Концептуальное моделирование устойчивого развития

Можно считать, что наиболее существенное продвижение в области УР пока носит концептуально-теоретический характер и влияет в основном на формирование нового мировоззрения, адекватного требованиям XXI века. И хотя ООН фактически объявила 2005 год началом Декады перехода к УР, тем не менее, в большинстве стран мирового сообщества отсутствуют необходимая для такого перехода политическая воля и эффективные меры властных структур в ответ на один из главных вызовов Третьего тысячелетия.

В значительной степени это вызвано непониманием стратегического значения перехода к УР, кардинального отличия нынешней и будущей форм цивилизационного процесса. Поэтому далее мы акцентируем внимание на концептуальном отличии этих форм развития и соответствующих подходах к символическому моделированию УР.

Идея перехода к УР (как отмечалось и будет далее неоднократно подчеркиваться) появилась в результате осмысления экологических проблем, или более точно и вместе с тем широко – проблем окружающей среды. И хотя до осознания этих проблем было выявлено немало противоречий в развитии человечества, тем не менее именно во взаимодействии общества и природы проявилось то противоречие, которое мы считаем основным противоречием взаимодействия современной цивилизации с природой. От разрешения этого противоречия в социоприродной системе «человечество – биосфера» зависит как судьба цивилизации, так и окружающей ее земной и космической природы. Основное социоприродное противоречие проявляется (причем со всей большей остротой) в том, что растущие потребности мирового сообщества биосфера уже не может обеспечить таким образом, чтобы не произошла антропоэкологическая катастрофа. Как видим, это противоречие носит принципиальный экзистенциальный характер и его важно разрешить в будущем, причем еще тогда, когда наша цивилизация не погибнет.

Основная идея УР заключается в выживании и сохранении человеческого рода, возможности его дальнейшего неопределенно долгого существования, поскольку в модели неустойчивого развития (НУР), как упоминалось, в ближайшие десятилетия или столетия грозит антропологическая катастрофа. Сейчас очевидно, что важно эту катастрофу вначале «сдвинуть» на более поздние времена, чтобы успеть создать средства для её предотвращения, а в дальнейшем вообще опережающими действиями предотвратить. Тем самым УР представляется как дальнейшее относительно гораздо более безопасное развитие человечества, когда ему не будут угрожать антропогенные либо иные катастрофы, могущие уничтожить человечество как пока единственного известного нам представителя социальной ступени эволюции.

Впервые идею такого безопасного типа развития, как упоминалось, высказал и обосновал К.Э. Циолковский, но в ином – космическом варианте. Он обратил внимание на то, что нашей планете угрожают разного рода катаклизмы, но в основном природного характера – усиление вулканической деятельности, падение на землю небесных тел и т.д. Более ого, он считал, что прогрессу мешает сила тяжести и поэтому за пределами планеты, в «свободном пространстве» у человечества появится возможность не только избежать угроз природного характера, но и, расселившись по космосу, обрести свое социальное бессмертие.

Подобная версия устойчивого развития оказалась, несмотря на начавшееся развитие космонавтики, утопической: ведь для того, чтобы в широких масштабах осваивать внеземные пространства, важно решить наши земные и, прежде всего, глобальные проблемы, т.е. разрешить упомянутое социоприродное противоречие, но в его планетарном измерении. Логика космической версии выживания человечества основывалась на аксиоме дальнейшего покорения природы и экстенсивного развития хозяйственной деятельности.

«Столкновение» с земными ограничениями привело к иному – планетарному варианту выживания человечества в ближайшей исторической перспективе. И это привело если не отказу, то к существенному ограничению экстенсивного освоения природы и переходу на интенсивный путь, в котором качественно-инновационные факторы (источники) развития существенно преобладают над экстенсивно-количественными.

Разрешение основного социоприродного и вместе с тем – экзистенциального противоречия и выход на магистраль УР должны на какой-то исторической срок обеспечить безопасное развитие цивилизации. Научно-технический и технологический прогресс за несколько столетий III тысячелетия подготовит материально-техническую и социально-биологическую базу для широкого освоения внеземных пространств, о чем мечтал К.Э. Циолковский, и тем самым земная траектория УР в последующие века III тысячелетия устремится в пространства Вселенной.

Так будет решаться основное противоречие между обществом и природой, если удастся перейти в начале этого тысячелетия на путь УР. Если это произойдет в земном и космическом направлениях, то социоприродное развитие выйдет на главную магистраль эволюции во Вселенной, которая получила наименование универсальной эволюции. Причем в космической перспективе универсальная эволюция будет продолжаться уже в своей социоприродной форме[32].

Об этом свидетельствуют общие закономерности и тенденции глобально-универсальной эволюции, в особенности продолжение информационного вектора этой эволюции, когда предшествующие уровни развития материи в той или иной форме входят в более высокие, находящиеся в коэволюционных отношениях с окружающей их средой. УР с позиций универсального эволюционизма представляет собой лишь особый социоприродный вариант коэволюции природы и общества на главной магистрали поступательного развития в Универсуме.

Мы рассмотрим далее различные подходы к моделированию УР, которые способны раскрыть отличие этого типа развития от современного цивилизационного процесса. Уместно обратить внимание, что проблема моделирования мировой динамики предшествовала концептуальному оформлению идеи УР, и об этом свидетельствуют доклады Римского клуба и иные подходы к глобальному моделированию, которых насчитывается уже не один десяток.

Однако нас будут интересовать не имитационные и оптимизационные подели, исследуемые с помощью математических методов и новых информационных технологий, а концептуальные модели, которые выражают и структурируют основные идеи устойчивого развития, отличие модели УР от модели НУР. Внимание исследователей, прежде всего, было сосредоточено на величине антропогенного воздействия (давления) на окружающую природу.

И понятно почему: так или иначе ученые пришли к выводу, что для перехода к УР необходимо существенно снизить величину антропогенного давления на биосферу. Поэтому важно внести в концепцию УР соответствующие количественные критерии, выражающие и оценивающие воздействие человека на окружающую природную среду. Следует согласиться с А.П. Федотовым, что: «Концепция устойчивого развития, содержащая количественные критерии, позволила бы количественно измерять степень устойчивого развития, а потому конструктивно направлять движение мира в направлении устойчивого развития»[33].

Вместе с тем, количественные критерии однозначно не определяют понятие УР, поскольку у такого сложного процесса (тем более пока не существующего в глобальном варианте) могут быть много аспектов и сущностей разного рода. Поэтому следует иметь в виду систему (или даже разные системы) количественных подходов и моделей к определению понятия УР, что мы далее и покажем. Наиболее важная характеристика перехода к этому типу развития, конечно, связана с взаимодействием общества и природы, особенно с антропогенным прессом на биосферу.

Авторы книги «За пределами роста» ссылаются на специалистов в области охраны окружающей среды, которые «иногда описывают причины ухудшения экологической обстановки следующей формулой, называемой IPAT:

Воздействие =

= Численность населения · Уровень благосостояния · Технология.

Воздействие (I) (объемы потребления) любого числа людей или страны на планетарные источники и стоки является произведением численности населения (P), уровня благосостояния (A) и размера ущерба, нанесенного в результате применения технологий (T), поддерживающих этот уровень благосостояния:

I = P · A · T.

