Бодхисаттва, махасаттва, бодхичитта

Слово «бодхисаттва» (буквально «тот, чья сущность – Пробуждение») вновь имеет два значения.

Любой человек, поставивший благо других людей выше собственного и совершающий бескорыстную помощь другим существам (ради их итогового Освобождения), может быть назван бодхисаттвой. Само чувство активного сострадания, соединённое с желанием окончательного Освобождения существ, есть непременный признак любого бодхисаттвы и называется бодхичиттой, то есть «пробуждённым умом» (обычно бодхичитту переводят как «просветлённый настрой»).

Среди бодхисаттв-людей есть тоже своё деление: так, различают:

– бодхисаттву намерения (того, кто лишь желает помогать всем живым);

– бодхисаттву бодхичитты действия (того, кто от слов перешёл к делам);

– бодхисаттву бодхичитты действия, принявшего обеты бодхисаттвы.

Догматически считается, что любой человек, исповедующий махаяну или великую колесницу (так иногда называют северный буддизм), является бодхисаттвой и устремлён к Освобождению других людей. Так это или нет, каждый буддист должен оценить сам. Нравственное достоинство и устремления верующих людей, увы, не всегда соответствуют высоким требованиям религии, которую эти люди исповедуют.

Во втором значении бодхисаттвы – могущественные сверхчеловеческие существа, помогающие человеческому движению к Освобождению, не столь совершенные, как будды, но всё же имеющие огромные силы. Иногда их, для отличия от бодхисаттв-людей, называют махасаттвами, то есть «великими бодхисаттвами». Махасаттв отчасти можно сравнить с ангелами и архангелами христианства.

Некоторые бодхисатвы-махасаттвы по своему значению равны буддам, а слово «бодхисаттвы» используется, чтобы подчеркнуть их сострадательный характер и близость к человеку.

Будда Шакьямуни может быть назван, и иногда называется Бодхисаттвой, тем не менее, чаще говорят о нём как о Будде, так как не каждый бодхисаттва достиг буддства, окончательного Освобождения.

Подробнее о трёх типах личности можно узнать из курса Ламрима, о характеристиках бодхичитты – из курса Праджня Парамиты, об обетах бодхисаттвы – из курса Мадхъямаки, о махасаттвах – из курса «Введение в буддизм» (тема «Космология»).

Лама

Разговор о типах личности был бы неполон без понятия «лама». Лама также считается четвёртой драгоценностью, с этой точки зрения параграф о ламе можно поместить и в раздел корневых понятий.

Тибетское слово «лама» означает «выше нет». Точным аналогом «ламы» является санскритское слово «гуру». Итак, лама есть духовный учитель.

И снова мы должны признать то, что слово «лама» имеет несколько значений.

Тот, кто вступил на путь нравственного роста, должен признавать и называть ламой любого человека, научившего его «хотя бы одной строчке молитвы, или хотя бы одному слову из этой строчки».

Тот, кто сам стремится к наставничеству, должен понимать, что ламой может быть назван лишь опытный наставник, признанный другими людьми в качестве наставника.

Наконец, лама – это традиционное уважительное обращение к любому монаху, похожее на христианское обращение «отец» к любому монашествующему. Это обращение применяется вне зависимости от того, выполняет ли монах в своём монастыре труд наставника или нет.

Итак, вот три значения слова «лама»:

– любой человек, преподающий другим Учение Будды;

– опытный мастер-наставник, признанный другими людьми в качестве духовного учителя;

– традиционное обращение к монаху в северном буддизме.

Почему лама признаётся четвёртой драгоценностью? Потому, что именно он открывает доступ для первых трёх, то есть знакомит ученика с образом Будды, разъясняет Дхарму и организует сангху.

Выше были объяснены достоинства сангхи. На практике часто случается так, что верующие не могут организовать себя сами, не способны коллективно принять покаяние или дать духовный совет. В этих случаях некоторые задачи общины фактически берёт на себя лама. Лама даёт своему ученику рекомендации, удерживает его от дурных поступков и мыслей, исповедует и определяет способ покаяния.

Подробнее о достоинствах и необходимых характеристиках ламы можно узнать из курса Ламрима.

ДВЕНАДЦАТЬ НИДАН

Слово «нидана» переводится с санскрита как нить, но заголовок «двенадцать нитей» был бы слишком неточен. Нидана – это звено цепи взаимозависимого происхождения. Проще на вопрос о том, что такое нидана не ответить, но очевидно, что и такой ответ далёк от ясности. Поэтому обратимся к описанию нидан, помня, что первая нидана порождает вторую, вторая – третью, и так – до двенадцатой, которая порождает первую, этим замыкая круг и вращая колесо существования, колесо сансары. Картинки-символы нидан обычно изображают по внешнему ободу этого колеса, которое также называется бхавачакрой.

