Элитарная и массовая культура.

«Культура двуедина», - пишет отечественный ученый, специалист по культуре Древнего Рима, Г. С. Кнабе. В ней действуют два встречных потока – один, отвлекаясь от эмпирии человеческого существования, создает системы понятий, образов и символов, отвлеченных принципов и норм. Это, Культура с большой буквы, которая формулирует и задает эталоны. В другом встречном движении культура растворяется в практике ежедневного существования человека, складывается из привычек, стереотипов, мнений, житейских наблюдений и жизненного опыта. Элитарная и массовая культура являются важнейшими составляющими любой культуры, единство ее противоположных начал, обеспечивающих внутреннее ее саморазвертывание.

Элитарная культура (от франц. elite — отборное, выбранное, лучшее) представляет собой разновидность субкультуры. Это субкультура привилегированных групп общества, чертами которой являются закрытость, духовный аристократизм и ценностно-смысловая самодостаточность. Апеллируя к избранному меньшинству своих членов, часто являющихся ее творцами, элитарная культура сознательно противопоставляет себя культуре большинства - фольклору, народной культуре, официальной культуре того или иного сословия или класса, государства в целом, культурной индустрии технократического общества ХХ в. Входящих в культурную элиту члены объединяет общность идейных принципов, духовных ценностей, социокультурных норм. Элитарная культура находится в сложных и противоречивых отношениях с политическими элитами. В различных типах культур взаимоотношения культурных и политических элит варьируются в значительном диапазоне. Так, в Китае со времен династии Хань правящая политическая элита состояла из ученых конфуцианцев и именовалась «аристократией тушечницы». В России петербургского периода правящая элита и интеллигенция оказались разобщены и взаимно отталкивались.

Формирование элиты относится к эпохе первобытности, когда жрецы, волхвы, колдуны, племенные вожди стали привилегированными обладателями сакрального (тайного и священного) знания, не предназначенного для всеобщего пользования. В рамках культурных элит закреплялись и сохранялись недоступные для большинства людей знания, навыки. Каждая элитарная культура вырабатывала свойственные только ей ценности, нормы, принципы, традиции. Теория и практика элитарной культуры расцветает особенно продуктивно и плодотворно на «сломе» культурных эпох, своеобразно выражая кризисные состояния культуры, неустойчивый баланс между «старым» и «новым», Сами представители элитарной культуры осознавали свою миссию в культуре как «застрельщики нового», творцы, не понятые своими современниками. В XX веке элитарная культура противопоставляется массовой культуре по следующим основаниям:

- элитарная культура выполняет преимущественно творческую функцию; массовая культура шаблонизирует и адаптирует достижения элитарной культуры, применительно к возможностям их усвоения большинством общества;

- элитарная культура пародирует, подвергает критике, осмеянию ценности и нормы, принятые в массовой культуре, Элитарная культура замкнута;

- элитарная культура инновационна.

- элитарная культура сужает круг признаваемых истинными и «высокими» ценностей, вводит строгую и обязательную систему норм. Примером может служить группа сюрреалистов во главе с Бретоном, вхождение в которую предполагало отказ от политической ангажированности, что послужило к исключению из группы С. Дали, заявившего о своей «влюбленности» в Гитлера.

Существуют культуры, в которых образцы, вырабатываемые творческой элитой, постоянно абсорбируются культурой большинства. В другом типе культур культура творческой элиты и народная, массовая культура почти не соприкасаются. Примером подобной культуры является культура средневекового Китая, в которой особый слой интеллектуалов-профессионалов, именуемых вэньжэньхуа, создавал рафинированные высокохудожественные образцы каллиграфии, поэзии и живописи, а между ним и народом стояла, по образному выражению, стена из иероглифов. К данному типу относится и русская культура, которой присуща антиномия массовой культуры и элитарной культуры и отсутствие медиативной («срединной») области общенациональной культуры, в равной мере противостоящей поляризованным массовой и элитарным культурам как ценностно-смысловым крайностям.

Явления массовизации культуры были известны задолго до 20 века, однако, человек массы никогда прежде не составлял по численности такой большой, объединенной группы. В современном обществе человек массы оказался востребованным современным укладом жизни.

