Г. П. ФЕДОТОВ О РУССКОМ НАЦИОНАЛЬНОМ ХАРАКТЕРЕ

Жизненный путь

Культурологические взгляды деятелей русского зарубежья представ­лены в широком спектре произведений: философские сочинения и публицистические эссе, отклики на события и биографические порт­реты, опыт самопознания и полемика с коллегами. Но у всех есть одна общая черта — любовь к России, размышления о ее будущем, сочувствие и сострадание, стремление оказать соотечественникам моральную поддержку. О проблемах культуры писали почти все, ибо именно духовная сторона жизни оказалась под угрозой.

Остро и страстно писал о русской культуре и национальном ха­рактере народа Г. П. Федотов. Он был почти не известен в России до 90-х гг. XX в., хотя авторитет его за рубежом сложился давно.

Недавно исполнилось 110 лет со дня рождения русского философа и культуролога Георгия Петровича Федотова (1886-1951), но осво­ение его наследия только начинается в России. Изданы в двух томах его произведения, объединенные общим названием «Судьба и грехи России»¹, публиковались также различные материалы, документы, письма, воспоминания. Но это только очень малая часть его фило­софских, публицистических и религиозных трудов.

Его жизнь оказалась разорванной на две неравные части: в Рос­сии — до 1925 г. и затем — долгие годы (до самой смерти в 1951 г.) в эмиграции. Все его творчество проникнуто болью за Россию и лю­бовью к ней, надеждой на ее возрождение, пророческими предсказа­ниями трагической судьбы русской интеллигенции.

Особенно интересны его статьи о русской культуре в прошлом, настоящем и будущем. Обращаясь к изучению его наследия, можно найти те спасительные силы и «подземные» источники, которые, как считал Федотов, приведут Россию к процветанию.

Федотов Г. П. Судьба и грехи России: В 2 т. М„ 1991-1992.

Но вначале обратимся к его биографии, по­пытаемся пройти вместе с ним основные эта­пы жизненного пути, представим те трудно­сти, с которыми он сталкивался.

Георгий Петрович Федотов родился 1 ок­тября 1886 г. в Саратове, в семье дворяни­на (правителя дел губернской канцелярии) и учительницы музыки. Вскоре после переезда в Воронеж отец скончался, и семья осталась почти без средств. Он возвращается с матерью в Саратов, заканчивает гимназию и в 1904 г. поступает в петербургский Технологический институт.

К этому времени он увлекается политикой, вступает в Россий­скую социал-демократическую рабочую партию. За участие в рево-, люционной деятельности подвергается аресту и вскоре уезжает за границу. Это значительно меняет его настроения, убеждения и жиз­ненное призвание. Он изучает историю в Берлинском и Йенском уни­верситетах. Увлекается идеями антропософии, символизма.

В 1908 г., вернувшись в Россию, Федотов поступает на историко-филологический факультет Петербургского университета, занимает­ся историей Средних веков под руководством известного историка И. М. Гревса. Именно в этот период начинает складываться его рели­гиозное мировоззрение. После окончания университета в 1914 г. ра­ботает на кафедре медиевистики. Одновременно является сотрудни­ком Публичной библиотеки в отделе искусств.

В эти годы Федотов знакомится с русским религиозным деятелем А. В. Карташевым (1875-1960), философами А. А. Мейером (1875— 1936) и С. Л. Франком (1877-1950), которые увлекают его духов­ными идеями христианства и Православной Церкви. Он занимается переводами, в серии «Образы человечества» выходит его брошюра о средневековом французском мыслителе П. Абеляре.

Но в Советской России его взгляды оказываются непопулярны­ми, а религиозно-философская деятельность признается опасной. У него возникает намерение покинуть Россию, и в 1925 г. он навсе­гда уезжает: сначала в Берлин, а затем — в Париж. Жизнь в эмигра­ции была очень сложна. Без средств к существованию, без знакомств и связей ему приходилось начинать все сначала, чтобы не погибнуть. Публицистический талант создал Федотову имя, он стал печа­таться в русских эмигрантских журналах, а с 1928 г. и в английских, французских и немецких изданиях. Вскоре остротой своих выступ-

лений, критическим анализом «сталинократии» он приобрел славу «нового Герцена».

