Соединенные Штаты Америки – цивилизация двуликого Януса 9 страница

Научно-технической элиты как таковой еще не было и в помине. Она только-только в XIX в. поднималась из нищеты, из самой что ни на есть народной глубинки. Обратимся к работе М. Уилсона, повествующей об изобретателях… Об изобретателе Э. Уитни (1765–1825) говорили, что он более чем кто-либо иной способствовал преображению Севера и Юга. Закон чив Йельский колледж, он хотел вознамерился было учителем. Однако сокращение зарплаты учителям наполовину поставило крест на его мечтах и занятиях. Как ни странно, это пошло на пользу не только Уитни, но и Америке. Оставив учительство, он изобрел знаменитую хлопкоочистительную машину, сделавшую рабовладение весьма выгодным (цены на рабов выросли сразу же вдвое). Благодаря его машине плантаторы заработали 10 млн. долларов на продаже хлопка. Но у изобретателя не осталось ни цента. Он едва спасся от банкротства, уехал на Север, где стал делать ружья. Такой резкий поворот в судьбе изобретателя не редкость для тогдашних США.

Дж. Каст. Дух «американского прогресса». 1872

Самюэл Морзе (1791–1872), как и Уитни, учился в Йельском университете. Морзе родился в Бостоне, в семье педагогов (отец – священник, автор известного учебника географии, дед – директор Принстонского колледжа). Вначале юноша мечтал стать художником. Одна из его картин украшала ратушу. Первые проблески идеи изобретения зародились у него на лекции. Морзе поразили услышанные им слова, согласно которым выходило, что ток якобы мог становиться видимым при преодолении препятствия на пути. «Тот факт, – вспоминал он, – что электричество можно сделать видимым в любом месте на пути тока, было первым семенем, из которого развилось и выросло в моей голове изобретение телеграфа». Мечта стать художником тем не менее не покидала его. Он едет в Европу учиться живописи. Картину «Умирающий Геркулес» высоко оценили на выставке Лондонской академии художеств. Тут он получил первую золотую медаль и вскоре стал вождем группы молодых американских художников. После возвращения из Европы он работал профессором живописи и рисования в Нью-Йоркском университете. В то время отношение к живописи в США было более чем прохладным.

Ему стало ясно: рисунком тут не проживешь. Одному из студентов он откровенно советовал: «Ни за что не становитесь художником; это полная нищета. Дворовой собаке лучше живется на свете». Поэтому нащ «американский Леонардо» вернулся к работе над электромагнитным телеграфом. Все чаще стала занимать мысль: «Как заставить электричество писать?» Поездка в Европу желанных денег ему не принесла. А между тем тогда же в России электротехник П. Шиллинг в 1832 г. (раньше американца) изобрел электромагнитный телеграф и даже показал его действие Николаю I. Однако русский царь, испугавшись самой идеи и возможности быстрой связи меж людьми, запретил даже упоминать об изобретении. В Америке условия были иными. Хотя и тут было немало препятствий. В Нью-Йорке была создана маленькая телеграфная линия на Лонг-Айленде, изготовлен и примитивный аппарат, напоминавший телеграф (1827). Власти возбудили против изобретателя судебное преследование, угрожая арестом за то, что пытался «устроить тайное сношение между разными городами». Тот вынужден был бежать из страны.