Массовая культура явилась результатом индустриализации и урбанизации, возникновения крупномасштабного промышленного производства и роста мегаполисов, деформации форм обыденной культуры доиндустриалньой эпохи, изменения характера и задач инкультурации при переходе к национальным культурам, потребовавших формирования общенациональных норм и стандартов. Массовая культура продукт массовизации человека и массового общества. Д. Белл в работе «Массовая культура и современная общество» связал особенности современного общества с бурным ростом населения, особенного городского, увеличение среднего срока жизни. Развитие средств связи привели в первые в истории к объединению человечества в одно целое. Важнейшая черта массового общества - атомизация индивидов в результате утраты действия на человека таких социальных институтов, как деревня, семья, церковь.

Среди факторов, вызвавших появление массовой культуры - разрушение сельского мира, упадок религиозности, преклонение перед наукой, распространение отчужденного заводского труда. Сужение производственных функций работников, утрата ими знания конечной цели производства и потеря значительной части содержательных моментов труда привели к обеднению ума и чувств. Особый динамизм жизни, усиление интеграционных процессов, развитие транспорта и массовых коммуникаций способствовало формированию и закреплению однородности, культуры, репродукции - можно и уникальное сделать равным всем другим.

Ф. Ливис причину кризиса культуры меньшинства видел в ее американизации, выражающейся в стандартизации, в управлении массовым производством из-за океана, в проникновении массовых вкусов во все области культуры. Для массовой культуры характерны акцент на визуализацию, пассивность восприятия, умаление роли других чувств, массовый психологический контроль над аудиторией. В фундаментальном труде «Художественная литература и читающая публика» 1932 г. К. Ливис предлагает историческую модель, в которой элитарный центр унифицированного общества продуцировал богатую культуру, морально значимую и понятную не только элите. Для такой культуры характерен религиозный взгляд на историю и природу (эпоха Шекспира). Под влиянием распространения науки и прихода капитализма прежнее единство культуры раскололось, началась коммерциализация культуры. Так, в ХIХ веке книга стала товаром, чему способствовала ее низкая себестоимость, высокая скорость написания. Чертами современной культуры становятся коммерческий характер, влияние масс-медиа. Популярная литература и массовая культура стали источником дешевых общедоступных удовольствий для людей, нуждающихся в удовлетворении потребностей, сформированных урбанизацией и разрушением мелких сообществ. Дешевые и легкодоступные удовольствия бестселлера, легкой и танцевальной музыки привели к чрезмерной, всепроникающей эротизации современной массовой культуры. Эти удовольствия являются пассивными, ведут к чрезвычайному увеличению роли визуального элемента. Сближение массового искусства с эстетикой повседневности привел к размыванию специфики художественного творчества.

О. Хаксли (1804-1963) в статье «Искусство и банальность» 1923 года писал о том, что массовая культура наполовину состоит из банальностей, изложенных с тщательной и скрупулезной достоверностью, наполовину - из бесспорных истин, о которых говорится недостаточно убедительно.

Испанский философ культуры Х. Ортега-и-Гассет (1883-1955) в работе «Восстание масс» 1930 года указал на такие черты массовой культуры, как банальность и посредственность, которые навязывают свои черты другим. Причину массовизации культуры он видел в том, что на авансцену истории вышел человек толпы, признаки которого – беспрепятственный рост жизненных запросов и безудержная экспансия собственной натуры, сопровождаемая враждебной неблагодарностью ко всему, что сумело облегчить его жизнь. Основное свойство человека «массы» - не столько его стандартность, сколько физическая инертность. Человек массы социально безответственен. Большевизм и фашизм для испанского философа – симптомы узурпации власти массовым человеком.

