Глава 3. Продолжение царского рода

Наследники рода Романовых сохранились в достаточном количестве, поэтому вопрос не в том, где взять царя, а в наличии воли для его избрания. Формально вопрос осложняется тем, что практически все они являются гражданами других стран, ещё одно формальное осложнение связано с несоблюдением этими потомками всех юридических норм престолонаследования, существовавших в тогдашней дореволюционной России, но это вопросы не сути дела, а оппонентов, ищущих любого формального повода, чтобы что-либо можно было возразить.

Продолжением родовой линии непосредственно Николая II являюсь я, автор этих строк. Бабушка моя по отцовской линии, прожившая большую часть жизни под именем Фёдоровой Зинаиды Семёновны, урожденная Романова Мария Николаевна, дочь Николая II, она же – святая Великая Княжна Мария.

Накануне расстрела царской семьи её спас от этой участи один из присутствовавших там людей, большевик, имевший доступ к охране царской семьи. Спас по наитию, спонтанно, и после этого спасения по складывавшимся тогда обстоятельствам ему ничего не оставалось, как подобрать для бывшей Княжны какие-то другие документы и жениться на ней. Хотя в его планы это, очевидно, не входило. В семейном предании сохранилась история о том, как некая соратница по борьбе долгое время пыталась выяснить, что такое вдруг с ним стряслось, что он, такой серьёзный и ответственный человек, и к тому же человек более старшего возраста, вдруг всё бросил и женился на какой-то молоденькой девчонке. По этой ли причине, или по какой-либо ещё, вскоре об этом стало известно руководству страны, но решили оставить всё как есть, вероятно, вследствие подконтрольности ситуации и в надежде на возможные политические спекуляции.

Называть имя этого человека мне бы сейчас не хотелось, я предпочёл бы вначале свериться с архивными данными о нём (вряд ли в настоящее время открытыми), но известно, что он был партийным руководителем не самого низкого уровня и в довоенном столичном Харькове они имели довольно большую квартиру. Незадолго перед войной их командировали на Дальний Восток, и оттуда бабушка моя вернулась с двумя детьми в Харьков уже одна. Было ли это связано с проводившимися тогда репрессиями, неизвестно – бабушка рассказывала, что там просто не было условий для жизни с детьми, а муж её позже погиб на фронте. Возможно, и так.

Несмотря на то, что она представляла семью партийного руководителя, по каким-то причинам из военного Харькова она не уехала и пережила оккупацию там. Это стоило ей потери старшего сына: перед отступлением немцы пытались использовать подростков, собирая из них команды для каких-то своих целей, забрали и его. На прощание он говорил, что обязательно от них сбежит, и – больше о нём ничего не известно. С приближением линии фронта немцы начали выгонять из города население, и по всей Украине потянулись колонны беженцев. Бабушка с младшим сыном, моим отцом, оказалась на юге Украины и там, под Измаилом, осела. Умерла она в 1985 году.

Отец мой, Фёдоров Игорь Семёнович, прожил почти всю свою жизнь в тех же местах. Родился он в 1937 году, умер в 1996 году. Все, кто с ним сталкивался, отмечали в нём большой ум, а позже и большую мудрость, но жизнь его, тем не менее, складывалась сложно. Большую часть жизни он проработал на строительстве и эксплуатации линий связи на должностях уровня прораба, начальника участка, но получить высшее образование (хотя бы заочное) для более успешной карьеры у него почему-то не получалось. Хотя при его инициативе и энергии многие прочили ему большое будущее и удивлялись, что вообще он делает в глухой провинции – он был явно предназначен для большего. Насколько я понимаю сейчас, просто судьба берегла его. От всего этого «большего». При его открытости и прямоте характера, при его неприкрытой ненависти к коммунистам, которых он не уставал клеймить на всех углах так, что все знакомые только диву давались, как его до сих пор за это не посадили, при всём том советском образе жизни всё это «большее» ему было ни к чему. Беречь его у судьбы были свои причины. Был свой, особый смысл в том, что в дни затмения Руси царский род, пусть негласно, но всё же продолжал на Руси присутствовать. Хотя это давалось нелегко – сама духовная атмосфера тех времён сплошь и рядом оказывалась инородной, и жизнь бывала сложной. Но она имела свой особый, высший смысл, и этот высший смысл в семье, сколько я себя помню, всё время чувствовался.

Лично я, Фёдоров Олег Игоревич, родился 18 апреля 1957 года, и меня, рождённого и воспитанного в советское время, менее всего интересовали вопросы крови. Куда больше меня интересовало, что сам я, как человек, могу из себя представлять. Хотя связанные с родовым духом феномены, свойственные людям более духовно развитым, во мне проявлялись, одним из наиболее очевидных таких феноменов были спонтанные вспышки телепатии. Вообще, я часто ощущал присутствие чего-то большего, чем это открыто в видимом мире, и такие вопросы очень интересовали меня. Это привело к тому, что я решил стать непременно биофизиком для изучения подобных феноменов. Трижды я поступал учиться на эту специальность в Киевский госуниверситет, таки поступил (а, уже поступив, по обилию поступивших по какой-либо протекции понял, что мог бы поступать и намного дольше) и окончил учёбу, получив именно эту специальность. И хотя я получил довольно неплохое образование, к сфере моих интересов эта специальность меня не приблизила. Проработав же пару лет в НИИ, я начал прозревать, что дело вовсе не в отдельных малоизученных феноменах, а в чём-то намного большем. И, в частности, что та интеллигентная среда, которая так привлекала меня, а при ближайшем рассмотрении оказалась чем-то совсем иным, является, судя по всему, какой-то частью этого большего и частью далеко не лучшей. Судьба достаточно корректно отстранила меня от этой среды, и только тогда мне начало открываться что-то явно значимое, а со временем я понял, что в принадлежности к той среде мне вряд ли что-то достаточно серьёзное и открылось бы, и более к этой среде уже не стремился.

