Понятие цивилизации

В настоящее время становится актуальной потребность в разработке метода макроисторического исследования, то есть изучения крупных социальных и культурных феноменов, существующих в виде целост­ностей. Н. Данилевский называет их культурно-исто­рическими типами, О.Шпенглер — развитыми культу­рами, А.Тойнби — цивилизациями, П.Сорокин «метакультурами».

Эти социальные и культурные суперсистемы не со­впадают ни с нацией, ни с государством, ни с какой-либо социальной группой. Они выходят за пределы географических или расовых границ. Однако, подобно глубинным течениям, они определяют характер всех более мелких социальных образований и являются подлинными целостными единствами в океане соци­альных и культурных феноменов.

Проблема цивилизаций ставит перед исследователями новые актуальные задачи, решение которых предполагает научный подход и философскую проработанность. Сущность кризисов, переживаемых отдельными культурами, в частности западноевропейской культурой; будущее западного мира; усиление культурной идентичности и всплеск национализма; отношение современного человека к религии, технике, науке; взаимоотношения Востоку и Запада — все это важные и актуальные проблемы, которые находятся сейчас в центре внимания,

История в глазах современных людей — уже не чередование событий, определяющих судьбы отдельные народов, их возникновение, расцвет и исчезновение Мы воспринимаем теперь наше прошлое как чередование крупных целостных образований, моделью которых может служить античная культура. Одним из них хотя и незавершенным, является западноевропейская культура. Цивилизация становится, таким образом, основной категорией современной исторической науки.

Однако само это понятие, несмотря на условную конкретность, оказывается зыбким. Цивилизация - это вполне оправданная, хотя и условная единица трактовки истории, некий условный теоретический конструкт. Однако не следует выдавать этот идеальный тип за безусловную эмпирическую реальность. Подтверждением этого соображения служит тот факт, ч никто не может сказать, сколько же цивилизаций Земле. Это не строгое естественнонаучное понятие. Даже один и тот же исследователь, скажем А.Тойнби называет разное число цивилизаций. Начиная с 21 цн цивилизации Тойнби к концу своего многотомного труд теряет 8, но при этом как бы не замечает этого.

При оценке цивилизаций многое зависит от позиции исследователя. Как отметил Е.Б.Рашковский в дискуссии по этой проблеме, любой ученый-эмпирик: скажем, кавказовед, филиппинист, кореевед, тюрколог и т.п., любой из них предложит свои коррективы к схеме и тем самым утвердит относительный характер категории цивилизации и даже шире — цивилизационной схемы. И будет прав. Ибо нет современной науки без учета и обоснования статуса наблюдателя.

Вот трудности истолкование цивилизаций, на которые указывает исследователь: прежде всего, сложность внутреннего состава каждой из цивилизаций какой бы наблюдатель не оценивал цивилизацию как понятие или систему. В каждой из цивилизаций идет напряженная внутренняя борьба за господство над природными и людскими ресурсами, напряженная борьба за гегемонию в символической сфере — имеет­ся в виде идеологии и религии. Причем в такой борьбе враждующие группировки, коалиции и клики часто ищут внешней поддержки против собратьев по циви­лизации, ищут пути самоутверждения в субцивилизационных раздорах. Материал для такого рода размыш­лений дает истории арабо-исламская цивилизация XX в., в той же мере индостанская и индонезийская.

Далее, цивилизации внутренне динамичны. Их облик формируется не только их многовековыми исто­рическими предпосылками. Мы только зафиксировали какие-то особенности цивилизации, но она их уже в определенной мере сбросила. Развертывает себя дра­матический процесс взаимодействия западнических и почвеннических импульсов, рационализма и традицио­нализма. Это взаимодействие прослеживается как одна из определяющих характеристик культурной динамики в незападных обществах. Она составляет на протяжении двух-трех веков лейтмотив истории России. То же можно сказать о Турции, о Японии, о Латинской Аме­рике, об Индии, о Ближнем Востоке. Такое взаимодей­ствие противоположно направленных импульсов остает­ся универсальным. Более того, с XIX в. оно даже сумело утвердиться в самой западной культуре в виде коллизии мондиализма и западоцентризма.