Теоретическим источником многих современных теорий массовой культуры явились исследования Франкфуртской школы социальных исследований и Института социальных исследований, проводивших эмпирическое изучение популярной и массовой культуры. Франкфуртская школа была создана в 1923 году, среди ее представителей Т. Адорно (1903-1970), М. Хоркхаймер (1895-1973), Б. Беньямин (1892-1940) и Г. Маркузе (1898-1978). Основные положения, выработанные в рамках Школы, относительно проблем массовой культуры, основывались на критике проекта Просвещения, основанного на вере в человеческий Разум и научный прогресс, что не принесло людям свободы, но обернулось фашистским кошмаром. Критика проекта Просвещения связана у теоретиков Франкфуртской школы с теорией современного капитализма и культурной индустрии, важнейшей особенностью которой является товарный фетишизм. Массовая культура как культура массового общества подверглась анализу Вальтером Беньямином, который в работе «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости», вышедшей в 1936 году, писал о том, что введение принципов массового производства в область культуры означало, что культурные артефакт стало возможным рассматривать также, как и остальные массово производимые продукты. Беньямин констатировал историческую неизбежность и социальную обусловленность процесса возрастания массы в современной жизни, отметив сопровождающую этот процесс демократизацию искусства, которая выражается в тенденции преодолевать уникальность явления через его репродуцирование»[14]. Фотография, кино, радио и газеты разрушают ауру вещей и являются предвестниками гибели традиционных видов искусства. При этом, в отличие от народной культуры, изготовленные «на потоке» артефакты не отражали опыт и интересы самих людей и потерял суть оригинала, которую Беньямин именовал «аурой», считает ее неотделимой от его подлинности. «Аура» - уникальное существование произведения искусства во времени и пространстве. Аутентичность, то есть неповторимость при механическом воспроизводстве рассеивается. «Репродукционная техника ...выводит репродуцируемый объект из сферы традиции. Тиражируя репродукцию, она заменяет его уникальное проявление массовым», - писал Беньямин[15].

Т. Адорно распространяет идею Маркса о том, что в капиталистическом обществе меновая стоимость всегда преобладает, на сферу культурных продуктов и товаров. Адорно пишет о том, что автономное искусство, пытаясь сохранить свою чистоту, теряет свою потенциальную аудиторию. Отрицательно оценивает Адорно так называемое «псевдоавтономное» искусство, которое под видом «прогрессивного» угождает низменным вкусам. Адорно считает, что искусство ныне вступает в производственные отношения в качестве массовой культуры или показывает эти отношения в истинном свете в автономной культуре.

В написанной в 1940-е годы совместно с Хоркхаймером книге «Диалектика просвещения» Адорно развивал идеи о том, что ориентация культуры на массы является свидетельством ее упадка и духовного кризиса общества. Человек в системе массового стереотипизированного производства перестает быт субъектом этого процесса, становясь частью системы или тотальности.[16]

Культура к середине XX века превращается в одну из отраслей индустрии. Единственный выход авторы книги в развитии элитарного, эзотерического компонента культуры и искусства. В своей книге «Одномерный человек» (1946) Маркузе сфокусировал внимание на состояние человека в современном индустриальном обществе, которое лишило все критические идеи оппозиционности, встроив их в свое функционирование. Основой саморегуляции современной индустриальной цивилизации является не подавление влечений и потребностей большинства, но формирование ложных, привязывающих человека к современному обществу потребностей, которые Маркузе назвал репрессивными. Г. Маркузе обратил внимание на обусловленное экранной информацией формирования нового типа массового мышления. Психика в этом случае работает не в режиме осмысливающего восприятия, а в режиме импульсивного реагирования, формируя плоскостное, «комиксное» восприятие, вытесняющее привычку мыслить и переживать[17].

Семиотический анализ популярной культуры предпринял У. Эко (р. 1932), Исследуя романы о Джеймсе Бонде, Эко вывел правила, определяющие построение этих романов, гарантирующие их постоянный успех. Эко конструирует серию оппозиций, на которых основаны романы Флеминга, которые варьируется от романа к роману и включают отношения между главными героями, идеологиями, различными типами ценностей. Все романы имеют определенную структуру последовательности эпизодов, ходов по заранее зафиксированной схеме.