То, что открывалось мне тогда, было учёбой Высших Сил, сопровождавшейся их работой по пробуждению во мне и формированию во мне чего-то большего, чем просто уровень духовно одарённых людей. Рубежным годом в этом формировании был год 1989, тогда был достигнут определённый уровень, позволивший мне иметь какой-то свой статус. Как я уже отмечал, в конце 1990 года был написан небольшой текст духовного содержания под названием «Парус», который был, по сути, вызовом и позволил мне довольно быстро оказаться в гуще начавшихся тогда борений духовных сил. И вот тогда мне пришлось обратить внимание на вещи, которые до того я просто отказывался воспринимать: в духовных сферах я был воспринят как царь и оказался во главе многих сил и эпицентром столкновений сил всех прочих. Вначале это воспринималось мной как условность, как своего рода правила игры, да и вообще как некие личные борения, необходимые для какой-то закалки и определённого вызревания. Но мне приходилось убеждаться в том, что с этими борениями и другой духовной работой оказывались связаны многие социальные и природные феномены, что я имею дело с силами далеко не внутриличностного порядка, что на мне держится многое, объективно вне меня существующее и без меня могущее не удержаться, и что работа моя довольно-таки значима. А когда остались позади наиболее напряжённые 1991-1992 годы, мне было открыто, и я сам был готов уже к осознанию этого, что духовный мир Руси действительно воспринял меня как царя, и когда была нарушена прежняя стабильность и силы разрушения бодро навалились и готовы были одним махом смести всё остальное, это всё остальное быстро перестроилось под меня в согласии с прежними порядками, и им, этим силам, оказалось необходимым прежде смести меня, а это оказалось почему-то не так просто.

Оказалось не так просто бороться со мной потому, что во мне проявилась сила мамая, особая сила верховного правителя древнего мира. И сила эта проявилась во мне хоть и потому, что я имел статус царя, но вовсе не по родовой линии рода Романовых. Проявилась она по родовой линии моего деда, казалось бы, безродного мужа дочери Николая II. Проявилась потому, что он был евреем и принадлежал к тому племени, в котором, наверное, единственно эта сила и сохранилась к тому времени, и для сохранности дремала в нём долгими тысячелетиями, не проявляясь раньше времени. А правильней говоря, принадлежал не просто к еврейскому племени, а принадлежал к определённому роду этого племени.

Хочу подчеркнуть, что это сила не внутриличностного порядка, и не я владею ей, а напротив, она сама проявляется во мне, проявляется, быть может, не всегда так, как мне бы этого хотелось, но из этих проявлений всегда бывает какая-то польза, а иногда и вещи довольно-таки значимые. Один из примеров такого проявления, вначале неожиданный и для меня самого, я вижу смысл привести.

Пример этот связан с моим долгим вынужденным постом в 2000 году, о котором я уже рассказывал. Тогда я остановился на особенности окончаний череды этих постов, но главная моя работа по взаимодействию с миром духа проходила, естественно, во время самих постов. И одна из главных по значимости работ, если не самая главная, заключалась тогда во взаимодействии с силой Ва и в преодолении этой силы. Эта полудьявольская субстанция могла бы морочить голову до бесконечности и, чтобы разобраться в ней, я вызвал её, полностью сосредоточился на ней, проник в неё, вышел за её пределы и отторг её от себя. И я не говорю, что это было так просто. Это была победа над ней, но тогда эта победа воспринималась не столько как победа, сколько как нелёгкое преодоление. В случае с драконьей субстанцией, например, были явные борения и явная, подчёркнутая победа, здесь же всё имело вид скорей освобождения в результате трудного преодоления. Тогда это казалось личной победой или же личным преодолением – так это в то время воспринималось. О том, что это были события совсем не личного плана, мне было неожиданно раскрыто в один из особых дней полтора года спустя, в начале 2002 года. Оказалось, что эти духовного плана события отразились на состоянии планетарных духовных сфер и вызвали довольно значимые события в реальной жизни.

Дело оказалось связано с тем, что Ва является одной из главнейших союзных сил Левиафана или даже одной из составляющих Левиафана, под духом которого ходит Америка, верней, Соединённые Штаты – они образовались и процветают благодаря именно Левиафану. И то, что даётся Штатам, даётся в первую очередь Левиафаном. Левиафан же никому ничего просто так не даёт. Как правило, все его подачки и одолжения это откармливание поросёнка с целью дальнейшего его съедения. Ты хочешь достичь успеха в этой жизни, не брезгуя никакими средствами? No problem. Становись свиньёй и обращайся к Левиафану – и он тебе всё даст. Но когда ты нахапаешь всего отовсюду и нальёшься особой хапужной силой, Левиафан сам же тебя и уничтожит – уничтожит для того, чтобы сожрать ту энергию, которая в тебе накопилась вместе с урыванием всего и вся. Такой у него способ потребления мира – опосредованный, через своих марионеток. Под удар законов возмездия он подставляет марионетку и сам же потом «в гневе праведном» это возмездие усиленным образом осуществляет, а освободившуюся энергию уже безнаказанно потребляет. Правда, такая схема имеет свои границы применения, это подстрой под автоматически действующие в духовных сферах программы, но это одна из его схем. И вот, откармливание американского поросёнка могло затянуться надолго по причине того, что были надежды уподобить Русь Америке и превратить её в такую же левиафанову марионетку. Левиафан лелеял надежды оказаться главной силой Руси и сожрать её со временем. Мечты эти были перебиты вследствие моего преодоления Ва и осаждения его – у Левиафана тем самым оказалась выбита главнейшая опора в его антирусской деятельности. И произошло такое отторжение Ва вкупе с Левиафаном от русского духа потому, что объективно духовные силы Руси воспринимают меня как главу, и моя деятельность в духе отражается на духовном состоянии Руси. А в данном случае эта деятельность отразилась не только на состоянии Руси как страны, но и на состоянии Вселенской Руси. Отразилась потому, что я действовал не своей личной силой, а проявлявшейся во мне силой мамая, и моя борьба оказалась не столько личной борьбой, сколько вселенскими борениями всей Руси с лунными силами, происходившими вокруг меня, как эпицентра этой борьбы, а отторжение Ва оказалось не только его личным отторжением, а вытеснением лунных сил из духовного пространства Вселенской Руси или с влиятельных позиций в этом пространстве, по меньшей мере. И одновременно с этим осаждение лунных сил привело к дестабилизации и отторжению всего Левиафана в целом.

