По поводу войны во Вьетнаме

(Вашингтон, 3 ноября 1969 г.)

Основные положения этой речи были впервые изложены Р. Никсоном во время выступления перед американскими военнослужащими на военной безе на о. Гуам 25 июля 1969 г. Вот почему ключевые положения программы президента получили в литературе наименование «Гуамской доктрины».

Добрый вечер, мои соотечественники!

Сегодня я хочу поговорить с вами по вопросу, серьезно волнующему всех американцев и многих людей в разных частях мира, – о войне во Вьетнаме.

Я считаю, что одной из причин глубокого раздора по Вьетнаму является то, что многие американцы утратили веру в то, что говорило им правительство о нашей политике. Американский народ нельзя и не следует просить поддерживать политику, касающуюся важных вопросов войны и мира, если от них скрывается правда об этой политике.

Поэтому сегодня вечером я хотел бы ответить на некоторые вопросы, которые, я знаю, беспокоят многих из вас, слушающих меня сейчас.

Как и почему Америка оказалась вовлеченной в войну во Вьетнаме?

Как наша администрация изменила политику предшествующей администрации?

Что в действительности произошло в ходе переговоров в Париже и на фронтах боевых действий во Вьетнаме?

Какие альтернативы стоят перед нами, если мы собираемся окончить войну?

Каковы перспективы мира?

А сейчас позвольте мне начать с описания ситуации, которая сложилась к тому времени, когда я вступил на президентский пост 20 января.

Война шла уже четыре года.

31 тысяча американцев погибли в боевых действиях.

Программа обучения южных вьетнамцев отстала от запланированного графика.

Во Вьетнаме находились 540 тысяч американцев, и не существовало никаких планов по сокращению их численности.

Не было достигнуто никакого прогресса на переговорах в Париже, и Соединенные Штаты не выдвинули никакого всеобъемлющего мирного предложения.

Война вызвала глубокий раскол в стране и критику со стороны многих наших друзей, а также врагов за рубежом.

Учитывая эти обстоятельства, некоторые настаивали на том, чтобы я тотчас же закончил войну, приказав немедленно вывести все американские войска.

С политической точки зрения это был бы наиболее популярный и легкий путь выхода из ситуации. Ведь мы оказались вовлеченными в войну, когда президентский пост занимал мой предшественник, и я мог бы взвалить на него вину за поражение, ставшее результатом моих действий, и выглядеть миротворцем. Некоторые говорили мне абсолютно открыто, что это единственный путь избежать превращения войны Джонсона в войну Никсона.

Но на мне была гораздо большая ответственность, чем просто думать о годах, отпущенных моей администрации, и о следующих выборах. Я должен был думать о влиянии моего решения на жизнь грядущего поколения и на будущее мира и свободы в Америке и во всем мире.

Нам необходимо понять, что суть стоящего перед нами вопроса заключается не в том, сколько американцев выступает за мир и сколько американцев против мира. Вопрос не в том, станет ли война Джонсона войной Никсона.

Вопрос в том, как мы можем выиграть мир для Америки.

А теперь обратимся к основополагающим вопросам. Почему и как Соединенные Штаты изначально оказались вовлеченными во Вьетнам?

Пятнадцать лет назад Северный Вьетнам при финансовой и технической поддержке коммунистического Китая и Советского Союза начал кампанию по навязыванию Южному Вьетнаму коммунистического правительства, спровоцировав и поддержав революцию.

В ответ на просьбу правительства Южного Вьетнама президент Эйзенхауэр направил экономическую помощь и военное снаряжение, чтобы помочь народу Южного Вьетнама в его усилиях по предотвращению захвата власти коммунистами. Семь лет назад президент Кеннеди направил во Вьетнам в качестве военных советников 16 тысяч военнослужащих. Четыре года назад президент Джонсон направил в Южный Вьетнам боевые части.

Сейчас многие считают, что решение президента Джонсона направить в Южный Вьетнам боевые части было ошибкой. Многие другие – и я в их числе – жестко критиковали его за то, как эта война велась.