Федотова увлекают идеи христианского социализма, в правосла­вии он видит возможность духовного очищения и возрождения. Он принимает предложение митрополита Евлогия, ректора Русского пра­вославного богословского института в Париже, и становится препо­давателем. Там он тесно сотрудничает с о. С. Булгаковым, филосо­фами Г. Флоровским, И. Ильиным, Н. Лосским, В. Вышеславцевым, В. Зеньковским. Читает лекции по истории церкви, агиографии (жи­тия святых), преподает латынь. В эти годы Федотов особенно сбли­жается с Н. А. Бердяевым, часто бывает в его доме. Верными друзьями стали И. И. Фондаминский и Е. Ю. Скобцова (Кузьмина-Карава­ева), которая в период Второй мировой войны активно участвовала в Сопротивлении во Франции и стала известна как «мать Мария».

Правление Богословского института порицало его публицистиче­скую деятельность, на этой основе возникли разногласия. В 1941 г. Федотов покидает Францию и уезжает в США, где начинается его последний, «американский», период жизни.

Он преподает в школе при Йельском университете, получает сти­пендию Бахметьевского фонда. С 1943 г. и до конца жизни он рабо­тает в русской Свято-Владимирской православной семинарии в Нью-Йорке, пишет труды о русской культуре.

1 сентября 1951 г. Г. П. Федотов скончался в городе Бэкон, штат Нью-Джерси (США).

Такова судьба этого оригинального русского мыслителя, жизнь которого оказалась «разрубленной» мечом революции.

Основной стержень интеллектуально-духовной жизни Г. П. Фе­дотова — в воззрениях на культуру как основу духовного существо­вания человечества.

Русский национальный характер

Программное произведение Федотова названо в соответствии с рус­ской философской традицией обращения, диалога с читателем: «Пись­ма о русской культуре». В них объединены три темы:

• о русском человеке, его традициях и национальном характере;

• о будущем русской культуры, ее завтрашнем дне;

• о духовной элите как источнике возрождения России. Эти статьи были написаны в эмиграции в 1930-е гг.

Федотов не возлагает надежд на политическую реставрацию, но верит в идею преемственности развития духовной культуры:

Как ни резки бывают исторические разрывы революционных эпох, они не в силах уничтожить непрерывности¹.

Культура сильна своими могучими «подпочвенными» слоями — чем древнее, тем тверже. Эта старина, болезненно сжатая, прорыва­ется сквозь толщу веков и составляет основу национальной культуры.

Первой предпосылкой культуры является сам человек. Поэтому так важно вглядеться в его черты, понять характер, нравственные, интеллектуальные и социальные достоинства и недостатки. Каждая нация, проходя через революционные катастрофы, меняет свое лицо, создавая новый культурный тип, непохожий на своих предков. Из­менился за годы революционного переустройства и русский человек.

Вместо русской душевности, доброты, открытости и терпения культивировались иные свойства: «жалость» стала бранным словом, а злость — ценным качеством, тонкие душевные переживания объ­являлись архаичным пережитком.

Но означает ли это «новое лицо», что навсегда утрачены черты национального характера, что исчезла «русскость», отличающая дан­ный народ от иных народов? Этот вопрос широко обсуждается и в на­ше время.

Проследим за рассуждениями Федотова.

Возможно ли «заглянуть» в русскую душу в глубинах истории? Снимая слой за слоем культурно-исторические пласты, можно ли об­наружить в русском человеке основное, неразложимое ядро?

Или такой вопрос поставлен вообще неправильно, ибо нацио­нальная душа не дана в истории, не содержит изначально какой-либо идеи, в каждую эпоху принимает особый вид?

Эти полярные точки зрения Федотов пытается совместить и при­мирить.

Он предлагает всмотреться внимательно в таинственную глубину славянского язычества:

Мы лучше всех культурных народов сохранили природные, дохристиан­ские основы народной души².

Первобытная материя русского язычества обнаруживает себя в вы­сочайших творениях Ф. Тютчева, Л. Толстого, В. Розанова, в них от­крывается нечто общее с примитивом народного фольклора.