И вот к чему это привело на практике. Левиафан не стал долго сокрушаться по поводу своей неудачи и чего-то долго выжидать. Отступившись от Руси, он тут же приступил к подготовке употребления зажиревшей Америки. В том же самом году были передёрнуты американские карты, передёрнуты бесцеремонно, чуть ли не насильственным образом, и к власти в результате всем известных выборов пришёл совсем не тот человек, которого ожидали. Пожалуй, было бы к месту отметить собственное впечатление от этого события. В то время я не следил за политикой, и лицо нового президента увидел уже после его избрания, и я был тогда очень удивлён, и вот первая мысль, которая возникла у меня в голове: «Теперь Америке и врага не надо. Этот сам всё сделает». И я до сих пор принадлежу к числу тех людей, которые уверены, что движущие силы последовавшего затем американского теракта не выходят за пределы самих Соединённых Штатов. Впрочем, это всё совершенно неважно. Там действовали силы планетарного уровня, и к тем событиям мог оказаться подключён кто угодно, в том числе и те же религиозные экстремисты (быть может, американскими спецслужбами и привлечённые). Важно не это. Важно то, что 11 сентября 2001 года на глазах у всего мира произошло торжественное заклание откормленной американской свиньи и теперь её потихоньку едят. Как долго её будут есть, я не знаю. Может это растянется на несколько лет, а может – на несколько десятилетий, может её будут есть методично, с неослабевающим усердием, а может – с передышками и не спеша, смакуя каждый проглоченный кусок. Главное, что Америку уже начали употреблять и её таки съедят. Те самые, на кого она так страстно молилась.

В подобных случаях принято делать оговорки относительно невинности самого народа. Да, американский народ в массе своей действительно невиновен в американском свинстве, и речь идёт не столько о народе, сколько о масонствующей элите этого народа. Но пострадать, очевидно, придётся и народу – если он не разъедется так же, как когда-то съехался в эту страну-приманку, могущую стать для очень многих гигантской ловчей ямой.

В случае с Левиафаном можно было бы достаточно обоснованно предположить, что он является слишком глобальной силой, чтобы держаться за отработанной проект под названием «Соединённые Штаты Америки», и он более заинтересован в других вещах, в частности в хорошем глобальном катаклизме, который мог бы нанести максимальный урон человечеству и из которого он мог бы извлечь какие-то свои выгоды, но думаю, что ситуация здесь сложней. Лунные силы уже отказываются участвовать в левиафановых играх, во всяком случае, прежней согласованности сил в Левиафане уже нет, и то, что исходит от Левиафана, больше похоже на агонию, чем на некую намеренную деятельность. И Америке от этого не легче. Для нас же может оказаться наоборот.

Позже мне довелось завершить борьбу также по преодолению афовых сил, исходящих не только от пирамид, но и от многих других источников, и на сегодняшний день как афовы силы вообще, так и Левиафан в частности, в поле русского духа побеждены. Они могут выступать в качестве внешних врагов для русского духа, но не в качестве врагов внутренних. Да и как внешние враги они уже далеко не так опасны как прежде.

Ситуация с обобщённо лунными силами в этом плане далеко не так однозначна. Там очень широкий спектр самых разных сил, многие из которых слишком тесно связаны с различными духовными полями человека, и превращать их все скопом во внешние для русского духа силы малореально. А с афовыми силами в какой-то мере проще – это в принципе вражьи силы, как-либо церемониться с которыми нет никакого резона.

Ещё несколько соображений мне хотелось бы высказать по поводу поднятой здесь темы о продолжении царского рода и моей к этому причастности. А поскольку это соображения самые разные, то имеет смысл изложить их в виде отдельных пунктов.

1. Хотя я достаточно тесно связан с миром духа и работу в духе мне приходилось делать значительную, я не вижу смысла рассказывать о такой работе. Во-первых, это может выглядеть как похвальба, во-вторых, многое из относящегося к миру духа не подлежит оглашению по самым разным причинам, не обязательно даже связанным с тайнознанием и необходимостью сохранять эзотерические таинства. Изложенные выше примеры приведены с целью показать, как я на собственном опыте убеждался, что быть носителем царской крови и наследником правившей династии налагает определённые обязательства и вынуждает втягиваться в определённые отношения с миром духа, ведя определённый образ жизни для проведения некоей работы, не всегда самой лёгкой и приятной. Об остальном же думаю, что если у Бога будет в этом необходимость, то он найдёт, как это раскрыть не через меня лично.

2. По поводу окончательного прояснения моей родословной. Мать моя, педагог по образованию, представляет чисто болгарскую крестьянскую семью, поэтому я наполовину болгарин. Но по паспорту числюсь русским. Думаю, что родителей моих свело не случайно, потому что семья, из которой вышла мама, мои дед Дмитрий и баба Дона, её родители, насколько позволяет мне судить моё знание духовных материй, представляли собой добротную болгарскую линию с хорошо сохранившимся арийским наполнением (такие, кстати, уже редко встречаются в болгарской среде). И то, что смогло проявиться во мне позже, проявилось во многом благодаря тому, что я от рождения имел необходимый для этого облик.

Многим по поводу «чисто арийских кровей» наверняка придёт в голову сравнение с фашистской тематикой – что-нибудь этакое крутое, нордическое – нет, напротив, мамины родители были люди мягкие, спокойные, доброжелательные, незлобивые, склонные скорей что-либо претерпеть, чем выпячивать себя и устраивать проблемные ситуации. Мама уже несколько отличалась, её слегка «покручивало», впрочем, это было вполне естественно в приобщении к особому роду моего отца и в поле того негатива, который на духовном уровне вокруг этого рода нагнетался, особенно в то время. И всё же, имея уже какой-то жизненный опыт и знание окружающего мира, я думаю, что отцу повезло иметь именно такую жену – искреннюю, честную, прямодушную, пусть и не всегда спокойную по характеру, но разделившую судьбу этого рода и не уходившую от этой нелёгкой судьбы.

Здесь уместно затронуть тему морганатических (то есть неравных по крови) браков вообще. Практически все нынешние представители рода Романовых живут или жили в таких браках. Противники монархической власти видят в этом предлог для утверждений о вырождении династии и неспособности её управлять страной. Но эти морганатические, то есть формально неравные браки, бывают совершенно разными. Да, возможно среди них есть и такие, где по законам амурной страсти сводится несовместимое, приводящее к вырождению родовой царской линии, но бывает и совершенно иначе. Следует учитывать то, что род этот ходит под Богом, под Высшим Началом, и находится с Богом в особых отношениях, и Богу есть резон заботиться об улучшении его крови, и действует он при этом, глядя не на форму, а на суть дела. И наверняка в этом роду есть и другие представители, чьи, казалось бы, неравные браки пошли роду только на пользу. А для того, чтобы видеть, где это так, а где не так, надо иметь определённый жизненный опыт и возможность видения несколько более обыденного уровня. Надо видеть суть дела, а не его формальную, условную сторону.