Но сегодня, в условиях, когда мы уже находимся в состоянии войны, перед нами стоит вопрос: как наилучшим образом ее закончить?

В январе я мог лишь прийти к заключению, что быстрый вывод американских войск из Вьетнама станет бедствием не только для Южного Вьетнама, но и для Соединенных Штатов и дела мира.

Для южных вьетнамцев наш быстрый выход из войны неизбежно привел бы к возобновлению коммунистами бойни, которая последовала за их захватом власти на Севере пятнадцатью годами раньше.

Тогда они умертвили более 50 тысяч человек, а еще сотни тысяч погибли в лагерях рабского труда.

Когда в прошлом году коммунисты захватили г. Хьеу, мы стали свидетелями прелюдии к тому, что случилось бы в Южном Вьетнаме. В течение их короткого правления в городе царил кровавый режим террора, в обстановке которого были забиты до смерти, расстреляны и погребены в массовых захоронениях 3000 гражданских лиц.

С внезапным прекращением нашей помощи зверства, совершенные в Хьеу, станут кошмаром всей нации, и особенно для полутора миллионов беженцев-католиков, укрывшихся в Южном Вьетнаме после того, как коммунисты захватили власть на Севере.

Для Соединенных Штатов это первое поражение в истории нашего государства приведет к утрате доверия к американскому лидерству не только в Азии, но и во всем мире.

Три американских президента признали важность того, что было поставлено на карту во Вьетнаме, и понимали, что надо делать.

В 1963 году президент Кеннеди с присущим ему красноречием и четкостью сказал: «...мы хотим видеть там стабильное правительство, ведущее борьбу за сохранение своей национальной независимости. Мы твердо верим в это. Мы не собираемся отказываться от реализации этого усилия. С моей точки зрения, отказ от этого будет означать для нас крах не только Южного Вьетнама, но и всей Юго-Восточной Азии. Так что мы собираемся оставаться там».

Президент Эйзенхауэр и президент Джонсон в годы своего пребывания на посту выражали аналогичную точку зрения.

Быстрый вывод наших войск станет бедствием огромного масштаба для будущего мира.

Нация не может оставаться великой, если она предаст своих союзников и изменит своим друзьям.

Наше поражение и унижение в Южном Вьетнаме, без сомнения, привело бы к безрассудным действиям правительств тех великих государств, которые еще не отказались от своих целей мирового господства. Это вызвало бы факты насилия повсюду, где наши обязательства поддерживают мир: на Среднем Востоке, в Берлине, со временем даже в Западном полушарии.

В конечном счете это стоило бы еще большего числа человеческих жизней. Это не принесло бы мира. Это принесло бы новые войны.

В силу этих причин я отверг рекомендации закончить войну быстрым выводом всех наших войск. Вместо этого я выбрал изменение американской политики как на переговорах, так и на фронте боевых действий.

С целью окончания войны, которая ведется на многих фронтах, я выдвинул инициативу достижения мира по многим направлениям.

В переданной 5 марта по телевидению речи перед сессией Организации Объединенных Наций и в ряде других случаев я выдвинул наши детально сформулированные мирные предложения.

Мы предложили полный вывод наших зарубежных вооруженных сил в течение одного года.

Мы предложили перемирие под международным контролем.

Мы предложили провести под международным наблюдением свободные выборы с участием коммунистов в их организации и проведении в качестве организованной политической силы. И сайгонское правительство обещало согласиться с результатами этих выборов.

Мы не выдвигали наши предложения в качестве безальтернативных. Мы указали, что готовы обсудить предложения другой стороны. Мы объявили, что готовы обсуждать все, за исключением права народа Южного Вьетнама определять свое собственное будущее. На Парижской мирной конференции посол Лодж продемонстрировал нашу гибкость и добрую волю в ходе сорока общественных мероприятий.

