Во время Второй мировой войны

(Франклин Д. Рузвельт, «Четыре свободы», 6 января 1941 г.)

6 января 1941 г. Президент США Франклин Д. Рузвельт, двумя месяцами ранее избранный на третий срок, выступил перед членами Конгресса США с речью. Он решил посвятить свое очередное послание Конгрессу США «О положении в стране» анализу внешнеполитической ситуации в мире и задачам, вставшим перед США в связи с этой ситуацией. Речь вошла в американскую историю как речь о «четырех свободах».

Господин спикер, члены 77-го конгресса!

Я обращаюсь к вам, члены этого нового конгресса, в момент, беспрецедентный в истории нашего Союза. Я пользуюсь словом «беспрецедентный», потому что никогда прежде американской безопасности не угрожали извне столь серьезно, как сегодня.

С того времени как в 1789 году мы окончательно сформировали в соответствии с Конституцией наше правительство, большинство кризисных периодов в нашей истории было связано с нашими внутренними делами. И к счастью, лишь один из них – четырехлетняя война между штатами – впервые представил угрозу нашему национальному единству. Сегодня, слава Богу, 130 миллионов американцев в 48 штатах забыли, куда указывали стрелки компаса нашего национального единства.

Правда до 1914 года Соединенные Штаты часто беспокоили события на других континентах. Мы даже участвовали в двух войнах с европейскими державами и в нескольких необъявленных войнах в Вест-Индии, в Средиземноморье и на Тихом океане, защищая американские права и принципы мирной торговли. Но ни в одном случае не возникало серьезной угрозы для нашей национальной безопасности или сохранения нашей независимости.

Я хочу довести до вашего сознания историческую правду, заключающуюся в том, что Соединенные Штаты как государство во все времени выступали – четко и определенно – против любой попытки запереть нас за древней Китайской стеной, в то время как процесс цивилизации шел, минуя нас. Сегодня, думая о наших детях и об их детях, мы выступаем против изоляции, навязываемой нам в любой другой части американского континента.

Эту нашу решимость, которую мы демонстрировали на протяжении всех этих лет, мы доказали, к примеру, в начале 25-летнего периода войн, последовавших за Французской революцией. Ясно, что ни тогда, когда наполеоновские войны действительно угрожали интересам Соединенных Штатов, учитывая французский оплот в Вест-Индии и в Луизиане, ни тогда, когда мы участвовали в войне 1812 года в целях защиты нашего права на мирную торговлю, ни Франция, ни Великобритания, ни какое-либо другое государство не стремились к господству над всем миром.

Аналогичным образом с 1815 по 1914 год – на протяжении 99 лет - ни одна война в Европе или Азии не представляла реальной угрозы нашему будущему или будущему любого другого американского государства.

За исключением краткосрочного эпизода с Максимилианом в Мексике , ни одна иностранная держава не стремилась утвердиться в нашем полушарии. А мощь британского флота в Атлантическом океане была дружественной силой и остается таковой поныне. Даже когда разразилась Вторая мировая война в 1941 г. , в ней заключалась лишь малая доля опасности нашему собственному американскому будущему. Но, как мы помним, с течением времени американский народ стал осознавать, что может означать для нашей демократии падение демократических государств.

Нам не следует преувеличивать недостатки Версальского мира. Нам не следует бесконечно твердить, что демократии оказались не способны справиться с проблемами переустройства мира. Нам надо помнить, что мир, заключенный в 1919 году, был гораздо менее несправедливым, чем та форма умиротворения, которая началась даже до Мюнхена и которая продолжает применяться в условиях тирании нового порядка, стремящегося сегодня распространиться по всем континентам. Американский народ вступил в непоколебимую конфронтацию с этой тиранией.

Я полагаю, что каждый реалист знает, что в данный момент демократический образ жизни во всех частях мира подвергается нападению – нападению с помощью оружия или секретного распространения ядовитой пропаганды со стороны тех, кто стремится разрушить единство и посеять раздор между государствами, еще находящимися в состоянии мира.

За долгие шестнадцать месяцев эти нападения разрушили модель демократической жизни в огромном количестве независимых государств, больших и малых. И нападающая сторона по-прежнему на марше, угрожая другим государствам, большим и малым.

Поэтому в качестве вашего президента, выполняющего свои конституционные обязанности «представлять конгрессу отчет о состоянии Союза», я вынужден, к сожалению, сообщить вам, что будущее и безопасность нашей страны и нашей демократии чрезвычайно зависят от событий, происходящих далеко за пределами наших границ.

Вооруженная защита демократических условий жизни отважно ведется сейчас на четырех континентах. Если эта оборона потерпит поражение, все население и все ресурсы Европы и Азии, Африки и Австралии подпадут под господство завоевателей. И давайте вспомним, что общая численность населения на этих четырех континентах и объем их ресурсов значительно превосходят общую численность населения и объем ресурсов всего Западного полушария – да, во много раз.

Во времена, подобные нынешнему, представляется неразумным, и к тому же неверным, хвастливое утверждение некоторых, что неподготовленная Америка в одиночку, с одной рукой, привязанной за спиной, может сдерживать весь мир.

Ни один реалистически мыслящий американец не может ожидать благородства в международных отношениях, возврата подлинной независимости, всеобщего разоружения, сохранения свободы слова, религиозной свободы или даже благопристойных условий делового предпринимательства от мира, навязанного диктатором. Подобный мир не принес бы безопасности ни нам, ни нашим соседям. Те, кто готов пожертвовать основополагающей свободой ради приобретения ограниченной временной безопасности, не заслуживают ни свободы, ни безопасности.

Как государство мы можем гордиться тем фактом, что мы добродушны, но мы не можем себе позволить быть дураками. Мы всегда должны опасаться тех, кто дует в трубы и бьет в литавры, проповедуя теорию умиротворения. Мы должны особенно опасаться той небольшой группы эгоистично настроенных людей, которые готовы обрезать крылья американскому орлу, чтобы выложить его пухом свои собственные гнезда.

Я недавно указывал, как быстро в условиях современного военного искусства наша повседневная жизнь может подвергнуться физическому нападению, которого в конечном счете нам следует ожидать, если государство-диктатор одержит победу в этой войне.

Сейчас ведется много пустых разговоров относительно нашего иммунитета от скорой и прямой интервенции из-за океана. Очевидно, что до тех пор, пока британский военно-морской флот сохраняет свою мощь, такой опасности не существует. Даже если бы британского военно-морского флота не существовало, вряд ли враг оказался бы настолько глупым, чтобы напасть на нас, высадив свои доставленные за тысячи океанских миль войска в Соединенных Штатах до того, как они создадут стратегические базы, с которых им предстоит действовать.