Поскольку каждый член данного уравнения в равной степени усиливает воздействие, то, следовательно, любое общество должно вносить свой вклад, исходя из имеющихся возможностей влиять на показатель P, Запад – на показатель A, Восток – на T»[34].

Формула IPAT показывает, что антропогенное давление зависит как от численности населения, так и от уровня благосостояния и используемых технологий. Вместе с тем объединение в системное целое даже трех факторов антропогенного давления на биосферу позволяет утверждать, что проблема роста численности населения стоит не только перед развивающимися странами, но и перед всем мировым сообществом. И в диалоге по поводу перехода к УР важно не столько упрекать развивающиеся страны за чрезмерный демографический рост, а развитые – за высокий уровень потребления и технологический прогресс, сколько искать взаимоприемлемые решения по глобальному уменьшению антропогенного давления на биосферу.

Существенное снижение этого давления необходимо в связи с тем, что, как выше отмечалось, не только отдельная экосистема, но и вся планета с ее биосферой имеет конечные пределы и ограниченные возможности по удовлетворению потребностей существующей на ней жизни и прежде всего разумной. В настоящее время разумность человечества заключается в осознании этих пределов и дальнейшего ведения антропогенной деятельности в границах несущей емкости биосферы планеты. Антропогенный предел Земли, основанный на конечности физических и иных параметров планеты и ограниченности ее ресурсов и условий, зависит от модели мира, которая используется в оценках и расчетах. Поскольку наиболее приемлемой является не ресурсная, а биосферная модель мира, то стабилизирующая и регулирующая роль биоты проявляется лишь в том случае, если величина потребления человеком первичной биологической продукции равна примерно одному проценту продукции биоты, что в энергетических единицах составляет около одного тераватта. Такая величина мощности биопотребления соответствует примерно одному миллиарду человек (в соответствии с биосферной моделью мира) и почти семи миллиардам человек по ресурсной модели, т.е. по современным оценкам наиболее аргументированное допустимое значение численности населения планеты составляет от одного до семи миллиардов человек[35].

Наиболее адекватным и общими для оценки антропогенного давления оказываются энергетические единицы, поскольку они более полно характеризуют давление человека на биосферу (не сводимое только к биопотреблению) и суммируют все виды воздействий на биосферу (т.е. загрязнения, выбросы и т.д.).

А.П. Федотов определяет индекс антропогенной нагрузки «как отношение плотностей мощности антропогенной нагрузки для определенной страны и для всей суши планеты» (без Антарктиды)»[36]. Мы здесь не будем приводить конкретных формул расчета индекса антропогенной нагрузки, который (если он характеризует антропогенный пресс той или иной страны) показывает, во сколько раз нагрузки страны больше усредненной плотности нагрузки мира в целом на всю биосферу (причем этот индекс сравнивает нагрузку на единицу площади, например, на квадратный километр)[37].

Упомянутый ученый вводит также индекс устойчивости развития страны или всей мировой системы, представляющий собой отношение плотности мощности реальной антропогенной нагрузки для этой страны или мировой системы к допустимой для биосферы плотности мощности антропогенной нагрузки. При устойчивом развитии индекс меньше единицы, при неустойчивом – больше единицы; большему значению индекса соответствует бóльшая неустойчивость. Индекс устойчивости может давать оценку устойчивости применительно к единице площади. Согласно А.П. Федотову для мира в целом индекс устойчивости развития в 2000 г. составил около 2, т.е. реальная антропогенная нагрузка на биосферу, оказываемая человечеством, превысила допустимую в 2 раза[38].

На базе предыдущих индексов вводится также рента (R), которую, по предложению А.П. Федотова, стоило бы взимать с отдельной страны за пользование биосферой как естественным фундаментом жизни ее населения, предоставляя ему ресурсы и экологические условия. Рента должна складываться из антропогенной нагрузки страны (т.е. суммарной мощности био- и энергопотребления), которая умножается на индекс антропогенной нагрузки I:

R = K·I·(P_В + P_E),

где P_E – мощность энергопотребления, P_В – мощность биопотребления для конкретной страны, а К коэффициент пропорциональности, устанавливаемый мировым сообществом, – выражает значение ренты за единицу мощности биопотребления и энергопотребления при индексе антропогенной нагрузки, равном единице. Если мощность антропогенной нагрузки выразить в тераваттах (ТВт), а годовую ренту – в млрд долл., то K будет иметь размерность млрд долл/ТВт.

R становится безразмерным числом, если коэффициенту K придать размерность 1/ТВт (или в кратных единицах). Рентное число – это количественное (численное) значение меры, отражающей как вклад страны в биосферу в виде предоставляемой территории, так и антропогенную нагрузку (возмущение) страной биосферы в виде био- и энергопотребления. В рентном числе содержится характеристика целостной страны с ее территорией и антропогенной нагрузкой (населением и энергопотреблением), выражается суммарная ответственность страны перед человечеством и биосферой[39].

Наибольший вклад в деградацию биосферы вносят как густонаселенные страны (дающие большую мощность биопотребления), так и страны с большой энерговооруженностью совокупной хозяйственной деятельности. Между тем УР должно, по А.П. Федотову, реализовываться при плотности мощности антропогенной нагрузки меньше 70 КВт/км² и индексу устойчивости развития меньше единицы.

Существуют также подходы к моделированию информационных и энергоинформационных параметров УР[40]. УР как эволюционный процесс преследует цель установления внутреннего гармонично развивающегося равновесия в условиях меняющейся среды (по отношению же к внешней среде эволюционирующие системы неравновесны). Причем в перспективе УР обретает в основном информационное измерение, – в том смысле, что материально-вещественные параметры минимизируются и сохраняются в своем равновесном состоянии, а прогресс в социуме обретает социогуманитарный – духовно-информационный вектор эволюции.

Формирование количественных критериев антропогенного пресса на природную среду связано с определением фактического воздействия и сравнением (отношением) его к предельно допустимому параметру (изъятие биопродукции, энергопотребление и т.д.). Для такого рода подхода методически исходным является понятие несущей (антропогеннодопустимой) емкости экосистемы, в которой содержатся упомянутые пределы и ограничения. Развитие считается устойчивым, если оно не выходит за пределы допустимого возмущения локальной (территориальной), региональной или глобальной экосистемы. Причем эти пределы определяются в рамках биосферной, ресурсной либо иной модели взаимодействия природы и общества.

И все же, несмотря на определяющий характер этого взаимодействия, важны и внутрисоциальные взаимодействия, которые ранее (да и во многих случаях и сейчас) абстрагировались от взаимодействия природы и общества. Внутрисоциальные отношения зависят также от принятого приоритетного видения показателей (индикаторов), которые также различаются у исследователей этой проблемы. Так, А.П. Федотов вводит индекс социально-экономической дисгармонии общества как соотношение доходов 20% наиболее богатых к доходам 20% наиболее бедных, который широко используется в деятельности ООН[41]. Этот индекс по отношению к наиболее богатым и наиболее бедным странам в модели НУР существенно возрастает. Подобный индекс используется и в отношении одной и той же страны им по отношению к богатым и беднейшим слоям населения. В случае роста этого индекса социальная сфера уходит от траектории УР, а его снижение говорит об обратном.

