Формирование понятия «ответственность» и роль современного научно-технического прогресса в обогащении его содержания

Сказанное частично может объяснить парадоксальность той ситуации, при которой такая важнейшая этическая (и не только этическая) проблема как проблема ответственности стала объектом специального и обстоятельного философского исследования лишь во второй половине XX столетия. Однако данное обстоятельство не означает, что люди раньше не обращали никакого внимания на содержание данной проблемы. Как раз наоборот, они довольно рано осознали такие аспекты этого содержания, как, например, правовая обязанность или нравственный долг, о чем, в частности, свидетельствуют свод законов вавилонского царя (1792-1750 до н.э.) Хаммурапи и библейские заповеди. Позднее Аристотель своей (точнее, приписываемой ему и ставшей впоследствии крылатой) фразой о том, что «Платон мне дорог, но истина дороже»³⁴⁶ фактически определил стремление к истине как высший профессионально-этический долг мыслителя (ученого), а Гиппократ своей знаменитой клятвой обозначил идею профессиональной ответственности и конкретно раскрыл ее содержание именно как ответственность врача перед пациентом и перед своими коллегами. В том же ряду можно упомянуть и принятую 26 августа 1789 г., т.е. в начале Великой Французской революции учредительным собранием Франции «Декларацию прав человека и гражданина», которая облекает содержание понятия «ответственность» в социально-политическую форму.

Во всех указанных случаях речь, несомненно, идет о различных аспектах именно того содержания, которое обычно обозначается словом «ответственность», хотя, конечно, само это слово тогда еще отсутствовало. Во многих европейских языках оно восходит, как известно, к латинскому глаголу «respondere», буквально означающему «обещать» или «давать взамен», а в более широком смысле — «отвечать».³⁴⁷ Абстрактное существительное от этого глагола, по видимому, появилось не раньше второй половины XVIII столетия. Во всяком случае, одним из первых, кто использовал слово «ответственность» («responsibility») считается английский философ-моралист и правовед Иеремия Бентам (1748-1832), который в своем сочинении «Фрагмент о правлении» (1776) под responsibility of governors» («ответственностью правителей») понимал их обязанность отвечать (отчитываться) перед гражданами за свои действия.³⁴⁸ Чуть больше столетия спустя французский этнограф и философ Люсьен Леви-Брюль (1857-1939) в своей работе «Идея ответственности» фактически положил начало философскому анализу данной идеи, пытаясь при этом исторически подходить к пониманию и исследованию ее содержания.

В дальнейшем философский анализ проблемы ответственности был, в буквальном смысле, подстегнут современной научно-технической революцией и ее достижениями. Создание на базе и при непосредственном содействии современной науки и техники оружия массового поражения (химического, бактериологического и вообще биологического, ядерного и т.д.), частичное его тайное или гласное применение в первой и второй мировых войнах (а также в некоторых локальных военных конфликтах), его дальнейшее усовершенствование и хранение в огромных количествах — все это стало источником постоянной серьезной угрозы самому существованию рода людского, поскольку впервые сделало вполне реальной возможность его самоуничтожения. Более того, к сегодняшнему дню на Земле уже накоплено такое количество одного только ядерного оружия, которого по своей суммарной мощи хватило бы для того, чтобы взорвать всю нашу планету.

С другой стороны, своим, ставшим к началу 70-х годов XX столетия достаточно очевидным, негативным, разрушающим естественную среду обитания, воздействием, нынешний фактически бесконтрольный научно-технический прогресс может в самой ближайшей перспективе сделать эту среду совсем непригодной для жизни вообще и, тем самым, положить конец существованию не только человека, но и всего живого на Земле. На фоне всего этого человечество все больше убеждается в том, что если оно само не найдет в себе силы (мужества, мудрости, воли и т.д.) взять под свой жесткий и всесторонний контроль и подчинить себе свое собственное творение — науку, технику и их дальнейшее развитие, то рано или поздно оно с неизбежностью будет обречено не просто на полное духовное и социальное вырождение, но и на прямое вымирание как биологический вид.

Таким образом, жесткий контроль над научно-техническим прогрессом становится сегодня настоятельной необходимостью, вопросом жизни и смерти для ныне живущих и будущих поколений людей и для всего живого на нашей планете. И нет сомнения в том, что один из главных механизмов и важнейших рычагов этого контроля может эффективно быть задействован именно через всестороннюю проработку проблемы ответственности в самом широком смысле и ее всеобъемлющее решение, а, соответственно, и через глубокое осмысление и осознание ученым и техником данной проблемы и четкое формирование их морально-этического кодекса. Вот собственно почему, начиная примерно с середины прошлого столетия данная проблема все более настойчиво выдвигалась на переднюю линию философских и иных исследований, становясь, в частности, одной из центральных проблем как философии науки, так и философии техники.

