II ИСТОРИЯ МЕЖДУНАРОДНОГО ПРАВА 2 страница

Территория в феодальном праве была главным объектом частной наживы. Города, области и целые государства переходили по наследству, делились между сыновьями, поступали в приданое дочерям. Реки, протекавшие через несколько государств, по частям считались собственностью каждого из них. Режим общего (международного) пользования трансграничными реками в те времена только формировался. По договору 1177 г. семь городов Северной Италии обязались открыть воды реки По для всех. В 1226–1236 гг. семьдесят городов образовали союз (civitaes conjuratae), обеспечивавший свободу судоходства по Рейну. Однако иные государства считали себя единоличными собственниками морей и океанов. Венеция претендовала на Адриатическое море, Испания – на Тихий океан, Англия – на моря, омывавшие ее владения, Турция – на Черное море. Испания и Португалия по «Александрийской линии» (1493) поделили между собой «еще не открытые европейцами территории». Свобода мореплавания утвердилась только к XVI в.

Население находилось под «покровительством» сеньора. Иностранцы были обязаны декларировать свое подданство. Их безжалостно обирали, устанавливая платежи по срокам пребывания в стране. Иностранец находился под постоянной угрозой стать сервом местного феодала. За выпуск иностранца из страны взимался особый сбор (gabella emigrationis). Имущество иностранца, выброшенное на берег в результате кораблекрушения, поступало в собственность феодала прибрежной территории согласно праву (jus nauffragis). Ассизы Иерусалимского королевства полагали достаточным вручить прибрежному феодалу мачту и руль разбитого корабля; торговые республики Северной Италии вовсе отвергали это право. Знатным иностранцам мог предоставляться особый режим пребывания, даровались льготы и привилегии, право на которые излагалось в соответствующих актах – капитуляциях. После завоевания Константинополя турками (1453) султан Магомет II предоставил главам иноверческих миссий капитуляции на право власти и суда над своими единоверцами. По франко-турецкой капитуляции 1535 г. Франция получила возможность назначать в Турцию своих консулов, имевших право французской юрисдикции по гражданским и уголовным делам в отношении соотечественников. Подданным обоих государств взаимно предоставлялось право свободной торговли при уплате «привычных и исконных даров и обычных сборов»: туркам в стране короля – так, как платят французы, французам в стране Великого султана – так, как платят турки. Впоследствии французское покровительство в Турции допускалось по отношению к подданным других государств.

В эпоху средневековья получило значительное развитие международное морское право. Нормы морского права были кодифицированы в Олеронских свитках (1100), национальных законодательствах Англии, Франции, Северной Италии и Испании, в «законах Висби» – голландских и ганзейских «Добрых обычаях моря» (Konsolato Del Mare) – памятнике права XIII столетия, пользовавшемся признанием всех прибрежных государств Средиземноморского бассейна.

На развитие международно-правовой мысли средневековья значительно повлияли учения богословов. АВГУСТИН БЛАЖЕННЫЙ, епископ иппонский (354–430), оказал огромное влияние на средневековую теоретическую мысль. Непосредственное отношение к международному праву имеют его идеи о том, что одни и те же нормы права и справедливости должны применяться к поведению как отдельных лиц, так и государств. Государство, сообразующееся с этими правилами, может стать «Градом Божиим» (Civitaes Dei), государство же, уклоняющееся от их применения, просто «большая шайка разбойников». Международные обязательства, скрепленные религиозной клятвой, должны быть свято соблюдаемы. Международное право, по Августину, распространяется только на народы христианские; язычники находятся вне законов цивилизованного международного общения. К войнам Августин относился сдержанно, сравнивая воинскую славу с успехами гладиатора в цирке. Но в ряде случаев он оправдывал участие христианина в войне. Христианин не должен применять оружие в личных интересах, но обязан пускать его в действие по повелению Бога или установленных им властей. Что предосудительно на войне? – спрашивал Августин и отвечал: не смерть, так как рано или поздно все люди должны умереть, но желание причинять вред, жестокость мщения, дух яростный и безжалостный, свирепость в борьбе, жажда господства и другие подобные вещи.