Однако, несмотря на широкое использование этого индекса, как будет далее показано, он является лишь одним из составляющих более общего в социальном плане критерия, которым мы считаем социальную (и сопряженные с ним формы) справедливость.

На основе изложенного выше можно сделать вывод, что переход к устойчивому развитию выступает прежде всего как переход от стихийного к управляемому мироустройству. Причем процесс управления прежде всего связан с введением ограничений на стихийный антропогенный процесс, которые его удерживали бы в пределах несущей емкости экосистем. Речь тем самым идет прежде всего о снижении суммарного воздействия человека на природу, вначале на биосферу, а затем и на космические объекты и пространства. Техногенное развитие цивилизации показало, что, пожалуй, в качестве стратегии развития наиболее экологобезопасного мира следует принять предложенный еще в древнем Китае принцип «у-вэй», провозглашавший идеал минимального воздействия на окружающую природу, но обеспечивающий жизнедеятельность человека.

Снижение антропогенного пресса на биосферу и ее экосистемы является исходным пунктом трансформаций, которые необходимо принять человечеству для перехода к УР. Эти трансформации затронут не только сферу взаимодействия природы и общества, но и само это общество. В свое время Н. Винер заметил, что «мы столь радикально изменили нашу среду, что теперь для того, чтобы существовать в этой среде, мы должны изменить себя»[42].

Снижение антропогенного пресса на биосферу и способствующие этому внутрисоциальные изменения должны преследовать цель выживания цивилизации через сохранение биосферы. По сути, проблема сохранения человечества и биосферы выступает как проблема обеспечения их совместной безопасности, и это важно подчеркнуть, поскольку довольно часто в таких случаях говорится об их совместном развитии, т.е. о социоприродной коэволюции. И как бы само собой разумеющееся считалось, что в случае коэволюции основные компоненты глобальной социоприродной системы должны сохраняться, но на приоритетное место выступает совместное развитие (коэволюция).

Между тем коэволюция общества и природы как их соразвитие возможна только в том случае, если общество, развиваясь прогрессивно, будет брать ресурсы от природы и существовать в приемлемых достаточно стабильных экологических условиях. Это очевидно, если мы рассмотрим простейшую схему синергетического взаимодействия таких двух систем как общество и природа. Если общество и природу представим как две материальные системы, взаимодействующие между собой, то, как это следует из принципов синергетики, повышение энтропии в природе вело бы к ее снижению в обществе, а значит в этом плане – к прогрессивному развитию последнего (хотя, конечно, прогресс общества не сводится только к росту информации, негэнтропии). По-видимому, возможное обобщение понятия энтропии, трактуемого уже в более широком смысле как любые проявления деградации, разрушения, хаоса, беспорядка (а такое широкое понимание развивается в научной литературе) могло бы стать основой для выявления одной из закономерностей взаимодействия общества и природы, которое носит общенаучный характер.

Суть этой закономерности, заключается в том, что во взаимодействующих системах (в частности обществе и природе) происходит процесс диспропорционирования энтропии: понижение энтропии в одной системе сопряжен с увеличением ее в окружающей среде. С этой точки зрения, экологическая проблема выступает как частный случай увеличения энтропии в окружающей среде за счет роста негэнтропийных продуктов и систем в обществе. Взаимосвязь этих локально сопряженных процессов получило наименование диспропорционирование энтропии[43]. Именно поэтому синергетический подход превращается в социоприродный подход и элементарное звено эволюции (самоорганизации), в том числе и в ходе глобализации находится не только в обществе, а в более широкой системе «общество-природа».

С синергетической точки зрения общественное производство как основа современного типа социального прогресса осуществляется за счет подвода негэнтропии (генерации информации) из внешней среды, причем таким высоконегэнтропийным источником служит для нас в основном Солнце и некоторые естественные ископаемые ресурсы, процессы и условия Земли. Причем второе начало термодинамики – закон возрастания энтропии – является тем фундаментальным законом, который имеет определяющее значение для проблемы источников энергии и ресурсов, необходимых для продолжения и развития производственной и иной социальной деятельности.

Для прогрессивного развития общества (как планетарно-космического цивилизационного процесса), согласно синергетическим, представлениям, необходимо не только заимствование негэнтропии от высококачественных источников энергии каким для нас является Солнце, но и диссипация отработанного вещества и энергии более низкого качества в окружающую среду. И чем более развита космическая цивилизация по энергопотреблению, тем мощнее поток использованной низкокачественной энергии, уходящей в окружающую среду, что даже послужило предложением выделения в качестве одного из критериев поиска внеземных цивилизаций[44].

В настоящее время в условиях обострения глобального экологического кризиса стоит задача существенно уменьшить деградацию окружающей среды за счет более эффективного использования ресурсов и действенных мероприятий по охране окружающей среды. Существенный шаг в этом направлении может быть сделан, если цивилизация не только будет экономить природные ресурсы, более эффективно использовать «ископаемую» энергию, но и перейдет к замене этой энергии на возобновляемую энергию и практически неисчерпаемую солнечную энергию. В этом случае существенно уменьшатся деградационные процессы в биосфере, хаотизация окружающей среды и «ископаемая экономика» может превратиться в «устойчивую экономику»[45].

И это – результат развития не только синергетики, но и общей теории взаимодействия природы и общества, когда это последнее существует и прогрессирует за счет природы. Если под прогрессом имеется в виду усложнение в процессах самоорганизации и повышение уровня упорядоченности систем, то ясно, что в обществе и природе идут совершенно разные процессы. Если общество развивается прогрессивно, то природа реагирует на это регрессивными процессами, поскольку из нее изымаются ресурсы и происходит процесс упрощения и дезорганизации естественных экосистем. Поэтому коэволюция общества и природы как их совместное соразвитие, предполагает, что прогресс общества достигается за счет все большей деградации (регресса) природы.

Совместного же прогресса природы и общества быть не может, и это вытекает из синергетических (термодинамических) соображений. Поэтому в определенной степени прав В.И. Данилов–Данильян, когда выступает против использования терминов «коэволюция общества и природы», «коэволюция человека и биосферы»[46]. Вместе с тем, если понятие коэволюции определять как это делает Н.Н. Моисеев (коэволюция – такое соразвитие, т.е. совместное развитие элемента и системы, при котором развитие элемента не нарушает развитие системы)[47], то окажется, что в какой-то мере коэволюция общества и природы может иметь место в случае устойчивого социоприродного развития, когда антропогенные эффекты в биосфере снижаются до уровня не превышающего ее регулятивно-компенсационных возможностей.

И в этом случае общество отбирает ресурсы у природы, хотя и происходит это в границах несущей емкости экосистем. В рамках несущей емкости экосистем не идет существенное нарушение естественного развития природы, которая может продолжать свою эволюцию, тогда как за их пределами происходит разрушение экосистем. Но в обоих случаях прогрессивное развитие общества реализуется за счет природы, которая отдает свои ресурсы и происходит в той или иной степени ее деградация. Минимальная деградация экосистем происходит в случае УР. Поэтому в определенном смысле, на наш взгляд, можно говорить о коэволюции природы и общества в варианте УР, хотя ясно, что элемент (человек), в той или иной степени нарушает естественное развитие системы (биосферы). УР оказывается сохраняющим, относительно безопасным типом развития для экосистем и это достигается тем, что само развитие конструируется таким образом, чтобы обеспечить эту безопасность, органически включив ее в сам процесс развития.