Морзе изобрел телеграф в 1832 г., находясь на борту корабля «Sully». Прошли годы тяжких раздумий и опытов, прежде чем пришла победа. В письме к своему другу он признавался: «Я не встречаю ни сочувствия, ни помощи со стороны людей, знающих меня. В течение двух лет я существовал на самые жалкие средства и отказывал себе даже в необходимой пище, чтобы скопить достаточно денег для представления моего аппарата в конгрессе. Я гибну от недостатка средств. Никому не известно, скольких дней и месяцев беспрерывного труда стоило мне усовершенствование моего аппарата. Только одно сознание, что у меня в руках изобретение, которое может сделать эру в развитии цивилизации и облагодетельствовать миллионы людей, поддерживает меня в этих испытаниях». Отчаяние охватило изобретателя. Наконец, все же удалось получить у конгресса США 30 тысяч долларов (немалые деньги). В тот вечер, не дождавшись решения конгресса, Морзе вернулся в бедную комнату в гостинице Вашингтона. В кармане у него оставалось менее полдоллара. Но первая депеша, посланная из Балтиморы в Вашингтон на имя Морзе, гласила: «С помощью Божией великое дело исполнено!» По телеграфу были переданы результаты выборов президента и членов правительства. К середине XIX в. возникли говорящие молнии (так вначале называли телеграф).^[282]

Яркой фигурой был и Александр Белл (1847–1922), родившийся в Эдинбурге в семье известного знатока ораторского искусства XIX века. Стоит упомянуть, что его отец ввел в фонетику языка систему, получившую название «Видимая речь» (это своего рода фонетическая транскрипция). А в 1876 г. на «Выставке Столетия» в Филадельфии его сын продемонстрирует прибор, девиз которого «Видимая речь» (речь шла о ныне незаменимом телефоне). Порой крестной матерью изобретений становилось образование. Приведу лишь один наиболее известный пример. Белл приступил к работе в Бостонской школе для глухонемых (1871). Помимо преподавания в школе, он исправлял заикание и другие дефекты речи и читал лекции для учителей по системе «Видимой речи». Способ же конструирования телефона найден был им совершенно случайно. Работая вместе с Ватсоном над музыкальным телеграфом, Белл как-то услышал дребезжание зажатой пластинки в отдаленной комнате. И понял: они нашли то, что искали. Спустя 24 года после «Выставки Столетия» в США уже работало полтора миллиона телефонных аппаратов. Прав был философ Р. Эмерсон, сказав, что «всякая революция была поначалу мыслью в мозгу одного человека». Это действительно так. Однако к мыслям в голове нужно было добавить еще и энергию талантливых предпринимателей!

Легендарной фигурой среди американских творцов техники был, конечно же, Томас Эдисон (1847–1931). Как и многие в тогдашней Америке, он ходил в школу лишь несколько месяцев. Все считали его явным тупицей, ибо он «наотрез отказывался декламировать в классе». Мысли его были заняты тем, что он мастерил дороги, мельницы, гроты и всевозможные сооружения. Он «не знал детских игр, его забавами были паровые машины и механические поделки». Типичный Том Сойер своего поколения (торговал овощами, газетами, увлекся химией). Эдисон любил проверять сам действия законов природы. Однажды его нашли «сидящим на гнезде с гусиными и куриными яйцами, из которых он пытался вывести цыплят» (в сарае). Вот и Л. Мэмфорд в «Отрывках из жизни» писал, что он свое вдохновение и материалы для своих книг находил не в библиотеках, а во время прогулок и путешествий по сельской местности и городам США.^[283]

Отец Эдисона был деловым человеком, как и его родня (прадед изобретателя был одним из директоров банка США, после революции 1776 г. его подпись стояла на ассигнациях). Мать – учительница. Ее называли второю Мартою Вашингтон. Она передала сыну жизненные навыки, приучила любить знания ради знаний. Ее сын зачитывался всем, что попадалось ему под руку – «Энциклопедия» Чемберса, «История Англии» Юма, «История реформации» Добиньи, «Падение Римской империи» Гиббона, Ньютоновы «Начала», «Технический лексикон» Юра, «Несчастные» и «Труженики моря» Гюго. Отец, не имея денег для того, чтобы отдать его учиться в университет, который стоил недешево, просто напутствовал сына: «Иди-ка ты в жизнь!» Тот стал «поездным мальчишкой», продавал газеты, сладости и всякую всячину (в 12 лет). Ухватив суть бизнеса, он наладил дело. И вскоре торговля газетами стала прибыльной (взял 4 помощников, применил телеграф, забрасывая «наживку» в виде кратких новостей на ближайшую станцию). Газеты Эдисона разлетались моментально. Он умудрился со временем даже печатать газету в поезде, хотя предприятие кончилось печально. Вместе с типографией он устроил в поезде и химическую лабораторию, в результате чего возник пожар. Кондуктор в гневе выбросил в окно лабораторию, типографию, а заодно и самого «химика» – Эдисона.