Первая нидана носит название авидья, или невежество. Изображается она в виде слепого странника. О невежестве подробно сказано в теме «Четыре благородные истины».

Именно наша умственная слепота заставляет нас привязываться к «хорошим» вещам, отталкивать «плохие», совершать те или иные немудрые поступки для обладания «хорошими» вещами. Поступки создают результаты.

Так рождается вторая нидана – самскара, или «сотворённое», то есть кармические волевые импульсы и их результат. Её символ – горшечник, который лепит кувшин, так же, как наши поступки лепят наше будущее.

Говоря проще, самскара есть наша карма, находящаяся не где-то в «великой книге судеб» вне нас, но в нашем сознании, где она хранится в виде биджу, «семян сознания».

Эти семена разворачиваются и, после рождения ребёнка, обусловливают наше сознание: то, о чём и как мы думаем.

Говоря ещё проще, именно наша карма (результаты действий и решений) определяет место нашего рождения, семью, образование, которое мы получим, книги, которые будем читать, или отсутствие книг. Так вторая нидана формирует третью.

Сознание есть третья нидана. Она носит название виджнянаи изображается в виде беспокойной обезьяны, оправдывая метафору «ум – обезьяна».

Сознание, наше и чужое определяет четвёртую нидану, одну из самых загадочных. Эта четвёртая нидана называется намарупа, что переводится как «имя и форма».

Намарупа есть мир, но не простой мир, а мир, вещам и событиям которого даны имена. Намарупа – мир, преломленный в сознании через язык. Можно даже сказать, что намарупа и есть сам язык. Разумеется, сознание человека создаёт язык, но и язык определяет сознание. И это полностью соответствует древним суттам Самьютта-никайи (собрания текстов, входящего в канон южного буддизма), согласно которым третья нидана порождает четвёртую, а четвёртая – третью, и обе взаимно опираются друг на друга.

Слова делают больше, чем просто указывают на вещи. Они дают вещам характеристику, положительную или отрицательную. Фактически, именно слова создают двойственность нашего мышления. Ребёнок, выросший в верующей православной семье, воспринимает людей в рясе как «священников», пионер и юный ленинец тех же людей воспринимает как «попóв», и, что ни говорите, есть разница между «священниками» и «попáми», разумеется, и между отношением к первым и вторым.

Нидана изображается в виде лодки с путешественниками.

Сознание и поименованный мир определённым образом направляют восприятие. Восприятие – это пятая нидана, которая носит название шадаятана (шесть областей, иначе говоря, пять органов чувств и понимание). Изображается эта нидана в виде дворца (тела) с шестью окнами (через которые в сознание входит восприятие).

Опираясь на лексику и мышление врача, мы будем в окружающих людях видеть только болезни, опираясь на лексику и мышление профессионального циничного политика или социолога, мы рискуем вообще не разглядеть отдельных людей. Органы чувств врача, социолога или ламы одинаковы, но именно мышление включает и выключает их, заставляя нас в иных случаях смотреть и не видеть, слушать и не слышать.

Пятая нидана обеспечивает появление шестой, которая называется спарша, то есть соприкосновение. Наш ум приходит в соприкосновение с внешними объектами. Наглядно нидана представлена в виде мужчины и женщины, которые слились в объятиях.

Сразу после этого рождается седьмая нидана: ведана, то есть познание, точнее, ощущение. Увидев объект или коснувшись его, мы испытываем приятные или неприятные ощущения. Образ ниданы – стрела, вонзившаяся в глаз, – делает мысль о неприятности некоторых ощущений очень зримой.

Если ощущения приятны, это в случае обычного человека почти неизбежно приведёт к рождению танха, восьмой ниданы, жажды приятного. (В соответствии с названием символический образ ниданы – человек, который пьёт и не может напиться.) Мы сели на мягкий стул, нам понравилось ощущение – и теперь всегда мы хотим сидеть на мягком. Мы испытали удовольствие от фильма – и теперь хотим регулярно испытывать подобное удовольствие от других фильмов. Примеры можно умножать бесконечно.

Если же ощущения неприятны, рождается двеша, отталкивание, то есть оборотная сторона восьмой ниданы: танха с противоположным знаком.

Как бы там ни было, и жажда, и отвращение порождают девятую нидану: упадана, или привязанность, например, привязанность к ежевечернему просмотру фильмов. Оборотная сторона упаданы – устойчивое отвращение к тому, что нас постоянно пугает или раздражает.

Образ ниданы – человек, собирающий плоды (плоды привязанностей).

Из многих наших привязанностей и неприязней складывается, по сути, здание нашей жизни, десятой ниданы, бхава. С утра, включая телевизор, мы подчиняемся импульсу одной привязанности, затем, предпочитая маршрутное такси автобусу, следуем другому устойчивому отвращению к переполненному салону, после работы покупаем не очень полезную, но привычную пищу, покорно выполняя волю ещё одной привязанности, и так далее. Так проходит жизнь.