Нечто подобное происходит и в самой биосфере, когда 99% мощности биоты расходуется на важнейшую функцию стабилизации и регуляции окружающей среды. Можно предполагать, что и в обществе львиная доля усилий будет тратиться на обеспечение безопасности, особенно в модели неустойчивого развития. А поскольку между развитием (Р) и обеспечением безопасности (Без) существует константное отношение (Р+Без=const) в силу закона сохранения энергии, то усилия, потраченные на безопасность, вычитаются из общей суммы энергии, средств, усилий и т.д., которые могли бы пойти на прогрессивное развитие.

Поэтому возникла идея так соединить развитие (прогрессивное) и безопасность, чтобы они как можно меньше противоречили бы друг другу, т.е. обеспечить безопасность через УР[48]. А поскольку в этом случае станет возможным опережающее обеспечение безопасности всех составляющих социоприродной системы, то почти на порядок могут снизиться расходы на такое обеспечение по сравнению с ныне практикуемым подходом устранения последствий аварий и катастроф.

Для того чтобы определить, в каком направлении идет переход к УР, предлагаются проекты индикаторов для различных масштабов территорий и направлений социальной деятельности. Индикаторы представляют собой показатели реального процесса развития, получаемые на базе первичной информации, которые позволяют делать выводы о состоянии и направлении изменений в исследуемой системе.

Комиссией по УР ООН бы предложен базовый набор индикаторов, которые были разделены на четыре группы – социальные, экономические, экологические и организационные[49]. В соответствии с таким разделением индикаторов на группы, которое корреспондирует с системным характером устойчивого развития, были предложены концептуально-символические модели устойчивого развития[50]. Цель такого концептуально-символического моделирования заключается в приближении упомянутых индикаторов к сути проблемы УР. Как и всякая экспликация, подобное концептуально-символическое моделирование требует определенных допущений и аксиом и более четкого представления основных понятий (экспликантов).

Прежде всего, обратим внимание на то, что модель НУР носит преимущественно экономоцентрический характер, который обуславливает негативные последствия в иных областях человеческой деятельности, в особенности в социальной и экологической сферах. Экономика концентрирует внимание в основном на процессах хозяйствования и, соответственно, – на отношениях между людьми по поводу производства, обмена, распределения и потребления материальных благ. Упомянутые (производственные) отношения рассматриваются как происходящие внутри общества и поэтому традиционная (неинституциональная) экономическая наука абстрагируется от социальных, экологических и иных отношений и последствий, которые, конечно же, существуют и влияют на экономику.

Экономоцентрическую модель НУР символизирует понятие экономической эффективности, выражающее отношение результатов деятельности (Р) к затратам (З), что и определяет экономическую эффективность (Э):

Э = Р/З, (I),

увеличение которой в формах прибыли, производительности, рентабельности и других взаимосвязанных понятий экономики выражает главный мотив и интерес деятельности человека в рыночной стихии.

Переход от модели НУР к модели УР как всеохватывающий управленческий процесс может быть символически представлен как наложение основных ограничений на естественно (стихийно) протекающий рыночный процесс, что должно снижать его негативные последствия для общества и природы. Используя далее выражение экономической эффективности (Э), важно обратить внимание, что способы ее достижения не остаются прежними. Своего рода ограничения накладываются и на экономический процесс, который уже не может и не должен в основном идти по экстенсивной траектории. Для того, чтобы органически вписаться в систему УР, экономика должна перейти на интенсивный путь развития, когда рост эффективности будет идти не за счет количественных факторов и расширения пространства деятельности, а за счет качественных факторов и источников. «Устойчивая экономика» – это не просто биосферосовместимая экономика, но и экономика, перешедшая на путь интенсивно-инновационного развития, существенно снижающего количественные параметры как осваиваемых природных ресурсов, так и отходов, способствующая более органическому введению других управленческих ограничений как в экологической, так и социальной сферах. Короче говоря, интенсивная экономика – это экономика в условиях действия глобальных и иных ограничений и максимального использования качественных факторов и источников развития (что соответствует императивам УР). Существенно упрощая, сказанное можно выразить следующим образом:

УР = Э • Б • С, (II),

где Б – биосферно-экологические ограничения воздействия человека на природу (с помощью которых создается возможность сохранения биосферы), а С – социальные ограничения, которые необходимо реализовывать в системе "человек – общество" и других внутрисоциальных отношениях. Введение символов Б и С говорит о выходе за пределы лишь экономических отношений в более широкие ("институциональные") пространства – экологическое и социальное, т.е. социоприродную систему. Биосферные ограничения в процессе взаимодействия природы и общества мы поставили первыми в формуле (II), поскольку именно благодаря их осознанию и появилась концепция УР, хотя роль социальных факторов (и особенно социальной справедливости) была выявлена гораздо раньше (социалистические теории).

Социальные ограничения связаны с необходимостью выживания и сохранения человечества (антропоцентрического фактора социоприродной системы) как целого и распространяются только на системы "человек – общество", "социум – человечество". Среди этих социальных (внутри- и интерсоциальных) отношений на первый план выдвигается социальная (распределительная) справедливость (С _прав) как соответствие (отношение) вклада (В) деятельности человека к получаемым им благам (Б_л) в сочетании с равным распределением базовых благ (например, прав и свобод человека, экологических условий проживания и т.п.):

С _прав = Б_л/В (III).

Равное по отношению ко всем членам общества распределение базовых благ, удовлетворяющих жизненно важные потребности человека, должно с точки зрения УР распространяться на все сообщество людей в настоящее время и в будущем (на неопределенно долгие времена).

Биосферно-экологические ограничения (Б) определяются, исходя из необходимости обеспечения устойчивости биосферы и реализации ее естественными экосистемами функции регуляции и стабилизации окружающей среды (т.е. принимается биосферная модель мира). Эти ограничения состоят из собственно экологических и природоресурсных составляющих как императивов "устойчивой" деятельности. Природоресурсные императивы заключаются в обеспечении устойчивого природопользования (УП), что достигается на пути постепенной замены использования невоспроизводимых ресурсов (НР) на воспроизводимые ресурсы (ВР). Это может быть символически выражено их отношением, выражающим степень устойчивого природопользования:

УП = ВР/НР (IV).

С помощью коэффициента (IV) может быть измерена доля замены невоспроизводимых ресурсов на воспроизводимые (степень адаптивности стратегии интенсификации хозяйственной деятельности).

Экологическая составляющая во взаимодействии общества и природы выражает функцию охраны окружающей природной среды и в приводимых формулах эксплицируется до обеспечения экологической безопасности, хотя это существенно сужает сферу экологии в концепции УР. Ведь экология, в данном случае социальная экология, охватывает все взаимоотношения общества и природы и в этом смысле природопользование также включается в экологические отношения как социоприродные взаимодействия. Однако природопользование выражает в большей части отношение, которое направлено от природы к обществу, поскольку природные ресурсы изымаются из экосистем и вовлекаются в хозяйственную сферу. В социальной же экологии и иных экологических дисциплинах, где центральным членом (субъектом) взаимодействия выступает человек и человечество, внимание акцентируется на проблемах экологической безопасности как социальных субъектов, так и экосистем. В этом смысле понятие несущей емкости экосистем формулирует допустимый предел антропогенного воздействия и ориентирует (хотя и не в явном виде) на поиски более рациональных способов природопользования как устойчивого освоения природных ресурсов.

