И РАБОТА У МИКРОФОНА 1 страница

ПОДГОТОВКА К ПЕРЕДАЧЕ

Диктор Всесоюзного радио

Даже самые опытные дикторы стараются по возможности не читать передачи без предварительной подготовки. А у малоопытных иногда бытует ошибочное мнение, что, читая «с листа», они предельно напрягают внимание, и передача от этого звучит «на нерве», свежо и взволнованно. Это неверно – в тексте бывют самые неожиданные дополнения, и очень часто можно слышать, как диктор ставит голосовую точку, а фраза, оказывается, имеет продолжение. Диктор же вынужден после голосовой точки делать «довесок». Или, наоборот, - думая, что фраза не кончена, диктор избирает интонацию, требующую продолжения, и тогда голос его вдруг беспомощно «повисает» в эфире. Предугадать всего невозможно, и часто диктор, читая без подготовки, вынужден идти наощупь, делая ложные ударения, неверные паузы, теряя выразительность чтения и сбивая с толку слушателей. Действительно, разве можно читать уверенно, когда не знаешь, о чем рассказываешь? Вот простая фраза:

«Этот магазин находится на улице Достоевского (диктор ставит голосовую точку, а в тексте оказывается дополнение), в самом центре города (опять голосовая точка, а текст продолжается), там, где она пересекается с улицей Некрасова».

Конечно, иногда срочный материал приходится читать без подготовки, но и в этих случаях есть считанные секунды, когда можно хотя бы пробежать глазами текст и понять, о чем в нем говорится. А во время пауз можно заглянуть вперед на две-три строчки. Опытные дикторы обладают таким умением. Но будем говорить о более благоприятных условиях, когда есть хотя бы ограниченное время для подготовки к чтению у микрофона.

Работать над текстом надо с карандашом. Обязательно следует проставить ударения на «сомнительных» словах, т.к. это очень помогает свободному, уверенному чтению. Например:

- волокна (ударение на «а») - чтобы не прочитать волокна (с ударением на «о»)

- хлеба ( на «е») -«- хлеба ( на «а»)

- права (на «а») -«- права (на второе «а»)

- большие (на «о») -«- большие (на «и»)

- стоит (на «о») -«- стоит (на «и») и т.п.

Хорошо также подчеркнуть букву в словах, на которых легко ошибиться: всё – все; реакция – редакция и т.д. Облегчают чтение и скобки, выделяющие слова второго плана или вводные предложения. Очень полезно также соединить чертой определяемое предложение с определяющим, чтобы не поставить голосовую точку раньше времени.

При подготовке текста надо расставить паузы, отметить его составные части. В больших и сложных предложениях это помогает легко и вовремя возобновить дыхание, избавляет от торопливости речи. Иногда полезно подчеркнуть главные слова, психологические ударения. Каждый диктор должен выработать свои значки, раз навсегда установленные, чтобы они стали привычными, как буквы в слове. Тогда они будут помогать чтению, т.к., видя текст на несколько слов вперед, мы замечаем попадающий в поле нашего зрения значок, который уже издали сигнализирует, обостряет внимание. Например, при большом количестве перечислений привычный для нас значок, поставленный перед последним звеном перечисления, подскажет нам еще за строчку-другую до произнесения этого последнего слова, что надо готовиться к завершению предложения.

Фразы длинные, трудные надо самому прочитать несколько раз, чтобы понять их полностью, а затем уже донести заложенные в них мысли и до слушателя. Для этого надо особенно четко выделить главные слова, безошибочно расставить логические паузы, определить звенья второго плана, помня, что и они имеют большое значение для раскрытия основной мысли.

Иногда замена одного слова другим существенно не изменяет смысла (остаться – оставаться, посмотрел – просмотрел и т.д.), но каждый диктор по собственному опыту знает, что стоит ему во время передачи подумать о неточности произнесения какого-то слова, как он сейчас же споткнется на следующем, т.к. малейшее отвлечение мысли почти всегда порождает оговорку или даже ошибку.

При подготовке текста необходимо чаще обращаться к словарям и справочникам, чтобы произносить незнакомые слова четко и уверенно. При этом труднопроизносимые слова хорошо разделить вертикальными черточками на отдельные легко произносимые части.