Но мы учимся многому на уроках событий прошлых лет в Европе, особенно на уроках, преподанных Норвегией, чьи жизненно важные порты были захвачены в результате предательства, а также из-за внезапности нападения, подготавливавшегося на протяжении ряда лет.

Первая фаза вторжения в наше полушарие не будет представлять собой высадку регулярных войск. Важные стратегические объекты будут оккупированы секретными агентами и их пособниками, большое число которых уже находится здесь и в Латинской Америке. Поскольку государства-агрессоры продолжают наступать, именно они выберут время, место и форму своего нападения.

И именно поэтому будущее всех американских республик находится сегодня в огромной опасности. Именно поэтому это ежегодное послание конгрессу уникально в нашей истории. Именно поэтому перед каждым членом исполнительной ветви государства и каждым членом конгресса стоит огромная ответственная задача – соблюдение подотчётности.

Требование настоящего момента заключается в том, чтобы наши действия и наша политика были подчинены прежде всего – практически исключительно – борьбе с угрозой из-за рубежа. Все наши внутренние проблемы представляют собой сейчас лишь часть этой огромной чрезвычайной ситуации.

Точно так же, как наша национальная политика во внутренних делах основывалась на должном уважении прав и достоинства всех наших соотечественников, наша национальная политика во внешних делах основывалась на должном уважении прав и достоинства всех государств, больших и малых. И право, основанное на высокой нравственности, должно победить и в конечном счете победит.

Наша национальная политика заключается в следующем.

Первое. Следуя убедительному выражению общественной воли и не обращая внимания на партийные интересы, мы взяли на себя обязательство обеспечить всеобъемлющую национальную оборону.

Второе. Следуя убедительному выражению общественной воли и не вращая внимания на партийные интересы, мы взяли на себя обязательство поддерживать повсюду всех решительных людей, которые противостоят агрессии и таким образом не позволяют войне перекинуться на наш континент. Этой поддержкой мы выражаем нашу уверенность в том, что цело демократии победит, и крепим оборону и безопасность нашего собственного государства.

Третье. Следуя убедительному выражению общественной воли и не обращая внимания на партийные интересы, мы взяли на себя обязательство в отношении того, что принципы высокой морали и соображения нитей собственной безопасности никогда не позволят нам согласиться с условиями мира, продиктованными агрессорами и поддержанными теми, кто пытается проводить политику умиротворения. Мы знаем, что прочный мир не может быть достигнут за счет свободы других народов.

В ходе недавних общенациональных выборов не отмечалось существенных разногласий между двумя основными партиями по вопросам национальной политики. Ни один вопрос не вызывал серьезных столкновений в среде американского электората. И сегодня абсолютно очевидно, что американские граждане повсеместно требуют немедленных и всеобъемлющих действий, признавая наличие явной опасности.

Вследствие этого насущной необходимостью является скорейший и обязательный рост нашего военного производства. Лидеры промышленности и профсоюзов ответили на наш призыв. Были определены конечные цели увеличения темпов роста. В ряде случаев эти цели достигаются ранее намеченных сроков. В ряде случаев они достигаются в назначенные сроки. Иногда отмечаются некоторые несерьезные задержки. А в ряде случаев – и мне неприятно об этом говорить, – в ряде очень серьезных случаев нас всех очень волнует медленный темп выполнения наших планов.

Однако в последние годы армия и военно-морской флот достигли существенного прогресса. С каждым днем накапливается практический опыт и совершенствуются наши способы производства. И сегодняшнее наилучшее становится недостаточно хорошим для завтрашнего дня.

Я не удовлетворен достигнутым на сегодняшний день прогрессом. Люди, руководящие программой, являются лучшими с точки зрения подготовки, способностей и патриотизма, и они не удовлетворены достигнутым на сегодняшний день прогрессом. Никто из нас не будет удовлетворен, пока не будет выполнена работа.

Независимо от того, очень ли завышены или занижены наши инициальные планы, нашей целью является достижение скорых и лучших результатов. Проиллюстрирую это двумя примерами.

Мы отстаем в выполнении программы выпуска самолетов. Мы работаем день и ночь, чтобы решить неисчислимые проблемы и войти в график.

Мы обгоняем график строительства боевых кораблей, но мы работаем над тем, чтобы и впредь обгонять этот график. Перестройка всей страны с производства орудий мирного труда в условиях мира на производстве средств ведения войны в условиях военного времени является нелегкой задачей. Самые серьезные трудности возникают в начале осуществления военной программы, когда первым делом необходимо создать новые инструменты, новые заводские сооружения, новые сборочные конвейеры, новые стапеля. Только после этого на созданной заново базе будет налажено непрерывное и быстрое производство готовых изделий.

Конечно, конгресс должен всегда располагать информацией о ходе реализации программы. Однако существуют определенные сведения, которые, как сам конгресс, без сомнения, признает, должны обязательно сохраняться в тайне в интересах как нашей собственной безопасности, так и безопасности государств, которые мы поддерживаем.

Вновь возникающие обстоятельства постоянно выдвигают новые требования к обеспечению нашей безопасности. Я обращусь к конгрессу с просьбой о значительном увеличении ассигнований и расширении полномочий для осуществления того, что мы уже начали делать.

Я также буду просить нынешний конгресс утвердить полномочия и ассигнования, достаточные для производства дополнительного вооружения и боеприпасов различных видов для передачи тем государствам, которые находятся в состоянии настоящей войны с государствами-агрессорами. Сегодня наша наиболее полезная и важная роль состоит в том, чтобы служить как их, так и нашим собственным арсеналом. Они не нуждаются в живой силе, но им для обороны нужно оружие стоимостью в миллиарды долларов.

Настает время, когда они не смогут оплатить его полностью наличными. Мы не можем сказать им и не скажем, что им следует капитулировать по причине их неспособности заплатить за оружие, которое, как мы знаем, им необходимо.

Я не рекомендую выделять им заем в долларах, которыми они будут расплачиваться за оружие, заем, который надо будет возвращать в долларах. Я рекомендую, чтобы мы создали для этих государств возможность продолжать получать военное имущество в Соединенных Штатах, включив их заказы в наши собственные программы. И практически все их военное имущество может, если настанет такое время, оказаться полезным и для нашей собственной обороны.

Прислушиваясь к советам влиятельных военных и военно-морских экспертов, решая, что именно представляется наилучшим для нашей собственной безопасности, мы свободны решать, какая часть произведенного имущества должна быть оставлена здесь и какая часть – направлена нашим зарубежным друзьям, своим решительным и героическим сопротивлением предоставляющим нам время для подготовки нашей собственной обороны.

