Афтартодокетизм. Уничижение Господа Иисуса Христа. Неукоризненные страсти. Естественность и добровольность страданий Христа. Тление и нетление.

Мы не можем ответить на вопрос: какую человеческую природу воспринял Христос – природу Адама первозданного или падшего?

Райская жизнь первозданного человека находится за пределами нашего личного опыта, поэтому и описание этого состояния невозможно в рамках категориальной системы падшего мира.

Святые Отцы указывали на совершенную безгрешность и непо-врежденность плоти Спасителя; они разъясняли, что подобно первозданному Адаму, возглавившему человеческий род, и Христос возглавил в Себе воссозданное человечество; образно соотносили сотворение Адама из девственной земли и рождение Христа от Девы и т.д., но, при таком соотнесении, не утверждается буквальная полная идентичность их природных состояний.

Факт совершенства, неповрежденности и чистоты человеческого естества у Господа и несогрешившего Адама не говорит о совершенном тождестве их состояний.

Подобным образом Святые Отцы, рассуждая об уничижении и страданиях Господа Иисуса Христа за человеческий род, соотносили Его и согрешившее человечество, но не в том смысле, что Он имел человеческое естество, поврежденное первородным грехом, подобно потомкам согрешившего Адама, но чтобы ярче выразить мысль о восприятии Им страданий за грехи всего человечества (но не греховности в собственном смысле).

свт. Кирилл Александрийский писал: «Господь наш Иисус Христос, имея нашу природу, не во всем был равен нам. Ибо хотя он и родился от жены, но не одинаково с нами, потому что изшел из девственной утробы; хотя был совершенный человек, как и мы, но имел более, нежели мы, – обитание и единение Бога Слова; хотя, как и мы, имел плоть одушевленную и разумную, но не испытывал, подобно нам, греховных движений»

Ересь афтартодокетизма возникла в VI веке причем первоначально не в православной, а в монофизитской среде. В первой трети VI века имел место ученый богословский спор между двумя крупными деятелями монофизитства – Севиром Антиохийским и Юлианом Галикарнасским.

Севир Антиохийский считал, что составляющей единого свойства единой сложной природы Христа являются частные свойства божества и человечества – в частности тление.

Поэтому он говорил, что Христос был по Своему человечеству подвержен так называемым неукоризненным страстям как последствиям греха. А его противник, Юлиан, считал, что природа может быть одной, если одно и свойство – нетление. Таким образом и человечество Христа было нетленно, т.е. не было причастно греху Адама и последствиям этого греха, и что все те страстные состояния, о которых говорит Евангелие, нужно рассматривать как некие попущения со стороны Божества, Которое как бы заставляло Себя в некоторых назидательных целях испытывать страдания, совершенно не свойственные Ему по природе.

Слово «тление» может иметь два значения. С одной стороны, под тлением можно понимать разрушение, распадение на части, на составные элементы. В этом смысле, конечно, тело Христово было нетленно, не подвержено «истлению», и в этом сходились как православные, так и еретики. С другой стороны, слова «тление» – подверженность страдательным состояниям. Относительно этого значения и был спор. Подвержено ли тело Христа по человечеству реально тем страдательным состояниям, которым подвергается тело каждого из нас?

Преп. Иоанн Дамаскин пишет: «Естественные и беспорочные (неукоризненные) страсти суть страсти не находящиеся в нашей власти, которые вошли в человеческую жизнь вследствие осуждения, происшедшего из-за преступления, как например: голод, жажда, утомление, труд (тут труд имеется в виду в смысле усталости), слезы, тление, уклонение от смерти, болезнь, предсмертная мука, от которой происходит пот и капли крови... и подобное, что по природе присуще всем людям»

Господь воспринял все для того, чтобы все освятить, и в этом смысле человечество Христово было тленным.

У Христа мы признаем наличие безгрешных и непорочных страстей, однако во Христе они никогда не приводили к греховным поступкам или состояниям.

По православному учению, Господь, однажды решившись воплотиться, принимает на Себя все последствия человеческой падшести.

подчинив всецело Себя законам падшего человеческого естества, Он уже не может не страдать. Христос, постившись сорок дней, не мог не испытывать голод, или, пройдя длинное расстояние по жаре, Он не мог не испытывать усталости и жажды. Иначе говоря, это совершалось автоматически, естественно.