Ханой отказался даже обсуждать наши предложения. Они потребовали безоговорочного принятия их условий, заключающихся в том, чтобы мы немедленно и безусловно вывели все американские вооруженные силы и одновременно свергли правительство Южного Вьетнама.

Мы не ограничили наши мирные инициативы проведением общественных форумов и произнесением публичных заявлений. Я признал в январе, что длительная и жестокая война, подобная той, которая ведется сейчас, обычно не может быть завершена проведением общественных форумов. По этой причине, помимо публичных заявлений и проведения переговоров, я изучил все возможные неофициальные пути, которые могли бы привести к урегулированию.

Сегодня вечером я делаю беспрецедентный шаг, раскрывая перед вами некоторые из наших мирных инициатив – инициатив, предпринятых в частном и секретном порядке, поскольку мы считаем, что таким образом можем попробовать открыть официально закрытую дверь.

Я не ждал моей инаугурации, чтобы начать свои поиски мира. Вскоре после моего избрания, пользуясь услугами лица, поддерживающего личный контакт с лидерами Северного Вьетнама, я выдвинул два частных предложения быстрого, всеобъемлющего урегулирования. Ответы Ханоя предусматривали, по сути дела, нашу капитуляцию до начала переговоров.

Поскольку Советский Союз поставляет Северному Вьетнаму большую часть военного снаряжения, государственный секретарь Роджерс, мой помощник по вопросам национальной безопасности доктор Киссинджер, посол Лодж и я встречались несколько раз с представителями Советского правительства, чтобы заручиться их помощью в содействии началу содержательных переговоров. Кроме того, мы провели продолжительные беседы, посвященные тем же темам, с представителями других правительств, поддерживающих дипломатические отношения с Северным Вьетнамом. Ни одна из этих инициатив не принесла вплоть до настоящего времени никаких результатов.

В середине июля я убедился в необходимости сделать решительный шаг, чтобы выйти из тупика, создавшегося на Парижских переговорах. В этом кабинете, где я сейчас сижу, я говорил с неким лицом, лично знакомым с Хо Ши Мином (Президентом Демократической Республики Вьетнам) на протяжении двадцати пяти лет. Через него я направил письмо Хо Ши Мину. Я сделал это, минуя официальные дипломатические каналы, в надежде на то, что отсутствие необходимости выступать с пропагандистскими заявлениями может помочь сделать конструктивный шаг в направлении окончания войны. Разрешите мне зачитать сейчас выдержки из этого письма.

«Уважаемый господин президент!

Я отдаю себе отчет в сложности содержательного общения в ситуации, когда мы оказались на краю пропасти, образовавшейся в результате четырехлетней войны. Но именно из-за этой пропасти я хочу воспользоваться представившейся возможностью со всей торжественностью подтвердить мое желание потрудиться на благо справедливого мира. Я глубоко верю, что война во Вьетнаме длится слишком долго и промедление в ее завершении не принесет никому пользы, и меньше всего народу Вьетнама…

Настало время продвижения вперед за столом переговоров к достижению скорейшего завершения этой трагичной войны. Вы увидите, что мы проявим готовность и непредубежденность в нашем общем стремлении добиться благословенного мира для отважного народа Вьетнама. Пусть история зафиксирует, что в этот критический момент обе стороны обратили свое лицо к миру, а не к конфликту и войне».

Я получил ответ Хо Ши Мина 30 августа, за три дня до его смерти. Он просто повторил официальную позицию Северного Вьетнама, высказанную в Париже, и отверг мою инициативу. Полные тексты обоих писем передаются в руки прессы.

Помимо официальных встреч, о которых я упоминал, посол Лодж провел с главным представителем Вьетнама на переговорах в Париже одиннадцать приватных встреч.

Мы предприняли и другие важные инициативы, которые должны сохраняться в секрете, чтобы оставались открытыми некоторые каналы общения, которые еще могут оказаться полезными.