То, что мы посылаем за рубеж, должно будет оплачено, причем оплачено в разумные сроки после завершения военных действий, оплачено аналогичным имуществом или же, по нашему выбору, различными товарами, которые они могут произвести и в которых мы нуждаемся.

Давайте скажем этим демократическим странам: «Мы, американцы, жизненно заинтересованы в защите вашей свободы. Мы предлагаем вам нишу энергию, наши ресурсы и нашу организационную мощь для придания вам силы в восстановлении и сохранении свободного мира. Мы будем направлять вам во все возрастающем количестве корабли, самолеты, танки, пушки. В этом заключаются наша цель и наши обязательства».

В ходе достижения этой цели нас не запугают угрозы диктаторов, что они будут рассматривать нашу помощь демократическим государствам, осмеливающимся сопротивляться их агрессии, как нарушение международного права или как акт войны. Такая помощь не является актом войны, даже если диктатор в одностороннем порядке провозгласит ее таковой.

В том случае, если диктаторы будут готовы пойти на нас войной, им не придется ждать объявления войны нами.

Они не объявляли войну в случае с Норвегией, Бельгией или Нидерландами. Они заинтересованы лишь в новом одностороннем международном праве, лишенном взаимности в его соблюдении и становящемся, таким образом, инструментом угнетения. Счастье будущих поколений американцев может оказаться целиком зависящим от того, насколько эффективно и быстро мы сумеем сделать нашу помощь ощутимой. Никто не может предугадать в точности характер чрезвычайных ситуаций, с которыми мы, возможно, столкнемся. Руки государства не должны быть связаны, когда жизнь государства находится в опасности.

Да, все мы должны быть готовы принести жертвы, требуемые чрезвычайной ситуацией, почти столь же серьезной, как сама война. Все, что препятствует скорой и эффективной обороне, постоянной оборонной готовности, должно уступить дорогу национальным потребностям.

Свободное государство вправе надеяться на полное сотрудничество со стороны всех групп населения. Свободное государство вправе ожидать от лидеров делового мира, профсоюзов и аграрного сектора, что они возглавят усилия энтузиастов внутри своих групп.

Для защиты страны необходима борьба с лодырями и смутьянами, которых немного, но они есть в нашей среде. Прежде всего следует пристыдить их патриотическим примером, а если это не принесет желаемых результатов, прибегнуть к власти правительства.

Подобно тому как не хлебом единым жив человек, сражается он не только оружием. Те, кто стоит на линии обороны, и те, кто стоит за ними и строит нашу оборону, должны обладать выдержкой и мужеством, источником чего является непоколебимая вера в тот образ жизни, который они защищают. Великое дело, к которому мы призываем, не может основываться на игнорировании всех тех вещей, за которые стоит бороться.

Нация черпает огромную силу в том, что было совершено во имя осознания каждым из его представителей личной заинтересованности в cохранении демократической жизни в Америке. Все это укрепило моральные устои нашего народа, возродило его веру и усилило его преданность институтам, которые мы готовимся защищать. Конечно, сейчас не время для кого-либо из нас забывать о социальных и экономических проблемах, которые служат основной причиной социальных революций, являющихся сегодня важнейшим фактором неспокойствия в мире. В том, что представляет собой основа здоровой и сильной демократии, нет ничего таинственного.

Основное, что наш народ ожидает от своей политической и экономической системы, не представляется сложным. Это:

равенство возможностей для молодежи и других слоев населения;

работа для тех, кто может работать;

безопасность для тех, кто нуждается в ней;

ликвидация особых привилегий для избранных;

сохранение гражданских свобод для всех;

получение результатов научного прогресса в условиях более высокого и постоянно растущего уровня жизни.

Таковы основные вещи, которые в суматохе и неимоверной сложности нашего современного мира никогда не следует упускать из виду. Эффективность нашей экономической и политической системы зависит от того, в какой степени она отвечает этим ожиданиям.

Многие проблемы, связанные с нашей социальной экономикой, требуют немедленного решения. К примеру:

мы должны охватить большее число граждан пенсиями по возрасту и страхованием по безработице;

мы должны поднять медицинское обслуживание на надлежащий уровень;

мы должны создать более совершенную систему, с помощью которой лица, нуждающиеся в получении выгодной работы и заслуживающие ее, смогут ее получить.

Я призвал к личным жертвам, и я убежден в готовности почти всех американцев откликнуться на этот призыв. Частью этой жертвы является им плата более крупных сумм денег в виде налогов. В своем бюджетном послании я буду рекомендовать, чтобы более значительная, чем сегодня, часть нашей огромной оборонной программы оплачивалась из налоговых поступлений. Никто не должен пытаться и никому не будет разрешено наживаться на этой программе, и в выработке нашего законодательства мы всегда должны руководствоваться принципом уплаты налогов в соответствии с возможностью их платить.

Если конгресс поддержит эти принципы, избиратели, ставящие патриотизм выше интересов своего кошелька, наградят вас аплодисментами.

В будущем, которое мы стремимся сделать безопасным, мы надеемся создать мир, основанный на четырех основополагающих человеческих с победах.

Первая – это свобода слова и высказываний – повсюду в мире.

Вторая – это свобода каждого человека поклоняться Богу тем способом, который он сам избирает, – повсюду в мире.

Третья – это свобода от нужды, что в переводе на понятный всем язык означает экономические договоренности, которые обеспечат населению всех государств здоровую мирную жизнь, – повсюду в мире.

Четвертая – это свобода от страха, что в переводе на понятный всем язык означает такое основательное сокращение вооружений во всем мире, чтобы ни одно государство не было способно совершить акт физической агрессии против кого-либо из своих соседей, – повсюду в мире.

Это не мечта на далекое тысячелетие. Это основа того мира, которого можно достичь в наше время и в течение жизни нашего поколения. Это мир, являющийся противоположностью тирании так называемого нового порядка, который стремятся ввести диктаторы бомбовым ударом.

Этому новому порядку мы противопоставляем более величественную концепцию морального порядка. Добропорядочное общество в состоянии смотреть без страха на попытки завоевать мировое господство или совершить революцию. С самого начала нашей американской истории мы развиваемся в ходе постоянно совершаемой мирной революции, такой, которая, приспосабливаясь к меняющимся условиям, осуществляется равномерно, тихо, без концентрационных лагерей или негашеной извести, залитой в ров. Мировой порядок, к которому мы стремимся, предусматривает взаимное сотрудничество свободных государств, трудящихся в дружелюбном, цивилизованном обществе.