Будучи глух на одно ухо, Эдисон в армию не попал и стал телеграфистом. Как известно, глухота не помешала гениально му Гойя писать картины, а Бетховену сочинять музыку. Не одолела она и творческую натуру Эдисона. Научившись посылать телеграммы с невиданной для того времени скоростью, он в 1869 г. изобрел телеграфный аппарат для деловых контор (впрочем, уже тогда были и более совершенные модели). Технику Эдисон знал как свои пять пальцев. Вскоре он получил должность управляющего фирмой с окладом в 300 долларов. Раз и навсегда он решил не заниматься бизнесом в «черную пятницу» 24 сентября 1869 г., когда обезумевшая толпа теряла на спекуляциях («пирамидах») состояния. В газете «Телеграф» появилось сообщение, что Т. А. Эдисон оставил свой пост и посвятил себя изобретательской работе. Фирма «Гоулд энд Сток Телеграф компани» предложила ему за патент на усовершенствование биржевого телеграфа 40 тыс. долларов. Так начиналась новая эра. А в 1880 г. он получил патент на изобретение 223898 (электрическая лампочка). 4 сентября 1882 г. 35-летний Т. Эдисон пережил, как он называл это событие, «величайшее приключение в своей жизни». В этот день электрический ток дала первая в Нью-Йорке электроподстанция на Пирл стрит – и в 85 домах, магазинах и конторах вспыхнул свет 400 лампочек накаливания. А незадолго перед этим он принял участие в переводе Нью-Йорка с газа на электричество. В августе 1883 г. уже 430 зданий города освещались светом 10 000 электрических лампочек. Заслуги Эдисона этим не ограничились. Он усовершенствовал ряд изобретений (свет, телефон, телеграф, динамомашину), изобрел фонограф, обнаружил ток свободных электронов через вакуум (что легло в основу создания радиоламп и радиопромышленности). В его лице человечество обрело гения, поставившего процесс технических изобретений на конвейер (Бюро патентов выдало ему в течение жизни 1093 патента). Такого еще не знала человеческая история.

Томас Эдисон

В его лице Америка обрела новый тип предпринимателя-инженера. Когда Эдисон переехал в просторный дом с лабораторией в Вест Орандж (Нью-Джерси), он уже был обладателем миллиона долларов, заработанных на изобретениях (1887). На принадлежавших ему фабриках и заводах работало около пяти тысяч рабочих и инженеров. Особое значение приобретал сам метод работы в сфере науки и техники, предложенный Эдисоном. Вот как он сам однажды сформулировал его (в «Сайентифик Америкэн»): «Черновые наброски передаются создателям моделей, которые изготовляют из материала элементы соответствующих деталей или, возможно, даже целые узлы для аппаратуры. Учитывая то обстоятельство, что в этом процессе задействовано много работников, рабочая модель может появиться на свет в течение очень короткого промежутка времени». Порой путь от идеи до первой модели занимал всего один день. Так родилась фабрика изобретений. Гений Эдисона проявился и тут. В его доме была и огромная библиотека, насчитывавшая 100000 томов. Ему же принадлежала идея съемки первых фильмов (в частности, знаменитая лента «Великое ограбление поезда» снята в 1903 году в его студии). Этот человек всю жизнь трудился, как каторжный. Поэтому американских гениев воспримем в духе его же изречения: «Гений – это один процент вдохновения и 99 процентов пота».^[284]