Но результаты всех этих официальных, частных и секретных переговоров, которые были предприняты после прекращения бомбардировок полгода назад и после того, как наша администрация пришла к власти 20 января, можно свести к одному предложению. Не достигнуто абсолютно никакого прогресса, за исключением договоренности о форме стола, за которым должны вестись переговоры.

Ну и кого следует винить за это?

Стало ясно, что не Президент Соединенных Штатов является препятствием на пути переговоров об окончании войны. И это не южновьетнамское правительство.

Препятствием является категорический отказ другой стороны продемонстрировать хотя бы готовность к объединению усилий в достижении справедливого мира. И она не сделает этого, пока остается уверенной том, что единственное, что ей остается, – это ожидать нашей очередной уступки и затем еще одной, пока она не получит всего, чего добивается.

Сейчас не может быть никаких сомнений в том, что прогресс на переговорах зависит лишь от желания Ханоя вести переговоры, серьезные переговоры.

Я отдаю себе отчет в том, что этот доклад о наших усилиях на дипломатическом фронте разочарует американский народ, но американский народ должен знать правду – как плохую, так и хорошую, – когда речь идет о жизни наших молодых людей.

А теперь разрешите изложить вам более обнадеживающие сведения, касающиеся иной стороны проблемы.

Когда мы начали наш поход за мир, я признал, что, возможно, нам не удастся добиться окончания войны путем переговоров. Поэтому я ввел в действие другой план достижения мира – план, который завершит войну независимо от того, что будет происходить на переговорном фронте.

Он соответствует серьезным изменениям во внешней политике США, о которых я говорил на пресс-конференции в Гуаме 26 июля. Разрешите мне вкратце изложить то, что было названо доктриной Никсона, – политику, которая не только может помочь нам закончить войну во Вьетнаме, но и составляет существенный элемент нашей программы по предотвращению будущих Вьетнамов.

Мы, американцы, являемся народом, сделавшим самое себя. Мы нетерпеливый народ. Вместо того чтобы учить других, как выполнить работу, мы предпочитаем сделать ее сами. И эта привычка была перенесена в нашу внешнюю политику.

Соединенные Штаты выделили большую часть денег, большую часть вооружений и большую часть живой силы, с тем чтобы помочь Корее и ныне Вьетнаму защитить свою свободу от коммунистической агрессии.

Прежде чем американские войска были направлены во Вьетнам, во время моей поездки в Азию в качестве частного лица лидер одной азиатской страны сказал мне: «Когда вы пытаетесь помочь другой стране защитить ее свободу, политикой США должно быть оказание помощи в ведении этой страной войны своими силами, а не в ведении войны за нее».

Итак, в соответствии с этим мудрым советом я изложил на Гуаме три принципа в качестве директив для будущей американской политики в отношении Азии.

Первое. Соединенные Штаты выполнят все свои обязательства по заключенным договорам.

Второе. Мы предоставим щит, если ядерная держава станет угрожать свободе государства, находящегося в союзе с нами, или стране, выживание которой мы считаем жизненно важным для нашей безопасности.

Третье. В случаях, касающихся других типов агрессии, мы окажем военную и экономическую помощь, если к нам обратятся с просьбой, соответствующей нашим договорным обязательствам. Но мы будем ожидать от государства, подвергшегося этой угрозе, что оно возьмет на себя основные обязательства по выделению живой силы, необходимой для своей обороны.

После того как я объявил эту политику, я обнаружил, что лидеры Филиппин, Таиланда, Вьетнама, Южной Кореи и других государств, которым может угрожать опасность коммунистической агрессии, приветствовали этот новый курс американской внешней политики.

Защита свободы является делом каждого, а не только делом Америки. И особенно это должно быть обязанностью народа, чья свобода подвергается опасности. При прежней администрации мы «американизировали» войну во Вьетнаме. При нашей администрации мы «вьетнамизируем» поиски мира.

Политика прежней администрации привела к тому, что мы не только взяли на себя основную ответственность за ведение войны, но и, что более важно, недостаточно определенно подчеркнули задачу помощи южным вьетнамцам, с тем чтобы они могли защитить себя после нашего ухода.