Наша страна вручила свою судьбу рукам, умам и сердцам миллионом свободных мужчин и женщин и своей вере в свободу под покровительством Бога. Свобода означает господство прав человека повсюду. Наша поддержка предназначена тем, кто борется за завоевание этих прав и их сохранение. Наша сила заключается в единстве наших целей.

Осуществление этой великой концепции может продолжаться бесконечно, вплоть до достижения победы.

(Генри Робинсон Люс, «Американский век»)

Американский издатель и редактор Генри Робинсон Люс (1898-1967 гг.), основатель широко известных журналов «Time» (1923 г.), «Fortune» (I930 г.), «Life» (1936 г.), принимал активное участие в политической жизни своей страны, являлся сторонником Республиканской партии.

В февральском номере журнала «Life» за 1941 г. он опубликовал написанную им лично редакционную статью «Американский век», которая стала одним из интереснейших документов американской истории. В ней нашли отражение многие из тех взглядов и сомнений, которые в условиях продолжавшейся Второй мировой войны были характерны как для американских политических кругов (в первую очередь оппонентов администрации Франклина Д. Рузвельта), так и для значительной части американской общественности.

Международная ситуация давала основание рассчитывать на возрастание экономической и политической роли США в мире. Своей стране Люс отводил в XX в. роль «старшего брата» Старого Света.

Мы, американцы, не чувствуем себя счастливыми. Мы не испытываем счастья, думая об Америке. Мы несчастливы в отношении самих себя в той мере, в какой это касается Америки. Мы обеспокоены, или печальны, или безразличны.

Глядя на остальной мир, мы испытываем замешательство; мы не знаем, что делать. «Оказывать помощь Великобритании, не вступая в войну» – лозунг, типичный для полунадежд и полумер.

Когда мы обращаем свой взор к будущему мира – к нашему собственному будущему и будущему других государств, у нас возникает плохое предчувствие. Нам не кажется, что в будущем нам предстоит что-либо хорошее, помимо конфликтов, разрушений, войны.

Существует поразительный контраст между нашим ходом мысли и ходом мысли англичан. 3 сентября 1939 года, в первый день войны в Англии, Уинстон Черчилль счел нужным заявить следующее: «При всем том, что могут неистовствовать военные бури и на землю может обрушиваться вся ярость их порывов, в это воскресное утро в наших сердцах царит мир».

С тех пор как г. Черчилль произнес эти слова, германские военно-воздушные силы нанесли огромные разрушения городам Великобритании, загнали население под землю, ввергли в испуг спящих детей и вызвали нервное напряжение, подобного которому ни одному народу никогда не приходилось испытывать…

И тем не менее внимательные наблюдатели согласятся, что, когда г. Черчилль говорил о мире в сердцах англичан, он не занимался пустословием. Народ Великобритании глубоко спокоен. Создается впечатление, что нервозность полностью отсутствует. Кажется, что в Англии исчезли все неврозы современной жизни.

Вначале правительство Великобритании тщательно подготовилось к росту психических расстройств. Но в действительности их число сократилось. С того дня как начались воздушные налеты, в Лондоне было отмечено менее десятка нервных потрясений.

Англичане спокойны духом не потому, что им нечего терять, а потому, что они борются за свою жизнь. Они приняли решение. И у них нет иного выхода. Все их ошибки, совершенные за последние двадцать лет, все глупости и просчеты, разделяемые ими с остальной частью демократического мира, принадлежат прошлому. Они могут забыть о них, так как перед ними высшая цель – защищать пядь за пядью свой островной дом.

Перед нами стоит иная задача. Нас не ждет нападение завтра или послезавтра. И все же нам предстоит нечто почти столь же сложное. Нам предстоит принять великие решения.

Мы знаем, как нам повезло в сравнении с остальной частью человечества. По крайней мере две трети из нас, попросту говоря, богаты по сравнению со всей остальной частью человеческой семьи – богаты продовольствием, богаты одеждой, богаты развлечениями и забавами, богаты досугом – просто богаты.

И тем не менее мы также знаем, что болезни мира являются и нашими болезнями. И мы самым жалким образом потерпели поражение в попытке решить проблемы нашего времени. И нигде в мире человеческие поражения не были оправданы в меньшей степени, чем в Соединенных Штатах Америки. Нигде не был столь велик контраст между обоснованными ожиданиями нашего времени и имевшими место поражениями и разочарованием. И в результате наши провалы и ошибки парят, подобно птицам дурного предзнаменования, над Белым домом, над куполом Капитолия и над этой печатной страницей. Вполне естественно, что у нас нет мира.

Но, даже помимо необходимости жить с ощущением наших собственных оплошностей, существует еще одна причина того, что в наших сердцах нет мира. Она заключается в том, что мы не были честны с самими собой. Особенно в вопросе Войны и Мира. В разные времена мы различным образом лгали себе, лгали друг другу, лгали истории и лгали будущему.

В этом самообмане были глубоко замешаны все наши политические лидеры, придерживавшиеся самых различных мнений. Но мы не можем сваливать на них вину. Если наши лидеры обманывали нас, то это происходило в первую очередь потому, что мы сами настаивали на том, чтобы нас обманывали. Их лживость была результатом нашего собственного морального и интеллектуального замешательства. В этом замешательстве глубоко виноваты наши просветители, церковники и ученые.

Виноваты, конечно, и журналисты. Но если американцы и испытывали замешательство, то не из-за недостатка точной и относящейся к делу информации. Американский народ является самым информированным народом в мировой истории.

Дело не в фактах. Дело в том, что из фактов не делалось четких и честных выводов. Повседневная реальность ясна. Туманны завтрашние проблемы.

Перед Америкой, как ни перед какой-либо другой страной, стоит одна основополагающая проблема. Она характерна для Америки, и особенное для Америки в XX веке, т. е. сегодня. Она более глубокая, чем даже проблема сегодняшнего дня – Война. Если Америка найдет верное решение, тогда, несмотря на призраки опасностей и трудностей, мы можем надеяться на лучшее и двигаться вперед, к достойному человека будущему с миром в наших сердцах.

Если мы уклонимся от решения этой проблемы, мы будем блуждать в течение двадцати или тридцати горьких лет в условиях череды непредвиденных и бессмысленных бедствий.

Целью этой статьи является, по мере сил, наиболее честное и исчерпывающее изложение этой проблемы и ее возможного решения. Но прежде всего давайте будем абсолютно честны относительно того, где мы находимся сейчас и как мы туда попали.

Америка находится в состоянии войны

...Но так ли это в действительности?

Где мы есть? Мы находимся в состоянии войны. Все эти разговоры относительно того, сможет ли то или другое втянуть нас в войну, бессмысленны. Дело заключается в том, что мы находимся в состоянии войны.