Таким образом, массовая культура имеет силу, способную вызвать конформизм, сдерживать реакции потребителя в инфантильном, статическом состоянии, манипулировать ими с помощью ложных обещаний. Существует глубокий разрыв между прошлой и современной популярной культурой. Человек, вовлеченный в поле влияния массовой культуры, теряет индивидуальность, способность к самостоятельному, критическому мышлению и поэтому легко становится объектом разнообразных, в том числе идеологических манипуляций. Без появления массового человека и массовой культуры невозможен и феномен тоталитаризма и тоталитарной культуры. Тоталитарная культура является проявлением массовой культуры, хотя своим происхождением обязана творчеству таких представителей элитарной культуры, как Ницше, Шпенглер, Вейнингер, Зомбарт, Юнгер, К. Шмитт. Идеи данных философов и социально-политических мыслителей были в ряде случаев сознательно искажены их практическими интерпретаторами, примитивизированы, упрощены до жесткой схемы и незамысловатой демагогии. Аналогичным образом дело обстояло и с учением основоположников марксизма Маркса и Энгельса, чьи идеи были использованы радикально настроенной интеллигенцией. Таким образом, тоталитарная культура первоначально возникает из атмосферы и стиля, из норм и ценностей элитарного кружка, универсализируется в качестве некоей панацеи, а затем насильственно навязывается обществу как идеальная модель и внедряется в массовое сознание любыми средствами. В рамках современной культуры оппозиция прикровенности и откровенности исчезает, и то, что раньше считалось необходимым скрывать от глаз "посторонних", становится открытым. Принцип открытости в современном общении, так наглядно реализующийся в знаменитой американской улыбке, проявляется и в более сложных феноменах. "Запретные" в рамках старой культуры взаимоотношения между людьми стали, напротив, наиболее модными и популярными. В обществе произошла сексуальная революция, которая вывела традиционно прикрытые (что не означает запрещенные) изображения сексуальной жизни людей и соответствующих переживаний за рамки интимности. Расцвет данной культуры приходится на период мощного развития новых средств коммуникации, она сразу отрывается от своих генетических корней и становится общим достоянием. Это типичное образование нового глобального коммуникативного поля.

Одним из ее признаков является то, что в рамках поп-культуры произведения неотделимы от воспринимающей массовой среды и средств технической репродукции. Шоу опирается на активное поведение и взаимодействие массы, сиюминутно учитывает ее реакцию. Исполнитель воспринимается слушателями как часть их самих, и они требуют от него соответствующего их настроению поведения, а не элитарной отстраненности.

В постиндустриальную эпоху, потребление, пересает быть пассивным состоянием поглощения и присовения, противостоящим состоянию производства, но, - как показал Ж. Бодрийяр, - выступает как активный модус отношения не только к вещам, но и ко всему миру[18].

Современную культуру определяют процессы демассификации, дестандартизации и персонализации, но эти тенденции информационного общества не устраняют тенденцию к унификации культуры. Массовая культура продолжает существовать и в эпоху перехода к информационной цивилизации, а «человек массы» - ее основным носителем. Процесса развития сферы, связанной со сложными технологиями, сопровождается ростом людей, занятых неквалифицированным трудом в сфере услуг. В конце XX века формируется постмодернистская культура с присущей ей игрой с хаосом, мозаичностью и соединением несоединимого. В культуре постмодерна компоненты элитарной культуры и массовой культуры используются в равной мере как амбивалентный игровой материал, смысловая граница между массовой и элитарной культурами размыта или снята; различие элитарной культуры и культуры массовой практически утрачивает смысл.

Вся постмодернистская культура является по выражению Ж. Делеза «культурой поверхности», она не идет вглубь, не творит, а цитирует, пародирует и перетолковывает на новый лад культурные достижения прошлых времен. Культуре постмодерна соответствует иная, чем прежде, элита. Если прежняя элита представляла собой более высокий в культурно-духовном отношении образец для подражания, то нынешняя элита противостоит массе не в культурном отношении, а лишь в пользовании властью.

Как показали исследования Ж. Лиотара, Ж. Делеза, Э. Тоффлера и других теоретиков «постмодерна», постиндустриализм не отменяет основных сущностных признаков массового общества, но изменяет форму, в которой общество существует. Масса, управляемая церковью, армией, фабрикой, кинотеатром, концлагерем, сменяется массой контролируемой с помощью масс-медиа. Первый тип массофикации Делез называл «шизоидным». Его характеризует непосредственная физическая близость вовлеченных лиц, жесткая иерархическая структура, высокая степень психологического заражения, личная идентификация с позицией лидера, восприятие всех окружающих через призму контрастного противопоставления «своих» и «чужих». «Контролируемая масса» создается с помощью средств массовой коммуникации – прессы, радио, телевидения, рекламы, через Интернет и не предполагает личного контакта индивидов. Постиндустриальное массовое общество и избегая прямого насилия, постиндустриальное массовое общество воздействует на людей с помощью стратегии «мягкого соблазна» («soft seduction»- Ж. Бодрияр) или «машины желания» (Ж. Делез и Ф. Гвартари).