Образ этой ниданы – беременная женщина. Символизм здесь в том, что наша жизнь закладывает семена нашего будущего рождения.

Жизнь с накопленной в ней кармой ведёт к новому воплощению, джати: самое простое понимание одиннадцатой ниданы.

Другое понимание заключается в том, что постоянная деятельность, постоянное вращение в колесе обязанностей рано или поздно приведут к осуществлению того, к чему мы стремимся, к «рождению» нового статуса или нового предмета. Вот простой пример: мы испытываем желание обладать определённой женщиной (танха), привязываемся к ней (упадана), изо дня в день ухаживаем за ней, заканчиваем каждый день письмом к ней (бхава), и, рано или поздно, она становится нашей (джати).

Одиннадцатая нидана изображается в виде родов.

Джати ведёт к короткой радости обладания новым, но всё новое неизбежно становится старым. Стареет и приходит в негодность автомобиль, которым мы восхищались при его покупке; медленно разрушается построенный нами дом; ослабевает интенсивность чувств. То, что нас радовало, переживает старость и смерть: джарамарана. Это – финальная нидана. Символ её – старик на кладбище.

Старость и смерть вещей ведёт к нашему страданию, но это страдание, как правило, не делает нас мудрей, напротив, пробуждает, в одном случае, желание компенсировать страдание новыми наслаждениями, новыми приобретениями, в другом, – гнев, злобу, желание отомстить тем людям, которые, как нам кажется, стали причиной наших страданий… Мысль об этом прочно входит в наш ум, лишая мудрости. Так появляется невежество (первая нидана), образ которого (слепец на кладбище) так похож на изображение двенадцатой ниданы. Так замыкается круг нидан и вращается колесо сансары.

Есть ли возможность где-либо разорвать этот порочный круг? Разумеется, такая возможность есть.

Так, например, знание о религии приведёт нас к благим поступкам (самскара). Те воспитают наше сознание (виджняна) таким образом, что мы не будем обращать внимания (шадаятана) на недостойные, а лишь на достойные предметы. Если же нашему взору и предстанет (спарша) что-то искусительное, например, образ нагой женщины, обладание которой порождает приятные ощущения (ведана), мы сумеем избежать жажды (танха) и не сформируем привязанность (упадана).

Благородный восьмеричный путь на разных этапах стремится разорвать порочную цепь нидан:

– на этапе появления авидья, или невежества, ведя войну с невежеством правильным знанием;

– на этапе самскара, или создания кармы, противопоставляя дурным действиям и решениям правильные и благие поступки;

– на этапе появления виджняна, противопоставляя ленивому и порочному сознанию правильные мысли, которые определяют чистое сознание;

– на этапе намарупа, следя за чистотой нашего языка с помощью правильной речи и избегания тех словесных оценок, которые станут причиной наших страданий;

– на этапе шадаятана, спарша и ведана, внимательно отслеживая все поступающие внутрь сознания ощущения с помощью правильного памятования, которое позволяет нам понять, что приятное – это всего лишь приятное, а неприятное – всего лишь неприятное, но не поводы для счастья или горя;

– и ещё иным образом на этапе спарша, уча нас избегать дурных объектов восприятия, не есть нездоровую пищу, то есть вести правильный образ существования;

– на этапе танха, стремясь разрушить и свести на нет появившуюся жажду аналитическим рассмотрением или концентрацией;

– на этапе упадана, противополагая ленивому инерционному появлению порочных наклонностей религиозное усердие по искоренению этих наклонностей;

– наконец, на этапе джарамарана, стремясь использовать отвращение к страданию и боли для того, чтобы обратить человека к изучению религии, породить:

– из страдания и боли – тоску по лучшему существованию;

– из этой тоски – размышление о нравственных основах жизни;

– из него – веру;

– из веры – религиозное усердие и практику;

– из тех – очищение сознания,

– ослабление и уничтожение пороков,

– мудрость,

– и, наконец, окончательное Освобождение.

Разумеется, цепь нидан – не электрическая цепь, и единичное её размыкание ещё не означает, что мы навсегда вырвались из лап Мары (буддийское обозначение дьявола). Буддист-практик прилагает усилия для того, чтобы на разных этапах заставить колесо из двенадцати нидан останавливаться всё чаще и чаще. Он трудится над тем, чтобы наше существование не напоминало существование роботов, над тем, чтобы один импульс не запускал другой с железной необходимостью, например, чтобы из боли не следовало автоматического страдания, как это происходит в случае огромного большинства людей, живущих механической жизнью. В случае искренней мотивации рано или поздно эти усилия увенчаются успехом.