Война является единственным местом, в котором американцы не хотели бы оказаться. Мы не очень хотели быть в состоянии войны где бы то ни было, но война в Европе – это война, в которой мы особенно не хотели участвовать. И тем не менее мы принимаем участие в ней, самой злобной и ужасной из всех войн, когда-либо поражавших нашу планету, которая, будучи мировой, является одновременно европейской войной.

Правда, формально мы не находимся в состоянии войны, мы не испытываем всех бедствий войны, и возможно, нам не предстоит испытать всего ада, связанного с войной. И тем не менее можно сказать, что мы находимся в состоянии войны. Ирония заключается в том, что Гитлер знает об этом, а большинство американцев – нет. Продолжение дипломатических отношений с Германией может быть нам полезно, а может быть – и нет. Но тот факт, что германское посольство по-прежнему прекрасно процветает в Вашингтоне, является иллюстрацией того огромного обмана и самообмана, в котором мы жили все это время.

Возможно, наилучшим путем демонстрации того, что мы находимся в состоянии войны, является поиск решения, как мы сумеем из нее выбраться. Практически существует лишь один путь выхода из нее, и он предусматривает победу Германии над Англией. Если бы Англия вскоре капитулировала, Германия и Америка не начали бы воевать на следующий же день. Так мы вышли бы из войны. Но ненадолго. Разве что Япония затем напала бы на Южные моря и на Филиппины. Мы могли бы покинуть Филиппины, покинуть Австралию и Новую Зеландию, отступить на Гавайи. И ждать, не находясь в состоянии войны.

Мы говорим, что не хотим воевать. Мы также говорим, что мы хотим, чтобы победила Англия. Мы хотим, чтобы Гитлер был остановлен, и большей степени, чем мы хотим не быть в состоянии войны. Так что и данный момент мы находимся в состоянии войны.

Мы стали участвовать в ней, обороняясь

... Но что мы обороняем?

Раз уж мы участвуем в войне, как же мы в нее вступили? Мы вступили в нее, обороняясь. Даже само это слово «оборона» было полно обмана и самообмана.

Для среднего американца буквальное значение слова «оборона» означает оборону американской территории. Ограничивается ли сегодня наша национальная политика обороной американского дома любыми кажущимися разумными средствами? Нет. Мы находимся в состоянии войны не для защиты американской территории. Мы участвуем в войне, чтобы защитить и даже поддержать, поощрить и распространить по всему миру так называемые демократические принципы. Средний американец начинает сейчас понимать, что он теперь участвует в такого рода войне. И он на 50 процентов поддерживает ее. Но его интересует вопрос, как он в нее попал, поскольку год назад у него не было ни малейшего намерения вступать в нечто подобное ей. Ну вот теперь он видит, как он в ней оказался. Он оказался в ней, «обороняясь».

За этими сомнениями в душе американца стояли и стоят два разных представления. Одно их них, подчеркивающее ужасные последствия поражения Англии, ведет нас к интервенционистской войне. Является ли это представление действительным и истинным доводом в пользу обороны американской территории? Нет, вовсе не является, поскольку второе представление в общих чертах сводится к следующему: хотя для нас было бы гораздо предпочтительнее, если бы за Гитлером можно были установить жесткий контроль, независимо от того, что происходит в Европе, мы вполне могли бы организовать оборону северной части Восточного полушария, чтобы предотвратить нападение на нашу страну. Вам знакома такая картина? Соответствует она действительности или нет? Никто не обладает достаточной квалификацией, чтобы назвать её ложной.

Если вся остальная часть мира подпала под принявшее организованный характер господство злобных тиранов, вполне можно представить себе, что наша страна окажется крепким орешком, который будет не по зубам любым тиранам. И конечно, всегда остается более чем возможный шанс, что мы, подобно великой королеве Елизавете, сможем натравить одного тирана на другого. Или же, как гораздо более могущественная Швейцария, мы могли бы вести осмотрительную и опасную жизнь во вражеском окружении. Никто не может утверждать, что восприятие Америки как неприступного вооруженного лагеря является ложным. Никто не может честно заявить, что с точки зрения истинной обороны нашей родины необходимо вступить в эту войну или участвовать в ней.

Таким образом, стоящий перед нами вопрос не является в первую очередь вопросом необходимости или выживаемости. Это вопрос выбора расчета. Истинными вопросами являются: хотим ли мы участвовать этой войне? предпочитаем ли мы участвовать в ней? и если да, то с какой целью?

Мы возражаем против участия в ней

...У наших опасений есть особое основание

Мы не участвуем в этой войне. Теперь мы видим, как мы оказались замешаны в ней – во имя обороны. Но почему же так решительно возражаем против участия в ней?

Существует множество причин. Во-первых, существует глубокое и почти всеобщее отвращение ко всем войнам – к гибели других и к своей гибели. Но причиной, заслуживающей самого пристального изучения, поскольку она имеет прямое отношение к этой войне и не касается ни одной из прежних войн, является опасение того, что в случае нашего вступления в эту войну наступит конец нашей конституционной демократии. Мы все знакомы со страшными предсказаниями, что для ведения современной войны необходима какая-то форма диктатуры, что мы, несомненно, обанкротимся, что в ходе и в результате войны наша экономика окажется в существенной степени социализирована, что политики, ныне находящиеся у власти, завладеют полной властью и никогда ее не уступят и что, учитывая тенденцию к коллективизму, в итоге мы окажемся в обстановке такого тотального национального социализма, что все элементы нашей конституционной американской демократии изменятся до полной неузнаваемости.

Мы вступаем в эту войну с огромным государственным долгом, разросшаяся бюрократия и целое поколение молодых людей привыкли видеть в правительстве источник всей жизни. Именно находящаяся у власти партия в течение многих лет проявляла особые симпатии ко всякого рода социалистическим доктринам и коллективистским тенденциям. Президент Соединенных Штатов постоянно стремился к получению все большей власти, и именно началу войны он в значительной мере обязан своим долгим пребыванием на посту. Таким образом, опасения, что в результате катаклизмов и вопреки свободно выраженной воле американского народа Соединенные Штаты будут втянуты в национал-социализм, являются вполне оправданными.

Но мы ее выиграем

...Вопрос лишь в том как

Вот в чем вся беда сегодня. Можно было бы многое сказать в развитие и аргументирование этой проблемы. Однако, как бы искусно ни излагать их, все сведенные вместе факты нашего нынешнего положения свидетельствуют о том, что сегодня наиболее важным является вопрос не о том, вступать ли нам в войну, а о том, как мы сможем ее выиграть.