Экологическая безопасность может быть символически представлена в форме закона необходимого разнообразия У.Р. Эшби[51]. Системе (объекту) будет обеспечена экологическая безопасность, если при его взаимодействии с внешней средой (или внешней среды с объектом) появится посредник (регулятор, средство обеспечения безопасности) разнообразие которого может справиться с разнообразием возмущающих (негативных) воздействий (это могут быть, например, очистные сооружения и т.п.).

Символически это можно записать

Без = Защ/Угр, (V),

где Угр – степень угрозы, которая может быть выражена в так или иначе измеримых единицах (например, разнообразием негативных воздействий), а Защ – мера защищенности объекта безопасности, выраженная в тех же единицах. Степень обеспечения безопасности может быть определена соответствующим коэффициентом – Без, который равен единице, если все угрозы парируются защитой (что соответствует совершенному регулятору У.Р. Эшби) и будет меньше, если негативные воздействия проходят к объекту обеспечения экологической безопасности (которым может быть как природа, так и человек, социум). Таким образом, биосферные ограничения выражаются коэффициентом обеспечения экологической безопасности – Без совместно с коэффициентом устойчивого природопользования УП.

В принципе можно иметь в виду не только обеспечение экологической, но и других видов безопасности, поскольку УР должно быть безопасным во всех отношениях и видах деятельности[52]. Это обеспечивается приемлемой степенью защиты либо других способов сохранения природы (качества) объекта, что снижает негативные (вредные) воздействия до допустимого для продолжения развития уровня. Формула модели УР в итоге описывается следующим образом:

УР = Р/З • Бл/В • ВР/НР • Защ/Угр (VI).

Данная формула демонстрирует, что переход от модели НУР (Р/З) к модели УР сопряжено с включением средств обеспечения социальной справедливости (Бл/В), устойчивого природопользования (ВР/НР) и безопасности (Защ/Угр), включающего в себя и экологическую безопасность.

Наличие в формуле УР (VI) тех или иных составляющих будет свидетельствовать о "слабой" или "сильной" устойчивости в ходе движения от модели НУР к модели УР. Под "слабой" устойчивостью будем понимать либо подключение к экономической эффективности какой-либо одной из других компонентов модели УР либо включение всех этих компонентов, но каждого из них в той или иной степени. Наиболее "сильная" устойчивость сопряжена с включением всех компонентов с максимально возможными значениями их величин, что реально пока лишь в весьма отдаленной перспективе (на уровне ноосферы).

Переход от "слабой" к более "сильной" устойчивости – это и есть реальный процесс перехода к УР, в котором сочетаются одновременно как составляющие модели НУР (которые пока преобладают), так и модели УР (компоненты и их величина, которая должна увеличиваться с течением времени). Примером такой "переходной модели" являются цели развития, поставленные в Декларации тысячелетия ООН, которые были скорректированы под влиянием решений ВСУР в Йоханнесбурге в сторону увеличения составляющих модели УР. Впрочем, и все другие варианты всемирного перехода к УР (в форме "Повестки дня на XXI век" и "Плана выполнения решений ВСУР") также пока являют собой лишь "смешанные" модели НУР и УР, в которых с течением времени (от десятилетия к десятилетию) будут усиливаться черты модели УР и "слабая" устойчивость будет переходить в более сильную, что зависит от проведения организационно-управленческих мероприятий.

Что касается организационного аспекта индикаторов УР, то пока они не носят самостоятельного характера, и их можно отнести к ранее упомянутым, либо к институционально-управленческим (например, наличие в стране национального совета по УР) или к информационным (наличие информационных баз и т.д.) показателям УР. Надо отметить, что ставшее уже традиционным выделение экономического, социального и экологического аспектов устойчивого развития не учитывает массу других аспектов и направлений деятельности по переходу к УР, в особенности тех, которые носят системный характер и относятся ко всему процессу развития как целостной системе трансформаций.

Не вдаваясь в рассмотрение проблемы индикаторов и индексов УР, мы считаем, что имеет смысл специально выделить информационный аспект этого важного процесса по следующим соображениям[53].

Переход к УР, на наш взгляд, может рассматриваться в информационном ракурсе, поскольку он в существенной степени будет обусловлен процессом информатизации, ставшим сейчас ведущей тенденцией глобализации. Важно установить, что при дальнейшем развертывании глобализации через УР этот информационный приоритет не просто сохранится, но и существенно усилится, поскольку переход от последней стадии модели НУР – постиндустриального общества к обществу с УР будет идти в основном по информационной магистрали. Это означает, что возникшее уже в модели НУР информационное общество при ориентации на цели устойчивого развития постепенно превратится в глобальную информационную цивилизацию как первую ступень планетарной ноосферы.

При осознании сути УР мы обращали внимание на то, что это особый тип развития в условиях планетарно-биосферных ограничений. Между тем существуют более широкие – материально-вещественные и энергетические ограничения в дальнейшем развитии цивилизации. И если человечество и далее выберет путь «устойчивого существования», то оно вынуждено будет принять информационную ориентацию своего поступательного движения. Это будет означать, что основным ресурсом управляемого УР станет информация, а вещественно-энергетические ресурсы окажутся «вторичными». Именно на этом пути социосфера через УР превратится в ноосферу как высшую ступень информационно-экологического общества.

В изучении трансформаций модели НУР в модель УР вторгается информационный фактор и социосфера превращается в ноосферу (вначале в информационную стадию сферы разума – инфоноосферу) лишь благодаря более высокой степени информатизации и медиатизации, формированию так называемого ноосферного интеллекта. Приоритетность и доминирование информации как ресурса развития над вещественно-энергетическими ресурсами будет достигаться все большим увеличением информационного содержания социосферы и появлением в ней вначале глобально-социального, а затем и планетарного коллективного интеллекта цивилизации, способного к опережающему управлению социоэкоразвитием. Моделирование течения этих информационных процессов предполагает оценку реального информационного содержания социосферы и определения минимального информационного содержания будущей глобальной цивилизации как мегаобщества с УР. Преодоление этого минимального информационного содержания на пути «устойчивой самоорганизации» социосферы будет означать конец истории модели НУР и вступление в новую эпоху цивилизационного развития – эпоху ноосферы.

Обратим внимание, что все рекомендации ООН по переходу к УР носит в основном политический характер, хотя и были приняты на основе доклада экспертов Международной комиссии по окружающей среде и развитию «Наше общее будущее»[54]. Этот доклад содержал одно из первых обстоятельных обоснований необходимости изменения курса цивилизационного развития и, по сути (как и все документы ЮНСЕД и ВСУР в совокупности) составляют концептуальную модель УР. Международно-политическое решение было принято на базе экспертных оценок и научных исследований и прогнозов. Однако сейчас очевидно, что имеющихся научных обоснований перехода к новой модели социоприродного развития явно недостаточно и требуются более фундаментальные исследования и даже методологические трансформации современного образа (модели) науки. Ведь пока ускользает от внимания многих ученых то обстоятельство, что такое обоснование требует кардинального изменения самой науки, причем это вызвано в основном акцентом на изучении будущего. Будущая наука превратится в науку, способную осознать и исследовать «устойчивое грядущее» лишь пережив своего рода «футурошок».