Наконец, трактовка этой проблемы, как это оче­видно, зависит от политической культуры. Можно по­нять социоэкономические и психологические предпо­сылки фундаментализма — в исламском мире, в пра­вославии, в индуизме и иудаизме. Фундаментализм действительно приобретает облик эсхатологически грозного, всеохватывающего феномена, но тенденции нынешнего дня не вечны. Кроме того, если присмот­реться к фундаментализму в лоне различных культур­ных цивилизаций, собственно цивилизационных структур, подойдя к нему культурологически, то это скорее всего попытка активистской перестройки тради­ционного религиозного сознания в нынешних условиях глубоко несбалансированного во многих отношениях западноцентричного мира. «Фундаментализм чужд не только рационализму, но и традиционализму, ибо он не приемлет традицию в ее исторической изменяемости и Данности, он силится утвердить традицию как нечто харизматически измышленное, силится утвердить ее на путях рационального замысла, утвердить традицию рациональными средствами. В этом смысле фундаментализм не консервативен, но яростно радикален».

Исходя из всего вышеизложенного, трудно строгое определение понятию цивилизации. Фактически под цивилизацией понимается культурная общность людей, обладающих некоторым социальным генотипом, социальным стереотипом, при этом освоившая большое, достаточно автономное, замкнутое мировое пространство и в силу этого получившая прочное место в мировом раскладе.

Само понятие «цивилизация» еще никто не определил, хотя ни у кого нет сомнения в том, что «цивилизация» является основным феноменом исторического развития. Трудность заключается в том, что немецкому термину «Hochkultur», введенному Шпенглером, соответствует английский и французский термин «civilisation», тогда как у Шпенглера «цивилизация» означает пос­леднюю стадию культуры, ее упадок.

В морфологическом учении о культурах можно вы­делить два направления. К одному из них можно отне­сти Н.Я.Данилевского, О.Шпенглера и А.Тойнби. К другому — американского антрополога Ф.Нортропа, А.Крёбера и П.Сорокина. Отличие второго направле­ния заключается в том, что его сторонники стремятся найти в океане мировых феноменов не отдельные строго очерченные системы, а объединяющие их «культурные суперсистемы» (термин П.Сорокина) и именно их считают культурными целостностями, явля­ющимися определенными символами.

П.Сорокин указывает, что между обоими направле­ниями есть ряд точек соприкосновения, и выводы, к ко­торым пришли представители обоих направлений, очень близки, да и другие признают наличие сравнительно небольшого числа культур, не совпадающих ни с нациями, ни с государствами и различных по своему характеру. Каждая такая культура является целостностью, холистическим единством, в котором части и целое взаимосвя­заны и взаимообусловлены, хотя реальность целого не соответствует сумме реальностей отдельных частей.

Концепция А.Тойнби

Теория цивилизаций А.Тойнби (1889—1975) продолжает линию Н.Я.Данилевского и О.Шпенглера и может считаться кульминационным пунктом в раз­витии теорий локальных цивилизаций. Его монумен­тальное исследование «Изучение истории» представля­ет собой шедевр исторической и макросоциологической науки. Английский культуролог начинает свое исследование с утверждения, что истинной областью ис­торического анализа должны быть общества, имеющие как во времени, так и в пространстве протяженность большую, чем национальные государства. Они называ­ются «локальными цивилизациями».

Тойнби рассматривает двадцать три развившиеся цивилизации: западную, две православные (русскую и византийскую), иранскую, арабскую, индийскую, две Дальневосточные, античную, сирийскую, цивилизацию Инда, китайскую, минойскую, шумерскую, хеттскую, вавилонскую, андскую, мексиканскую, юкатанскую, майя, египетскую... Он указывает также на четыре ос­тановившиеся в своем развитии цивилизации — эски­мосскую, момадическую, оттоманскую и спартанскую и пять мертворожденных.

Но почему некоторые общества становятся неподвижными на ранней стадии своего существования и не складываются в цивилизации, тогда как другие достигают этого уровня? Ответ его таков: генезис цивилизации не объяснить ни расовым фактором, ни географичек средой, ни специфической комбинацией двух уело наличием в данном обществе творческого меньшинства и средой, которая не слишком неблагоприятна, слишком благоприятна.