В 1889 г. он посетил Всемирную выставку в Париже. Отвечая на вопрос, как ему нравятся Париж и французы, Эдисон заметил, что они нравятся ему особенно своими идеями, где они превосходят даже англичан. «Ну кто бы из них придумал башню Эйфеля или статую Свободы (подаренную французами США)?» Но кое-что его и неприятно поразило: «Что меня здесь особенно поражает, это всеобщая лень. Когда же эти люди работают? И что они делают? Здесь, по-видимому, выработалась целая система праздношатанья… Эти инженеры, разодетые по последней моде, с тросточками в руках, которые меня посещали, – когда же они работают? Я тут ничего не понимаю… Да, мне случалось работать несколько суток подряд… Но в среднем я занимаюсь около двадцати часов в сутки. Я нахожу совершенно достаточно спать 4 часа». Так Эдисон оценил некоторые порядки в Европе. Казалось, что в лице американцев народы обрели смелых предвестников зари будущего. Они множат число научных и инженерных лабораторий. И на смену изобретателю-одиночке («изобретателю из мансарды») идут группы инженеров, техников, подобных тем, что будут созданы Т. Эдисоном в его знаменитом Менло-Парке, «Фабрике изобретений».

«Фабрика изобретений» Томаса Эдисона

Достижения американцев в области техники уже тогда разнообразны. Среди них и планетарий Риттенхауса, украсивший собой печать Пенсильванского университета (1782 г.). Но, пожалуй, самое знаменитое изобретение эпохи – шестизарядный револьвер Кольта. Известно, что 16-летний матрос из Коннектикута Сэмюел Кольт за время долгого плавания в Сингапур вырезал из дерева первую модель револьвера. Таким образом, и право на ношение оружия, провозглашенное конституцией США, обрело почти сакральный смысл после рождения этого изобретения. Отныне любой американец мог разобраться с чиновником или бандитом с помощью «самого надежного в мире уголовного кодекса». Впрочем, вначале это оружие было направлено главным образом против индейцев. Впервые его пустили в ход в конном бою 15 рейнджеров, одержавших победу над 75 команчами (1840). Война в Мексике сделала кольт типичным оружием американского Запада. С тех пор янки испытывают особую и прямо-таки пламенную страсть к изобретениям орудий убийств и уничтожения человечества!

Кое-что сделано для облегчения работы статистиков. Для подсчета и обработки статистических данных Г. Холлерит изобрел перфокарты, сделанные из непроводящих материалов. Проходя через перфокарту, электрический ток позволял сделать все необходимые подсчеты. Использованное во время национальной переписи 1890 г. изобретение явилось как бы началом наступления эры компьютерной индустрии. Открытие способствовало прогрессу цивилизации. Статистика станет удобным инструментом не только науки и экономики, но и средством, с помощью которого был найден способ обмана масс.^[285]

Гений изобретательства и инженерии нередко сочетался с талантом организатора и промышленника. Описывая научно-технические достижения, С. Цвейг отмечал в одной из новелл, что ныне требуются иные скорости передвижения и передачи мысли. Он говорил: Гте путешествовал в карете с тем же комфортом и быстротой, что и апостол Павел, войска Наполеона передвигались с той же скоростью, что и легионы Цезаря или орды Чингиз-хана, а корветы Нельсона бороздили моря и океаны немногим быстрее, чем галеры финикийцев или ладьи викингов. Такой медлительности капитализм теперь уже никак не мог себе позволить.

Вслед за созданием сухопутных телеграфных линий встала задача прокладки и подводных кабелей. Брет проложил кабель через Ла-Манш (1851). Спустя некоторое время телеграф уже связал Англию с Ирландией, Данией, Швецией, Корсику с материком. На очереди – Египет и Индия. Сложнее обстояло дело с Америкой. Бескрайние просторы и глубины океанов пугали самых смелых инженеров. Где найти такие корабли, что смогут поднять 2 тысячи миль кабеля? Как построить столь мощный электрогенератор? Иные считали возможность реализации подобного проекта чистым безумием. Но разве не прав был поэт Беранже, когда восклицал:

По безумным блуждая дорогам,

Нам безумец открыл Новый Свет;

Нам безумец дал Новый завет —

Ибо этот безумец был богом.