Концепция устойчивого развития предстает также и как теоретико-мировоззренческая платформа для различного рода интегративно-центробежных тенденций в общественной жизни, например, в деятельности политических партий, религиозных организаций (особенно относящихся к мировым религиям) и т.д. Существующие, например, в политических партиях различия, как правило, абсолютизируют одно (или часть) из направлений совокупной общественной деятельности в ущерб другому, тогда как с позиций концепции УР речь должна идти об их системном объединении. Особенно это очевидно для партий и движений, ставящих в качестве приоритетных либо только социальные, либо либеральные или экологические ценности. Включение целей УР объективно приведет к необходимости более центристской ориентации и к объединению (коэволюции) общественных движений и организаций для обеспечения права человечества на выживание. И если ряд центробежных тенденций объединения проявились уже на стадии глобализации (например, экуменические процессы), то глобализация через УР существенно усилит единство цивилизации во всех областях человеческой деятельности и ее взаимодействия с природой[55].

4. Экологическая парадигма устойчивого развития

В настоящее время можно считать, что в науке сформировалось определенное видение направления (либо даже ряд направлений) исследований, которое исходит из понятий, принципов и средств познания, имеющих экологическую ориентацию. Эта ориентация, которой придерживаются и многие ученые, исследующие проблему УР, репрезентируется в различных формах экологической парадигмы как определенного видения исследовательской деятельности в различных науках[56]. Однако в данной работе мы будем исходить из наиболее широкого понимания экологической парадигмы, которое базируется на наиболее общих (общенаучных) представлениях об экологии, не ограничиваясь какой либо отраслью научного знания. Это позволит приблизится и более широкому пониманию УР.

Характерной особенностью экологического подхода, который уже стал общенаучным средством познания, является то, что он рассматривает не просто взаимодействие объектов, а в определенном ракурсе – именно в аспекте "экологического взаимодействия", которое Ю.П. Трусовым предложено в качестве основной категории общей экологии. "Взаимодействие некоторого "центрального", "главного" объекта (элемента, системы, подсистемы) с окружающей его средой – совокупностью других материальных объектов (элементов, систем, подсистем, условий, факторов – в разном плане можно называть по-разному) – логично назвать экологическим взаимодействием", – писал Ю.П. Трусов[57].

Этот ученый рассматривал экологический подход в качестве необходимого аспекта системного подхода, поскольку всякая система объективно является экосистемой по отношению к любому своему компоненту, относительно которого все остальные ее компоненты выступают в качестве экосреды. Экологический подход в этом наиболее широком представлении выступает в качестве центрально-ориентированного варианта системного подхода, представляя собой рассмотрение системы, выступающей в качестве экосистемы, рассматривающего систему с позиций некоторого центрального, главного объекта[58].

Понимание экологической парадигмы тесно связано с трактовкой экологии в самом широком смысле, представляющей собой общую экологию. Сошлемся на понимание экологии в энциклопедии «Глобалистика». Так, К.С. Лосев полагает, что существуют два основных понятия «экология». Во-первых, это – «наука о разных аспектах взаимодействия организмов между собой и окружающей средой[59]. В этом определении понятия экологии как биологической науки подчеркивается функциональный аспект природы, а экология как часть биологии предстает как дисциплина о структуре и функциях природы, обязательно включающая в себя биоту.

Второе понятие «экология» К.С. Лосев связывает с экологией как наукой о совместном развитии человека, сообществ людей в целом и окружающей среды (включающей все остальные организмы), изучающей биотические механизмы регуляции и стабилизации окружающей среды, механизмы, обеспечивающие устойчивость жизни. «Это понимание экологии, – пишет К.С. Лосев, – возникло в последние десятилетия, и в этом значении она вышла далеко за рамки экологии в биологическом понимании, которая стала частью этой более широкой науки»[60]. Эту часть экологии многие авторы чаще всего связывают с социальной экологией и экологией человека. Человек и общество в целом оказывается тем центральным членом, которые взаимодействуют с окружающим макро-, микро- и мегамиром, и который их начинает изменять, причем весьма кардинально. В частности, в этом проявляется антропный принцип в экологии, который распространятся на все упомянутые выше среды, хотя чаще всего имеют в виду окружающую человека макросреду.

Между тем, продвижение в космос и в микромир существенно влияет на человека и человечество. Например, как полагает Х.Э. Мариносян, с широким внедрением нанотехнологий глобальным трансформациям подвергнется и общество в целом, и уклад жизни каждого индивида. Развертывающаяся нанотехнологическая революция несоизмеримо превосходит все предыдущие по силе своего воздействия не только на иные отрасли науки, техники и промышленности, но и на общественное развитие в целом и каждого человека в отдельности. Причем ожидается даже становление новой, нанотехнологической стадии развития человечества.[61] Можно, конечно, видеть в таком оптимистическом представлении очередной ренессанс (вариант) технологического детерминизма, на этот раз – нанотехнологического. Однако можно предположить, что широкое применение этих технологий все же со временем даст существенные позитивные результаты, которые окажутся более значимыми, чем возможные отрицательные последствия, в том числе и экологические.

Некоторые авторы полагают, что биоэкология оказывается шире социальной экологии и экологии человека[62]. Существуют (правда, все реже) высказывания, что подлинно экологической наукой является лишь биоэкология. Учитывая существование различных точек зрения на соотношение биологической и социальной экологии вряд ли можно считать, что либо социальная экология включает в себя биологическую экологию, либо наоборот. Скорее всего, следует согласиться с тем, что самые широкие экологические проблемы можно выделить в формирующуюся общую экологию. Это означает, что общая экология по своему предмету и рассматриваемым проблемам не совпадает ни с биоэкологией, ни с социоэкологией, это – особая область исследований, в которой должны изучаться наиболее общие экологические проблемы и выявляться законы, частные случаи которых могут иметь место в биоэкологии, изучающей естественные законы, и социологии, выявляющей социальные закономерности, а также в социальной экологии, акцентирующей внимание на социоприродных взаимодействиях и законах.

В процессе становления общей экологии возникает также вопрос о том, начинаются ли экологические отношения с появлением живых существ или они уходят дальше вглубь структурных уровней материи? Этот вопрос имеет принципиальное отношение и для понимания того, что представляет собой окружающая среда. Ведь, если мы признаем существование экосистем в неживой природе, то придется их рассматривать не только на макро-, но и микро- и мега уровне. В этом смысле экосистемы существуют везде во Вселенной, независимо от того удаляемся ли мы в космос или же углубляемся в микромир. В этом смысле и движение познания и технологий, например, в «нанонаправлении» оказывается своего рода экологическим взаимодействием, но имеющим свою специфику (в частности ту, которая упоминалось в выступлении Х.Э. Мариносяна, а также в ряде статей по нанотехнологической парадигме в журнале «Философские науки» 2008, №1).