Нередко у дикторов наблюдается тенденция произнести сложное или незнакомое слово с особой мягкостью и легкостью, как бы «пробросить» его. Это обычно кончается плачевно: диктор запутывается в слове и не сразу находит выход из затруднения. В таких случаях надо остановиться и с новым дыханием, не торопясь, произнести нужное слово, потому что быстрота и нарочитая легкость в произнесении сложных и малознакомых слов затруднит слушателю их восприятие. Бывают иногда трудными для произнесения и для восприятия некоторые сочетания самых простых слов – «рейд по предприятиям»; «по подобострастию». Такие сочетания очень полезно при подготовке текста отметить, чтобы в процессе чтения вовремя замедлить темп.

Подготовив текст, диктор должен прийти в студию за несколько минут до начала передачи – необходимо отключиться от посторонних мыслей и разговоров, полностью сосредоточиться на предстоящей работе. Если бы все наши коллеги выполняли это простое условие, мы никогда не услышали бы, как диктор впопыхах неправильно объявляет время. Не ошибались бы дикторы и в объявлении передач, не «спотыкались» на простых словах и не дышали бы шумно в микрофон после бега к студии.

Дышать надо научиться бесшумно. Для этого никогда не следует брать слишком много воздуха и тратить до конца весь запас дыхания, т.е. не надо стараться сказать как можно больше слов на одном дыхании. Но обязательно умение беззвучно «добирать» воздух в паузах. Свое место у микрофона необходимо знать очень точно, чтобы не «свистели» и не «шипели» согласные, чтобы не было перегрузки у микрофона. Начинать передачу, как и любую заметку внутри программы, надо мягко, чуть замедленно, чтобы ввести слушателя в беседу. Последняя фраза сообщения требует определенности и четкости, не допускает расплывчатой интонации.

Говоря у микрофона, следует избегать резких перепадов громкости. Ни в коем случае нельзя отбивать такт рукой. Ибо такие движения придают речи механический характер, однообразие, мешают партнеру. Жест у микрофона вообще должен быть очень сдержан, т.к., дополняя нашу речь в жизни, в чтении он может обеднить интонацию. Попробуйте сказать фразу, дополнив ее указующим жестом:

«Вон там, на горизонте, виднеется точка: это – самолет». Теперь скажите эту же фразу без жеста. Вам непремено захочется протянуть первое слово: «В-о-он там…» Энергия сдержанного жеста перейдет в интонацию.

Разговаривать со слушателями мы должны как с товарищами, уважаемыми собеседниками. И если мы будем беседовать с ними, а не поучать, то даже наша оговорка или ошибка, всегда возможные у диктора, прозвучат не грубо, а естественно, как бывает в разговоре. Ошибку, допущенную в передаче, надо тут же исправить, иногда, может быть, извинившись перед слушателями. Но бывает, что диктор исправляет ошибку так, что вызывает недоумение аудитории: «Строители закончили строительство здания школы на 320, на 520 учащихся».

Надо было, конечно, исправить так; «Строители закончили строительство здания школы на 320 (извините), на 520 учащихся».

В выпусках «Последних известий» затрагиваются вопросы политики,экономики, култьуры, спорта, даются сведения о погоде. Сообщения из-за рубежа переносят нас в разные концы света, в далекие страны. Для такого разнообразия тем диктору требуется большая палитра красок-интонаций. Переходить от одного раздела к другому следует мягко, тактично, не «выстреливая» первые слова заметок. Надо дать возможность слушателю осознать где, что и когда происходит. Слушатель должен без труда все слышать, а не вслушиваться и догадываться – ведь он не может переспросить. Зачастую вся заметка теряет смысл, если одно слово не услышано. Поэтому надо следить, чтобы не только главные слова звучали выпукло, но и слова второго плана были бы донесены четко и ясно. Только убедившись, что партнер сказал все, можно начинать чтение своего материала. Не лишне и выдержать паузу, учитывая, что чем больше отличается по содержанию следующая заметка от предыдущей, тем пауза должна быть длительнее – в разумных, конечно, пределах.

Необходимо все время слушать партнера, чтоб не было резкого перехода от тихого окончания заметки одним диктором к громкому началу нового сообщения другим. Начинать заметку надо почти с такого же темпа, с той же силой звука, на каких закончил партнер. Дальше в зависимости от содержания, конечно, можно и должно менять темп речи и силу звука. Приятно слушать, когда голоса партнеров, «вытекая» один из другого, подхватывая друг друга, составляют гармонично звучащий дуэт. Но здесь надо быть очень собранным и внимательно следить за содержанием текста партнера.