Августин делил войны на справедливые (bellum justum) и несправедливые (bellum anjustum). Война справедлива, если имеет «справедливую причину» (justa causa) и ведется на законном основании и по приказу законной власти (justus titulus). За войну, начатую по несправедливым побуждениям (например, из алчности), отвечает перед Богом царь, ее предпринявший, но не воин, повинующийся царю. На войне должны соблюдаться обычаи войны (consvetudo bellorum). Допускается применение силы и хитрости, но воспрещается вероломство и нарушение слова, данного врагу. Ведущий справедливую войну одерживает победу. Если же победа достанется государству, предпринявшему несправедливую войну, то это является наказанием Божиим за грехи. Рабство побежденного – естественное следствие одержанной над ним победы.

Средневековый теолог ГРАЦИАН развил эти идеи в сборниках «Декреты» и «Согласование противоречивых канонов» (1139–1142), где дал определение международного права и высказался за соблюдение договоров, подкрепленных клятвой, допуская, однако, неисполнение обязательств постыдных, незаконных, неосторожных или противоречащих божественным предписаниям. На вопрос – является ли война грехом – он отвечал отрицательно; на другой вопрос – какая война является справедливой – отвечал используя аргументацию Августина: на обиду, нанесенную союзникам, надлежит отвечать оружием. При определении справедливой войны Грациан пользовался критерием causa – titulus и уточнял его случаями «справедливого основания»: отражения неприятельского вторжения или обороны отечества; возмещения за нанесенную обиду (injuria) или возвращения незаконно отнятого; отказа допустить «безвредный проход» (trap situs innoksius), оказания помощи союзнику, защиты христианской веры и христиан. По мнению Грациана, война должна вестись только ради мира, а не из алчности или жестокости, не ради причинения вреда другим народам или господства над ними. Он считал, что священник не может брать в руки оружие, но ему разрешается призывать к оружию для защиты угнетенных и для наказания врагов Божиих.

ФОМА АКВИНСКИЙ (1225–1274) – виднейший представитель католического богословия и права. Все государства земли понимались им как всемирная «республика под Богом». Международное право Фома считал отчасти положительным (позитивным), отчасти естественным правом, понимая естественное право как выражение человеческого разума. Значительное внимание он уделял праву войны. В числе критериев справедливой войны Фома указывал, кроме основания «законности власти» (auktoritas prinsipis), «доброе намерение» (intententio rekta) – торжество добра и устранение зла. Фома уточнял понятие допустимой на войне «хитрости», определяя ее – в отличие от лжи или нарушения слова – как сокрытие своих планов и намерений. Он допускал ведение военных операций в праздничные дни, «если необходимость этого требует», подобно тому, как врачи оказывают помощь больным и в праздники. Рабство по природе несправедливо, но, по мнению Фомы, установлено для блага людей, сохраняя жизнь для побежденного и поддерживая мужество у победителя; все, что отнято у врага, является законной добычей того, кто ведет справедливую войну.

Школа глоссаторов-легистов (Аккурсий, Бартол, Балд и др.) в XIII–XIV столетиях применила основы римского права к потребностям и условиям средневекового общества в то время, когда короли содержали юристов «большими сворами, как охотник – охотничьих собак». В мудрствованиях глоссаторов имеется и отрицание частных войн, и мысли об ограничении международной правоспособности отдельных феодалов, и даже доказательства правомерности договоров, заключенных по принуждению, классификация видов обмана («добрый» и «злой»). Легистами было разработано право репрессалий и заложены основы международного частного права. Король Альфонс Мудрый, Христина Пизанская (XIV–XV вв.) включали международно-правовые нормы, предложенные легистами, в свои кодексы. В испанском кодексе «Siete Partidas» (XIII в.) гарантируется неприкосновенность иностранному послу, кто бы он ни был – христианин, мавр или еврей. Допускается отступление от международного договора, нарушенного контрагентом, а также и от договора, заключенного в ущерб интересам своей страны. Запрещается продажа «неверным» оружия, а во время войны – и продуктов питания. Осуждается как «противная праву» практика частных репрессалий. В морской войне предусматривается вооружение частных судов для борьбы с неприятелем (каперство). Различаются две категории пленных: христиане (presos), временно лишенные свободы и подлежащие освобождению за выкуп, и неверные (kaptivos), которые, попадая в плен, могут быть либо умерщвлены, либо обращены в рабство. Имущество, принадлежащее неприятельским гражданам, считается военной добычей, если оно находилось во владении захватчика в течение одной ночи или было перенесено в его лагерь или крепость. Обещание, данное даже «неверному», должно соблюдаться.