¹ Федотов Г. П. Судьба и грехи России. Т. И. С. 163.

² Там же. С. 164.

Эти древние пласты «русскости» Федотов называет «подземной галереей» русской души. Русский человек глубоко связан с природ­ной стихией Матери-Земли. Природа для него не пейзаж, не обста­новка быта, не объект завоевания. Он погружен в нее, ощущает всем своим существом, без нее засыхает, не может жить.

Природная стихия оказывает влияние на нравственность, создавая этику мира и согласия, в познании допуская мистику и интуицию, в труде и общественной жизни создавая недоверие к плану и органи­зации. «Славянская психея» сближает нас с Востоком.

На этот первый исторический пласт «русскости» наслаивается второй, связанный с христианской традицией и православием. Но он внутренне не однороден, ибо каждый культурный слой народа имеет свои религиозные оттенки. Трудно выразить одной формулой рели­гиозность преподобного Сергия Радонежского или протопопа Авва­кума, митрополита Филарета или Ф. Достоевского.

В каждом случае это особые типы религиозного мировосприятия. В народных слоях русское средневековье удерживалось вплоть до середины XIX в., но и крушение его происходило особенно бурно.

На долю «удельно-вечевой» России тоже приходится немало черт русской натуры. К ним можно отнести ее широту, вольность, бунтар­ство, склонность к кутежам и разгулу, прожиганию жизни и щедро­сти, веселью и безалаберному артистизму русской души.

Наряду с этим в образе русского человека Федотов отмечает спо­койствие и молчаливость, органическое отвращение ко всему при­поднятому, экзальтированному, к «нервам». Отсюда юмор как усмеш­ка над вечно суетящимся, вечно озабоченным разумом, налет фата­лизма. Сдержанность и уверенность в себе дополняют этот портрет.

Не продолжая дальше анализ черт русского национального ха­рактера, Федотов считает нужным подчеркнуть, что любые описания достаточно условны, спорны и относительны:

Мне кажется, что следует отказаться от слишком определенных нравст­венных характеристик национальных типов¹.

Добрые и злые, порочные и чистые встречаются всюду. Вероятно, даже в одинаковой пропорции. Все дело в оттенках доброты, в «как», а не «что».

Порой русский человек — само воплощение доброты, которая в соединении со спокойной мудростью создает образ достойного Че­ловека.

Там же. С.

Но русский человек может быть жесток и не только в мгновенной вспышке ярости, но и в спокойном бесчувствии, в жестокости эгоиз­ма. Равнодушие к судьбе и страданиям может соединяться с мягко­стью и поверхностной жалостью. То же можно оказать о волевых ка­чествах русского человека.

Ленив он или деятелен? Трудно ответить однозначно. Работая из-под палки, он чаще всего ленится. Но он обладает удивительной способностью, «встряхиваясь в последний час», не щадить себя и за несколько дней наверстывать упущенное за месяцы безделья. Каж­дый может узнать себя в этих описаниях.

Бесконечно трудно уложить в схему понятий живое многообра­зие личности. Так же трудно это сделать по отношению к собира­тельному типу национального характера.

Историческая эпоха, сословная принадлежность, политические симпатии придают особые черты «русскости». Петровские реформы, как отмечает Федотов, создали «породу русских европейцев». Это' люди дела, созидательной работы, свободы и широты духа. «Русский европеец» свободно акклиматизируется в чужой среде.

В каждом типе отражается лицо России. Можно представить и портрет вечного искателя, энтузиаста, увлеченного идеями и готово­го к жертвам, максималиста в отношении к себе и другим. Он не при­знает умеренности и аккуратности, рассудительности и планомерно­сти. Для него творчество важнее творения, искание важнее истины. Он вообще холоден к культуре как к царству законченных форм. Он непримирим к компромиссам и всегда готов к спору. Подобные ха­рактеры нередко встречаются в жизни.

Национально-особенные черты «русскости» чрезвычайно много­образны и не могут быть сведены к нескольким чертам. Историче­ский подход позволяет увидеть немало культурных пластов в облике русского народа, которые изменили его национальные черты, хотя при этом сохранялось ядро, основа русской духовности.