План «вьетнамизации» был введен в действие после завершения в марте визита во Вьетнам министра [обороны] Лэйрда. В соответствии с этим планом я приказал существенно увеличить помощь в обучении и техническом оснащении южновьетнамских вооруженных сил.

В июле, в ходе моего визита во Вьетнам, я внес изменения в приказы генерала Абрамса, с тем чтобы они соответствовали целям нашей новой политики. Согласно новым приказам, основная миссия наших войск будет заключаться в содействии южновьетнамским вооруженным силам, дабы они могли принять на себя полную ответственность за безопасность Южного Вьетнама.

Мы сократили более чем на 20 процентов наши военно-воздушные операции. И сейчас мы становимся свидетелями результатов этого долгожданного изменения американской политики во Вьетнаме.

Спустя пять лет после ввода американской армии во Вьетнам мы наконец возвращаем американских мужчин домой. К 15 декабря из Южного Вьетнама будут выведены более 60 тысяч человек, включая 20 процентов всех наших боевых частей.

Южные вьетнамцы продолжают наращивать свою мощь. В результате они смогли взять на себя ответственность за выполнение боевых задач вместо наших войск.

Со времени прихода к власти нынешней администрации произошли и два других важных события.

Число вражеских вылазок в Южный Вьетнам, имеющих существенное значение, если они предшествуют серьезному наступлению противника, сократилось за последние три месяца на 80 процентов по сравнению с тем же периодом прошлого года.

И наиболее важное – за последние два месяца потери Соединенных Штатов сократились до самого низкого за три года уровня.

А теперь разрешите мне перейти к нашей программе на будущее.

Мы приняли план, выработанный в сотрудничестве с южными вьетнамцами, который предусматривает полный вывод всех американских сухопутных частей и замену их южновьетнамскими войсками согласно четкому графику. Этот вывод будет осуществлен исходя из силы, а не из слабости. По мере того как южные вьетнамцы станут обретать силу, темпы вывода американцев увеличатся.

Я не намерен объявлять график реализации нашего плана. И для этого существуют вполне очевидные причины, которые, я уверен, вы поймете. Как я уже неоднократно указывал, темпы вывода будут зависеть от развития событий, определяемого тремя факторами.

Одним из них является прогресс, который может быть достигнут на парижских переговорах. Объявление точного графика вывода наших войск могло бы полностью лишить врага стимулов к достижению договоренности. Они просто ждали бы вывода наших войск, а затем вторглись бы.

Другие два фактора, которые будут лежать в основе наших решений о выводе войск, – это уровень вражеской активности и прогресс в реализации программ обучения южновьетнамских войск. И я рад доложить вам сегодня вечером о более внушительном прогрессе, достигнутом на обоих этих направлениях, чем это было предусмотрено, когда мы начали в июне реализацию программы вывода войск. В результате наш план вывода войск выглядит более оптимистичным, чем он выглядел в июне, когда были сделаны предварительные наметки. И это только подтверждает, почему неразумно было следовать раз и навсегда установленному графику.

Мы должны оставаться гибкими, обосновывая каждое решение о выводе войск конкретной ситуацией, сложившейся в каждый данный момент, а не оценками, уже устаревшими.

Наряду с этими оптимистичными оценками я должен со всей прямотой высказать одно предупреждение. Если уровень вражеской активности значительно возрастет, нам, возможно, придется пересмотреть наш график.

Однако мне хотелось бы полностью прояснить один вопрос.

Во время временного прекращения бомбардировок около года назад возникли сомнения относительно того, поняли ли враги, что в случае прекращения бомбардировок Северного Вьетнама они обязаны будут прекратить артиллерийский обстрел городов Южного Вьетнама. Я хочу, чтобы не было никакого недопонимания со стороны врага относительно нашей программы вывода войск.