Новейшими тенденциями в массовой культуре становятся широкая экспансия визуальных форм и жанров, теснящих «книжную культуру». Особенность визуального текста состоит в том, что, в отличие от печатного, он считывается мгновенно и дорефлексивно, воздействуя на уровне подсознания. В отличие от ситуации начала ХХ века сам художественный текст строится по законам «зрелища» с помощью приема монтажа. Обнаруживается эффект «срастания» общественного сознания со средствами массовой коммуникации (Ж. Лиотар). Называемая четвертой властью власть масс-медиа из метафорической стала вполне реальной и могущественной силой. Так, центральные события войны в Ираке были спланированы американским командованием с учетом их трансляции в СМИ. Необходимой составляющей информации становится способность передаваться в режиме он-лайн, когда события в реальном времени и время их презентации совпадают, что создает иллюзию достоверности факта. Ж. Бодрийяр в труде «Симулякры и симуляция» 1981 года обратил внимание на произвольность и прдзаданность избираемых для трансляции фрагментов действительности, которые образуют симуляционную реальность[19].

- Нарастает кризис социально-культурной идентичности. В «виртуальных сообществах», из которых состоит Интернет, идентичность подчас сводится к эфемерным условным знакам, вроде прозвища («nick name») или пиктограммам из готового набора.

4. Культура как семиотическая система.Язык и культура

Вопрос о происхождении языка всегда имел странную притягательность для человеческого ума. Желание узнать о происхождении языка возникает с первыми проблесками интеллекта у человека», - писал Э. Кассирер[20].

Роль языка в функционировании культуры задолго до его научного изучения была представлена в мифах различных народов мира. Согласно мифическим представлениям язык – дар богов людям. Древние индоевропейцы считали, что дар речи отличает людей от животных. Миф об установлении имен отражает ранний этап в развитии мифопоэтических представлений об отношениях между словом и вещью. В Ригведе рассказывается о древних риши – певцах, дающих имена вещам. Древний арийский миф об установлении имен и связанная с ним терминология отражен не только в Ригведе, но и в «Авесте»[21]. Разнообразие языков в Библии объясняется или как результат разветвления семидесяти колен Израелевых или как кара Бога за гордыню, которые люди проявили, возводя Вавилонскую башню. Для традиционных культур характерно отношение к структурированному тексту вообще и к поэтическому слову в частности как к отдельной, гипостазированной и независимой от человека сущности, более того – как к живому существу. За всем этим стояло представление о тождественности слова событию, о котором оно говорит. Слово как бы представляло собой материальную субстанцию. Так, в скальдической поэзии, оно представляет собой жидкость («мед поэзии»), непосредственно и в самом прямом смысле слова передаваемую из уст в уста. Слова (в том числе вредоносные) можно вдохнуть, проглотить, вообще - интериоризировать (вольно или невольно) самым различным образом.

В этнографической литературе отмечалось, что архаическое сознание рассматривает голос человека в ряду таких характеристик, как имя, образ, душа. Так в Древнем Египте наряду с двойником, душой, человек представлен также именем (ren).

У древних слова и мысли – две нераздельные вещи, не достигли еще такой степени абстрактности, чтобы выражать все силы творения, естественные или сверхъестественные, иначе, как в форме олицетворения, более или менее человеческого. Язык традиционных культур еще не отражал разницу между вещами чувственными и отвлеченными, между тем, что чисто духовно, и тем, что вполне чувственно, телесно. Эрнст Кассирер писал о том, что наряду с концептуальным языком существует эмоциональный язык, наряду с логическим или научным языком существует язык поэтического воображения. Первоначально язык выражал не мысли и идеи, но чувства и аффекты.

Первые попытки осмысления феномена языка предприняты в античной философии Платоном, Аристотелем и стоиками. В средневековых университетах Европы природа родовых понятий вызвала спор номиналистов, настаивавших на условности имен и реалистов, утверждавших, что родовые понятия в силу своей широты ближе к Бытию Бога, чем отдельные вещи.