Итак, группы, в которых налицо эти условия, складываются в цивилизации. Группы, не обладающие ими, остаются на доцивилизованном уровне. Механизмом рождения цивилизаций в этих условиях является взаимодействие вызова и ответа. Умеренно неблагоприятная группа непрерывно бросает обществу вызов, а общество через посредство своего творческого меньшинства отвечает на вызов и решает проблемы. В этих условиях не существует покоя, обе группы все время в движении, а такое движение рано или поздно достигает уровня цивилизации.

Следующая проблема исследования — почему ряд цивилизаций (дальнезападная христианская, …ландская), дальневосточная христианская (… в Средней Азии), скандинавская и … развивались ненормально и родились мертвыми. Тойнби пытается понять, отчего пять цивилизаций (полинезийская, эскимосская, кочевая, спартанская, оттоманская) застыли в своем развитии на ранней стадии. Тогда как остальные успешно развивались.

По мнению Тойнби, рост цивилизации отнюдь не сводится к географическому распространению и не вызывается им. Если географическое распространение с чем-нибудь положительно связано, то скорее с задержкой развития и с разложением, а не с ростом. Подобным же образом рост цивилизации ограничивается и не вызывается техническим прогрессом и растущей властью общества над физической средой.

Рост цивилизации, по Тойнби, состоит в интенсивном внутреннем самообогащении или самовыражении цивилизации, в переходе от более грубой к более тонкой религии и культуре. Рост — это непрерывное «отступление и возвращение харизматического (богоизбранного, предназначенного свыше к власти) меньшинства общества и всегда нового успешного ответа на всегда новые вызовы среды.

Растущая цивилизация — это постоянное единство. Ее общество состоит из творческого меньшинства, за которым свободно следует, подражая ему, большинст­во — внутренний пролетариат общества и внешний пролетариат варварских соседей. В таком обществе нет братоубийственных схваток, нет твердых, застывших различий. В результате процесс роста представляет собой рост целостности и индивидуального своеобразия развивающейся цивилизации.

Третья важнейшая проблема исследования — как и почему цивилизации «надламываются, разлагаются и распадаются». Не менее 16 из 26 цивилизаций сейчас «мертвы и погребены». Из оставшихся в живых десяти цивилизаций «полинезийская и кочевая... находятся сейчас при последнем издыхании; а семь из восьми других в большей или меньшей степени — под угрозой уничтожения или ассимиляции нашей западной циви­лизацией». Более того, не менее шести из этих семи цивилизаций обнаруживают признаки надлома и на­чавшегося разложения.

Тойнби подчеркивает, что упадок нельзя приписать космическим причинам, географическим факторам, расовому вырождению или натиску врагов извне, ко­торый, как правило, укрепляет растущую цивилиза­цию. Нельзя объяснить его и упадком техники и тех­нологии, ибо во всех случаях упадок цивилизации яв­ляется причиной, а упадок техники — следствием или симптомом.

Стадия упадка, согласно Тойнби, состоит из надлома, разложения и гибели цивилизаций. Между надломом и гибелью цивилизации нередко проходят столетия, а иногда и тысячелетия. Так, например, надлом египет­ской цивилизации произошел в XVI в. до н.э., а погибла она только в V в. н.э. Период между надломом и гибе­лью охватывает почти 2000 лет «окаменевшего существо­вания», «жизни в смерти». Но как бы долго это ни дли­лось, судьба большинства, если не всех, цивилизаций влечет их к конечному исчезновению, раньше или позже. Что касается западного общества, то, хотя оно, винимо, по Тойнби, обнаруживает все симптомы надло­ма и разложения, он считает, что мы можем и должны молиться, чтобы нам не было отказано в отсрочке, если мы с сокрушенным духом и сердцем, полным раская­ния, будем просить ее вновь и вновь.

Такова общая природа упадка цивилизаций. Подробный анализ ее повторяющихся моментов, симптомов и фаз дается в разных томах исследования Тойнби. Здесь можно коснуться только некоторых. Меньшинство, опьяненное победой, начинает «почивать на лаврах», поклоняться относительным ценностям как абсолютным. Оно теряет свою харизматическую привлекательность, и большинство не подражает и не следует ему.