Интенсивное внедрение нанотехнологий, между тем, может привести к серьезным экологическим негативным последствиям, поскольку, создавая новые, не существующие в природе, но нужные для общества нанопродукты на молекулярном и атомном уровне, человек производит основном ксенобиотики, которые будут носить всепроникающий характер и могут иметь более масштабное и интенсивное воздействие на природу и людей, чем многие другие, отраслевые узконаправленные технологии. Между тем нанотехнологии входят в качестве важного компонента в так называемые конвергентные технологии как высокие технологии, интегрирующие и включающие в себя когнитивные науки, биотехнологии, генную инженерию, наноматериаловедение, информационно-коммуникативные и ряд других сопряженных технологий. Их отрицательные экологические последствия могут оказаться более существенным, чем сейчас предполагается, когда акцентируется внимание в основном на позитивных эффектах нанотехнологических проектов. Ведь все трансферные «нанопреобразования», происходящие на атомном и молекулярном уровнях, будут влиять на более высокие – биологический и социальный уровни, формируя пока непредсказуемые не только экологические, но и многие другие отрицательные последствия. Хотя, конечно, нанотехнологии в первую очередь будут внедряться с целью получения позитивных результатов и степень их рисков и обеспечения безопасности применения должны будут оцениваться, исходя их из соотношения позитивных и негативных реальных, а не только прогнозируемых наноэффектов.

В свое время Э. Геккель экологией назвал общую науку об отношении организма и окружающей среды, частично органической, а частично неорганической природы. Такое понимание встретило поддержку, и в дальнейшем почти никто не ставил под сомнение, что основой или главным (центральным) членом в экосистеме являются биологические системы. Экосистема рассматривается как взаимосвязанная система живых организмов и окружающей их среды, в которой происходит их взаимодействие. И хотя понятие экосистемы было сформулировано впервые в биоэкологии, тем не менее, в рамках формирующейся общей экологии важно понять, что следует считать экосистемой в неживой природе? Во всяком случае, в тот самый период, когда возникали первые живые существа?

Судя по работам, изучающим возникновение жизни с позиций синергетики, то, что мы называем экосистемой в биоэкологии, существует и в неживой природе, но вместо биосистемы, играющей роль центрального члена, появляется иная эволюционирующая система. Эта система выступает в качестве более широкой, чем биосистема, и она также связана с окружающей средой, за счет которой она эволюционирует, обменивается с этой средой энергией, веществом и информацией. Ничем по своему существу эта неживая «экосистема» не отличается по своим функциям и структуре от экосистемы, где в качестве главного члена выступает биосистема. Поэтому не имеет смысла как-то по другому называть эту систему, а просто принять, что понятие экосистемы имеет не только биоэкологический и социоэкологический смыслы, но претендует на более широкие эколого-синергетическое значение и эволюционную трактовку.

Это более широкое понятие экосистемы важно для нанонауки, поскольку она имеет дело не только с биологическими объектами, но и с нанообъектами, изучаемыми физикой, химией, механикой, медициной и другими естественными, техническими и сельскохозяйственными науками, особенно космизированными их направлениями. Создаваемые в нанотехнологическом производстве наносистемы вместе с тем оказываются и наноэкосистемами, которые должны быть ориентированы на формирование благоприятной экосреды, не приводящей на высших ступенях материи к ксенобиотическим и ксеносоциальным эффектам. Поэтому очень важно соединить формирование нанонауки со становлением общей экологии и глобальным (универсальным) эволюционизмом, в котором важную роль играла бы общеэкологическая составляющая.

Соответственно, формирование общей экологии не может идти по простому формальному принципу – выделять то общее, что присуще био- и социоэкологии. Должны быть более фундаментальные и методологически плодотворные основания для формирования общей экологии, чем выделение чего-то формально общего. И среди таких оснований, прежде всего, видится синергетика, в которой произошла определенная экспликация общего понятия экологии. Более того, фундаментальный характер экологической проблемы однозначно вытекает из положений синергетики. Синергетические принципы и законы, на наш взгляд, составляют основание фундаментальных принципов и законов общей экологии и глобального эволюционизма, а также важны и для социогуманитарного и общенаучного знания.

Сохранение эволюционирующей системы (обеспечение безопасности) через самоорганизацию (прогрессивное) развитие с синергетической точки зрения соответствует реализации движения системы к «странному аттрактору». Это обеспечивает безопасность эволюционирующей системы на более высоком уровне развития благодаря более интенсивному использованию ресурсов окружающей среды (и тем самым – повышения информационного содержания системы). В этом случае сохранение системы (обеспечение безопасности) реализуется через прогрессивное развитие как накопление информации (разнообразия) в системе, которая в дальнейшем может быть использована для блокирования внешних неблагоприятных воздействий.

Обеспечение безопасности через развитие (прогрессивное) является еще одним из направлений интерпретации эмпирического обобщения, выражающего содержание информационного критерия развития, связывающего уровень развития с количеством информации в системе[63]. При этом нужно иметь в виду, что информационный критерий развития имплисите включает в себя свойство необратимости накопления разнообразия для того, чтобы не происходили процессы нарастания энтропии либо это увеличение было бы минимальным, что очень важно и для сохранения достигнутых эволюцией низкоэнтропийных систем.

Можно дать синергетическую интерпретацию понятия безопасности, поскольку речь идет о достаточно сложных самоорганизующихся системах[64]. Поскольку безопасность мы связываем с сохранением либо даже с ростом устойчивости системы, то степень обеспечения этой устойчивости коррелируется с обеспечением безопасности существования самоорганизующейся системы как ее сохранением. Причем если для нижних структурных уровней эволюции материи речь в основном идет об устойчивости как способности системы к самосохранению при внешних либо внутренних воздействиях (как спонтанных, так и внешне направленных), то в более высоких уровнях (начиная с биологической ступени) – о сохранении существования той или иной конкретной системы с помощью управления.

Такое понятие синергетики как аттрактор, имеет прямое отношение к обеспечению стабильности и безопасности систем, поскольку обозначает возможное устойчивое состояние системы, к которому она стремится. Причем с точки зрения обеспечения безопасности при достижении состояния устойчивости как равновесия с окружающей средой также достигается устойчивость, но для неживых систем это зачастую сопровождается увеличением энтропии. Это состояние простого (термодинамического) уравновешивания со средой выражается в синергетике понятием «простой аттрактор». Если следовать простому аттрактору, то для обеспечения безопасности кибернетической системы достаточно ее уравновесить с окружающей средой (изолировать от среды), т.е. между системой и ее окружением поставить защиту (скажем, очистное сооружение для обеспечения экологической безопасности, либо служб безопасности для бизнес – структур и т.д.). При этом ясно, что увеличение интенсивности и разнообразия внешних воздействий разрушит эту «слабую устойчивость» закрытого типа, реализуемую в духе простого аттрактора.

Когда речь идет о структурах неживой природы, то, несмотря на наличие в ней процессов самоорганизации, действие закона увеличения энтропии показывает, что стремление к устойчивому состоянию (минимизация энергии системы) оказывается состоянием с наибольшей энтропией.