Мы отметили сократившийся масштаб проникновения северовьетнамцев на территорию Южного Вьетнама, сокращение наших потерь и частично основываем наши решения о выводе войск на этих факторах.

Если масштабы инфильтрации или наши потери возрастут, в то время как мы пытаемся сократить военные действия, это будет результатом решения врага.

Ханой не может совершить более крупной ошибки, чем решить, что рост насилия будет ему выгоден. Если я приду к выводу, что повысившаяся активность врага угрожает нашим еще остающимся во Вьетнаме войскам, я не остановлюсь перед принятием решительных и эффективных мер для исправления ситуации.

Это не угроза. Это политическое заявление, которое я как главнокомандующий нашими вооруженными силами делаю во исполнение своих обязанностей для защиты американских военнослужащих, где бы они ни находились.

Мои соотечественники, я убежден, что вы сможете признать на основе того, что я сказал, что перед нами открыты лишь два выхода, если мы хотим закончить эту войну.

Я могу издать приказ о немедленном и быстром выводе всех американцев из Вьетнама, не обращая внимания на последствия этой акции.

Или же мы можем настаивать на наших поисках справедливого мира, если представится возможным, либо путем переговоров об урегулировании конфликта, либо, в случае необходимости, путем дальнейшей реализации нашего плана «вьетнамизации» поисков мира – плана, согласно которому мы выведем все наши войска из Вьетнама в соответствии с графиком, т.е. по мере того, как южные вьетнамцы станут достаточно сильными, чтобы защитить свою собственную свободу.

Я избрал второй курс.

Это нелегкий путь.

Это верный путь.

Это план, выполнение которого позволит закончить войну и послужит делу мира не только во Вьетнаме, но и во всем Тихоокеанском регионе и во всем мире.

Говоря о последствиях быстрого вывода наших войск, я сослался на то, что наши союзники могут утратить доверие к Америке.

Гораздо более опасным является то, что мы утратили бы доверие к самим себе. О да, первой реакцией было бы чувство облегчения по поводу того, что наши мужчины возвратятся домой. Но когда мы увидели бы последствия того, что мы сделали, неизбежные угрызения совести и сеющие распри взаимные обвинения оставили бы глубокие шрамы в нашей душе.

Мы сталкивались со многими кризисами в нашей истории и стали сильнее, отвергая легкие пути и избирая верный путь решения бросаемых нам вызовов. Наше величие как нации состояло в нашей способности поступать так, как следовало поступать, когда мы знали, что избранный нами путь верен.

Я признаю, что некоторые из моих соотечественников не согласны с предложенным мной планом достижения мира. Честные и патриотически настроенные американцы сделали свой вывод в отношении того, как следует добиться мира.

Несколько недель тому назад в Сан-Франциско я видел демонстрантов, несущих плакаты со словами: «Проиграй во Вьетнаме, доставь парней домой».

Что ж, одним из сильных аспектов нашего свободного общества является право каждого американца на свое мнение и отстаивание своей точки зрения. Но я как Президент Соединенных Штатов не исполнил бы принесенной мной при вступлении на пост присяги, если бы позволил, чтобы политика нашего государства диктовалась бы меньшинством, придерживающимся такой точки зрения и пытающимся навязать ее нации с помощью уличных демонстраций.

В течение почти двухсот лет политика нашего государства осуществлялась в соответствии с нашей Конституцией избранными всем народом лидерами в конгрессе и в Белом доме. Если громогласное меньшинство, при всей его пылкости в отстаивании своей позиции, одержит верх над разумом и волей большинства, будущего у нашего государства как свободного общества не будет.

А сейчас я хотел бы, если можно, обратиться к молодым американцам, которые проявляют особую озабоченность по поводу этой войны, и я понимаю, почему они столь озабочены.

Я уважаю ваш идеализм.

Я разделяю вашу заботу о мире.

Я желаю мира так же, как и вы.