Поэтому все больше и больше приходится использовать силу, чтобы контролировать внутренний и внешний пролетариат. В ходе этого процесса & шинство организует «универсальное (вселенское) государство», подобное Римской империи, созданной эллинистиническим господствующим меньшинством сохранения себя и своей цивилизации; вступай войны; становится рабом косных установление само ведет себя и свою цивилизацию к гибели.

Тогда «внутренний пролетариат» отделяется меньшинства и часто рождает «универсальную (вселенскую) церковь», например, христианство или буддизм — как свою собственную веру и установде Таким образом, нетворческие силы общества совершают творческий акт. Это, вообще говоря, одно многочисленных противоречий в системе Тойнби. Когда «универсальное государство» господствую меньшинства рушится, «универсальная церковь» у раннего пролетариата (например, христианство) служит мостом и основанием для новой цивилизации чужденной и в то же время дочерней по отношению к старой.

Внешний же пролетариат организуется и начинает штурмовать падающую цивилизацию, вместо чтобы стремиться врасти в нее. Таким образом, кол входит в тело и душу цивилизации. Он приводит к росту распрей и братоубийству. Раскол в душе ведет к возникновению трех типов личностей и «спасителей»: архаистов, ристов (спасителей с мечом), отреченных и безрадостных стоиков и, наконец, преображенного религиозного спасителя, нашедшего опору в сверхчувственном мире Бога.

Чувство затерянности в потоке, чувство греха возрастает. Половая распущенность и смещение принципов (синкретизм) становятся господствующи Вульгаризация и «пролетаризация» захватывают философию, язык, религию, нравы и установления. За исключением преония, никакие усилия и спасители не могут остановить разложения. В лучшем случае, как отмечалось, циви­лизация «окаменевает», и в этой форме, «жизнь в смерти», может тянуться века и даже тысячелетия.

Единствен­ный плодотворный путь — это путь преображения, перенос цели и ценностей в сверхчувственное царство Божие. Оно не может остановить разложение данной цивилизации, но может послужить посевом, из кото­рого вырастает новая дочерняя цивилизация. Таким образом, это шаг вперед в вечном процессе возвыше­ния от человека к сверхчеловеку, от «града человечес­кого к граду божьему», как предельному итогу челове­ка и цивилизации. Эти рассуждения заканчиваются почти алокалиптической нотой: «Цель преображения — дать свет тем, кто погряз во тьме... Она достигается в поисках царства Божьего, чтобы привести его жизнь в действие... Таким образом, цель преображения — цар­ство Божие...»

Вся человеческая история или весь процесс циви­лизации преврашается, таким образом, в творческую традицию. Через отдельные цивилизации и их совпа­дающие в единстве, но конкретно различные ритмы, реальность разворачивает свое богатство и ведет от «подчеловека» и «подцивилизации» к человеку и циви­лизации, а в итоге к сверхчеловеку и преображенной сублимированной (эфирной) сверхцивилизации царст­вия Божьего.

Деятельность духа, струящегося по земле и влеку­щего свои нити по ткацкому станку времени, — это история человека, как он сеоя проявляет в генезисе и росте, в разложении человеческих обществ. Во всем этом колыхании жизни мы можем слышать биение ос­новного ритма вызова и ответа, отступления и возвра­щения, расстройства и соединения, отчуждения и усы­новления, раскола и возрождения, тот основной ритм — чередующееся биение инь и ян.

Вечные повороты колеса — не пустое повторение, если с каждым поворотом они влекут колесницу все ближе к цели, и если «возрождение» означает рожде­ние чего-то нового, то колесо существования — не просто дьявольская выдумка, не простое средство под­вергнуть вечной муке осужденного Икс. Музыка, которую создает ритм инь и ян, это песня творения.

Творение не было бы творческим, если бы оно не поглощало в себе все существующее на небе и на земле, включая свой собственный антитезис.

