Помощь в ассимиляции

Фраэлин Куртис

Джул и Мэри – лесбийская пара, вместе они уже два года. Это первый опыт лесбийских отношений для Джул и третий – для Мэри. Мэри 33 года, и она активистка в местном обществе лесбиянок. Джул 25 лет, и она только начала предъявлять себя как лесбиянка. О том, что вовлечена в отношения с женщиной, она разговаривала только со своей сестрой и несколькими близкими друзьями. Джул чувствует амбивалентность в их отношениях, Мэри – возрастающую ответственность за них. И они решили обратиться к психологу. И хотя они живут в районе, где существует несколько терапевтов, работающих с лесбиянками, Джул и Мэри выбрали известного терапевта-женщину, имеющую гетеросексуальную ориентацию.

Джул и Мэри пришли на свою первую сессию. Они вошли в комнату и сели близко друг к другу напротив стула терапевта. После короткого приветствия Мэри взяла Джул за руку, села глубже на диване, сделала глубокий вздох, посмотрела на терапевта и сказала: “Я чувствую себя здесь неловко, потому что я знаю, что Вы гетеросексуальны, и я не уверена, что смогу работать с Вами”. Она потерла ладони, будто желая почувствовать себя более комфортно, сделала глубокий вздох и продолжила: “Я тревожусь, что Вы не поймете наших отношений”. Все время, пока Мэри говорила, Джул смотрела вниз – ей нравилось, что Мэри говорила напрямик, но она сама боялась поднять глаза на терапевта. Она положила ногу на ногу, прочистила горло, но все равно не знала, что сказать.

Терапевт чувствовала напряжение в комнате и чувствовала напряженной саму себя. Она думала о том, что хочет успокоить эту пару и хочет дать им понять, что компетентна в терапии с парами. С чувством удовлетворения она поймала взгляд каждой из них и заявила, что намерена работать с ними так же, как с гетеросексуальной парой. Она улыбнулась, понимая, что этим она сейчас поддерживает Джул и Мэри, воспринимая их отношения как “нормальные”. Она все еще чувствовала напряженность в комнате, но продолжала говорить, надеясь своими словами сделать каждую, включая себя, более раскованной. Она говорила обеим, что уважает и ценит их как пару, и прибавила, что считает хорошим решением не считаться с тем, что они лесбиянки. Она знала, что еще не в контакте с каждой из них – ни с Джул, ни с Мэри, и думала о том, что скажет дальше, как вдруг Мэри прервала ее мысли: “Я не могу поверить в то, что ты только что сказала”. Мэри чувствовала напряжение в шее и думала, что этот терапевт действительно ничего не знает о жизни лесбиянок. Джул крепко взяла Мэри за руку, так как в ее глазах появились слезы. Она чувствовала разочарование и безнадежность. Она задумалась – как они найдут другого терапевта, работающего с парами? Она хотела уйти, наклонилась к Мэри и тихо сказала ей об этом. Мэри кивнула. Она также была готова уйти. Она хотела сказать терапевту, что они уходят, но почувствовала, что в ее голове что-то стучит и ее губы стянуты. Она услышала, что Джул говорит терапевту, что они уходят – теперь можно расслабиться.

Терапевт перевела взгляд с Джул на Мэри и поняла, что растеряна. Она выразила свое смущение их внезапным уходом. Джул посмотрела на дверь позади терапевта и сказала, что им просто нужно уйти. Пара ушла.

Терапевт села, покачивая головой и думая, что работа с лесбийской парой может быть очень неловкой и затруднительной. Она “перелистала” в своей памяти то, что только что случилось, но не могла понять – почему она не смогла успокоить эту пару тем, что сказала о своих умениях и намерениях.

Несмотря на свою эмпатичность, терапевт не учла, что пары, хотя и имеют много общих признаков, все же отличаются своим происхождением, проблемами контакта, способностью к привязанности и автономии, травмами прошлого (у каждого члена пары – свои травмы и “шрамы”), различными способностями выражать чувства, различными сексуальными аппетитами, алкоголизмом и зависимостями, стрессами при воспитании детей и т.д.

Эта пара была со своими особенностями – это была лесбийская пара, и тот факт, что терапевт не учла этого, помешал ей войти в контакт с этой парой. Она не осознавала, что демонстрировала свою неопытность в работе с лесбиянками (так же, как и свою гетеросексуальность), когда она говорила паре, что работала бы с ними так же, как она работала бы с гетеросексуальной парой. Для Джул и Мэри это означало, что терапевт будет использовать гетеросексуальность как образец в работе с ними.

Терапевт, представленный здесь, не работал в гештальт-модели, которая могла бы помочь ей сохранить интерес к тому, что лесбийская пара волновалась по поводу гетеросексуальности терапевта. И это помогло бы ей сделать фигурой напряжение, которое существовало в контакте в тот момент. Это соединило бы трех участников – пару и терапевта – в таком осознавании, которое необходимо для начала работы в гештальт-модели.

Для гештальт-терапевта очень важной является та информация о паре, которая всегда существует в фоне, – о социализации и культуре пары, об их жизненном опыте. Терапевт собирает этот материал, и он может стать фокусом в сессии. Интуитивно Джул и Мэри чувствовали, что терапевт не учитывает контекста, и это делало терапию с данным психологом невозможной. Они понимали, что гетеросексизм терапевта исказит картину их отношений как пары и каждого в отдельности.

Многие гетеросексуальные клиницисты не имеют навыков в работе с потребностями лесбиянок, геев и бисексуальных клиентов. Такие терапевты могут иметь хорошие намерения, но могут не иметь возможности признать свои собственные глубокие предрассудки, которые неизбежны в нашем обществе. Общественное убеждение, что гомосексуальность – извращение, превратно и могущественно. Гетеросексуальные терапевты должны так же жестко, как и гей-терапевты, лесбийские и бисексуальные терапевты, работать со своими негативными проекциями о гомосексуальности, которые они имеют внутри. Без осознавания таких имеющихся внутри убеждений даже терапевт с большим желанием помочь своим клиентам не сможет этого сделать.