Если мы воюем, нам весьма полезно знать об этом. И как только мы признаемся сами себе, что мы находимся в состоянии войны, я ни на йоту не сомневаюсь, что мы, американцы, будем полны решимости победить в ней, чего бы это нам ни стоило – и в жизнях, и в деньгах.

Решим ли мы объявить войну, направим ли экспедиционные вооруженные силы за рубеж, потерпим ли мы банкротство в ее ходе – все эти сложные вопросы стратегии и руководства вторичны по отношению к самому важному вопросу – о победе в войне.

За что мы воюем?

...И для чего нам знать об этом

А сейчас, честно изучив нашу позицию, пора рассмотреть по более веским основаниям, чем это было возможно ранее, стоящую перед нами еще более крупную проблему. Говоря просто и в самых общих выражениях, эту проблему можно обозначить так: «За что мы воюем?»

Каждый из нас готов отдать свою жизнь, все, чем он владеет, и все свои надежды на личное счастье за то, чтобы Америка не проиграла войну, в которой она участвует. Но мы хотели бы знать, какую войну мы пытаемся выиграть и, если мы выиграем ее, что мы ожидаем от этого выигрыша.

Эти вопросы отражают наши насущные интересы как американцев. И даже более того. Наше настойчивое желание дать верную характеристику этой войне имеет практические причины. Если мы знаем, за что воюем, то тогда мы можем уверенно бороться за победное завершение войны и, более того, рассчитывать на установление реального мира.

Далее (и это чрезвычайно важный и исключительно значимый исторический факт, заслуживающий детального изучения), Америка и только Америка в состоянии убедительно разъяснить цели этой войны.

Практически все специалисты согласны, что Великобритания не сможет одержать полной победы, не сможет даже, говоря простым языком, «остановить Гитлера» без американской помощи. Следовательно, дала если Великобритания будет время от времени объявлять свои военные цели, американский народ всегда сможет позволить себе одобрить или не одобрить эти цели. Напротив, если Америка объявит свои военные цели, Великобритания почти неизбежно признает их. И весь мир, включая Адольфа Гитлера, согласится с ними как мерой оценки этой битвы.

У американцев сложилось впечатление, что, сотрудничая с Великобританией, мы как бы играем в английскую игру, а не в нашу собственную. При всем том, что в таком взгляде на ситуацию мог быть какой-то смысл в прошлом, сегодня он является невежественным и глупым. При любом виде сотрудничества с Британской империей Великобритания искренне желает, чтобы Соединенные Штаты Америки взяли на себя роль старшего партнера. И так было на протяжении долгого времени. В среде серьезно мыслящих англичан основная жалоба на Америку (и, между прочим, наилучшее алиби для них самих) фактически сводилась к тому, что Америка отказывалась от возможности лидировать в мире. <...>

Следует признать, что будущее мира нельзя решить одним махом. Глупо пытаться делать кальку с чертежа будущего, подобно тому как делается калька с чертежа машины или как вырабатывается устав женской общины. Но если наша беда заключается в том, что мы не знаем, за что мы воюем, то нам самим предстоит и решить этот вопрос. Не следует ожидать, что ответ нам будет дан другой страной. Кончайте с этой нацистской пропагандой, утверждающей, что мы сражаемся в чужой войне. Мы участвуем лишь в наших собственных войнах. Мы – «арсенал демократии»? Возможно, нам предстоит доказать это. Но сегодня мы должны быть арсеналом Америки, а также ее друзей и союзников.

Друзья и союзники Америки? Кто они и во имя чего они с нами? Им об этом должны сказать мы…

А сейчас мы непосредственно подошли к вопросу, с решением которого большинство американцев очень не хочет иметь дело. Это старый, старый вопрос со старыми, старыми обветшалыми ярлыками – вопрос изоляционизма в противовес интернационализму. Мы питаем отвращение к обоим словам. Мы брызжем злобой, произнося эти слова, уподобляясь шипящему в злобе гусю. Мы избегаем их употребления.

Давайте посмотрим в лицо этой проблеме. И если, глядя ей в лицо, мы полностью и безбоязненно учтем реалии нашего века, тогда мы обязательно откроем дорогу, если не миру в нашей повседневной жизни, то миру в наших сердцах.

Жизнь состоит из радостей и печалей, из успехов и сложностей. В это тяжелое время мы говорим о сложностях. Сложности существуют в области философии, веры и морали. Существуют сложности дома и в семье, в личной жизни. Все они взаимосвязаны, но сейчас мы говорим о сложностях в сфере национальной политики.

В области национальной политики основной сложностью являлось и является то, что одновременно с тем, как наше государство стало в XX веке самой могущественной и самой энергичной нацией в мире, американцы не смогли духовно и практически приспособиться к этой реальности. В результате они потерпели неудачу в исполнении роли мировой держаны – неудачу, следствия которой были гибельны как для самих американцев, так и для всего человечества. Исцеление видится лишь в одном – согласиться всем сердцем с необходимостью исполнить свой долг самой могущественной и самой энергичной державы мира и как следствие этого оказать на мир самое сильное влияние в целях, сформулированных нами, и средствами, избранными нами.

Фраза «в целях, сформулированных нами» оставляет открытыми вопросы о том, каковы могут быть наши цели и как мы можем добиться их реализации должным образом. По сути, нашей единственной альтернативой изоляционизму является отказ от выполнения обязанностей полицейского во всем мире и от навязывания демократических институток всему человечеству, включая далай-ламу и добропорядочных монахов Тибета.

Америка не может нести ответственность за хорошее поведение всего мира. Но Америка несет ответственность перед собой и перед историей за окружающий мир, в котором она живет. Ничто не может оказывать столь жизненно важного влияния на окружающий Америку мир, как собственное влияние Америки на этот мир, и поэтому, если окружающие условия не способствуют развитию американского образа жизни, Америке некого винить в этом в такой же степени, в какой ей следует винить себя.

В этой неудаче осознать взаимосвязь между Америкой и миром, который ее окружает, лежит причина практического банкротства всех форм изоляционизма. Весьма печально, что вирус изоляционистского бесплодия столь глубоко поразил влиятельную часть Республиканской партии. До тех пор пока Республиканская партия не выработает жизнеспособную философию и программу инициатив и деятельности Америки в качестве мировой державы, она будет оставаться отстраненной от любого дела, полезного миру в этот исторический момент. А ее участие крайне необходимо для формирования будущего Америки и всего мира.