Таков общий скелет философии истории Тойнби. Он одет им в богатую и плодотворную плоть фактов. Основной тезис, как и следствие из него, кропотливо удостоверены известными эмпирическими фактами двадцати одной исследованной цивилизации. В этомотношении теория Тойнби, вероятно, документирована полнее, чем большинство существующих философий истории.

Однако концепция Тойнби постоянно подвергается критике. Наиболее развернутая критика содержится в трудах Питирима Сорокина. Труд Тойнби, по мнению П.Сорокина, имеет два коренных. Они относятся, во-первых, к «цивилизации»; избранной Тойнби в качестве единицы исторического исследования, вторых, к концептуальной схеме генезиса, роста и упадка цивилизаций, положенной в основу его философии истории.

Под «цивилизацией» Тойнби имеет в виду не просто «область исторического исследования», но единую систему, или целое, части которого связаны друг другом причинными связями. Поэтому, как во всякой такой системе, в его «цивилизации» части должны зависеть друг от друга и от целого, а целое — от част Он категорически утверждает вновь и вновь, что «цивилизации суть целостности, чьи части все соответст­вуют друг другу и взаимно влияют друг на друга. Одна из характерных черт цивилизации в процессе роста — то, что все аспекты и проявления ее социальной жизни координированы в единое социальное целое, в котором элементы экономики, политики и культуры удерживаются в тонком согласии друг с другом внут­ренней гармонией растущего социального тела.

Таким образом, подобно так называемым «функцио­нальным антропологам», Тойнби утверждает, что его «цивилизации» суть реальные системы, а не просто скопления, агрегаты и конгломераты феноменов и объ­ектов культуры (или цивилизации), смежных в про­странстве и времени, но лишенных какой-то бы ни было причинной или другой осмысленной связи. Далее Сорокин развивает в полемике с Тойнби свою собствен­ную механистическую теорию социального агрегата, в котором свободно можно заменять отдельные части.

П.А.Сорокин прав, критикуя чисто поэтическую метафору Юйнби цивилизация — это нечто вроде жи­вого тела. Но он, пожалуй, не прав, отрицая всякое единство исторически реальной цивилизации. Оши­бочно приняв различные скопления (агрегаты) за сис­темы, Тойнби начинает трактовать свои цивилизации как «виды общества» и ретиво охотится за единообра­зием в их генезисе, росте и упадке.

Тойнби совершил и другую ошибку, признав ста­рую, идущую от Флоруса к Шпенглеру, концептуаль­ную схему «генезиса-роста-упадка» единообразной моделью развития цивилизаций. Эта концепция, воз­можно, худшая из всех существующих схем. Она осно­вана на простой аналогии и представляет собой не теорию реальных изменений общественно-культурных фактов, но оценочную теорию общественно-культур­ного прогресса, подсказывающую, как феномены культуры должны изменяться. Это становится явным уже в формулах «роста» и «разложения». Это оценоч­ные формулы прогресса и регресса, а не формулы ре­альных изменений.

Отсюда вытекают фактические и логические по­грешности в философии истории Тойнби. Прежде всего, надо сказать о его классификации цивилизаций. Многие историки, антропологи и социологи отвергают ее как произвольную, лишенную ясного логического критерия выбора. Некоторые христианские цивилиза­ции трактуются как отдельные и различные (Западная Европа, Византия, Россия). Тойнби рассматривает православие и католичество как две различные религаи, а конгломерат различных (религиозных и других) систем объединяется в одну цивилизацию. Между тем, «даже великие культурные и вероисповедные сдвиге лишь увеличивают многообразие в единстве цивилизализации, если носителями различий оказываются народы представляющие для внешнего мира и для самих с('-все то, что и прежде, вычлененное в ойкумене ку турное пространство. Конфессиональный разрыв протестантов с католицизмом был намного радикалы догматических и обрядовых особенностей, неко: разведших Восточную и Западную церкви. Но перв лишь модифицировал цивилизацию Запада, втор; же, по словам Ф.И.Тютчева, санкционировали имен» расхождение двух «человечеств».