3. Как у человека, способного к восприятию проявлений мира духа, у меня было немало моментов контакта по родовой линии с царствовавшими некогда предками. В том числе такие контакты были и с родом Рюриковичей, преимущественно с Иваном Грозным и с двумя ранними представителями династии – Святославом Игоревичем и его внуком Ярославом Владимировичем. С последним контакт устанавливался несложно, так как его дух до сих пор управляет делами Софиевского собора в Киеве – достаточно было туда пойти. И все они воспринимали меня как своего потомка, обращались ко мне, как к родственнику. «Как знать – думал я одно время – быть может, мы недостаточно знаем о родовых связях Рюриковичей и Романовых, и, возможно, наши предки, выбирая Романовых на царствование, знали несколько более нас и руководствовались соображениями не только формального характера». Но позже мне как-то вдруг пришла в голову очень простая мысль, логичная и всё объясняющая – мысль о регулярных брачных союзах с другими правившими родами, приводивших к возникновению и укреплению родственных связей между всеми правившими в Европе династиями. Ведь ещё того же князя Ярослава Мудрого называли тестем всей Европы. Поэтому между династиями Рюриковичей и Романовых нет, да и в принципе не может быть разрыва ни на генетическом, ни на духовном уровне – родственных связей в дальнейших поколениях там набралось достаточно для утверждения о родовой преемственности, а управление той же страной на протяжении долгих столетий и во многих подряд поколениях даёт основание утверждать и о преемственности духовной.

Хотя, насколько я понимаю, в роду Романовых передавалась и своя родовая сила Сынов Божиих, и к правлению страной они были привлечены не по случайному стечению обстоятельств, а по божьей воле.

4. Из контактов с родом Романовых мне хотелось бы упомянуть об одном примере несколько странном, но весьма поучительном. Речь идёт о Великом Князе Александре Михайловиче, оставившем после себя «Книгу воспоминаний», используя которую как энергетический проводник, я сам пытался выйти с ним на контакт. Александр Михайлович занимал исключительное положение при дворе последнего Императора, был мужем его сестры Ксении Александровны и другом детства самого Государя. Человек он был во всех отношениях достойный и мог бы быть во многих случаях образцом для подражания. Государь Николай II имел в его лице одного из ближайших советников и мог (насколько мог) положиться на него более, чем на кого бы то ни было. Вооружённый как сведениями о нём и его биографии, так и личной симпатией к нему, я и пытался выйти с ним на контакт. Но странным образом я чувствовал исходящую оттуда, от его духовного поля если не неприязнь, то отстранённость. С большинством представителей рода контакт у меня получался весьма положительный – сказывалась родственность энергетик и духовная близость, а здесь должного контакта не было и всё тут. Долгое время по этому поводу где-то в глубине души у меня оставалось недоумение, и однажды я понял причину такого его состояния. Мне это было буквально открыто, открыто духом по той вопрошаемости, что сидела во мне.

Будучи ближайшим к Государю человеком, Александр Михайлович всё время ставил себя на его место, всё время оценивал ситуацию с точки зрения того, как бы поступал он, если бы он был Государем. Наверное, он и не мыслил тем самым сделать что-либо плохое, и уж тем более не замышлял никакого переворота в свою пользу, но, по сути, он ставил себя в положение соперника Государю. Пусть он был весьма воспитанным и корректным человеком, и никогда и ни в чём не проявлял внешне этого сидевшего в нём соперничества, тем не менее, в духе это соперничество Государю и эта духовная отстранённость от Государя довольно явно в нём формировались. Но люди ведь не живут сами по себе, изолированно от духовного мира, они всегда есть проводники каких-либо духовных сил, с ними связанных, и в отношениях между ними всегда проявляются взаимоотношения этих сил. И вот скажите мне на милость, под какой силой должен оказаться человек, отстранившийся от Сына Божьего и поставивший себя в положение соперника Сыну Божьему? Или, ещё более прямо, кто есть соперник Бога, сила и дух которого в Сыне Божьем проявляются? Правильно. Конечно же, знаете. А, казалось бы, как просто и непринуждённо всё происходит – ну, подумаешь, вместо согласия с Царём остался при своём мнении и поставил себя на место Царя. И вообще, надо ведь думать собственной головой и уметь ставить себя на место другого человека. Но вот, оказывается, какие в Природе существуют особенности.

И достойнейший Александр Михайлович, не ведая того, поставил себя в положение сторонника дьявола, в проводника дьявольской силы, в положение используемой дьяволом «чёрной королевы». И имея при себе ближайшего советника и якобы надёжнейшего человека, на которого во всём можно положиться, Государь, тем не менее, не имел ни советника, ни опоры. Или вы думаете, что Царь всех этих вещей не чувствует? Уверяю вас, очень остро чувствует. И будучи ближайшим человеком Государя, сей Великий Князь оказался, возможно, одной из самых разрушительных для государства сил.

Хотя, повторю, Александр Михайлович был достойным человеком, и если бы он понимал, что делает, он бы наверняка так не делал.

5. Это желание соперничества с Царём свойственно было, кстати, и многим тогдашним интеллигентам. Чуть ли не все они ставили себя на место Царя, и, залезши в воображении своём с ногами на трон, судачили вкривь и вкось, как бы лично они поступали на его, Царевом, месте, не удосуживаясь нимало хоть сколько-нибудь трезво оценить собственные бредни. Он же, Государь, мнился им при этом полнейшим ничтожеством, не могущим даже… и пошёл бред. Бред, между прочим, иногда довольно изящно и красочно преподносимый.

Образцом таких изяществ может служить деятельность Льва Толстого. Критических выпадов и позёрства в отношении к царской власти ему было не занимать, и увлекался он этим делом достаточно, чтобы та же позёрская поверхностная тогдашняя интеллигенция начала даже говорить о нём в стиле: в России, мол, есть два царя – один на троне, другой в головах. Но было ли там что-то, кроме поверхностных суждений и игры на публику, да и вообще, от большого ли это всё было ума? А чтобы оценить уровень его умственных способностей, достаточно почитать окончание «Войны и мира» – одно из немногих мест, где он взялся не живописать, а рассуждать как философ. Увы, лучше бы не брался, потому что становится очевидно, что ума ему Бог не дал. Почему-то не дал. И всё тогдашнее толстовство было основано не на трезвом ясном уме и более глубоком понимании действительности, а на красочно преподнесенных настроях.