Но с политической точки зрения столь же серьезным является тот факт, что на протяжении семи лет Франклин Рузвельт был абсолютным изоляционистом. Он был большим изоляционистом, чем Герберт Гувер или Калвин Кулидж . То, что Франклин Рузвельт стал мировым лидером в чрезвычайной обстановке, не должно заслонять тот факт, что на протяжении семи лет его политический курс исключал для Америки любую возможность эффективно руководить международным сотрудничеством. Можно, конечно, оправдать поведение Рузвельта в первые два президентских срока. Вполне обоснованно можно говорить, что были необходимы крупные социальные реформы для того, чтобы усовершенствовать демократию в величайшей демократической стране. Но ясно, что Франклин Рузвельт не преуспел в том, чтобы заставить американскую демократию успешно действовать на материалистической и националистической основе. Да и мы сами под руководством Рузвельта потерпели неудачу в обеспечении успешного функционирования демократии. Единственной возможностью заставить ее работать является создание активной международной экономики и международного высоконравственного порядка.

Эта цель предоставляет Франклину Рузвельту прекрасную возможность оправдать свои два срока и войти в историю как величайший (а не последний) американский президент. Во имя наших собственных интересов и интересов наших детей задачей американцев является оказание любого возможного содействия, с тем чтобы Франклин Рузвельт мог быть назван, с полным на то правом, величайшим президентом Америки.

Без нашей помощи он не сумеет стать нашим величайшим президенты. С нашей же помощью он, безусловно, сумеет им стать и станет. Спим во главе и под его руководством мы можем превратить изоляционизм в такую же «мертвую» проблему, как и рабство, и можем сделать интернационализм столь же естественным для американцев, как самолет или радио.

В 1919 году у нас была блестящая, беспрецедентная в истории возможность взять на себя руководство миром, блестящая возможность, преподнесенная на вошедшем у нас в поговорку серебряном блюде. Мы не разглядели эту возможность. Вильсон не сумел ею воспользоваться. Мы отвергли ее. Но такая возможность все еще существовала. В 1920-х годах мы се подорвали, а в неразберихе 1930-х годов мы ее потеряли.

Руководство миром никогда не было легким делом. Возрождение надежды на эту упущенную возможность представляет собой сегодня гораздо более трудную задачу, чем это было раньше. Тем не менее с нашей общей помощью Рузвельт должен добиться успеха там, где потерпел неудачу Нильсон.

XX век является Американским веком

...Некоторые факты о нашем времени

Взгляните на XX век. Он наш не только в том смысле, что мы в нем живем, но он наш и потому, что это первый век, в котором Америка является доминирующей нацией в мире. До сего времени этот век был для многих глубоким и трагическим разочарованием. Ни одно другое столетие не изобиловало в такой степени обещаниями прогресса и счастья человечества. И ни одно другое столетие не приносило такому большому числу мужчин, женщин и детей такую боль, такие страдания и такую горькую гибель. <...>

Это ставящий в тупик, тяжелый, парадоксальный, революционный век. Но сегодня, ценой ужасной боли и больших несбывшихся ожидании, нам довелось узнать о нем многое. И нам следует соотнести наши взгляды с этим столь дорого доставшимся нам пониманием. К примеру, любая истинная концепция нашего мира в XX в. должна обязательно включат четкое понимание, по крайней мере, четырех суждений.

Первое. Наш мир, насчитывающий два миллиарда человеческих особей, впервые в истории является одним миром, в основе своем неделимым.

Второе. Современный человек ненавидит войну и инстинктивно считает, что, учитывая ее нынешние масштабы и частоту возникновения, она может оказаться даже смертельной для всего рода человеческого.

Третье. Наш мир, опять-таки впервые в человеческой истории, способен производить все необходимое для всего человечества.

Четвертое. XX век, если миру предстоит возродиться во здравии и в полной силе, должен быть в значительной степени Американским веком.

Что касается первого и четвертого суждений: постулируя неделимость современного мира, вовсе не следует представлять себе, что в текущем веке должно быть создано нечто похожее на всемирное государство – парламент всех землян. Не следует нам надеяться и на то, что можно будет отменить войну. Единственное, что необходимо осознавать, и осознавать глубоко, – это то, что на этой планете в отношениях между всеми крупными группами человеческих особей будут действовать огромные силы магнитного притяжения и отталкивания…

Что касается третьего суждения – обещания достичь достаточного уровня производства, «более изобильной жизни» для всего человечества, то следует отметить, что это сугубо американское обещание. Это обещание как у нас в стране, так и везде могут легко дать только демагоги и инициаторы всякого рода хитроумных прожектов и «плановой экономики». Мы должны настаивать на том, что жизнь в условиях изобилия строится только на основе Свободы – Свободы, создавшей возможность такой жизни, Свободы, основывающейся на Праве. Без Свободы не может быть жизни в изобилии. В условиях Свободы она возможна.

И наконец, существует вера, разделяемая большинством ныне живущих людей, что XX век должен быть в значительной мере Американским веком. Осознание этого призывает нас сегодня к действию.

Образ нашего мира в глазах Америки

..Как он будет создан

Что мы можем сказать об Американском веке? Бессмысленно говорить, что мы отвергаем изоляционизм и признаем логику интернационализма. Какого интернационализма? У Рима существовал великий интернационализм. Как и у Ватикана, Чингисхана, оттоманских турок, китайских императоров и в Англии XIX века. После Первой мировой войны он существовал и в задумках Ленина. Сегодня он присутствует, как можно предположить, и в голове у Гитлера – интернационализм, привлекающий внимание некоторых американских изоляционистов, чье мнение о Европе столь низко, что они с удовольствием передадут ее в руки любого, кто сможет гарантировать ее уничтожение навсегда. Но какого рода интернационализм можем предложить мы, американцы?

Наш интернационализм не может быть продуктом воображения одного человека. Он должен быть продуктом воображения множества людей. Он должен быть принимаемым всеми людьми образом нашего Билля о правах, нашей Декларации независимости, нашей Конституции, нашей замечательной промышленности, нашего технического мастерства. Он должен быть интернационализмом народа, волей народа и для народа…

Как только мы прекратим отвлекаться на бесплодные поиски аргументов для оправдания изоляционизма, мы с изумлением обнаружим, что американский интернационализм уже существует. Американский джаз, голливудские фильмы, американский сленг, американские машины и патентованные продукты – это фактически единственные в мире вещи, признаваемые человеческими общинами повсюду, от Занзибара до Гамбурга. Невидимо, ненамеренно, случайно и в действительности помимо нашей воли мы уже стали мировой державой во всех тривиальных, общечеловеческих смыслах этого слова. Но это далеко не все. Америка уже является интеллектуальной, научной и культурной столицей мира. Американцы, а именно американцы со Среднего Запада, являются наименее провинциальным народом мира. Они больше путешествовали и знают о мире больше, чем представители народов других стран. Американский мировой опыт в торговле намного внушительнее того, что большинство из нас может себе представить.