Выяснение особенностей национального характера важно для Фе­дотова, чтобы ответить на вопрос, который он считает главным: ка­кие исторические пласты в русском человеке разрушены революци­ей, какие переживут ее?

Революция не проходит бесследно. Она совершает переворот в на­циональном сознании. Зачеркивается целая историческая эпоха с ее опытом, традицией, культурой, меняются ценности и кумиры.

Федотов называет три источника перемен.

1. Сознательное истребление старого культурного слоя и замена его новой, поднявшейся из низов интеллигенцией. В этой катастрофе были уничтожены два верхних слоя: «имперский» человек и «ин­теллигент» погибли вместе с буржуазией.

2. Второй источник перемен заключается в чрезвычайно быстром процессе приобщения масс к цивилизации. Он называет это «ра­ционализацией русского сознания», распространением элементар­ной грамотности, обучением технике. Психологические последст­вия темпов вскоре отразились на культурном облике новых поко­лений. В результате возникла новая интеллигенция, но совсем не похожая на дореволюционную. Он называет ее «европо-амери-канской», но она не является наследницей великого богатства ев­ропейской культуры. Новый тип образованного человека лишен прежде значимых знаний иностранных языков, истории русской и мировой культуры, широкого кругозора и эрудиции. Техниче­ский и спортивный человек нашего времени — продукт распада очень старых культур и в то же время приобщения к цивилизации новых варваров — таков новый облик интеллигента.

3. Третий источник перемен: тоталитарное государство, которое опи­рается на монополию воспитания и пропаганды, подавляя все ино­родные влияния. Цензура и запрет свободного выезда усиливали состояние изоляции. Революции в любой стране создают один и тот же психологический тип: военно-спортивный, волевой, безду­ховный, технически ориентированный, строящий иерархию цен­ностей на примате власти.

Но исход этого драматического процесса нельзя предсказать окон­чательно. Устоит ли в этом перерождении русский национальный тип? Ответ на этот вопрос даст будущее:

Сейчас ясно лишь, что борьба за русскую душу не окончена. Может быть, она только еще начинается. Опасность несомненна и грозна. Но то живое, что долетает до нас из России, не дает права хоронить ее¹.

Перспективам развития русской культуры посвящены письма «Завтрашний день» и «Создание элиты». Федотов вполне объектив­но оценивает романтику и идеализм первых лет революции. В эти годы буквально горела духовная жизнь; писатели, поэты, художники сливались в радостном ощущении жизни. Жизнь казалась чудесной, многообещающей. Массы рвались к просвещению, заполняли лекци-

¹ Федотов Г. П. Судьба и грехи России. С. 186.

онные залы, аудитории рабфаков. Буря событий захватила их как «дионисическое» опьянение.

«Жизнь была неприглядна, голодна и дика, насилие торжествовало по­всюду, но, глядя на эти честные, взволнованные лица молодых и стари­ков, впервые дорвавшихся до культуры, хотелось верить в будущее», — заключает Федотов¹.

Но вскоре наступил иной этап революции. Он оттеснил романти­ческое бескорыстие, вначале переключив энтузиазм на техническое строительство, «парашютничество», полярный миф, увлечение воен­ным делом.

А затем пришли массовый террор и страх. Такой результат, по мнению Федотова, неизбежен во всяком тоталитарно-тираническом государстве, какова бы ни была идея, положенная в его основу.

Перспективы развития русской культуры

Какое же будущее ожидает Россию? В ответ на этот, самый главный вопрос судьбы России Федотов высказывает лишь предположение. Напомню, что эти статьи были написаны в 1938 г. в Париже, когда на политическом горизонте Европы уже нависла угроза Второй миро­вой войны, а в Германии господствовал фашизм.

Федотов не был ослеплен ненавистью к социализму, его позиция проникнута заботой о «завтрашней», «новой» России. Он предвидит три возможных пути развития: война, восстание или эволюция ре­жима.

