею в Китае в годы войны и ставивших его в подневольное положение. Место Японии в грабеже Китая спешили занять Соединенные Штаты. Вашингтонская система стала новой петлей, наброшенной империалистическими поработителями на шею многострадального китайского народа. Во всех вопросах, обсуждавшихся во время создания данной системы, сказывались глубочайшие империалистические противоречия: японо-американские, англо-японские, англо-американские, франко-итальянские, англо-французские и другие.

В. И. Ленин большое значение придавал конфликту между Японией и Соединенными Штатами Америки. «Если возьмете две империалистические страны: Японию и Америку — они хотят воевать, они будут воевать за первенство в мире, за право грабить»{41}, — говорил он уже в декабре 1920 г. В. И. Ленин предвидел также дальнейшее обострение противоречий между Америкой и всем остальным капиталистическим миром, особенно между США и странами капиталистической Европы.

Антинародные захватнические цели версальско-вашингтонской системы определили ее противоречивость и неустойчивость, усугублявшиеся соперничеством империалистических держав. Версальско-вашингтонская система послевоенного устройства была лишь временным закреплением передела капиталистического мира в пользу держав-победительниц. Старые конфликты между этими державами сохранились, возникли также и новые.

Но главное отличие обстановки после первой мировой войны от обстановки, предшествовавшей этой войне, состояло в том, что в результате Великой Октябрьской социалистической революции завершилась эпоха всевластия капитала на земном шаре и началась новая историческая эпоха — эпоха перехода человечества от капитализма к социализму и коммунизму. Сфера господства империалистических держав и возможности порабощения и ограбления ими других народов сократились, что неизбежно обостряло их взаимную борьбу.

Наряду с теми глубокими антагонизмами, которые разъединяли империалистические государства и проявлялись в их взаимной борьбе, у них имелись и определенные общие стремления, порожденные классовой ненавистью монополистической буржуазии к СССР, ее желанием уничтожить социалистическое государство. Не ослабляя взаимной борьбы за мировое господство, правящие круги капиталистических держав пытались сговориться между собой и объединиться в едином антисоветском фронте. Такая опасность была вполне реальной, и если империалистическая дипломатия формировала подобный фронт, то советская социалистическая дипломатия мобилизовала все свои возможности и все свое мастерство, чтобы, используя противоречия империализма, воспрепятствовать его созданию.

Первая мировая война и Октябрьская революция положили начало новому общему кризису капитализма. Главнейшим его фактором явилось возникновение и успешное развитие первой на земном шаре социалистической страны. Общий кризис капитализма означал, что этот общественный строй клонится к закату и гибели, что неотвратимый процесс разложения охватил капитализм от основания до вершины: его экономический и государственный строй, его политику и идеологию. В капиталистическом мире были победители и были побежденные. Но весь этот мир в целом понес тягчайшее поражение. И хотя империализм еще располагал большими экономическими и военными возможностями, хотя он мнил себя властителем судеб народов и мира, это самомнение уже не отвечало новой обстановке на земном шаре, сложившейся после победы Октябрьской социалистической революции. [14]

Великий Октябрь оказал неизмеримое революционизирующее влияние на народы капиталистических стран и колоний. Победа над первым военным выступлением мирового империализма против Советской России показала всему трудовому народу планеты способность освобожденных рабочих и крестьян с оружием в руках отстоять свои завоевания, а успешное строительство социализма в СССР стало главнейшей составной частью и могучей движущей силой мирового революционного процесса.

Новая расстановка классовых сил на мировой арене открыла и новое направление в их борьбе. Возникновение и развитие Советского социалистического государства, ставшего центром притяжения всего международного революционного и национально-освободительного движения, переместило главную ось мировой политики и международных отношений в плоскость борьбы старого капиталистического мира с крепнущим, набирающим силы советским социалистическим обществом. Это основное противоречие новой исторической эпохи ослабляло капитализм, углубляло все внутренние и внешние противоречия мировой капиталистической системы.

В правящих кругах капиталистических стран существовали две основные тенденции в отношении к Советскому государству. Одна тенденция, представленная наиболее агрессивными империалистическими силами, заключалась в стремлении во что бы то ни стало уничтожить Советскую Россию путем войны. Ее проявлением была вооруженная интервенция против советских республик. Эта тенденция долго преобладала в высших сферах Англии, Соединенных Штатов Америки и Франции.