Бывают выпуски, где сообщения объединяются одной общей темой. В таких случаях эти заметки монтируются как бы в единый рассказ.

«Копенгаген. Победой завершилась забастовка рабочих такой-то компании. Администрация была вынуждена удовлетворить их тре6ования об улучшении условий труда».

«Лондон. Центральный лондонский аэропорт не действует пятые сутки в результате забастовки работников пожарной охраны. В поддержку пожарников выступили работники и других служб».

«Буэнос-Айрес. Полторы недели продолжается забастовка трех тысяч строителей. Несмотря на усиливающиеся репрессии, бастующие полны решимости добиться удовлетворения своих требований».

Все эти заметки составляют как бы один рассказ, и паузы между ними будут минимальными.

Любой материал должен звучать свежо и ново, если даже аналогичные сообщения диктор неоднократно читал раньше. Надо стремиться к тому, чтобы слушатель поверил: в эту минуту новость передается впервые и обращена именно к нему.

Мы знаем, что верные интонации, нужный темп приходят при правильном понимании диктором текста, ясном представлении о событиях. Но для того, чтобы появилось такое видение, нужны абсолютная собранность и сосредоточенность.Малейшая посторонняя мысль, отключение внимания неизбежно разобьют творческую настроенность, и тогда получится не задушевный разговор, а холодное чтение.

Большую долю вещательного времени на радио занимают музыкальные передачи, но дикторы порою их недооценивают – часто лишь мельком взглянут на названия музыкальных номеров, которые предстоит объявлять.А между тем надо иметь в виду, что концерты носят самый разнообразный характер: они бывают образовательные, камерные, тематические, развлекательные и т.д., звучат в любое время суток, и все это надо учитывать.

Неуместно было бы, например, громко и бодро объявить вечерний лирический концерт или камерную музыку, так же как нельзя с тихой грустью вести передачу о частушке. При ведении концертов, как, впрочем, и любой передачи, нужно соблюдать чувство меры, учитывать характер исполняемого произведения, в какое время суток оно звучит. Если все это принять во внимание, появятся и нужный тон, и нужное настроение. Продуманность отразится и в обращении диктора к слушателям, предостережет от опасности «обыгрывания», излишнего «раскрашивания» названий музыкальных произведений. Ведь часто романсы озаглавлены первыми строками стихов, на которые они написаны: «Как утро, ты прекрасна», «Гори, гори, моя звезда», «Ах, зачем я тебе ничего не сказал» и т.п. И если диктор старается объявить такие романсы «с настроением», получается фальшиво, а часто просто комично. Чтобы не впасть в такую ошибку, надо мысленно произнести слова «сейчас будет исполнен романс…» или «романс называется…», и тогда название прозвучит правильно.

Когда диктор читает пояснения к опере или переводы текстов песен, исполняющихся на другом языке, он должен помнить, что в этих случаях не является исполнителем-чтецом, а поясняет то, что происходит на сцене, о чем говорит музыка, что означают слова песен.

Стихи, встречающиеся в пояснениях, не должны разрывать общей тональности чтения прозаического текста. А ведь часто можно слышать, как диктор, дойдя до стихов, начинает декламировать стихотворную вставку с пафосом, с «переживаниями», отбивая рифмы, а затем резко возвращается к прозе. Этого делать не следует.

В объявлениях концертных номеров, как и в любом другом тексте, надо различать слова первого и второго планов. Но все слова без исключения необходимо четко доносить до слушателей, чтобы не было таких казусов, когда «пропадает» название произведения или фамилия композитора. Или, что бывает, к сожалению, чаще всего, ведущий ясно произносит почетное звание исполнителя, а в конце фразы фамилия его, сказанная уже на полном выдохе, не доходит до слушателя.

Искусство чтения – одно из самых сильных средств выражения – бледнеет и вянет, если основные законы его не соблюдены. А настоящее искусство начинается там, где в свои права входит чувство. И подлинное воздействие словом возможно только при полном слиянии технического мастерства и чувства.

«ДИКТОР У МИКРОФОНА»

Государственный комитет СССР

по телевидению и радиовещанию, 1983 г.