Вполне естественно, что кроме синергетики, на роль оснований и методологических предпосылок общей экологии могут претендовать и некоторые философские и общенаучные концепции и теории, связанные, прежде всего с общей теорией развития, глобальным эволюционизмом и теорией взаимодействия природы и общества. В свете изложенного выше можно трактовать общую экологию как науку о взаимодействии систем разных уровней организации[65], что органически связано с глобальной эволюцией.

В этом широком понимании экологии и экологической парадигмы в целом важнейшую роль будет играть идея коэволюции и коэволюционная стратегия мышления[66]. Идея коэволюции, как и экологическая парадигма, также в первоначальной форме возникшая в биологии, сейчас уже эффективно используется в науках, изучающих социальные и социоприродные взаимодействия. Однако можно полагать, что коэволюционная стратегия будет использоваться и в науках о неживой природе, в принципе – при исследовании любых экологических и эволюционных взаимодействий во всем мироздании, ибо без коэволюции материальных систем в принципе невозможно появление такого феномена как глобальная (универсальная) эволюция[67].

В силу закона сохранения энергии в эволюционном процессе реализуется ресурсно-экологический принцип взаимосвязи между экологическими условиями и природными ресурсами. В любой экосистеме существует своего рода постоянство экологических условий (Э) и природных ресурсов (Р), а именно: Э + Р = const. Этот принцип выражает противоречие и баланс между сохранением условий и изъятием ресурсов из экосистемы. Сохранение условий предполагает наличие предела изъятия ресурсов (и наоборот). Поэтому чрезмерное потребление ресурсов ведет к деградации экологических условий. А акцент на сохранении экологических условий предполагает уменьшение изъятия ресурсов из экосистемы. Для дальнейшего увеличения использования ресурсов необходимо выйти за пределы данной экосистемы в другую экосистему, в которой ресурсы еще находятся в пределах ее несущей емкости. Это положение соответствует требованиям синергетики и реально выполняется в любых естественных системах (например, биогеоценозах).

Сохранение эволюционирующей системы и возможность ее дальнейшего прогрессивного развития реализуется лишь на базе предыдущего структурного уровня (принцип эволюционного консерватизма), с которым она вступает в противоречивые отношения. С одной стороны, существующая естественная основа (предыдущий и другие структурные уровни материи) является ресурсом существования и дальнейшей эволюционной самоорганизации системы, поскольку ничего иного в природе к этому моменту времени в данной окрестности Вселенной не существует. Но все существующее является не только ресурсами развития (прогрессивного), но и условиями существования конкретной эволюционирующей системы. Эта последняя в принципе не должна, если она претендует на продолжение своего бытия, переводить все только в ресурсы, поскольку этим подрываются условия (назовем их экологическими условиями) и вместо прогрессивного развития систему ожидают деградационные изменения, поскольку между условиями и ресурсами в природе существует упомянутая константная взаимосвязь. И не просто такая взаимосвязь, но и определенная мера, в силу которой основная доля в экосистеме (где ее центральным членом выступает эволюционирующее материальное образование) приходится на условия существования и меньшая – на ресурсы, причем для все более высоких иерархических уровней эта последняя доля постоянно снижается. Каждая предыдущая ступень эволюции материи оказывается большей по объему и массе, поскольку является «обиталищем» и окружающей средой других, более высоких структурных уровней и ступеней эволюции материи.

С переходом на более высокий иерархический уровень происходит сужение «коридора усложнения» эволюционирующих систем, т.е. прогрессивное развитие на супермагистрали эволюции имеет вид сужающегося конуса (негэнтропийная пирамида). При этом должно сохраняться основание, фундамент, из которого «вырастает» более высокий структурный уровень эволюции, т.е. в этом смысле обеспечивается «безопасность» предыдущего уровня. Если этого не происходит, то прогрессивная эволюция просто прекращается либо временно остается на том же уровне, либо переходит на траекторию регрессивного развития. «Безопасность» более широкой системы необходима для того, чтобы служить основой, стартовой площадкой и условиями для продолжения прогрессивной самоорганизации системы.

Негэнтропийная пирамида одновременно может быть названа и «пирамидой безопасности», поскольку сужение «коридора существования» происходит и по причине сохранения все более сложных материальных образований. Для того чтобы перейти на новый, более высокий уровень сложности, эволюционирующая система должна вступать в адаптивно-коэволюционные отношения с предыдущими структурными уровнями материи, что возможно только в весьма узком коридоре безопасности, в природных условиях, где может быть гарантировано их соразвитие. Поэтому не случайно иногда универсальный эволюционизм именуют «универсальным коэволюционизмом».

Именно в этих границах, или «коридоре безопасности» возможна эволюция материальных систем с их усложнением, тогда как за пределами этого коридора возможно в основном их регрессивно-деградационное развитие. Эти пределы во многих случаях могут быть определены количественно (в основном в случае природно-экологических и производственно-технологических опасностей и угроз). В экологическом плане этот коридор безопасности связан с «несущей емкостью экосистем», понятием, которое определяет предел антропогенного воздействия на окружающую природную среду, за которым возникают необратимые деградационные изменения экосистемы. По сути дела, в понятии несущей емкости экосистемы определяются границы безопасного развития, которое в этом случае считается устойчивым развитием. Под устойчивым развитием понимается развитие, осуществляющееся в пределах несущей емкости экосистем (а, главное – биосферы в целом), т.е. безопасное развитие, обеспечивающее выживание как нынешних, так и будущих поколений людей и сохранение окружающей природной среды.

Как видим, чисто ресурсный подход к любому развитию оказывается ограниченным, поскольку всю окружающую среду нельзя "перевести" в ресурсы, так как в этом случае подрываются условия существования центрального (эволюционирующего) члена экосистемы. Причем когда условия для эволюции стабильны, то окружающая среда видится в основном как ресурс. Однако изъятие ресурсов из среды имеет определенные пределы, которые диктуются сохранением необходимых условий для существования и развития центрального члена экосистемы как эволюционирующего в антиэнтропийном направлении. Таким образом, в реальном эволюционном процессе проявляется эколого-ресурсное противоречие, когда природные ресурсы можно изымать из среды лишь в определенных границах (пределах), которые не разрушают экосистему, на что и направлена социоприродная трактовка УР. Понимание наличия этого противоречия привело к введению такого понятия (во всяком случае, на социально-экологическом уровне) как "несущая емкость экосистем", о чем уже шла речь. С этой точки зрения можно считать, что сохранение экологических условий на планете требует поиска ресурсов за пределами планеты (либо выявления принципиально новых ресурсов в микромире) с тем, чтобы не нарушать устойчивость земной биосферы.

Длительное время взаимодействие человека с окружающей средой ограничивалось даже не просто земной, а непосредственно окружающей макросредой. И лишь в последнее время понимание этой среды стало на планете расширяться до глобальных размеров (формирование глобальной экологии[68]), а в космосе – до размеров всей наблюдаемой Вселенной (формирование антропного принципа как принципа «метагалактической» и даже «вселенской» экологии). Вместе с тем началось и интенсивное проникновение вглубь материи – в микромир, в частности с помощью нанотехнологий.

Важно обратить внимание на случаи своего рода «экологического отношения» к тем фрагментам и аспектам космоса (как и микромира), которые непосредственно не составляли, казалось бы, жизненной среды человека. Подобная "экологизация" привела к тому, что уже у основателей антропного принципа в космологии можно встретить фактически н