Тот же Толстой обронил как-то очень интересную в отношении тогдашних культурных деятелей фразу: «Все мы выросли из «Шинели» Гоголя». Помните это произведение? Иронично-снисходительный рассказ о некоем «маленьком человеке», глумовато названном Акакием Акакиевичем. Да, там есть нотки сострадания этому ничтожеству, извините, «маленькому человеку», но шарм рассказа не в этом, вся его прелесть в ироничной мистической оконцовке. Гоголь есть Гоголь. Он остался верен себе. Чему же оказались верны из «Шинели» произросшие? Они оказались верны состраданию к «маленьким людям». Вся тогдашняя культура полна именно такого сострадания. И ни иронии, ни мистики.

Хотя, что может быть мистичней самого этого явления? Мистицизм его в том, что из самых, казалось бы, благих намерений эти люди развернули вектор общественного развития в противоположную сторону, в сторону вырождения, вследствие создания в обществе истерично-саможертвенного тяготения к убогим и болезненно-критичного неприятия более достойных. Или же, быть может, мистицизм его не столько в этом, сколько в том, с какой непринуждённостью и безголовостью это было сделано. И с тех пор пошло в моду воспевать любые ничтожества и любую негодность, и, напротив, хулить или, по меньшей мере, не обращать внимания на всё достойное и действительно высшее.

Произошло это, очевидно, из-за того, что тех интеллигентов поймали на самолюбовании, на желании покрасоваться перед самими собой. «Вот я какой хороший, сострадаю слабым и убогим. Да что там, да я, если угодно, могу за них и жизнь положить, за этих малых людей, потому что они ведь тоже люди. Да, я такой». Но стоит за таким настроем всего лишь чувство собственного превосходства. Приятно вдруг почувствовать себя этаким большим человеком, который, душевно сострадая, нисходит к малым. И наоборот, те, кто стоит выше, начинают в этом случае раздражать, потому что приходится чувствовать себя меньше кого-то, а чтобы чувства умалённости не возникало, самый простой выход – впасть в отношении таких в настрой критичности, тогда чувствуешь себя на равных или ещё выше. Это всё от слабости. Дешёвые позы дешёвых людей. Впрочем, кто и где видел недешёвого интеллигента? Таких не бывает. Люди сильные эту умничающую обезьяну в себе преодолевают. Попадают в эту ловушку только люди слабые и, как обезьяне и свойственно, склонные к художествам, иногда даже к талантливым художествам, но ума тем не менее посредственного.

Ярким образцом такого перевёрнутого видения мира может служить роман того же Толстого «Анна Каренина». Единственный действительно достойный персонаж там – сам Каренин, муж Анны, как следует из сюжета, весьма ценимый и талантливый государственный деятель, и Толстой описывает действительно положительный психотип – но как отстранённо, какими скупыми и чуть ли не небрежными мазками это делается! И при этом он описывает довольно точно явно бесовского типа натуры Анны Карениной и Вронского, но живописует их сострадательно и с переживанием, с причастностью к потерянным судьбам этих марионеток собственных страстей. В общем-то, там всё довольно точно описано, искажение идёт только на уровне эмоциональных настроев, на вовлечённости в переживания за главных героев – и именно этими их бесовскими взыграми читатель живёт. А главным положительным героем оказывается благонамеренный, но ограниченный Левин. И подобные произведения, переворачивающие кверху дном картину естественного положительного восприятия мира, формировали стереотипы мировосприятия у всего тогдашнего поколения. Ай да мастер Лихо! И иже с ним.

И с тех ещё пор интеллигенция наша склонна к непроизвольному впадению в сострадательность к никчёмности и разнообразным порочным натурам, и на критические оценки всего, что выше неё самой находится. Особенно строг у них взыск с высшего. А уж царя-то хулить – «сам Бог велел». Их «Бог».

6. Подобные вещи я наблюдал и в отношении себя, хоть я никогда никому и намека не давал о какой-либо своей родословной. Как и у многих устремлённых в положительное молодых людей, проявлялось в молодости стремление и всех понять, и со всеми поладить, и всё на положительный лад настроить – и всё это было не по слабости и желанию приспособиться, а, напротив, по избытку внутренней силы и естественному желанию жить по-человечески, создавая добро в своём окружении. Но в интеллигентной среде всё довольно быстро превращалось в театр абсурда и оканчивалось явным неприятием такого вот «позитивно настроенного молодого человека». Особенно наглядно это проявилось при моей работе в НИИ, где я попал в настоящую и, как позволяет мне судить мой жизненный опыт, в типичную интеллигентскую среду. Чтобы не участвовать в создававшемся там абсурде и не унижать себя склочным выяснением отношений, я вынужден был отстраняться от этих людей и поменьше общаться с ними, но и это не помогало и даже, напротив, задевало их и начинало их внутренне бесить – и как не кинь, всё был клин. Словно морок какой-то владел этими людьми. И это было весьма странно, потому что кто, как не они, должны были бы обладать более развитым сознанием и умением владеть собой, но оказывалось, что, наоборот, рабочая среда, в которой мне довелось немало поработать, да и вообще среда обычных людей, в этом отношении, в отношении умения ладить друг с другом и в отношении умения поддерживать достойные отношения, была на куда большей высоте. И недаром ведь в народе все эти интеллигентные учреждения окрестили «интеллигентскими гадюшниками». В отношении меня же, как человека, имеющего от Природы более высокий статус, это гадюшничество проявлялось ещё более явно и ещё более наглядно, проявлялось спонтанно, самопроизвольно, по самому их природному естеству. И я всего лишь на практике убедился, к чему приводит несоблюдение законов Природы.

А вывод, повторюсь в который раз, очень прост: люди от Природы разные и представлены разными психотипами, и если общественный лад не приводить в согласие с природным ладом, то ничего, кроме всеобщего гадюшника, и не может получиться.

И, кстати, в то моё интеллигентское время особенно обращал на себя внимание один очень странный феномен, феномен явно проявлявшегося в них соперничества ко мне, соперничества сплошь и рядом глупого, неуместно и даже нелепо проявлявшегося и потому мало задевавшего, но, тем не менее, именно соперничества. Соперничества, которое я долгое время пытался как-либо объяснить, тем более что замечал, что в отношениях друг с другом им это не свойственно, а проявляется в отношениях именно со мной, пока однажды, уже много позже, вдруг не осознал – да вот же оно, соперничество дьявола силе известно какой, вот это оно и есть, вот так оно через них и проявляется. И проявляется по той банальной причине, что под дьяволом они и ходят, и все их претензии выглядеть стоящими людьми это всего лишь позы, за которыми стоит пустота. Всё это взыгр пустоты. И проявлялся этот взыгр пустоты в отношении не только ко мне, но и к тем немногим представителям высшего психотипа, которых мне доводилось наблюдать, а в отношении ко мне, как к носителю высшего, царского духа это всего лишь проявлялось более наглядным образом.