ЛЕВИТАН Юрий

диктор Всесоюзного радио

народный артист СССР

О НАШЕЙ ПРОФЕССИИ

На многое из того, что будет здесь рассказано, я хотел бы прежде всего обратить внимание моих коллег из больших и маленьких городов – дикторов местного вещания. Они не часто встречаются с педагогами и другими специалистами в нашем деле и в вопросах совершенствования мастерства предоставлены, как правило, самим себе. А профессия наша предъявляет единые требования к дикторам и районного, и городского, и Всесоюзного радио.

Сначала, видимо, следует остановиться на таком серьезном вопросе, как подготовка к выходу в эфир. Редко, но, к сожалению, встречаются дикторы, которые вообще считают этот важный этап творческой деятельности не очень нужным и впервые раскрывают текст за несколько минут до начала работы у микрофона. Как ни странно, чаще всего это опытные работники. Но излишняя самоуверенность: «Я все сделаю с ходу» - приводит к ошибкам, оговоркам, неточностям.

Я давно заметил, что ошибки проскальзывают чаще всего в будничных, «непрестижных» текстах. Это не случайно: на простых материалах собранность, волевой напор несколько ослабевают, и тут-то становится виден уровень специфической, профессиональной тренированности.

Недавно я послушал одного из своих коллег, читавшего очередные выпуски «Маяка»: «Атмосферное давление 717, - звучит в эфире, - извините, 727 миллиметров». И почти сразу такой пассаж: «В Москве дождь…» (интонационная точка). И после паузы – «…маловероятен». Потом он пытался оправдываться: «Но ведь в тексте стояла запятая – ошиблась машинистка!» В цепочке работающих над текстом сотрудников вещания мы, дикторы, инстанция последняя – мы воплощаем текст в звучание. И если бы коллега прочел заметку предварительно, нет сомнения, что зачеркнул бы он неуместную запятую. Кстати, на этой не разряженной вовремя «мине» подорвался и следующий диктор, которому надо было повторить прогноз погоды. Тоже не готовился…

А готовиться необходимо всем без исключения – такая уж у нас профессия.

Я начал работать диктором в 1931 году. В ту пору мне, человеку молодому и сравнительно малообразованному для такой работы, мои знакомые говорили так: «Юра, у тебя больше голоса, чем культуры и мастерства. Иди учиться». Я поступил в электротехнический институт на вечернее отделение.Учился в институте, занимался с педагогами на радио и работал. Поручали мне, конечно, передачи небольшие. И то чаще в ночное время.

У нас были преподаватели по художественному слову, по дикции, постановке голоса. Среди преподавателей выделялась Нина Николаевна Литовцева – режиссер и актриса Московского Художественного театра, жена В.И.Качалова. Однажды она пригласила меня домой, познакомила с Василием Ивановичем. Раньше я его только объявлял по радио: записи не было, артисты просто приходили к нам на радио, и мы все их знали. Но побывать у Качалова дома…

Я стал часто заходить к ним. Сидел в уголочке, а Качалов читал стихи или готовил прозу, учил роль или репетировал. А я слушал…

Подготовка и актера, и диктора начинается дома с обязательного речевого тренажа. У каждого свой метод, но для всех полезна артикуляционная гимнастика – надо освободить мышцы рта, языка от вялости, восстановить их подвижность. Для этого существуют специальные системы упражнений, о них надо постоянно помнить.

В круг вопросов, связанных с подготовкой к работе у микрофона, входит как очень важный и вопрос о физическом состоянии. Забот у каждого, конечно, бывает много. Но нужно постараться все же перед работой не слишком утомляться. Иначе неизбежны последующая усталость голоса, жесткость тембра, ощущение равнодушия к произносимому.

Но, конечно, главное – ты должен знать, чем наполнена сегодня жизнь страны, чем озабочен мир, какие происходят события, как они комментируются, какие опубликованы постановления, новые данные, какие побиты рекорды… Словом, надо быть осведомленным человеком, следить за событиями – ведь тебе предстоит о многих из них читать сегодня у микрофона.

Поэтому внимание диктора особенно привлекают новые, ранее не звучавшие в политическом обиходе имена государственных и общественных деятелей, названия местностей, незнакомые термины: как их читать, каково правильное ударение? Лучше поинтересоваться этим заранее.