Славянские государства эпохи средневековья находились в состоянии войны со своими соседями. Эта борьба увековечена во многих древних памятниках международного права. В VII в. государство чехов и моравов нанесло поражение аварам и франкам, королю Дагобертук В IX–XI вв. Великоморавское княжество противостояло немецкому натиску и при князе Бжетиславе предприняло первую попытку объединения славянских государств. В IX в. сложилось хорватское государство, трижды на протяжении одного десятилетия (812–821) разгромившее державу Карла Великого.

Сведения о древних международно-правовых нормах и обычаях славян приводил византийский историк Прокопий (VI в.). Он писал, что славяне и анты (южные славяне) не управляются одним человеком, но издревле живут в демократии и поэтому у них «счастливые и несчастные дела» решаются сообща. Он отмечал их верность своим международным обязательствам: с соседями славяне заключали договоры и крепко их соблюдали. Славяне и анты были сходны по своему образу жизни, нравам, любви к свободе, их нельзя было склонить к рабству или подчинению. Находившихся у них в плену они не превращали в рабов, как другие народы, но, ограничивая плен определенным временем, предлагали пленникам выбор: за известный выкуп возвратиться домой или остаться на положении «свободных и друзей».

Древнерусское государство к X–XI вв. уже имело высокоразвитую дипломатию и общепризнанный международный авторитет. Как свидетельствуют древние летописи, Русская земля «паче всех почтена и паче всех просвещена была». Святитель Илларион, первый русский митрополит Киевский, писал, что Русь «ведома и слышима есть всеми концы земли», все «во всех языцех» подчинены одной истине «от востока до запада» и одни народы не могут быть «обидимы от других». Теофил в трактате о художественном ремесле (IX в.) признавал первенство Руси в области прикладных искусств и ставил ее выше Англии, Италии, Франции, Германии.

Государи Киевской Руси как равные воспринимались императорами византийскими, германскими, королями Англии, Франции, Норвегии, Польши. В X–XII вв. папы римские почитали за честь держать свои посольства (11 миссий) в русских землях, считая Киев одним из крупнейших и богатейших городов Европы, соперником Константинополя.

Договоры с Византией, заключенные князьями Олегом (907, 911), Игорем (945) и Святославом (971), донесли до нас силу, крепость и природную справедливость древнерусской школы международного права. Патриарх константинопольский Фотий, анализируя факт вторжения русских войск на территорию Византии в 860 г., признал, что Константинополь, «плачущий теперь, презрев копье твоих союзников, расторгнул союзный договор, как бесчестный человек… Россы, несправедливо обиженные умерщвлением их соплеменников, справедливо требовали наказания, равного нашему злодеянию».^[22]

Договор Олега (907) установил для Византийской империи единовременную контрибуцию и ежегодную дань в пользу русского князя и отдельных русских городов, от него зависящих, обеспечивал право въезда русских в столицу Византийской империи, право русских купцов («гостей») на получение из византийской казны в течение полугода месячного довольствия, пользование банями и снабжение на обратный путь. Русский князь обязывался запретить своим подданным, приезжавшим в Византию, причинять ущерб жителям деревень – «да не творят пакости в селах». Русским дозволялось селиться в предместье Константинополя и входить в городскую крепость без оружия по 50 человек в сопровождении стражника. Также им предоставлялось право беспошлинной торговли. Договор был скреплен языческой клятвой.