В Новое время исследование языка как феномена человеческой культуры было положено Вильгельмом фон Гумбольдтом (1767-1835). По Гумбольдту, каждый язык имеет свою «внутреннюю форму», специфическую структуру (грамматический строй и присущие ему способы словотворчества - обозначения, именования), обусловленные «самобытностью народного духа». Понимая язык как орган, образующий мысль, Гумбольдт подчеркивал зависимость языка от мышления и обусловленность его каждым конкретным языком, заключающим в себе свою национальную самобытную классификационную систему, которая определяет мировоззрение носителей данного языка и формирует их картину мира. Говоря о том, что, овладевая другими языками, человек расширяет «диапазон человеческого существования», Гумбольдт имел в виду постижение через «языковое мировидение» картины мира другого народа.

В современной науке язык понимается как упорядоченная коммуникативная, то есть служащая для передачи информации, знаковая система. Выделяют как минимум три понимания языка.

1. Языком именуется любая знаковая система (язык музыки, архитектуры и т. д.), а также совокупность всех знаковых систем.

2. Язык трактуется как специфический класс знаковых систем, состоящих из фонем, морфем, лексем.

3. Язык понимается как абстрактный мысленный конструкт.

Язык как коммуникативная система обеспечивает обмен, хранение и накопление информации в коллективе, который им пользуется. Язык как знаковая система используется в неком социуме, в некоторое время в некотором пространстве. Знак представляет материально выраженную замену предметов, явлений, понятий в процессе обмена информацией. Основная функция знака – реализация функции замещения. Так, слово замещает вещь, а карта – обозначает местность.

Естественной знаковой системой, основным средством передачи информации и общения людей является вербальный язык, который выполняет в культуре особые функции. Вербальный знак – это слово, его конструктивный признак - множественность значений.

Проблема взаимоотношения языка и культуры является объектом комплексного исследования. Особое место языка в культуре и обществе определяется тем, что он выступает основным носителем и мощным ретранслятором культурных ценностей, служит эффективным регулятором и координатором общественных отношений. Как утверждает американский социолог культуры Н. Смелзер, «все элементы культуры… могут быть выражены в языке». Важнейшая функция языка – функция идентификации людей в рамках той или иной социальной группы, этнической общности. Первичные чувства человека – страх, влечение связаны с телесностью, духовные чувства связаны с языком. Язык не только описывает, отражает и выражает телесные ощущения, аффекты, которые испытывает человек как биологическое существо, но и моделирует своими метафорами вторичные чувства, которые регулируются воображением, которое, - считал П. Рикер, - приостанавливает первичные чувства, создает вымышленные идеальные образы.

Выделяют четыре основных подхода взаимоотношение языка и культуры:

1. Язык первичен по отношению к культуре, являясь ее источником, причиной, фактором, независимой переменной величиной. Так, Клод Леви-Строс считал, что «именно с помощью языка индивид обретает культуру своей группы».

2. Остальная часть культуры первична по отношению к языку;

3. Ни язык, ни остальная часть культуры не первичны, они взаимно определяют друг друга;

4. Ни язык, ни остальная часть культуры не первичны, и то и другое определяются фактором, лежащим в их основе (например, взглядом на мир, национальным характером). Лео Вайсгербер, один из крупнейших лингвистов XX в., разработал понятие «языковой общности» как основной формой общности людей, своеобразный «подступ» к области духа и культуры. Язык понимается немецким ученым как духовный центр, сердцевина огромного горизонта связей; поэтому действие языка как движущей духовной силы культурного развития относится ко всем духовным достижениям и всей духовной деятельности языковой общности. Язык как основа человеческого бытия связан с жизнью как отдельного человека, так и языковой общности в целом. Вайсгербер анализирует связи языка с мифом, искусством, философией и религией, видит в языке предпосылку, предмет и средство научного мышления.

Константное отношение знака к заменяемому объекту называется семантикой знака. Знаки представляют собой организованные системы, правила соединения знаков в последовательности образуют синтаксис. Знаки делятся на условные и изобразительные. К условным относят знаки, в которых связь между выражением и содержанием внутренне не мотивирована. Наиболее типичный и культурно значимый случай условного знака – слово. Изобразительный или иконический знак подразумевает единственное значение, естественно присущее ему выражение. Таков рисунок.

В начале XX в. статус самостоятельной научной дисциплиныприобретает семиотика. В семиотике язык описывается в трех измерениях — семантическом, синтаксическом и прагматическом. Семиотический подход позволяет осмыслить язык как феномен культуры.