Юлиан не отрицал, что страдания Христа реальны, но он считал, что каждый раз требуется некое свободное согласие воли Христа на то или иное страстное состояние.

По православному учению, с момента Воплощения Господь подвержен всем тем безгрешным страстям, которым подвержен каждый человек.

Это уничижение относится и к обеим природам Господа Иисуса Христа, и к Его Лица:

1) в отношении Его Божественной природы: для безграничного и всесовершенного Бога восприятие тварной ограниченной природы было добровольно воспринятым уничижением, умалением Его величия;

2) в отношении Его человеческой природы: будучи человеком совершенным, непорочным, непричастным первородному греху, Он воспринял образ раба (Флп. 2, 7), жил на земле в подобии плоти греховной (Рим. 8, 3), т.е. добровольно воспринял тленность человеческого естества, нуждался в пище, страдал от жажды, утомлялся, испытывал боль, когда Его истязали. Он претерпевал все это реально и в той мере, насколько это имело место в жизни людей после грехопадения.

3) в отношении Его Лица: Он был святым, непреклонным к личному греху, но претерпел оскорбления и бесчестия от людей как самый страшный преступник, вплоть до всенародного поношения и позорной смерти на Кресте.

В святоотеческих творениях при описании уничижительного состояния воплотившегося Сына Божия мы всегда встречаемся с утверждением, что уничижение воспринято было Господом добровольно. Свт. Григорий Богослов, вразумляя тех, которые обращали внимание на «кенозис» Христа, но не понимали причины этого, писал: «ты выставляешь на вид уничижительное, а проходишь молчанием возвышающее. Рассуждаешь, что Он страдал, а не присовокупляешь, что страдал добровольно» (Слово 45).

В отношении человеческой природы Господа уничижение состояло в том, что, будучи по плоти совершенным, непорочным, непричастным первородному греху, свободным от владычества греха и смерти, Он уничижается до состояния человека тленного и смертного, подчиненного телесным и душевным нуждам. «Именно в силу этого уничижения, – писал В. Лосский, – Христос, Новый Адам, нетленный и бессмертный по Своей человеческой природе, – которая, к тому же, была обожена по ипостасному соединению, – добровольно подверг Себя всем последствиям греха, стал пророческим мужем скорбей (Ис. 53, 3), приспособляя Себя к той исторической реальности, в которой должно было произойти Воплощение.

Мы подчинены этому по необходимости, поскольку унаследовали греховное состояние природы от падшего Адама, а Он, имея плоть от Святого Духа и Марии Девы, чистую от первородного греха, воспринял эти немощи добровольно.

пр. Иоанн Дамаскин писал: «естественные наши страсти были во Христе и сообразно естеству, и превыше естества. Ибо сообразно с естеством они возбуждались в Нем, когда Он попускал плоти терпеть плоти свойственное ей; а превыше естества потому, что естественное во Христе не предваряло Его хотения. В самом деле, в Нем ничего не усматривается вынужденного, но все - добровольное. Ибо по собственной воле Он алкал, по собственной воле жаждал, добровольно боялся, добровольно умер»

С первого момента Воплощения Он изволил испить всю «чашу» страданий, но это изволение не стало безоговорочной предопределенностью к страданиям. Он всегда был свободен и способен, как по Своему человечеству, так и по Своему Божеству отвергнуть путь страданий. Будучи человеком, Он мог не пойти в пустыню и, тем самым, не мучиться от голода, мог не изгонять торгующих из храма, чтобы не вызывать их злобы, мог не идти в Гефсиманский сад, чтобы избегнуть пленения и т. д., но Он добровольно не уклоняется от этого. Будучи Богом, Он мог сделать камни в пустыне хлебами и избавиться от голода, мог призвать более чем 12 легионов ангелов и освободиться от бравших Его в плен, Он всегда мог преодолеть всё, уничижительное для Него, силою Своего Божества, но никогда не шел на это. В таком непрестанном самоотвержении от Своего всемогущества по Божеству и совершенства по человечеству и проявилась добровольность Его уничижения и подвига.

Для Христа тленность и смертность были одновременно и естественными, и добровольными.

Господь Сам сказал о Себе: Я отдаю жизнь Мою, чтобы опять принять ее. Никто не отнимает ее у Меня, но Я Сам отдаю ее. Имею власть отдать ее и власть имею опять принять ее (Ин. 10, 17-18).