Договор Олега (911) стал логическим продолжением предыдущего, был заключен после длительных переговоров «многажды право судихом» и состоял из 16 статей: об установлении вечного мира, о предпочтении на суде «явных улик» перед «присягой», о наказаниях за убийство, удары, кражу и грабеж, об обращении с кораблями, потерпевшими аварию («аще вы-вержена ладья будет ветром великом на землю чужую»), об освобождении пленных за выкуп, о взаимной выдаче бежавших, украденных или отнятых рабов, о хранении и передаче наследникам имущества, оставшегося после русских, умерших в Византии без завещания, о выдаче беглых должников.

Договор Игоря (945) явился международно-правовым следствием русского похода на Византию, вызванного невыполнением условий предыдущего договора. Он подтверждал прежний союз и имел целью обновить предыдущий мирный договор и «утвердить любовь между Грекы и Русью». Договор был заключен русскими послами при участии купцов – торговых представителей – и скреплен клятвой, в силу которой нарушитель договора «да лишен будет помощи Божией, да будет рабом в этой и будущей жизни, да погибнет от собственного оружия». Договор подлежал вечному хранению, до тех пор пока «солнце сияеть и весь мир стоить, в нынешняя векы и в будущая».

По сравнению с предшествующими актами договор 945 г. уточнял порядок въезда и пребывания русских в Византии (посылка специальной уведомительной грамоты), указывал, что русские, приезжавшие без торговой цели, «без купли» не имели права на получение «месячины» (месячного довольствия). Русские, находившиеся в Византии, состояли под охраной «царева мужа», разбиравшего их тяжбы с греками. Договор содержал новые обязательства о взаимной военной помощи, дабы показать иным странам, «какую любовь имеют Греки с Русью», а также отказ русского князя от претензий на Корсунскую область, решение о нейтрализации устья Днепра, закрытии для болгар Корсунской области, принадлежавшей русским, наказании греческих преступников греческой властью, плате от греков русским за невольников, скрывшихся на греческой территории, обязанности русских возвращать грекам беглых рабов и похищенное ими.

Договор Святослава (971), заключенный после неудач русских воинов, тем не менее оставил в силе «прежереченные» соглашения с Византией, за исключением обязательства русского князя не посягать на болгарские земли. Скрепляющая договор клятва Святослава гласила, что неисполнение договора грозит проклятием языческих богов.

Договоры русских князей с греками опережали современную им правовую практику западноевропейских государств. Они свидетельствуют о высокой степени развития международно-правовых отношений, в отличие от феодального права, легализовавшего грабежи и поборы проезжих купцов (gabella emigrationis) и крайнюю жестокость нравов, когда иностранец находился под постоянной угрозой стать сервом, а его имущество – «призом» местного феодала (jus nauffragis). Договоры русских обязывают, напротив, к активному содействию иностранцам, в том числе и потерпевшим кораблекрушение: «Когда ветром выкинет греческую ладью на землю чуждую, где случимся мы, Русь, то будем охранять оную вместе с ее грузом, отправим в землю Греческую и проводим сквозь всякое страшное место».^[23] Для тех времен это было весьма гуманно, поскольку в Византии сохранялась приверженность варварскому «береговому праву» (которое просуществовало, например, в Германии до XIV в.).

Древнерусское право, в отличие от франкского права (drua d'oben), применявшегося во Франции до 1790 г., а в Германии – до 1815 г. и обращавшего в собственность местного феодала имущество умершего иностранца, обеспечивали передачу имущества умершего наследникам. Русские договоры предусматривали взаимную выдачу сторонами преступников и, следовательно, имели приоритет по своему вкладу в развитие международного уголовного права. Ветхие хартии свидетельствуют и о моральном превосходстве русских военных обычаев.

Началу войны у русских предшествовало ее объявление. Летописец повествовал о князе Святославе: «И посылаше к странам глаголя «иду на вы». Такое объявление делалось и путем посылки «разрывных» или «размирных» грамот с указанием возможной отсрочки начала боевых действий. Эта практика сохранялась до XV столетия. Понимая войну как Суд Божий, решение о ее начале отдавали на волю поединка между лучшими воинами обеих сторон. Так, в «Слове о полку Игореве» увековечена победа князя Мстислава в поединке с косожским князем Редедей.