Однако наиболее важное из всего этого то, что мы обладаем, хотя и метко неопределяемым, но безошибочным признаком лидерства – престижем. И в отличие от престижа Рима, или Чингисхана, или Англии XIX века американский мировой престиж определяется нашей верой в добрые намерения, в конечном счете – в разум и мощь всего американского народа. Мы потеряли часть этого престижа в последние несколько лет, но большая часть его сохранилась.

Американскому интернационализму XX века невозможно дать узкое определение. Подобно всем цивилизациям, он приобретет свою форму опытным путем, в результате труда и усилий, испытаний и ошибок, предприимчивости, рисков и опытов.

И с помощью воображения!

По мере того как Америка динамично выходит на мировую арену, нам необходимо, чтобы большинство из нас воплощало в жизнь образ Америки как мировой державы, который был бы подлинно американским и вдохновлял нас на жизнь, труд и борьбу, полные энергии и энтузиазма. И поскольку мы приближаемся сейчас к этому великому испытанию, может оказаться, что во всех наших материальных и душевных страданиях в начальные годы текущего века мы как народ болезненно осознавали значение нашего времени. И в этот час испытаний может прийти к нам наконец то видение Америки, которое приведет нас к истинному сотворению XX века – нашего века.

Рассмотрим четыре сферы жизни и идей, в которых мы можем попытаться реализовать это видение нашей страны.

Первая сфера – экономика. Америка и только Америка должна определить, в какой степени система свободного предпринимательства, т. е. экономический порядок, отвечающий требованиям свободы и прогресса, будет или не будет преобладать в этом веке. Мы превосходно знаем, что нет никакой надежды на победу чего-либо хоть немного похожего на свободную экономическую систему, если она не победила где-нибудь еще. Что же предстоит Америке решить? Некоторые решения очень легкие. К примеру, нам следует решить, необходимо ли нам обеспечить для себя и наших друзей свободу мореплавания, т. е. право плавать на наших кораблях и летать на наших трансокеанских самолетах куда нам хочется и как нам хочется.

Видение Америки как основного гаранта свободы морей, видение Америки как динамичного лидера мировой торговли – это огромный прогресс человечества, способный поразить воображение. Но пусть он не поразит нас. Давайте будем достойными его огромных возможностей. Мы измеряем мировую торговлю смехотворно малыми цифрами. К примеру, мы думаем, что Азия заслуживает получать от нас всего лишь несколько сотен миллионов долларов. В действительности в предстоящие десятилетия Азия будет нам либо ничего не стоить, либо стоить четыре, пять, десять миллиардов долларов в год. Именно такими категориями мы должны оперировать или же признать наше жалкое бессилие.

Тесно связанным с экономической сферой и одновременно отличным от нее является видение Америки, которая распространит свои технические и культурные достижения по всему миру. Инженеры, ученые, доктора, кинематографисты, представители индустрии развлечений, создатели авиалиний, строители дорог, учителя, просветители – по всему миру ощущается необходимость в этих специальностях, этих знаниях, в этом лидерстве. И наших людей будут повсюду энергично приветствовать, если только у нас хватит разума признать это, а также достанет искренности и доброй воли для создания мира XX века.

А вот и третья сфера, с которой нам следует связать, не теряя времени, наше видение Америки. Нам следует стать сейчас добрыми самаритянами для всего мира. Это является предопределенным свыше долгом нашей страны. Мы должны накормить все народы мира, которые в результате этого всемирного коллапса цивилизации голодают и бедствуют, т. е. тех, но которых мы можем добраться в условиях противостояния со всеми враждебными правительствами. На каждый доллар, затрачиваемый нами на вооружение, мы должны расходовать по крайней мере десять центов, чтобы при всех существующих трудностях накормить мир, и весь мир должен знать, что мы посвятили себя выполнению этой задачи. Надо поддерживать каждого американского фермера, чтобы он мог обеспечить получение максимального урожая, и то, что мы не можем съесть (а, возможно, некоторые из нас могли бы есть и поменьше), должно отныне под наблюдением гуманитарной армии американцев направляться в четыре конца света в качестве безвозмездного дара каждому мужчине, каждой женщине, каждому ребенку на нашей земле, которые действительно голодают.

Но всего этого недостаточно. Все это закончится неудачей, если наше видение Америки как мировой державы не будет предусматривать горячую приверженность великим американским идеалам. Есть в нашей стране некоторые вещи, которые бесконечно дороги нам и присущи лишь американцам: любовь к свободе, ощущение равенства возможностей, традиция полагаться на себя, независимость, а также сотрудничество. В дополнение к идеалам и понятиям, присущим исключительно американцам, мы являемся наследниками всех великих идеалов западной цивилизации – прежде всего соблюдения Справедливости, любви к Истине, Благотворительности. На днях Герберт Гувер сказал, что Америка быстро становится святилищем идеалов цивилизации. В данный момент, возможно, достаточно быть святилищем этих идеалов. Но это ненадолго. Для нас пришло время стать тем источником энергии, от которого эти идеалы будут распространяться по всему миру и выполнять свою невидимую глазу работу по руководству человечеством на его пути от животного уровня до того уровня, который автор псалмов назвал немного уступающим уровню ангелов.

Америка как динамичный центр постоянно расширяющихся сфер предпринимательства, Америка как учебный центр искусных слуг человечества, Америка как Добрый Самаритянин, действительно верящий в то, что он получил благословение стать в большей степени дающим, чем получающим, и Америка как генератор идеалов Свободы и Справедливости – из этих элементов, без сомнения, может быть создан образ XX века, которому мы можем посвятить и посвятим себя с радостью, удовольствием, энергией и энтузиазмом.

Другие нации могут выжить просто потому, что они привыкли терпеть в течение очень долгого времени, когда с большим, а когда и с меньшим на то основанием. Но наша нация, создание которой было связано с риском, нация, посвятившая себя прогрессу человечества, – эта нация поистине не сможет выжить, если через ее вены от Мэна до Калифорнии не будет постоянно течь кровь целеустремленности, предприимчивости и твердой решимости.

На протяжении XVII века, XVIII века и XIX века на нашем континенте постоянно осуществлялись всевозможные проекты. Над этими целями, воплощая их вместе в самый гордый флаг всего мира и всей истории, царила победоносная цель свободы.

Во имя этой одухотворенности мы все призваны, каждый в меру своих возможностей и в пределах собственного кругозора, создать первый великий Американский век.

2.8.