Отвергая первые два как гибельные для русского народа, он счи­тает возможным представить первый день России «после большеви­ков», после кошмарной революционной ночи. Это будет

то туманное «седое утро», которое пророчил умирающий Блок. Утро рас­платы, тоски, первых угрызений... После мечты о мировой гегемонии, о завоевании планетных миров, о физиологическом бессмертии, о земном рае оказаться у разбитого корыта бедности, отсталости, рабства может быть, национального унижения².

Но, высказав такой прогноз, он призывает обратить взор на те по­зитивные, а не только негативные, перемены, которые произошли в России. Именно они вселяют надежду на будущее России.

К числу достижений он относит почти поголовную грамотность, обучение в университетах рабочих и крестьян, возникновение интел-

¹ Федотов Г. II. Судьба и грехи России. С. 170.

² Там же. С. 190.

лигенции, издание книг огромными тиражами. Все это составляет огромное расширение культурного базиса.

Однако экстенсивное развитие культуры происходит за счет сни­жения ее уровня. Мало кто чисто и правильно говорит по-русски, процветает невежество в области истории, религии, духовной куль­туры. Но эти трудности вполне преодолимы.

Постепенно будет изживаться ложная система власти, уйдут «го­ловотяпы», откроется дорога пусть медленного, но постоянного роста. Область научно-образовательной культуры во всем подобна культу­ре хозяйственно-технической: то, что измеряется количеством, мо­жет быть нажито энергией и трудом.

«Медленно, очень медленно разлившиеся воды достигнут предела, и нач­нется подъем уровней. Если низовая тяга к знанию, хотя бы только техни­ческому, достаточно велика, а в этом пока нет причин сомневаться, это обещает в будущем грандиозный подъем цивилизации», — уверен Фе­дотов¹.

Но возникает новый вопрос: что считать истинной или достойной целью культуры? Если цивилизация слагается из роста технических и научных знаний плюс прогресс социальных и политических форм, то достаточно ли этого для культуры?

Федотов выступает против такого прагматического, утилитарно­го понимания целей культуры. По его мнению, цивилизация, удовле­творение потребностей в комфорте составляют лишь нижний этаж культуры. Это элементарная стихия культуры. Конечно, помыслы о высокой духовности мало продуктивны в условиях нищеты, голода, войн, беззащитности.

Но культура должна восторжествовать, ибо смысл человеческого существования заключается в творчестве, воплощенном в его созда­ниях. Эта высшая цель культуры требует энергии и труда, веры и подвижничества. Но именно она достойна соответствовать призва­нию России. Вопрос о соотношении культуры и цивилизации имеет не столько теоретический, сколько практический смысл: Какому пу­ти окажет Россия предпочтение? Технократическому индустриализ­му или гуманистической духовности?

В России начался процесс демократизации культуры. С помощью сильной школьной дисциплины можно добиться сносной грамотно­сти и даже заставить выучить конспекты по греческой мифологии.

Там же. С. 198.

Но означает ли это, что совершится чудо возрождения подлинной культуры?

Станет ли мастерская храмом? В этом заключается главный во­прос культурной политики. Важно воссоздать духовную среду, или «воздух культуры», без которой школа теряет свое влияние, а книга перестает быть вполне понятной. «Культура как организующая фор­ма сознания распадается на множество бессвязных элементов, из ко­торых ни один сам по себе, ни их сумма не являются культурой»¹, — подчеркивает Федотов.

Это очень важное утверждение. Оно означает, что культура це­лостна и только в этом значении она противодействует вандализму. Федотов пишет:

...Главный враг культуры в России — не фанатизм, а тьма, и даже не про­сто тьма, а тьма, мнящая себя просвещением, суеверие цивилизации, под­нявшее руку на культуру².

Эти слова звучат пророческим предупреждением.

Культура отличается от цивилизации иной направленностью ин­тересов и приматом качества над количеством.

Перспективы развития русской культуры связаны не просто с увеличением школ, университетов, но должны воссоздать культур­ный слой, который был бы способен передвинуть центр интересов к вопросам духа.

Но в этом заключена и главная проблема. Гораздо проще всех обучить наукам, но это не будет гарантией высокой культуры. Про­свещение предполагает истину данной, надо только приобщить к ней темные массы.

В России долгое время господствовала народническая концепция просвещения. Она заключалась в том, чтобы поднять уровень народ­ной культуры, популяризировать ее для широких масс.