Обеспечение обязательств о перемирии нередко гарантировал обмен заложниками – талья. Пленные освобождались либо за выкуп (по договору 911 г. – по 20 гривен за человека), либо без такового (договор князя рязанского с князем московским). Договор между русским князем Даниилом Галицким и польским князем Конрадом Мазовецким (1229) гарантировал мирным жителям неприкосновенность во время войны. В мирных договорах Новгорода со шведами (1323) встречаются даже нормы о демилитаризации территории, в частности Восточной Карелии. Военная хитрость, в отличие от вероломства, признавалась за удаль.

В истории древнерусского военного права значительным является наследие св. князя Александра Невского, завещавшего, что Бог не в силе, а в правде, и оставившего молитвенное правило, в котором излагается русское православное понимание справедливой войны, а также принцип нерушимости границ, «ибо Господь повелел каждому народу жить на своей земле».

Дипломатические обычаи русских князей исстари отличались радушием и гостеприимством. «Поучение детям» князя Владимира Мономаха (1096) содержит блистательную формулировку принципа соблюдения международных обязательств: «утвердив клятву целованием крестным, не преступайте ее».^[24] О значительном развитии русской культуры дипломатического общения (ныне отчасти утраченной или преданной забвению) свидетельствуют княжеские «крестные грамоты». До нас их дошло около ста.

Исторический интерес представляют также соглашения северо-западных русских княжеств (Новгородского, Смоленского, Полоцкого, Витебского) с немцами и скандинавами, упоминание о которых датируется 900 г. Договор Новгорода с Готландом (1195) устанавливал взаимное право свободного въезда и торговли, виды наказаний иностранцев за уголовные преступления и порядок судопроизводства, посольские сношения и взаимные поездки новгородцев и немцев, а также содержал норму о правопреемстве межгосударственных отношений, вне зависимости от смены главы государства, – принцип, малоизвестный феодальному праву.

Договор смоленского князя Мстислава Давидовича с Ригой и Готландом (1229) гарантировал свободу торговли и защиту купцов и их товаров. Предусматривалось свободное плавание по Двине, порядок взимания и размеры торговых пошлин. Запрещалось в частных спорах обжалование (пересуд) приговора, вынесенного судьями и «добрыми людьми». Договор завершала фраза о том, что он скреплен печатью «всего купечества» и того, кто будет против договора, следует считать «лихим мужем». Согласно договорам 1259, 1269 гг., если иностранный купец не придерживался указанного ему маршрута, местные власти не гарантировали его безопасности.

В договорах Полоцка с Ригой (1407) иностранцам запрещалась розничная торговля и в отличие от Новгородских и Смоленских договоров иностранец подлежал суду и наказанию не по местным законам, а по законам своей родины, куда и высылался. Для древнерусского права характерно большее по сравнению с европейским феодальным правом благоприятствование иностранцам. Русские договоры отвергали частные репрессалии (1195), запрещали привлечение иностранцев к военной службе (1229), предоставляли иностранным подданным «путь чист» – право мирного прохода через свою территорию даже в период войны, отвергали долговую тюрьму («не сажать в погреб»), не требовали от иностранцев в суде повышенного залога, доверяли их показаниям под присягой в судебном разбирательстве и считали иностранные долговые требования более значимыми, чем свои собственные.

На Руси издревле были известны такие средства разрешения международных споров, как «порубежные судьи» (пограничные комиссии), посредничество, арбитраж и третейский суд. Так, спор князей – претендентов на Тверское княжество был разрешен в 1З67 г. арбитражем великого князя Московского. Посредниками при улаживании споров были Владимир Мономах и его мачеха, вдова князя Всеволода, святители Нифонт Новгородский, Сергий Радонежский.

Русь знала практику снемов – международных «съездов» государей (Любечский 1097 г.; Вятичевский 1100 г.; Долобский 1103 г.; Каневский 1166 г. и др.). Значимость таких собраний состояла прежде всего в том, что это были первые исторические опыты сплочения славянства перед лицом общих угроз порабощения, раздробления и разграбления иноземцами. Так, Долобский снем утвердил план общего похода против половцев, Каневский – меры охраны торговых путей в Византию.