7. О том, что я являюсь представителем царского рода, спецслужбам нашим хорошо известно. Несмотря на то, что во время войны следы моей бабушки, Княжны Марии, со всей очевидностью затерялись, и она сама этому способствовала. И несмотря на то, что я никогда и нигде о своей родословной даже не заикался, да и отец мой был в этом плане очень осторожным человеком – и это при всей его прямоте – и я по себе знаю, что осторожность в этом вопросе в то время формировалась в самом духе и интуитивно вполне ощущалась.

Но всё же, те несколько представителей спецслужб, которые со мной общались, не афишируя себя и выдавая себя за моих сторонников или просто людей, моими взглядами заинтересовавшихся, все как один заводили разговоры на тему о царизме и пытались прощупать моё отношение к этому вопросу.

Но всё же, деятельность моя настолько плотно отслеживалась и отслеживалась с привлечением таких средств, что это немыслимо для проявления заинтересованности просто обычным человеком, взявшимся излагать какие-то свои эзотерические взгляды.

Но всё же, и это главное, все эти годы спецслужбы наши пытались оказывать на меня какие-то свои воздействия в попытках сделать из меня манипулируемого человека, и технологии для этого применялись, насколько я могу судить, самые разнообразные и требовавшие, опять-таки, немалых затрат. И все эти воздействия приходилось преодолевать как составляющую часть той дьявольщины, которая вокруг меня взыгрывала.

Ну, и, разумеется, как и прочие подобного рода «специалисты», они мнили себя «охотниками на силу» и пытались как-то оккультным образом перенять у меня мою духовную силу, а то и отнять её, словно она не имеет своей воли и её можно отнять, как кошелёк с деньгами. В общем, что творили, не ведали, но при этом хорошо знали, что делали. И интересовал я их именно как носитель царской силы, от которой им хотелось урвать, чтобы попытаться как-то Русью манипулировать.

Вплоть до того, что, как я уже отмечал, меня просто пытались отравить. И сделали это, кстати, вскоре после того, как в конце 1998 года я заявил, что у меня готова рукопись второй книги, и начал искать средства для её издания, что и привело к тайному обыску у меня (следы которого я явно обнаружил) и, очевидно, к снятию копии как с этой рукописи, так и с набросков третьей книги, и к последующей попытке отравления.

Эта моя ситуация была схожа с историей книг уже упоминавшегося К. Кастанеды, во всяком случае, с тем, как их история мне открывалась. При чтении его книг складывалось впечатление, что они написаны целым коллективом, а не одним человеком. При этом чьи-то явно талантливые изложения, выдающие кого-то, кто неплохо чувствовал духовную субстанцию, чередовались с фантазиями бездарных посредственностей, а общее впечатление, оставшееся от этих книг, говорило о том, что это явно разработка американских спецслужб. Со временем у меня возникло убеждение, что просто их спецслужбы ликвидировали некоего талантливого человека, которому в Духе что-то открывалось и который пытался это открываемое достаточно наглядно и привлекательно изложить, и воспользовались его рукописями, на свой лад переиначив их и дополнив их с тем, чтобы приспособить их и проявляющуюся в них светлую силу к своим интересам. Очевидно, что со мной пытались сделать что-то подобное уже наши спецслужбы, но не получилось.

Впрочем, со временем меня оставили в покое, и я думаю, что причина этого проста. Когда идёт работа, Богом инициированная и с Богом сопряжённая, то Бог находит возможности наказывать наглецов, пытающихся в эту работу вмешиваться и что-то в ней напортить. И, насколько я понимаю, наказывал их Бог достаточно для того, чтобы до них что-то начало доходить, и они начали просто опасаться вмешиваться туда, куда им не следует.

В связи с поднятой здесь темой возникает вопрос о признании во мне потомка Николая II. Вопрос вроде бы просто решается: достаточно провести генетическую экспертизу останков моих предков, и у меня готовы образцы для такой работы – но кто в этом заинтересован? И кто проведёт объективно такую экспертизу? В данном случае, наверное, проще вынудить спецслужбы и высшее руководство признать правду. А правда известна и Украине, и России.

8. После тайного обыска у меня пропала значительная часть моих фотографий (те из них, которые находились в более доступном месте) и некоторые из бумаг. Рукописей при этом не тронули, просто их просматривали.

Среди пропавших бумаг был небольшой текст под названием «К проблеме евреев». Текст этот был написан в 1994 году по вдохновению Высшей Силы, и я склонен считать его обращённым к евреям откровением.

Наверное, и не так важно вспоминать этот текст дословно, в другое время он мог бы писаться и в других словах, поэтому достаточно изложить его суть. Суть текста заключается в том, что евреям следует активней строить своё государство и активней собираться в единый народ с тем, чтобы избавиться от многих довлеющих над ними следствий своего нелёгкого прошлого. Без такой устремлённости их к самоочищению Высшим Силам будет непросто восстановить в них то лучшее, что в них когда-то было. В частности, в конце текста разъясняется отношение должного быть созданным в перспективе Общества Ренессанса к проблеме евреев: Общество будет радо видеть в своих рядах евреев Израиля и готово к тесному взаимодействию с этими евреями, но оно не считает возможным членство в обществе евреев-неизраильтян и израильтян с двойным гражданством. Увы, это есть ограничение, но я не считаю себя вправе идти против Высшей Воли и должен о таком ограничении сразу предуведомить тех евреев, которых данное Общество заинтересует.

Вряд ли это ограничение будет вечным, и с разрушением определённых злых высот в этом ограничении отпадёт необходимость, но, насколько я понимаю ситуацию, пока не будут разрушены два наиболее довлеющих над западной цивилизацией злых комплекса (египетские пирамиды с наиболее активными лунными высотами Синайского полуострова, и гора Олимп с горой Идой и, возможно, с некоторыми другими высотами острова Крит), вряд ли что-то может кардинально измениться.