С целью более глубокого осмысления и адекватного понимания и воспроизведения содержания понятия «ответственность» некоторые исследователи сначала останавливаются на проблеме происхождения этого понятия, пытаясь выявить его истоки, установить его исторические «корни». При решении данной проблемы были предложены различные подходы, среди которых можно было бы, по крайней мере, выделить в качестве основных следующие три: теологический, социологический и натурфилософский (метафизический). Теологическим мы называем тот подход, согласно которому понятие «ответственность» исторически выводится из определенных религиозных представлений и основоположений. Подобной позиции, в частности, придерживается У.К.Смит, который считает, что указанное понятие исторически связано с религиозным догматом «Судного дня» или «Страшного» («Божьего») «суда», получившим свое наиболее полное развитие в иудейской, христианской и исламской традициях. Ведь оно, как он полагает, есть не что иное как результат секуляризации именно этого догмата³⁴⁹.

Социологический же подход, наоборот, связывает формирование понятия «ответственность» не с религиозным, а с иными (светскими) аспектами социальной жизни человека. Так, например, Джон Лэдд определяет ответственность как «этическую сторону власти». Развивая дальше данный взгляд, Ханс Иоанс формирует свое понимание ответственности как функции власти и знания.³⁵⁰ Поэтому раньше, когда сила знания была еще незначительной, а ее роль в жизни общества была несущественной, проблема ответственности, по его мнению, не могла получить сколь-нибудь адекватного отражения и выражения в морально-этических учениях. Р.Маккион также исходит из идеи социальной обусловленности содержания понятия «ответственность». Он связывает появление этого понятия с падением сословного строя и формированием нового социального порядка, основанного на принципах равенства и индивидуализма (частного интереса). Вместе с тем он полагает, что указанное понятие в методологическом плане было сформировано на базе заимствованного из естествознания представления о каузальности в природе.

В основе этого последнего взгляда как раз и лежит тот подход, который мы обозначаем как натурфилософский или, точнее говоря, метафизический. Согласно данному подходу ответственность объявляется особой, присущей одному только человеку, формой проявления некоего всеобщего свойства материи - свойства «отвечать» или отражать. Любая конкретная форма существования материи обладает своей, свойственной только ей способностью отвечать на воздействие, отражать его. На уровне живой материи данная способность приобретает избирательный характер, а у человека она достигает полного развития и получает свое высшее выражение в виде ответственности. Следовательно, ответственность с данной точки зрения можно трактовать как способность человека избирательно и сознательно воздействовать на окружающую действительность с обязательным учетом возможных последствий своих действий. Это значит, что она, как говорил Дж.Лэдд, вменяет человеку в обязанность не просто осознанно

«делать выбор и воздействовать на ту ситуацию, в которой он оказался», но и быть готовым «в полной мере учитывать все последствия своих действий или бездействий».³⁵¹

Доводя указанное понимание ответственности до некой логической завершенности, некоторые исследователи превращают ее в решающий и определяющий признак духовного бытия человека. Именно так поступает, в частности, Х.Сколимовски, который объявляет ее «основой статуса человека как духовного существа». ³⁵²

Как уже отмечалось, с давних пор фактически различались такие разновидности ответственности как правовая, моральная и профессиональная. По-видимому, не удовлетворяясь подобным традиционным взглядом, современный исследователь Г.Л.Харит предлагает несколько иную классификацию видов ответственности, согласно которой он выделяет следующие четыре ее вида: ответственности каузальную, ролевую, вменяемую обязанностью и предписываемую компетенцией. Однако поскольку он разрабатывает эту свою более дифференцированную классификацию на основе обобщения данных юридической практики, постольку из поля его зрения естественно выпадает моральная ответственность, которая на современном этапе научно-технического прогресса как раз и выдвигается на передний план.

Моральная ответственность является неотчуждаемой, целостной. персональной. Она не может быть безличной, от нее нельзя отказаться или уклониться, ее невозможно делить с другими или перекладывать на других. Она остается индивидуальной (персональной) и неотчуждаемой даже тогда, когда вменяется целым коллективам. В подобных случаях правомерно, как полагают некоторые авторы, говорить о «со-ответственности» или «градуированной групповой ответственности» ³⁵³.

Вместе с тем необходимо отметить и то, что ответственность в смысле морального долга в традиционной этике понималась: а) сугубо как отношение человека к человеку, б) как вменяемая моральным законом обязанность перед настоящим (живущими людьми) и прошлым (памятью о предках, традицией), но, как правило, не перед будущим (грядущими поколениями). Подобное ограничение сферы применимости распространялось и на внеморальную ответственность. Однако в ходе современной научно-технической революции человек все более отчетливо начинает осознавать свою ответственность за всевозможные последствия собственных действий или бездействий не только перед памятью о своих предках и своими современниками, но и перед будущими поколениями своих сородичей; не только перед себе подобными, но и перед жизнью вообще и планетой в целом. Следовательно, можно сказать, что вместе с современным научно-техническим прогрессом, одинаково разрушающим своими негативными последствиями как внешний мир (среду обитания) человека, так и его внутренний (духовный) мир, вместе с возрастающей научно-технической мощью человека, превращающей его в действенный фактор или, как говорил Х.Закссе, в «помощника» эволюции, появляется необходимость в пересмотре вышеуказанной установки о границах действия (сферы применимости) понятия ответственности именно в направлении принципиального расширения этих границ, чтобы они могли охватить собой и будущее, и биосферу, и даже неорганическую природу.