Классовая злоба туманила сознание политических деятелей буржуазии, успевших забыть ту спасительную для их стран роль, которую сыграла в годы первой мировой войны ненавистная им теперь Россия. Английские лидеры хотели не только уничтожить Советскую власть, но и расчленить Россию. Если они произносили в парламенте более осторожные речи, то лишь из-за страха перед возможной реакцией народных масс, память которых не была столь короткой. Французские руководящие деятели, сознавая, что их страна всегда нуждалась в сильном союзнике на востоке Европы, не разделяли намерений уничтожить Россию как государство, хотя также были преисполнены ненависти к Советам, и потому принимали самое активное участие в организации и осуществлении вооруженной интервенции.

Другая тенденция в правящих кругах капиталистических стран свидетельствовала о некотором благоразумии и большей дальновидности ее сторонников. Представители этой тенденции, оставаясь на классово враждебных СССР позициях, считали опасным и бесперспективным намерение уничтожить его вооруженным путем. Они рассчитывали на то, что реставрация капитализма в нашей стране будет достигнута методами идеологического проникновения, диктатом и экономической интервенцией. Эта тенденция отражала взгляды тех кругов, которые были заинтересованы в советском рынке и торговых отношениях с Советами.

В. И. Ленин призывал различать сторонников одной и другой тенденций. Считая вопрос о взаимоотношениях государств двух различных социальных систем коренным в международной политике, партия во главе с В. И. Лениным энергично боролась за то, чтобы эти отношения основывались на принципах мира и развивались в обстановке мирного сосуществования.

На Парижской конференции 1919 г. при решении вопросов послевоенного устройства разрабатывались планы антисоветской вооруженной интервенции. Но империалистическим замыслам противостояла выдвинутая Советской властью программа подлинно демократического мира, [15] провозглашенная уже в ленинском Декрете о мире. Эта программа, а также огромное революционизирующее воздействие Великой Октябрьской социалистической революции на трудящихся всего земного шара явились важнейшими факторами, которые наряду с другими предопределили крушение надежд на мировую гегемонию той или иной капиталистической державы.

По мере того как империалисты убеждались, что свалить Советскую власть не удается, в их политике по отношению к побежденной Германии складывалась новая стратегическая линия. Ее смысл состоял в установлении тесного сотрудничества с германским империализмом, в содействии возрождению его экономических и военных сил, в использовании реакционных, реваншистских и агрессивных устремлений Германии против Советского государства. Этот курс отчетливо проявился уже на Парижской мирной конференции. У. Черчилль в своих воспоминаниях так представил линию США, Англии и Франции в отношении Германии: «Трое государственных людей (речь идет о Вильсоне, Ллойд-Джордже и Клемансо. — Ред.), занятых разработкой послевоенного устройства, и прежде всего обсуждением «русского вопроса», пришли к следующему выводу: несомненно, покорить Россию в материальном отношении вполне возможно, но в моральном отношении это слишком ответственная задача, чтобы ее могли выполнить одни лишь победители. Осуществить ее мы можем лишь с помощью Германии». Сделав этот вывод, «трое государственных людей» приняли следующее решение: «Германию нужно пригласить помочь нам в освобождении России и восстановлении Восточной Европы»{42}.

Так возник план превращения побежденной Германии из противника по первой мировой войне в союзника Англии, США и Франции против Советского государства. Германских империалистов такой поворот событий ободрил. Впрочем, план использования Германии в качестве такой контрреволюционной силы был подсказан самими немецкими монополистами, банкирами, юнкерами. В. И. Ленин еще в конце 1918 г. отметил, что «германские генералы и капиталисты обращаются к союзникам и говорят им: вы хоть и победили нас, но не очень увлекайтесь в ваших экспериментах над нами, ибо и вам и нам грозит мировой большевизм, в борьбе с которым мы можем вам пригодиться»{43}. И германский империализм стремился сделать все, чтобы продемонстрировать способность выполнить предназначенную ему роль ударной силы в борьбе с мировым большевизмом. Резко усилилась антисоветская направленность политики наиболее агрессивных кругов Германии, еще более беспощадными и кровавыми стали расправы с участниками рабочего, революционного движения. Однако плану правящих кругов Англии, США и Франции использовать Германию против социалистического государства активно противодействовала советская внешняя политика. Ее большим успехом стало заключение в 1922 г. советско-германского договора в Рапалло, ставшего на ряд лет основой добрососедских отношений двух стран.