В начаое 30-х годов дикторская профессия только создавалась, и никто толком не знал, что такое диктор: актер? пропагандист? агитатор? информатор? Одни говорили: читайте безучастно, вы же читаете не собственные тексты, что вы вкладываете свою душу? С ними спорили: нет, диктор – это актер; он должен «раскрашивать» текст, чтобы заинтересовать радиослушателя, создавать какие-то образы. А третьи говорили: диктор – гражданин своей страны, который небезучастен ко всем происходящим в ней и в мире событиям; он должен быть причастным к свершениям, мыслям и мечтам своего народа.

Но в целом дикторская функция понималась тогда несколько шире. Не редкостью были передачи, в которые входили кроме политических материалов и какие-то зарисовки, памфлеты, лирические стихи и даже частушки или куплеты на злобу дня. Наши дикторы Б.Степанов и О.Абдулов пели их под гармошку, и пели замечательно. У нас была штатная литературная группа артистов, привлекали к ее работе и дикторов. Мы были как бы одно целое. Наше, старшее поколение дикторов выросло на литературных передачах, на художественном материале: я, например, читал по радио целиком «Медного всадника», стихи Маяковского. И в то же время меня в 1932 году Александр Жаров и Сергей Третьяков, поэт и журналист, которым поручили вести передачу с открытия Днепровской гидроэлектростанции, пригласили с собой специально для того, чтобы я начал передачу словами: «Говорит Днепрогэс!» и объявил по радио выступления М.И.Калинина, Г.К.Орджоникидзе и других товарищей. Именно тогда я – может быть, впервые – до глубины души осознал, что каждое включение микрофона это колоссальная ответственность перед миллионами радиослушателей нашей великой страны.

Задача диктора – донести до слушателя суть материала, его идею как можно ярче, заострить внимание на главной мысли, на интересных деталях. Надо уметь не выделять второстепенные слова, но и они должны не потеряться, войти в сознание слушателя. Важно научиться быстро переключать внимание с одного сообщения на другое , меняя ритм, темп, мелодику, отношение к сообщаемому. И все это сдержанно, где нужно – эмоционально, иногда – эскизно, но без театральности, тактично. И всегда – с уверенностью, что ты не сторонний наблюдатель, что ты помогаешь людям выращивать хлеб, растить детей, духовно их обогащаешь.

Слушатель должен чувствовать твое отношение к материалу. Подлинная эмоция, необходимая тональность зависят от того, как ты понял текст, насколько глубоко в нем разобрался. Здесь начинается путь к живому рассказу, беседе с их разнообразием речевого рисунка и красок звуковой палитры.

Если мало времени остается до выхода в эфир, я не люблю репетировать вслух – это отвлекает от проникновения в суть материала. Не мешая товарищам, уединившись, можно, конечно, негромко порепетировать уже разобранный, осмысленный тобой текст. Но если я слышу даже такое вот эскизное, негромкое чтение сидящего рядом коллеги - мне лично это мешает готовиться, сбивает внутренний сложный процесс «настройки» на приближающийся выход в эфир.

Как много общего в творческой работе актера и диктора! Ведь наши замечательные артисты-чтецы, такие, как Качалов, Балашов, Аксенов, читали по радио публицистику, газетные материалы. А мы – художественную прозу, стихи, участвовали в концертах, в творческих встречах. Качалов, Балашов, Яхонтов, Аксенов, Журавлев постоянно помогали нам в нашей работе. Иногда они собирали нас группами и обсуждали какую-нибудь недавнюю литературную передачу в исполнении того или иного диктора. Кстати, работал у нас диктором, будучи одновременно актером, и Ростислав Янович Плятт. И я хорошо помню, как мы вместе с ним проходили дикторский конкурс в 31-м году.

Тогда были микрофоны непривычные для современного глаза: и четырехугольные, и имеющие форму срезанного бочонка. Были микрофоны у нас и угольные. В них нужно было читать только направленно.Чуть повернешься в сторону – ничего не слышно… А однажды диктор сделал глубокий вздох у самого микрофона, и – ужас: все лицо его покрылось угольной пылью! Микрофоны-то были угольные… Столько было смеха в студии, что пришлось в передаче сделать перерыв и дать в эфир музыкальный номер.