Одним из первых, кто осознал эту необходимость и заговорил об актуальности проблемы предметного обогащения содержания понятия ответственности, а, соответственно, и о расширении сферы приложения этических принципов и моральных норм и их фактическом распространении на отношение человека и человечества к биосфере и даже к космосу в целом, несомненно, был нем.-франц. врач, протестантский теолог и философ культуры Альберт Швейцер (1875-1965). Согласно этому выдающемуся гуманисту XX столетия, лауреату Нобелевской премии мира за 1952 год, одной из главных причин того глубокого кризиса, в котором оказалась и продолжает пребывать современная западная культура в целом, включая современную техногенную цивилизацию, является утрата этой культурой миро- и жизнеутверждающего мировоззрения вместе с его определяющей морально-этической составляющей. Следовательно, данный кризис не может в принципе быть успешно преодолен, а, стало быть, человечество не будет в состоянии не только эффективно противостоять декадансу и остановить свою дальнейшую деградацию, но и добиться полного духовного «выздоровления» (возрождения) до тех пор, пока человеческое «Я» не осознает себя и не начнет повсюду и во всем действовать как «жизнь, желающая жить среди жизни». Именно так А. Швейцер приходит к разработке своей концепции «благоговения перед жизнью», согласно которой идея преклонения (ответственности) перед жизнью вообще должна стать не просто лейтмотивом всей философии, но и высшим морально-этическим принципом, основным законом, определяющим общий характер и направленность человеческой деятельности.

Рассматривая «жизнь как высшую ценность» и провозглашая благоговение перед ней «наиболее глубоким проявлением моей воли к жизни», он отвергает картезианское «cogito» как «убогое» и уводящее «безвозвратно на путь абстракции» начало. «Истинная философия» должна, по его мнению, исходить из другого основания, а именно

«из самого непосредственного и всеобъемлющего факта сознания», который гласит: «Я — жизнь, которая хочет жить, я — жизнь среди жизни, которая хочет жить»»³⁵⁴.

Со швейцеровской концепцией «благоговения перед жизнью» и предписываемыми ей нравственным, экологическим и даже космическим императивами созвучны высказывания и идеи ряда современных исследователей философского образа техники, таких, например, как Гюнтер Андерс, Ханс.Иоанс и др. Интересно заметить, что далеко не радужные перспективы дальнейшего существования и развития человечества и всей нашей планеты как вероятный исход современного научно-технического прогресса вынуждают Г.Андерса договориться даже до того, что признает наличие у самих вещей (артефактов) собственных внутренних максим, в соответствии с которыми они, якобы, и должны быть использованы людьми. Так, например, ядерное оружие, с его точки зрения, имеет своей максимой всеобщее разоружение. Исходя из данной своей установки, он считает не просто допустимым, но в какой-то мере даже нужным расширять сферу действия кантовского категорического императива, дополняя его следующим положением: необходимо овладевать и пользоваться лишь вещами, обладающими такими внутренними максимами, которые могли бы стать нашими собственными максимами, а, значит, и нормами всеобщего законодательства³⁵⁵.

В несколько ином плане рассматривает императив, предписывающий человеку всегда и во всем быть существом ответственным Х.Иоанс, который фактически экстраполирует гиппократовский принцип «не навреди» на отношение людей к природе. Человек, по его мнению, всегда и всюду должен действовать таким образом, чтобы своим действием (или бездействием) не нанести какого-либо ущерба природе.

В полном соответствии с данной своей идеей в качестве первого конкретного требования, предъявляемого человеку императивом ответственности, Х.Иоанс формулирует следующее повеление:

«не разрушай ... данных тебе от природы возможностей самим способом их использования».

Данное требование делает необходимым расширение границы сферы приложения моральной ответственности путем введения некой дополнительной ответственности за существование — так называемой «бытийной ответственности» («Seinsverantwortung»), согласно которой человеку вменяется в обязанность выполнение упреждающей или предотвращающей вину охранительно-сберегающей функции по отношению к природе, функции «опекунства» над ней.³⁵⁶

Несомненно, вышеприведенные идеи, разработанные под непосредственным влиянием негативных последствий современного научно-технического прогресса А.Швейцером и другими, служили сильным импульсом и важным основанием для формирования целого ряда новых нетрадиционных направлений в этике, таких, например, как биоэтика (в качестве важнейшего аспекта биофилии или биофилософии в целом), медицинская этика, экологическая (в том числе и космическая) этика, ядерная этика, компьютерная этика и т.д.