Считалось аксиомой, пишет Федотов, что культура растет снизу, а не сверху. Народник стремится быть понятным массе, уничтожить неравенство не только социальное, что вполне правомерно, но и культурное. Власть может гордиться народным образованием, но одновременно презирать Академию наук, которая кажется излише­ством.

Существование образованной элиты в безграмотной стране счи­талось аномалией. Большевики поддержали и осуществили народ-

¹ Федотов Г. П. Судьба и грехи России. С. 200.

² Там же. С. 210. '

ническое понимание образования, когда народ и его нижние слои творят свою интеллигенцию, которая, поднимаясь все выше и выше по социальной лестнице, не отрывается от своих корней. Такой под­ход был признан единственно справедливым.

Но вскоре обнаружились противоречия. Просвещение поддержи­вает культуру, но не способно к творчеству. Именно оно дает им­пульс развитию культуры.

Для движения вперед просвещения и образования недостаточно. Нужны ферменты, «дрожжи», катализаторы духовного возрождения России. Эта роль должна по праву принадлежать духовной элите. Петр I начинал с организации Академии наук, университетов, кото­рые должны были обеспечить подготовку ученых и учителей. Таким путем шел весь мир, и тогда просвещение растекается, как вода, за­полняя все более низкие водоемы.

Смысл такого подхода можно выразить так: от академии — к на­родной школе, а не наоборот.

Культура всегда иерархична, а не одномерна. В ней есть высокий и низкий этажи, ибо всегда есть расстояние между учителем и учени­ком, между писателем и читателем, между мыслителем и популяри­затором. Если нет такой дистанции, нечему будет учить. Этим опре­деляется напряженность восходящего движения в культуре.

Воссоздание духовной элиты особенно важно, когда в половине Европы торжествует демагогия, которая хочет обезглавить элиту, утопить ее в красном, черном, коричневом, но всегда сером нацио­нальном однообразии, заключает Федотов.

Единственный смысл существования нации — в ее творчестве: в откры­той ею истине, в созданной красоте, в осуществленной справедливости¹.

Создание духовной элиты в России может стать делом жизни и призвания целого поколения. Эти мысли Федотова особенно акту­альны для современности.

Понятие элиты было долгое время «бранным словом» в полити­ке. Содействовать ее развитию считалось не только ненужным, но и недостойным. Главная задача состояла в уравнивании социально-культурных слоев, в создании одномерности и единомыслия, оди­наковых стандартов образа жизни и образа мысли. Считалось, что духовное производство должно быть во всем соответствующим мате­риальному производству, подчиняться его ритмам, графику и фи­нансированию. На это была направлена политика социальной одно-

¹ Там же. С. 216.

родности общества, стирания различий между умственным и физи­ческим трудом. Социальное «выравнивание» личности снимало даже самые незначительные «бугорки», которые «высовывались» за уста­новленные пределы. Модель казенного однообразия всячески поощ­рялась. Важно было не выделяться, быть похожим на всех, а инициа­тивы должны были укладываться в почины и предписания.

К чему это привело, всем известно.

Выравнивание культуры снижало творческие возможности, спо­собствовало поддержанию агрессивности к новым открытиям, незна­комым и экспериментальным постановкам в театрах, новым стилям в изобразительном искусстве. В общественном мнении распростра­нялись недоверие к науке и ее рекомендациям, презрение к «слишком умным», поддержка духовного примитивизма вкусов и интересов.

Следует помнить, что духовная элита вовсе не создается на осно­ве сословных или имущественных привилегий. В нее включаются наиболее талантливые люди, «генераторы идей», обладающие энер­гетическим импульсом и особой страстностью, способные к ориги­нальным, альтернативным решениям, прорыву инерции. Общество всегда сильно духовной элитой, способной стать властителем дум своего времени. Именно она принимает Вызов истории. Духовная элита способна предвидеть развитие событий в обществе, сплотить его вокруг новых гуманистических идей и ценностей. Поэтому столь важен интеллектуальный потенциал России, способный осущест­вить возрождение и развитие духовной культуры.

Глава 10