Если б завтра земли нашей путь

Осветить наше солнце забыло —

Завтра ж целый бы мир осветила

Мысль безумца какого-нибудь!

В творческом порыве, в трудах гениальных изобретателей воплощается Разум, во многом и определяющий место человека в истории цивилизации. Таким образом, ученый, мыслитель, гениальный инженер выступают в роли архистратега Будущего. Он должен выстроить новую общественную систему, как бы начертать идейно-технологический скелет оной. Иные организуют повседневную жизнь, направляют ее в нужное русло. Вместо армий политиканов и уродливых вояк, которые почему-то заправляют миром вот уже 5–6 тысяч лет, превращая землю в кладбище людских надежд и талантов, они должны создавать отряды пионеров науки, техники, образования, культуры – ударные штурмовые группы цивилизации. Мозг смертных видел в этих действиях лишь «элементы безумия». Л. Арагон описал в «Тени изобретателя» (1924) действия людей, действующих на перекрестке грез: «И тут сам инженер начинает отрекаться от своего гения, он снова берет эту галлюцинацию и, так сказать, калькирует ее, переводит, ставит на расстояние протянутой руки неверующих… в тот миг, когда изобретение только появляется на свет, едва начиная осознавать себя, когда оно чуть-чуть приподнимается, оно являет собой некое новое отношение, безумие, которое позже превратится в реальность. Загадка, аналогичная заре».^[286]

К числу таких вот «безумцев» можно отнести английского инженера Гисборна, задавшегося целью связать подводным кабелем Нью-Йорк с Ньюфаунлендом и решившего продлить кабель до Ирландии, а также предпринимателя С. Фильда, обладавшего завидными качествами делового человека. Энтузиаст идеи, этот янки осаждал правительства просьбами, связывался со специалистами, проводил кампании по сбору средств. Вера в электричество оказалась не менее сильной, чем вера в Бога. Всего за несколько дней в Англии им было размещено акций на сумму в 350 тыс.ф. ст. Среди акционеров – финансисты, промышленники (и даже Теккерей с леди Байрон). Наконец гигантская электрическая пуповина из 367 тысяч миль медных и стальных жил связала два полушария (1866). Если вытянуть их в линию, хватило бы соединить прямым кабелем Землю и Луну! Величайший триумф инженерного гения, помноженного на упорный труд предпринимателя. Надо согласиться с философом Дж. Дьюи, сказавшим как-то: «Каждый великий успех науки имеет своим истоком великую дерзость воображения».

В 1864 г. сделали попытку соединить телеграфной линией Россию и Америку. Шла война Севера против Юга, а Россия заняла дружественную к Северу позицию (Англия же поддерживала рабовладельцев-южан). Снарядили экспедиции в Сибирь и на Аляску с большими запасами телеграфной проволоки, с двумя телеграфными кабелями (для Берингова пролива). В экспедиции участвовали ученые, инженеры, механики. К сожалению, пришлось отказаться от дела. Западная телеграфная компания в США истратила на американо-русский проект «Аляска—Сибирь» по тем временам просто чудовищную сумму– 2–3 миллиона долларов… Однако в 1866 г. после ряда неудач Атлантический подводный кабель был-таки проложен.