Записи на пленку, как я уже говорил, в ту пору практически не было. Это создавало свои трудности. Радиослушатели хотели услышать, придя с работы, известных артистов, а те, естественно, были заняты в эти часы в различных спектаклях. Им почти невозможно было выбраться вечером к нам на радио, но все же они как-то ухитрялись приезжать: перед началом спектакля и даже в антрактах. И вот представляете: на оживленной улице Горького, у дома номер семь выскакивают из машины то Иван Грозный, то старец Риголетто, то Егор Булычев и игуменья Меланья и бегут, как молодые, наверх, в студию…

Но вернемся к нашей основной теме – подготовке диктора к чтению у микрофона. Если для работы над текстом осталось очень мало времени, я обязательно просматриваю первую заметку и хотя бы еще один материал, желательно больший,чем предшествующая заметка партнера (пусть даже этот материал на четвертой-пятой страницах). Вторую и третьи заметки я только перелистываю, так как уверен, что успею ознакомиться с ними во время чтения моего коллеги.

Хорошо, если есть возможность, заранее посмотреть и материал товарища, вместе с ним уточнить «блоки» информации: несколько заметок на сельскохозяйственные темы; затем – новости строительства; международная информация. После материалов, лежащих внутри блоков, не следует при чтении ставить определенную «голосовую точку». Здесь интонационно нужны или точка с запятой, или многоточие: после них другому диктору легче, сделав небольшую паузу, продолжить твой рассказ. Тогда и вступать ему можно будет мягче, не на форсированном звуке, не «давя» энергией своего голоса завершающую фразу предыдущей заметки, а подхватывая последние слова партнера. Некоторые из коллег, демонстрируя свои голосовые данные, так порой «наступают», что зачеркивают смысл только что произнесенного другим диктором.

Вот один пример. Заканчивается блок спортивной информации: «Наши баскетболистки одержали убедительную победу со счетом 86:57». И вдруг, резко, без всякой паузы – «О погоде»… Или, скажем, отзвучала сводка погоды, и сразу же на форсированном звуке: «…восемнадцать градусов тепла. Мы передавали «Последние известия»… Некоторые партнеры в пылу работы забывают об элементарном такте: пытаются занять главенствующее положение у микрофона (даже отодвигая порой от него легонько коллегу). А ведь цель у маленького коллектива из двух человек общая – добиться ровного звучания дуэта. Поэтому каждой паре дикторов стоило бы раз и навсегда определить наилучшую позицию у микрофона и придерживаться ее постоянно. Нужно учесть, что женские голоса, особенно высокие, проходят по радиоканалам лучше, звучнее. Частенько звукооператору приходится долго манипулировать микшерами, чтобы получить ровное звучание, поэтому нашей уважаемой женской половине дикторского коллектива необходимо об этом помнить. И, конечно, очень трудно работать, когда один диктор старается разговаривать с аудиторией, а его (или ее) партнер явно все читает. Такая разностильность мешает слушателю. Поэтому очень важно, чтобы один диктор получал импульс, настрой на рассказ, а не на чтение от другого, а тот, в свою очередь, поддерживал, подхватывал этот импульс и как бы возвращал его товарищу…

Пусть не покажется читателю, что я обращаю его внимание на какие-то незначительные, почти неуловимые частности. При общении с миллионами слушателей частностей и мелочей вообще не бывает.

Например, всегда ли удачно мы ведем концерты? Очевидно, что надо стараться, чтобы объявления не очень расходились по тональности звучания с характером исполняемых произведений, и по возможности разнообразить их текст. А то порой половина объявлений начинается словами «Предлагаем вашему вниманию…» А ведь задача нашего конферанса – не только проинформировать, но и неназойливо, тактично привлечь внимание своим доброжелательным тоном (конечно, не «играя» его, не манерничая) к произведению, как бы приглашая: «Давайте вместе послушаем!».

Случается, что лирические номера объявляют иной раз отрешенно, а то и просто мрачно. И в то же время весело – симфоническую, серьезную музыку. А ведь аксиома всей нашей работы – постоянно учитывать характер передачи и помнить, что каждое произнесенное по радио слово должно быть обдуманным!