Спарта произвольно вырвана, по мнению Сорокина, из остальной эллинской цивилизации, тогда ю римская цивилизация объединена с греческой., Полинезийская и эскимосская цивилизации, ю «подцивилизации» (в одном месте Тойнби утверждав что они были живорожденными цивилизациями; другом — что они остались на уровне «подцивилиз ции» и никогда не достигли уровня цивилизации рассматриваются как отдельные цивилизации по плР менному признаку, тогда как все кочевники всех код тинентов объединены в одну цивилизацию и т.д.

Тойнби прибегает к «массовому избиению» цивн заций. Он объявляет большинство из них «мертвор денными», или «застылыми», или «окаменевши) или «надломленными», или «разлагающимися», «мертвыми и погребенными». (Согласно Тойнби, из цивилизаций только одна западная еще, возмож" жива в настоящее время, а все остальные либо ме вы, либо полумертвы («застыли», «окаменели», «разлагаются»). Таким образом, в согласии с принятой мой, цивилизации должны пройти через надлом, ложение и смерть. Тойнби остается или похорон их, или объявить мертворожденными, «застылы» «окаменевшими» или, наконец, — надломленны разлагающимися.

Поскольку этого требует система и поскольку Тойнби нет никакого ясного критерия, что такое действительности смерть или надлом, возрождею или разложение цивилизации, он добровольно бер на себя роль могильщика цивилизаций. В-третьих, ОТважно следуя своей схеме, он не смущается, что некоторые из его цивилизаций, какие, согласно схеме, должны бы давно умереть, после своего надлома живут века, даже тысячи лет, и теперь еще живы. Он выходит из трудностей простым изобретением термина «окаменевшей» цивилизации. Так, Китай окаменел на тысячу лет. (Как это совместить с нынешним дина­мизмом страны?). Египет — на две тысячи лет. Эллин­ская цивилизация либо разлагалась, либо каменела с Пелопоннесской войны до V в. н.э. Вся римская исто­рия — это непрерывное разложение, с начала и до конца. То же самое происходит и с другими цивилиза­циями. В концепции юйнби цивилизации едва имеют право жить и расти. Если они не родились мертвыми, как некоторые из них, тогда они застывают. Если они не застыли, их ждет надлом почти сразу же после рож­дения, и они начинают разлагаться или превращаться в «окаменелость»...

В-четвертых, предыдущее объясняет, почему в труде Тойнби так мало анализируется стадия роста ци­вилизаций. Есть только крайне расплывчатые утверж­дения, что на этой стадии существует творческое меньшинство, успешно встречающее все вызовы. Нет ни классовой борьбы, ни войны между обществами, и все идет отлично, становится все более и более возвы­шенным. Такая характеристика процесса роста его двадцати одной цивилизации, очевидно, фантастична в своей «идиллической» и прочих добродетелях.

Если мы поверим в них, придется согласиться, что в Греции до 431—403 гг. до н.э. (надлом эллинской циви­лизации, согласно Тойнби) не было никаких войн, рево­люций, классовой борьбы, рабства, традиционализма, нетворческого меньшинства и что все эти бедствия по­явились только после Пелопоннесской войны. С другой стороны, нам следует ожидать, что после этого в Греции и Риме творчество прекратилось, не было Платона, Аристотеля, Эпикура, енона, Полибия, отцов церкви, Лукреция, научных открытий — ничего творческого.

В отношении западной цивилизации, как уже было сказано, диагноз несколько двойствен. Во многих мес­тах он говорит, что она уже испытала свой надлом и находится в процессе разложения. В других местах он отказывается вынести приговор. Но каким бы ни был его диагноз, западная цивилизация до XV в. рассмат­ривается им в стадии роста. Если это так, то, согласно схеме, никаких революций, серьезных войн, никаких жестких и устойчивых классовых различий не должно бы существовать в Европе до этого века.

На самом деле, XIII и XIV в. — наиболее револю­ционные (до XX в.) в истории Европы. Крепостниче­ство и другие классовые различия были жесткими и устойчивыми, и было множество войн — больших и малых... В итоге средневековое западное общество пе­риода роста не обнаруживает множества черт, харак­терных для растущих цивилизаций. То же верно в от­ношении других цивилизаций. Это означает, что еди­нообразия роста и упадка цивилизаций у Тойнби со­вершенно фантастичны и не основаны на фактах.