9. Отдельный вопрос – являюсь ли я Сыном Божиим? В том смысле, в котором здесь говорится о Сынах Божиих, и который был общепринятым когда-то – да, я являюсь Сыном Божиим. Это однозначно, и я прямо об этом говорю, потому что весь мой опыт взаимодействия с духовными сферами позволяет мне это утверждать. А вот являюсь ли я тем самым особым Сыном Божиим, о котором говорится в пророчествах как о должном прийти Мессии, то здесь я не вправе что-либо говорить, потому что, если я сам буду таковым себя называть, то называться буду в этом случае не более чем самозванцем. К таковым же я себя не отношу, поэтому в принципе не берусь обсуждать такие вещи. У меня есть своя, достаточно значимая работа, а каким образом её следует оценивать и каким образом она соотносится с традицией, и как при этом относиться к моей личности, это уже ваша проблема, люди добрые, и решать её следует уже вам самим.

10. И, наконец, моё отношение к вопросу власти. Из вышесказанного следует, что я мог бы претендовать на власть в стране. Но это неоднозначный для меня вопрос. К власти как таковой я не стремлюсь, если бы это было так, то я давно бы уже заявил о себе. Собственно, и большинство Романовых, насколько мне известно, нехотя восходили на престол, понимая всю нелёгкость и ответственность этой работы – но страна в этом нуждалась, и они за эту работу брались и добросовестно себя ей отдавали. Такое же отношение к власти и у меня: я не считаю её единственно возможным приложением своих сил, но если общество сочтёт это необходимым, то я не считаю себя вправе от такой работы отказываться, и я однозначно уверен, что у меня эта работа будет получаться лучше, чем у других, по самому уже моему природному статусу, так как и сам дух природный будет этому способствовать, потому что такой тип общественных отношений в самом духе заложен. И единственное, что я считаю должным сказать по этому поводу сейчас – власть (царская ли, президентская ли) должна быть жёсткой, демократическое болото нас только погубит. Но если общество считает, что управлять им мне надо более, чем это надо ему, то пусть продолжает так считать и далее. У меня же достаточно духовной и интеллектуальной работы значимости не меньшей, чем работа по административному управлению страной.

11. В связи с вышесказанным имеет смысл несколько ближе затронуть тему мессианства.

Принято считать, что при втором пришествии вернётся сам Иисус. Но при более внимательном рассмотрении этой темы это ни из чего не следует. Если Иисус говорил о повторном пришествии, то он говорил не о себе лично, а о проявляемой в нём божественной Силе и от имени этой божественной Силы. И если ожидать проявления этой божественной Силы в ком-то из вновь родившихся людей, то такой человек может явиться Христом, но при этом он необязательно будет тем самым Иисусом. И более того, он просто обязан им не быть, потому что Иисус, согласно легенде, был взят на Небо живым, в физическом теле, а из этого следует, что воплотиться вновь в этом мире в чьём-либо теле он может, только умерев там, только оставив на Небе своё прежнее физическое тело. Это противоречит христианской доктрине и самой логике вещей, поэтому естественней, да и правильней предположить, что пришедший Христос, если ему должно родиться среди живых людей, будет другим человеком, что спасительная Сила проявится не повторно в уже ушедшем из мира людей Иисусе, а в ком-то из вновь родившихся людей.

Можно также предположить, что эта Сила, которая должна сопутствовать пришедшему в мир царю-Мессии, проявится не в ком-то из вновь родившихся людей, а придёт с самим Иисусом, который опустится с Неба живым, но это, по меньшей мере, не согласуется с ветхозаветными пророчествами о Мессии.

На вопрос, являюсь ли таким Мессией я, я не берусь отвечать, потому что считаю это некорректным, это должно подтверждаться со стороны, а не иметь вид самозванческого яканья, но и отрицать проявления во мне божественной Силы я тоже не берусь, она таки во мне проявляется, и меня лично эта Сила в буквальном смысле спасала великое количество раз, когда я годами находился в противостоянии с духовными силами мирового Зла и вокруг меня создавались напряжения, при которых обычные люди просто пропадают – Сила эта явно выражена, а является ли она той самой ожидаемой Силой, это уже следует судить не мне. Единственное, что я наверняка могу утверждать, что личности Иисуса я в себе не вижу – свою явно выраженную личность вижу, проявления родового царского духа Романовых достаточно явно чувствую, проявления божественной Силы, позволяющей говорить о себе как о Сыне Божием в значении находящегося в особых с Богом отношениях царя, чувствую явно не менее, а вот Иисуса – ну никак. И если даже и почувствовал бы в себе достаточно явное волевое проявление чьей-то личности, пусть даже и личности Иисуса, то счёл бы это одержимостью. И считать ли при этом меня тем самым Мессией – смотри выше, там уже всё сказано.

Но рассмотрим как вариант, что в данном случае можно говорить о том самом Христе – следует ли из этого, что изложенное здесь знание продолжает традицию уже существующего христианства и дополняет его? Вовсе нет. Данное знание с христианством никак не соотносится и продолжением его не является. И даже прежнего христианского духа в себе не несёт – здесь нет и не может быть преемственности. Мы с христианством разные. У нас разные цели, разные задачи и даже разное духовное наполнение. А чтобы понять, в чём же мы настолько разные, что это следует так подчёркивать и от бытующего христианства открещиваться, можно привести слова самого Иисуса, окружившего себя мытарями и нищими: «Я пришёл призвать не праведников, но грешников к покаянию» (Марк, гл.2, п.17).

Да, прежнее христианство создавалось для спасения грешников. Новая вера создаётся для восхождения праведников. Тогда надо было спасать род человеческий как таковой от его изведения тёмными силами и полного вырождения его как человеческого рода. Сейчас надо отделять зёрна от плевел, спасая от погружённости в эти плевелы и вырождения вместе с этими плевелами праведников. А если слово «праведник» слишком требовательно звучит – кто из нас вообще праведник, когда и на Солнце пятна есть, не так ли? – то следует говорить о просто добропорядочных людях, о тех людях, которые имеют в себе достаточно совести и жизненного тонуса, чтобы стремиться жить не в грехе, чтобы избавляться от грехов как от ошибок и не допускать их более, чтобы учиться жить по уму и по совести, и жить в соответствии с требованиями ума и совести. Для этого следует, по меньшей мере, иметь достаточно совести для того, чтобы изживать последствия своих ошибок, а не сваливать их на кого-то, и иметь достаточно ума не повторять своих ошибок, а не ходить постоянно теми же кругами, бесконечно греша и каясь, и, наверное, много чего ещё надо иметь – всё то, что следует иметь доброкачественному человеку.