Из песни слов не выкинешь. Американцы оказались наиболее восприимчивы к идеям научно-технической революции. Разве случайно, что проекты ирландца Р. Фултона (1765–1815) обошли все передовые страны мира той поры, прежде чем осуществились в США? В Англии его идея постройки парового судна не увенчалась успехом. Приехав в Париж, он предложил устроить сеть каналов между реками Франции и пустить по ним пароход. Однако французам, воевавшим с Европой, было не до него. Не повезло ему и в Голландии. Справедливости ради скажем, что и Америка не сразу ухватилась за идею. Когда в 1784 г. к первому президенту США Вашингтону (почти в одно и то же время) явились два изобретателя, Фич и Дж. Рамзей, и предложили построить суда, движимые паром, они получили отказ. Тогда Фич уехал во Францию, а Рамзей – в Англию, где впал в отчаяние и скоро умер от горя. А ведь первые успехи Р. Фултона имели место во Франции, где он получил поддержку Бонапарта. На эти средства он построил подводную лодку, которая могла находиться под водой довольно длительное время (однажды сам Фултон пробыл под водой 4 часа, пройдя 25 верст). Значительную помощь (идейно и финансами) оказал посланник США во Франции Р. Ливингстон. Он был большим любителем механики, видным промышленником, сыгравшим решающую роль в покупке у французов и присоединении к США Луизианы. Пароход Фултона был успешно опробован на Сене (1803). Увы, Наполеон не понял значения изобретения. Хваленые члены Парижской академии, наблюдавшие за испытаниями, не смогли или не пожелали убедить правительство Франции и консула. Бонапарт назвал Фултона «идеологом» и «пустым мечтателем». Тогда он уехал в Америку и построил там пароход «Клермонт». Подчеркнем исключительную роль «безумца» Ливингстона, истратившего на это свое огромное состояние. Первый рейс между Нью-Йорком и Албани состоялся (1807), хотя пассажиры не решились ступить на «чертову машину». Однако на обратном пути нашелся смельчак, выложивший за проезд 6 долларов.

Америка становилась мировой ярмаркой технических новинок. Ученые, инженеры, поэты, деятели искусств создали тут «миф о машине». Скульпторы сравнивали гигантский мотор на выставке с телом женщины, обладающей мощными эротическими формами. Лондонская «Таймс» писала, что американцы проявляют себя в механике столь же ярко, как древние греки в скульптуре, а венецианцы в живописи. Журнал «Атлантик мансли» безапелляционно утверждал, что отныне гений и вся сила человеческого творчества должны сосредоточиться лишь на инженерных деяниях, а не на литературе, науке или искусстве. Технические наклонности американцев были очевидны. «Нет в мире другой страны, где бы столь любили машины и технику» (О. Уайльд). Как отмечал профессор Дж. Кувенховен, в США по сей день широко распространены убеждения, что автомобили, аэропланы, моторы в эстетическом отношении наиболее привлекательны из всех творений человека.^[287] Янки стали истинными поэтами и романтиками техники.

США занялись индустрией, техникой, наукой… Дух образования, новаторства, изобретений, научных открытий, освоения богатых природных ресурсов стал тут определяющим. Имена Франклина, Эдисона, Белла, Вестингауза, Морзе, Фултона у всех на устах. Как скажет в адрес американцев Ж. Верн (1866): «Янки – эти первые механики мира – рождаются инженерами, как итальянцы – музыкантами, а немцы – метафизиками». Иметь такую похвалу из уст первого фантаста мира почетно. В США была введена в действие эффективная патентная система, о которой президент Авраам Линкольн образно и точно сказал, что она «питает творческий гений изобретателя горючим заинтересованности», способствуя росту численности изобретателей и инженеров в США. О динамике роста говорят цифры: когда был принят Закон о патентах (1834), в кармане у изобретателей было не очень-то густо (чуть более 1200 патентов). Ситуация изменилась в корне уже через какие-то 30–40 лет. Известно, что только между 1860 и 1900 гг. в Бюро патентов в США было подано уже примерно 676 тыс. патентов.^[288]