Существует много убедительных причин личного характера, почему я хочу закончить эту войну. На этой неделе мне предстоит подписать 83 письма матерям, отцам, женам и близким тех мужчин, которые во Вьетнаме отдали свою жизнь за Америку. Меня не утешает, что число их составляет лишь одну треть того количества писем, которые я подписал в первые недели пребывания на президентском посту. Нет ничего, чего бы я хотел больше, чем увидеть день, когда мне не нужно будет подписывать эти письма.

Я хочу закончить эту войну, чтобы спасти жизнь этим отважным молодым людям во Вьетнаме.

Но я хочу закончить ее таким образом, чтобы их младшим братьям и сыновьям не пришлось сражаться в каких-то будущих Вьетнамах где-то в мире.

И я хочу закончить войну еще по одной причине. Я хочу ее закончить так, наши молодые люди, чтобы ваши энергия и самоотверженность, превратившиеся сегодня в ожесточенную ненависть к тем, кто несет ответственность за эту войну, были обращены на пользу великому делу мира, достижения лучшей жизни для всех американцев, лучшей жизни для всех людей на нашей земле.

Я выбрал план достижения мира. Я верю в его успех. Если наши усилия приведут к успеху, то все, что говорят ныне критики плана, не будет иметь никакого значения. Если план провалится, то все, что говорю я, не будет иметь никакого значения.

Я знаю, в наши дни, возможно, не модно говорить о патриотизме или о судьбе нации. Однако в данном случае я считаю уместным говорить об этом.

Двести лет тому назад наша нация была слабой и бедной. Но даже тогда Америка была надеждой миллионов людей во всем мире. Сегодня мы стали самой сильной и самой богатой страной в мире. И колесо судьбы повернулось таким образом, что любая надежда народов Земли на мир и свободу будет определяться тем, обладает ли американский народ достаточной моральной выдержкой и отвагой для того, чтобы справиться с ответственной задачей руководства свободным миром.

Пусть историкам не придется фиксировать, что Америка, когда она была самой могущественной державой мира, перешла на другую сторону дороги и позволила последним надеждам миллионов людей на мир и свободу оказаться удушенными силами тоталитаризма.

И поэтому сегодня вечером я прошу вас, огромное молчаливое большинство Америки, оказать мне поддержку.

Я пообещал в ходе своей президентской кампании закончить войну таким образом, чтобы мы смогли выиграть мир. Я выдвинул план действий, который поможет мне выполнить это обещание.

Чем сильнее будет моральная поддержка, которую я смогу получить у американского народа, тем скорее будет выполнено это обещание, поскольку чем глубже будет раскол в нашем обществе, тем меньше шансов на то, что враг окажется готов к переговорам в Париже.

Давайте объединимся во имя мира. И давайте объединимся, чтобы не потерпеть поражения. Давайте поймем: Северный Вьетнам не может нанести поражение или унизить Соединенные Штаты. Лишь американцы могут сделать это.

Пятьдесят лет тому назад в этом кабинете и за этим же столом президент Вильсон произнес слова, овладевшие сознанием уставшего от войны мира. Он сказал: «Это война, которая положит конец всем войнам». Его надежда на мир после окончания Первой мировой войны столкнулась с жестокой реальностью мировой силовой политики, и Вудро Вильсон скончался разочарованным человеком.

Сегодня я не говорю вам, что война во Вьетнаме положит конец всем войнам. Но я говорю: я выдвинул план, который положит конец этой войне таким образом, чтобы мы оказались ближе к реализации великой цели, которой посвятили свои усилия Вудро Вильсон и все президенты в нашей истории, – цели достижения справедливого и прочного мира.

Как президент я несу ответственность за выбор наилучшего пути достижения этой цели и за руководство нацией в ее движении по этому пути.

Я обещаю вам сегодня вечером, что я буду исполнять эту ответственную задачу со всей энергией и мудростью, на которые я способен, в соответствии с вашими надеждами, проявляя внимание к вашим заботам и опираясь на ваши молитвы.

Спасибо вам и доброй вам ночи.