К этому же периоду относятся и первые русские проекты создания межгосударственного союза. В послании к русским князьям (1203) Роман Галицкий предложил объединить русские княжества и избрать великого князя Киевского главой шести княжеств, предоставив ему право «судить» споры князей и командовать соединенной дружиной при отражении внешних нападений алчных соседей и хищных завоевателей (аваров, печенегов, хазар, половцев, шведов, немцев, татар). Польский поход Всеволода Владимирского не позволил сбыться этому начинанию, в котором усматривают прообраз правовой идеи русского федерализма.

Памятники древнерусской письменности и святоотеческая литература периода средневековья – от «Повести временных лет» (XI в.) и «Слова о полку Игореве» (XII в.) до более поздних сочинений – полны идей объединения славянского мира и «собирания земель русских», прославления тех князей, которые борются с усобицами и укрепляют единство Руси. Жития святых прославили в веках русских князей Бориса и Глеба за их крепкую братскую дружбу и самоотверженный подвиг. «Моление Даниила Заточника» (XIII в.) заканчивалось воззванием: «Не дай же, Господи, в полон земли нашея языком, незнающим Бога!»,^[25] послание Феодосия Печерского князю Изяславу содержало предостережение государей русских от засилья иностранных влияний и гордыни национализма.

В русских международно-правовых актах, например в Ореховецком мирном договоре со шведами (1323), содержались нормы частного права о разрешении споров подданных сторон «по правде Божьей», что означает понимание русскими средневековыми юристами теории «естественного права». Сказанное, разумеется, не затушевывает грубости и жестокости нравов, имевших распространение на Руси. Летописи и древние договоры полны свидетельств кровавой дикости, вероломства и преступлений – «пожгли город», «сотворили землю пусту». Надежным правовым аргументом считалась месть – если преступали клятву, «губили землю русскую и проливали кровь христианскую».

Тем не менее высокий уровень развития русского общества и государства, его духовный, материальный, культурный и военный потенциал увековечен в древних памятниках международного права, которым в эпоху средневековья не было равных по степени концентрации юридической мудрости.

Образование русского централизованного государства многое изменило в международной политике. Полагая, что сила русских в единстве, английский посол доносил своей королеве о том, что если бы русские знали свою силу, никто не мог бы бороться с ними. Ему вторили многие. Так, в 1551 г. посол Ливонии умолял императора Карла спасти его страну «от великой и страшной мощи Московита». В 1570 г. Штеттинский конгресс учредил военный блок Швеции, Дании, Польши, Литвы и Ливонии, противостоявший Московскому государству.

Европейская дипломатия демонстративно игнорировала Россию, пренебрежительно именуя ее «азиатской Сарматией», «Скифией». Но в дипломатической игре и политических ухищрениях Иоанн III (Великий) одержал верх. В 1469–1476 гг. устанавливались дипломатические отношения Москвы с Римом, скрепленные женитьбой великого князя на Софье Палеолог. В 1485 г. венгерский король Матиас направил посольство в Москву с предложением Иоанну III «любви, братства и союза». В 1487 г. в Москве появилось первое польское посольство с жалобой Иоанну III на князей Можайских и Одоевских. В 1488 г. русские «гонцы» направились в Валахию. В 1490 г. в Москве был заключен первый союзный договор с Австрией, за которым в 149З г. последовал договор с Данией. К XV в. относятся первые сношения Москвы с Францией. В 1505 г. король Испании Филипп II ходатайствовал перед правительством московским за пленных лифляндцев. В 1517 г. был подписан союзный договор России с Пруссией, по которому Россия «отпускала субсидии в долг пруссакам» и давала «рекомендации» – поручалась за прусского князя перед королем Франции.

В правление Василия III (Темного) сербский князь Иваниска искал у него защиты, прося принять свои владения под покровительство. Швеция добивалась установления непосредственных дипломатических сношений с Москвой, но получила в ответ предложение сноситься через новгородского наместника. В 1533 г. в Москву прибыл посол Индии с предложением жить в дружбе и братстве.