Когда-то наш педагог М.М.Лебедев – по моему мнению, замечательный мастер, основатель нашей профессии – просил нас рассказывать или ему, или воображаемому слушателю содержание материала, с которым только что на короткое время он дал нам ознакомиться. «А что автор хотел сказать? Ты закрой, закрой текст, не подсматривай… В чем здесь основная мысль?» Смысл этого простого на первый взгляд упражнения вовсе не прост – благодаря ему диктор учится улавливать квинтэссенцию материала, то, что должен запомнить слушатель.

А знание предмета – даже приблизительное – ведет к легкости чтения, четкому выполнению своей задачи, чтобы слушатель сказал: «Да, диктор меня убедил, он знает эту тему».

… Вспоминаю, читал как-то О.Н.Абдулов научно-популярную и, помнится, очень скучную статью. Вдруг две последние страницы неожиданно скользнули у него под пальцами и оказались на полу, довольно далеко от дикторского столика. Как быть? Неужели вставать, ходить по студии, собирая листки? Об этом и речи быть не могло – такая пауза в эфире, да и прихрамывал сильно Осип Наумович. А из аппаратной уже чуть не кулаками стучат в стекло, отделяющее технику от дикторской, жестами показывают: «Продолжайте!» Положение просто критическое!

Но к этой передаче Абдулов готовился, как обычно, то-есть углубленно проработал ее содержание, по-настоящему усвоил его. Поэтому он, всем нам на удивление, без текста дочитал материал до конца. Из студии, правда, вышел в состоянии довольно подавленном: ждал, что будет ему нагоняй за отход от текста. А у нас был в то время один редактор особенно строгий, мы его побаивались, и произошло событие это как раз в его дежурство. Подходит к нему Осип Наумович. «Ну что же, товарищ Абдулов, - произносит редактор. – Конечно, статейка тяжеловата. Скучно написана. Но зато в конце автор проявил блестящий юмор, изящество мысли, и концовка у вас прозвучала великолепно!». Вот как порой может выручить диктора труд, затраченный им на подготовку к передаче.

А ведь бывает иногда – читаешь текст, подчеркнул нужное. Но, хотя в это время глаза мои читали, мысли были где-то далеко: «Что сейчас, интересно, внук получил по геометрии? – совсем вчера уроков не учил» или еще что-то в этом роде. Спроси меня: «О чем материал, в чем его суть?» - я не смог бы ответить. Отвлекся.

Поэтому еще раз повторяю – при подготовке требуется полная сосредоточенность. Нужно отрешиться от всего постороннего: шума и суеты, телефонных звонков, от мыслей, не имеющих отношения к тексту.

Судьба диктора – читать разнообразные материалы. Конечно, у каждого есть темы более близкие для него, которые ему больше удаются, нежели другие. И когда я поступил на радио, то мне очень хотелось быть диктором художественного плана. Радиослушатели старшего поколения, наверное, еще помнят, как мы, дикторы, вели пояснения к оперным спектаклям из Большого театра. Это были тексты, написанные в художественной манере, часто со стихами. Я, например, был «прикреплен» к шести операм. Пояснения я знал наизусть, а текста было восемнадцать страниц. Я приходил заранее в театр (там у нас была ложа), уточнял список исполнителей – нет ли изменений? И, почти как комментатор, отложив в сторону лист с текстом, рассказывал о спектакле.

Я уже говорил, что вначале часто читал и литературные передачи. Но одно событие резко изменило мое творческое амплуа. Вышло так, что мне в 1934 году поручили читать доклад И.В.Сталина на ХУП партийном съезде. Было указание – читать этот доклад (четыре с половиной часа) без перерыва, причем только одному исполнителю.

Не решаясь читать без подготовки, я попросил Наталью Александровну Толстову, чтобы она меня послушала, дала мне советы. И вот с 10 утра до 5 вечера мы с ней сидели в студии и репетировали. А в семь часов вечера я вышел в эфир.

На следующий день мои педагоги сказали мне: «У тебя есть способности к публицистике. И даже лучше получаются публицистические материалы, нежели художественные. Работа над художественным словом обогащает палитру красок, расширяет творческий диапазон, рождает свежие, неожиданные интонации. Это все пригодно и для публицистики, для информации». И тогда же они посоветовали мне оставить учебу в техническом вузе. «Надо становиться профессионалом, овладевать всерьез чтецким мастерством. А это можно сделать только в театральной школе», т.е. заниматься тем, что нужно для совершенствования моей профессии.