Открытие первой американской трансконтинентальной железной дороги

Америка подпала под действие могучего закона ускорения. Мировая добыча угля и потребление энергии удваивались каждые десять лет. В 1900 г. тонна угля давала в 3–4 раза больше энергии, чем в 1840-м. По мнению Г. Адамса, такого революционного переворота производительных сил доселе еще не знал цивилизованный мир… Грандиозная научно-техническая революция развернулась в США. Число умов, занятых поисками новых машин, увеличилось от нескольких десятков и сотен в 1838 г. до десятков тысяч в 1905-м, – людских умов, натренированных до такой степени цепкости и остроты, какой никто еще не достигал. Вооруженные инструментами, приборами, превосходящими органы чувств по их огромной мощности и точности восприятия (с помощью которых они отыскивали энергию в таких тайниках природы, где сама она не подозревала о ее наличии), ученые проводили подсчеты и анализы, опровергающие самое бытие. Они стали достигать таких удивительных синтезов, которые угрожали самой стихии. Американцы пошли по пути индустриализации. Страна развивала экономику, поднимала города, прокладывала дороги (а не загоняла уворованные капиталы в Лондон, Париж, Женев, Антверпен). В 1825 г. канал связал Нью-Йорк с Буффало на Великих озерах, а к 1850 г. целая сеть каналов и путей, проложенных по рекам и озерам, протянулась от Атлантики до Миссисипи. Общественные работы стимулировали развитие и региональных экономик вокруг Филадельфии, Нью-Йорка, Сент-Луиса, Чикаго. С 1828 г. началось строительство железных дорог. Расходы распределялись следующим образом: 40 % средств шло из казны государства, а 60 %: из частных источников. Наблюдается рост урбанизации. Города росли, как на дрожжах. Особенно стремительно рос Нью-Йорк, избранный Лондоном в качестве главного торгового и финансового партнера. Население увеличилось с 135 тысяч человек в 1820 г. до 1,338 млн. человек в 1870 г. Целый ряд городов имели уже население от 0,5 до 1 млн человек. Главные потоки иммигрантов в первой половине XIX в. шли из Германии, Англии, Шотландии и Ирландии. В дальнейшем, с 1870 по 1914 гг., в США въехало свыше 25 млн. иммигрантов. Имело значение укрупнение мелких земельных участков в крупные хозяйства или фермы, работающие как заводы, объединяя (не раздробляя) усилия. С. Уорнер-млад-ший, объясняя условия роста Америки, писал: «Масштабность, величавость, даже гигантизм, стали наибольшим сюрпризом той эры, что наступила в конце XIX – начале XX веков».^[289]

Помимо наличия талантов, Америка имела необходимые ресурсы для развития (как и Россия). О запасах железной руды знали с колониальных времен, но лишь открытие месторождений в северном Мичигане и Верхних озерах дали США решающее преимущество в производстве железа и стали. Полковник Дрейк обнаружил нефть в западной Пенсильвании (1859), а через пять лет нефти добывали уже более 2 млн. баррелей в год. Бурились тысячи скважин. Сюда устремились сотни миллионов долларов. Нефтяная лихорадка вполне могла соперничать с золотой. Хотя здесь находили медь еще со времен Колумба, лишь разработка месторождений в Монтане и Аризоне в 1882 г. создала новую ситуацию («война медных королей»). Сюда же можно добавить открытие серебряных рудников в 1859 г. в Колорадо и Неваде. Во владениях США (после захвата ими огромных земель у Мексики) оказались колоссальные запасы угля. Только в Нью-Мексико угля было столько, что его хватило бы американским заводам для работы в течение века. К 1910 г. в США добывали 500 миллионов тонн угля, что составляло лишь менее одного процента имеющихся запасов. К 1884 г. Америка производила 1/5 часть мирового железа и 1/4 часть мировой стали, в стране проложено 6200 миль нефтепроводов. И все это немыслимое природное богатство – в руках предприимчивых и энергичных людей. Страна бурно строится. Поднимаются ввысь небоскребы – эти наследники пирамид и Вавилонской башни. Всемирная выставка в Чикаго (1893) с ее классическими формами ознаменовала начало эры динамизма и технического прогресса. Грандиозная выставка стала своего рода символом Уолл-Стрита, то есть символом народившейся империалистической Америки.^[290]