С 1555 г. Россия установила постоянные дипломатические отношения с Англией, с 1580 г. – с Венецией, со второй половины XVI в. – с государствами «ташканским», «самарканским», «шамахейским» и «юргенским» (хивинским) в Средней Азии и на побережье Каспийского моря. В 1576 г. Россия «милостиво» установила свой протекторат над Трансильванией по просьбе ее воеводы Стефана Батория, избранного на польский престол.

Борьба России за признание ее международного суверенитета овеществлялась в утверждении собственной «титулатуры» – признания за московскими государями императорского титула. Это выражало не только принадлежность России всех земель, приобретенных после упорной и продолжительной борьбы с внешними врагами, но и ее политическую независимость, дававшую ей право стать полноправным членом международной семьи европейских держав. Это равноправие считалось Москвой исконным русским правом. Московская дипломатия неуклонно стремилась к близкой и конкретной цели – воссоединению «всея Руси», опираясь в обоснование своих прав на местные, национальные, народные традиции.

В вопросах определения подданства (гражданства) российская международно-правовая практика придерживалась территориального принципа (подданства по месту рождения). Так, в 1647 г. в ответ на просьбу датского правительства о помиловании некоего датчанина московское правительство ответило, что он – русский подданный, так как родился в России. В то время как в Западной Европе оптация (выбор лицом гражданства) при изменении территории встречалась редко, русская практика изобилует соглашениями об условиях оптации. По Тявзинскому миру 1595 г. постановлено «отдать в российскую сторону Кексгольм со всем, что в оном есть, исключая природных шведов, кои могут в Финляндию выйти». По Столбовскому миру 1617 г. шведам были уступлены Ивангород, Ям, Копорье, Орешек. Духовенству, дворянам и посадским людям было предложено выйти оттуда в две недели или остаться вечно в тех селениях. В 1656 г. при занятии русскими войсками г. Юрьева (Дерпта) воевода князь А. Н. Трубецкой в соглашении заявил о свободном выезде на шведскую территорию всех, всех не желающих оставаться. По условиям Кардисского мира 1661 г. разрешалось «россиянам и подданным оных» (крепостным), жившим в «отдаточных» городах, свободно оттуда выехать в Россию со всем их имением, «рухлядью», пушками и всяким оружием с «удобовозможным» с шведской стороны пособием.

Последовательно осуществлялась защита личных прав российских подданных, в частности не допускалось их выдачи иностранным государствам. Значительный объем торговых соглашений об условиях поставок товаров и гарантиях иностранному купечеству позволяет сделать вывод о том, что Россия имела богатый опыт в области международного частного права.

К 1680 г. Россия имела сложившуюся школу дипломатического права с четким дипломатическим протоколом и церемониалом, рангами (послы, посланники, гонцы) и государственными органами внешних сношений (посольским приказом). Достойное России как великой державы международное положение подчеркивалось обычаем московского правительства вести дипломатическую переписку с иностранными государствами на русском языке. Разрешались в московской практике и такие сложные вопросы дипломатического права, как транзитный проезд аккредитованных в иностранных государствах дипломатических агентов. По русско-шведскому договору 1661 г., послам и гонцам, ехавшим из других владений, свободно дозволялось проезжать через свои государства, однако запрещалось брать с собою торговых людей с товарами.

Вклад России в развитие права международных договоров составили детально разработанные нормы и принципы, регламентировавшие создание и деятельность политических и военных союзов, статус войск за пределами их государств, торговые соглашения и трактаты «о вечном мире».

Россией были сформулированы принципы коалиционной обороны и союзного командования объединенными войсками. По соглашению со Швецией 1608 г. о совместных военных действиях против Польши шведам поручалось служить России верой и правдой, церквей и монастырей не разорять, над иконами «не ругаться» и россиян в полон не брать. Однако на предложение, сделанное Швецией в 1674 г. о заключении военного союза против всех возможных противников, Россия ответила отказом.