Эта, новая вера, для доброкачественных людей. И одним из ключевых понятий в ней является понятие порядочности. Людей, совершающих непорядочные поступки, община вправе отстранять от себя: небольшой проступок – ненадолго, больший проступок – на более длительный срок. Могут применяться и другие меры воспитательного характера, но, в конечном счёте, от недоброкачественных людей следует избавляться. Эта, новая вера, не для падших никчёмных натур.

И эта новая вера является не реставрацией изжившего себя христианства, а возрождением того истинного знания духовности, которое существовало задолго и до христианства, и до язычества. Эта вера издревле называлась русской верой, также она называлась православием, и эти термины вполне естественно применять к ней и далее.

И, пожалуй, одним из обязательных условий в функционировании этого возрождённого истинного православия должно быть отсутствие дискуссий на темы христианской религии. Христианство давно уже обрело все черты паразитарного эгрегора, нуждающегося в разговорах о нём как таковых – там нет выяснения истины, а есть лишь имитация такого выяснения и бесконечная говорильня, выедающая ум и жизненные силы и мало что дающая взамен. И со всем этим мы должны иметь как можно меньше общего. Нам есть что выяснять и без них, и есть о чём говорить и без дискуссий о них.

Вместе с тем не следует впадать в крайность и отрицать христианство как таковое. Оно сыграло в своё время достаточно важную роль в спасении рода человеческого, и в какой-то мере продолжает выполнять свою спасительную функцию и до сих пор, но не для всех, а для некоторых людей. Есть люди, которые в нём нуждаются, и им в это христианство прямая дорога. Но здесь, во вновь возрождаемом православии, скажем так, в новом православии, в новой русской вере им в таком случае делать нечего. Отжившее и грядущее в данном случае мало совместимы. Новое вино не наливают в старые меха.

Говоря же о своей личности, я вижу смысл уточнить, что мне нет дела до чьих-то предсказаний, в том числе и до предсказаний, значимых во мнении общества. У меня есть свои, живые отношения с Высшим, и свои, поставленные свыше задачи – и следует ли мне при этом оглядываться на чьи-то предсказания и пытаться в них втиснуться, чтобы им соответствовать? Все эти вещи крайне мало меня интересуют. А если они интересуют других людей, то, повторюсь ещё раз, это их проблема, как им меня воспринимать.

12. Считать ли данное мировоззрение религией? По каким-то формальным признакам оно, наверное, религиозно. Но это не вполне религия, а, быть может, и вовсе не религия. Это религия Истины, и она является религией не более, чем естественнонаучное знание.

Это переход естественнонаучного знания на качественно более высокий уровень, когда обычное знание возвышается до признания большего, чем представлено в видимом мире, и в понимании этого большего вынуждено признать и духовные материи, и наличие созидающего мир Начала. А дальше многое, оказывается, сводится к признанию того, что издревле уже было известно, и что всего лишь поискажалось во мнениях и в сознании людей в смутные времена упадка последних тысячелетий.

Это та особенность знания, о которой один из ранних классиков сказал: «Малая наука уводит от Бога, большая наука приводит к нему». И это тот уровень знания, когда «большая наука» раскрывается не столько методами обычной науки, не столько посредством инструментария обычной науки, сколько нисходит свыше как углублённое понимание мира в виде смысловых раскрытий и даже откровений. Это тот уровень, где инструментом, воспринимающим прибором является сам человек, и это тот уровень, когда надо не просто осмыслить, а постичь. И когда приходит это постижение, то вера становится естественной и не противоречащей тому более низкому уровню, который принято называть естественнонаучным знанием.

Но и этот более высокий уровень является не просто состоянием веры, а наукой, и наукой не только высшей, но и сложной. И эта сложная наука содержит в себе много опасностей, потому как существует много психоэнергетических потенций, проявляющих нездоровый интерес к человеческой психике и стремящихся любое знание исказить, приспособить вместе с человеческой психикой к своим интересам, увести человека от истинного понимания природы вещей и от Бога, в конечном счёте. И эти потенции достаточно сильны и опытны в отчуждении людей от Истины. Поэтому человеку очень трудно выходить на этот более высокий уровень и на нём удерживаться без дополнительной вовлекаемости в неистинность и соскальзывания обратно вниз или даже в никуда.

И поэтому более полная Истина не просто раскрывается созревшему для её восприятия обществу так, как ей должно было бы, простым и естественным образом, а даётся как откровение Богом в преодолении этих негативных потенций, вопреки им, и её раскрытие, способное привести к новому уровню её понимания, сопровождается большой и сложной предварительной работой в духовных сферах, приводящей к преобразованию определённой части духовных сфер и созданию особого состояния в них, образующего путь к Богу и способствующего восприятию Истины.

Так вот – относится ли данное знание к науке или к вере? И то, и другое. Да, оно открыто к дополнению его другими знаниями, к более глубокому и обширному освоению его, а в какой-то мере, возможно, и к видоизменению его в свете более объёмного понимания его – оно не является догмой и должно быть развиваемо, как и развивается любое научное знание. Оно не есть крепнущее вино в стареющем бурдюке, а есть открытый родник, текущий из живительных недр и могущий быть расчищенным и усиленным до потока любой необходимой мощности. Но это тот тип знания, где следует проявлять осторожность в оперировании им, потому как именно здесь в наибольшей мере проявляется та самая нездоровая активность самых разных нездоровых сил, которые будут стремиться всячески исказить его, размыть и обессмыслить его, превратить его в абсурд, и эти силы достаточно поднаторелы и изощрены в том, как заморачивать чьи-то головы. Поэтому следует не стесняться верить в него, не обольщаться собственными познавательными способностями и способностями критического переосмысления любого мыслимого материала, а верить в низошедшие свыше откровения. А данное знание и есть Откровение, оно постигалось как череда нисходивших от Бога откровений в многолетнем процессе обучения Богом Сына Божьего, оно излагалось с божьей помощью, и оно утверждалось в духе как духовный путь, приближающий к Богу и единящий с Богом.

И в этом смысле, в смысле существования в Природе более высоких, чем познавательные способности современного человека, смысловых уровней, уровней, смыслы которых современный человек способен только воспринять, а не свободно и корректно оперировать ими, это знание является верой.

А осознание этого знания и построение жизни в соответствии с ним является путём к единению с Богом, путём к единению с созидающим мир Высшим Началом.