Почетное место в ряду научно-деловой элиты США занимали инженеры. Надо сказать, что Америке на первых порах восторжествовала ньюменовская модель университета. Центры высшей школы США (Йельский, Принстонский, Гарвардский, Колумбийский университеты) до середины XIX в. старались реализовывать традиционную классическую программу обучения (древние языки, история, философия, литература, математика). Естественные науки практически отсутствовали, что вынуждало желающих их изучать перебираться в Европу. Ситуация абсурдная для страны, претендовавшей на роль промышленного и экономического лидера. Тем более что с каждым годом промышленное производство заявляло о себе заметнее. К концу века почти повсюду возникли кафедры естественных наук. У. Уитмен, выражая горячую поддержку наукам, даже восклицал: «Этот – математик, тот – геолог, тот работает скальпелем. Джентльмены! Вам первый поклон и почет!» Принят был закон федерального правительства о высшем образовании, подписанный Линкольном (1862). По нему штаты получали во владение земельные участки специально для организации учебных заведения, для подготовки агрономов и инженеров. Закон носил самые общие очертания и, тем не менее, во многом способствовал быстрому становлению высшей школы. Особо важную роль в формировании системы технического образования призваны были сыграть Корнельский университет и Массачусетский технологический институт (нынешние лидеры в сфере техники).

Начало Реконструкции, наступившей после окончания Гражданской войны, потребовало от общества уделять больше внимания подготовке грамотных и высококлассных специалистов. Инженерное образование в Америке восходит к французскому Corps du Genie, возникшему в 1676 г. и оформившемуся в качестве высшего учебного заведения в 1749 г. Во Франции в эпоху Людовика XV было учреждено и гражданское высшее инженерное училище (1747 г.), первое инженерное заведение такого рода в мире. «Отцом инженерного образования» считается французский ученый Жан Родольфо Перроне (1708–1794). Внес лепту и Наполеон, создав школу подготовки инженеров в области гражданского строительства (Ecole des Travaux Publics), известную как Политехническая школа. Ее создали по проекту Кондорсе, а пальму первенства перехватил император. Как бы там ни было, а именно по французской модели и создавались первые инженерные учебные заведения в США. В немалой степени это родство вытекало из общности политических и социальных пристрастий. Разве выдающиеся французы не принимали активное участие в войне за независимость?! В свою очередь и янки отнеслись с почтением к Монтескье, Руссо, Вольтеру, Дидро, другим энциклопедистам. Так у кого же было перенимать инженерные навыки, как не у этой великой нации воинов и ученых?!

С особой остротой необходимость подготовки инженеров в США почувствовали в эпоху войны за независимость (1775–1783). Фактически в тот период все инженеры в американской армии были иностранцами. История возникновения инженерного образования в США напрямую связана с армией, с армейским корпусом инженеров. Дж. Вашингтон неоднократно высказывался в пользу подготовки квалифицированных инженеров. Об этом же твердил с 1776 г. и интеллектуал Джон Адамс: «У нас ощущается нехватка инженеров. Они редки и дороги. Нуждаясь во многих, мы не имеем и малого их числа. Я полагаю, что настало время создать Академию инженерного образования». В 1778 г. Конгресс США поддержал идею и высказался в пользу создания подобных школ. К ней вернулись вновь – после окончания войны. А. Гамильтон, возглавлявший один из комитетов, вполне резонно заявил, что военные инженеры еще более нужны стране во времена мира. Для их подготовки необходимы серьезные научные знания и длительная учеба. В 1794 г., уже после избрания Вашингтона президентом, в Америке была учреждена и первая военная школа – в Вест-Пойнте.