Основания семиотики как науки о знаках и их функции в жизни общества заложили Чарльз Пирс и Фердинанд де Соссюр. Создателем современной логически ориентированной семиотики считается Ч. Пирс. В основе семиотических исследований лежит представление о том, что в бытии всех явлений культуры лежит дуализм «языка» и «речи». Согласно такому подходу, любая наблюдаемая нами форма деятельности людей в обществе: общение на вербальном языке, создание и восприятие произведений искусства, религиозные обряды и магические ритуалы, формы социальной жизни – представляют собой вторичный феномен – «речь» или «текст». Всякий текст построен на основе скрытой от непосредственного наблюдения системы правил – «языка» или «кода». Любой акт поведения в известной культурной среде представляет собой высказывание на определенном культурном языке. Только знание соответствующих кодов позволяет члену сообщества порождать правильные культурные тексты, имеющие смысл для носителей данного культурного языка, и понимать предлагаемые ему тексты, оценивая их как правильные или неправильные, осмысленные или нет. Нарушение кода является негативным случаем его применения. Система правил, образующая код, составляет замкнутое в себе структурное единство, все компоненты которого закономерным образом соотнесены между собой. Структура кода определяет фундаментальные параметры в восприятии текста, моделирует текст определенным образом. Абстрактный и имманентный характер кода наводит мысль об униформности строения различных культурных языков. Соссюр высказал предположение о единстве структурных принципов, на которых основывается любая система знаков, функционирующих в обществе и о вытекающей из этого возможности построения универсальной теории знакового кода. Все культурные языки выступают на фоне этой всеобщей семиотической метаструктуры как ее частные реализации.

Массовый размах семиотическое движение приняло после второй мировой войны. Роман Якобсон (1896-1982) предложил универсальную схему коммуникативного акта, позволившую интегрировать в рамках единой модели самые различные формы языкового общения: адресант посылает сообщение адресату. Чтобы сообщение могло выполнять свои функции, необходимы: контекст, код, полностью или хотя бы частично общий для адресанта и адресата и контакт – физический канал и психологическая связь между адресантом и адресатом, обусловливающие возможность установить и поддержать коммуникацию. Современный французский этнолог Кл. Леви-Строс показал возможность применения категорий структурной лингвистики к описанию структуры мифа и ритуала. Ролан Барт подверг семиотическому анализу культурные мифы современности, феномен моды. Текст, по Барту, - это не устойчивый знак, а условие его порождения. Переплетение и взаимодвижение «кодов» в тексте Барт назвал «письмом», а акт погружения в текст письма «чтением». Письмо – это опредметившаяся в языке идеологическая сетка, которую группа, класс помещают между индивидом и действительностью, понуждая его думать определенными категориями, замечать только значимые с точки зрения данной социальной группы или класса аспекты действительности. В роли письма выступает и вид искусства и отдельное произведение.

Ю. Кристева ввела термин «фенотекст» для определения готового, иерархически организованного и структурированного, обладающего устойчивым смыслом текста. Фенотекстом являются реально существующие фразы естественного языка, любые словесные произведения, предназначенные для прямого воздействия на партнеров по коммуникации. За «фенотекстом» скрыто присутствует «генотекст» - неструктурированная смысловая множественность, обретающая структурную упорядоченность лишь на поверхностном уровне «фенотекста».

В нашей стране в 60-е годы ХХ века сформировалась московско-тартусская школа, представители которой стремились описать широкий круг социальных явлений на основе единых принципов семиотического анализа. Между различными аспектами материальной и социальной деятельности: речевым поведении, фольклором, игрой, модой, формами социального этикета ученые обнаруживали принципиальное сходство. Так, Ю. М. Лотман считал, что «всякая система, служащая целям коммуникации может быть определена как язык». Применяя методы лингвистики в исследовании языка произведений искусства, Лотман доказывал, что любые культурные явления следует рассматривать как имеющие смысл и содержащие информацию тексты.








Дата добавления: 2016-05-05; просмотров: 1429;


Поиск по сайту:

При помощи поиска вы сможете найти нужную вам информацию.

Поделитесь с друзьями:

Если вам перенёс пользу информационный материал, или помог в учебе – поделитесь этим сайтом с друзьями и знакомыми.
helpiks.org - Хелпикс.Орг - 2014-2024 год. Материал сайта представляется для ознакомительного и учебного использования. | Поддержка
Генерация страницы за: 0.021 сек.