Свобода совести и вероисповедания.

Свобода – это возможность социального поведения, согласующегося с интересами и желаниями личности. Своеобразие гражданских свобод в ряду прав человека заключается в том, что государство, закрепив их в нормативно-правовых актах, обязано не только не чинить препятствий в их осуществлении, но и обеспечивать их реализацию.

Гражданские права и свободы составляют основу либеральной политической идеологии. Согласно этой концепции, обязанности государства и личности разводятся по очень простому и реальному для исполнения (и понимания) принципу: граждане создают государственную власть для решения вопросов, которые граждане сами, усилиями гражданских институтов решать не могут в силу особенностей этих проблем. К ним относятся: общественная безопасность, дипломатия, военные дела, которые не возможно решать индивидам, частным гражданам. Их могут решать только государственные органы, движимые единой политической волей, координируемой и управляемой единым центром и пониманием национальных интересов государства.

Во все иные отношения граждан, которые они способны решать самостоятельно или благодаря гражданским институтам, государственные органы вмешиваться, руководить или командовать ими не должны. В ряд сфер, куда вмешательство государства считается неуместным, входят и гражданские свободы. Они провозглашаются как естественные и неотъемлемые права, которыми граждане пользуются самостоятельно, исключительно по своему усмотрению. Некоторые из этих свобод составляют фундамент, основу демократического государства. Свобода слова, мысли, передвижения, собраний, манифестаций, ассоциаций, петиций, возможность получения и распространения правдивой и полной информации являются необходимым условием демократической формы правления. Свобода вероисповедания, совести, свободное определение своей национальной принадлежности относятся к сугубо индивидуальным правам.

О ценности этих прав ранее всех в Европе стал говорить великий английский поэт Джон Мильтон. Он отстаивал индивидуальное право человека на свободу вероисповедания, на свободу слова и мысли. Он уже различал свободу вероисповедания и свободу совести. Последнее, по мысли Мильтона, не только выбор между различными вероисповеданиями, но и возможность самостоятельного выбора между верой и атеизмом. При этом никакая власть, ни духовная, ни тем более светская, не вправе брать на себя решение духовных вопросов личности.

Отстаивая свободу слова и печати, он яростно выступает против всяческой цензуры и со свойственной поэту образностью говорит: «Пусть-ка сцепится истина с ложью, кто когда-либо видел, чтобы истина побеждалась ложью в открытом бою. Ибо кто не знает, что истина сильнее, почти как сам Всемогущий. Ей не нужны ни полиция, ни ухищрения, ни цензура: нужен один только простор».

Рассматриваемые в этой теме свободы и права закреплены в 18 и 19 статьях Всеобщей Декларации. Статья 18 гласит, что каждый человек имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как единолично, так и сообща с другими, публичным или частным порядком в учении, богослужении и выполнении религиозных и ритуальных обрядов.

Международный Пакт о гражданских и политических правах в п. 1 статьи 18 повторяет приведенную выше формулировку о праве на свободу мысли, совести и религии, а затем в трех дополнительных пунктах расширяет, конкретизирует, углубляет содержание этих прав. Так пункт второй гласит: «Никто не должен подвергаться принуждению, умаляющему его свободу, иметь или принимать религию и убеждения по своему выбору». Пункт 3: «Свобода исповедовать религию или убеждения подлежит лишь ограничениям, установленным законом и необходимым для охраны общественной безопасности, порядка, здоровья и морали, равно как и основных прав и свобод других лиц».

Европейская Конвенция закрепляет рассматриваемые права и свободы в статьях 9 и 10. Статья 9 гласит:

1. Каждый имеет право на свободу мысли, совести и религии; это право включает свободу менять свою религию или убеждения и свободу исповедовать свою религию или убеждения как индивидуально, так и совместно с другими лицами, публичным или частным порядком, в богослужении, учении и отправлении религиозных и ритуальных обрядов.

2. Свобода исповедовать свою религию или свои убеждения подлежит лишь таким ограничениям, которые установлены законом и необходимы в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности, или для защиты прав и свобод других лиц.

Рассматриваемые здесь права: на мысль и ее выражение, на свободу слова и совести, на убеждения и выражение, на свободу мнений и печати не просто тесно взаимосвязаны, но и не могут отдельно существовать. Кроме того, свобода мысли, совести, религии, а также возможность придерживаться своего мнения и своих убеждений, собирать, получать и распространять информацию, является частью демократического жизнеустройства и представляют собой социальную ценность. Она заключается в возможности быть самим собой, сохранять свою идентичность и достоинство, определять свое политическое и гражданское будущее.

Изучение практики защиты свободы мысли, совести и религии, а также право иметь убеждения и их выражения Европейским Судом, показывает одну важную особенность этих прав. Они, будучи достаточно широко употребительными и распространенными в быту, во взаимоотношениях людей, в моральной проблематике, оказываются трудно уловимыми и мало осязаемыми на весах Фемиды. Их нельзя увидеть, потрогать, зафиксировать. Тем более нельзя проверить, насколько они соответствуют истине. И чаще всего они обнаруживают себя в речи человека, в письменных источниках, в тесной взаимосвязи. Прежде всего, все они в своем единстве являются основополагающими условиями функционирования демократических институтов.

Европейский Суд по делу Коккинакиса против Греции, в частности подчеркнул, что провозглашенная в статье 9 свобода мысли, совести и религии является одним из устоев «демократического общества». Эта свобода в своем религиозном аспекте является одним из наиболее важных факторов, формирующих индивидуальность верующих и их жизненную концепцию, и в то же время представляет собой ценное средство для атеистов, агностиков, скептиков и безразличных людей. От этого зависит плюрализм, неотделимый от демократического общества, завоеванного дорогой ценой за многие столетия».[62]

Практика Европейского Суда по защите этих прав и свобод показывает, что конфликты в европейских странах возникают, в основном, по религиозным вопросам. Обычными нарушениями являются наличие или стремление отдельных конфессий занять доминирующее положение или занять место официальной государственной религии, прозолетизм или его расширительное толкование, запреты и ограничения некоторых религиозных обрядов. О том, насколько дальновидным было ограничение свободы мысли, совести и религии в пункте 3 статьи 18 Международного Пакта, свидетельствует непомерное развитие религиозных и псевдорелигиозных экстремистских, тоталитарных, террористических, радикальных организаций, течений, сект в современном мире, в том числе в России. Они подчиняют себе слабовольных людей, внушают человеконенавистнические идеи.

Право на свободу мысли, совести и религии имели в России всегда более гипотетическое, чем практическое значение. В условиях, когда господствовала государственная и единственная идеология, когда провозглашался атеизм, а религиозные организации всячески притеснялись, ни о какой свободе мысли, совести или религии не могло быть и речи. Имевшееся законодательство оставалось мертвой буквой. В постсоциалистической России положение заметно изменилось. Статья 28 Конституции РФ гарантирует каждому свободу совести, вероисповедания, разрешает иметь и распространять религиозные и иные убеждения и действовать в соответствии с ними.

Статья 29 (ч.1) гласит: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова». Подтверждением тому, что это уже не просто декларация, а реальная политика российских властей может служить передача в собственность религиозных объединений множества культовых зданий и сооружений, невмешательство государственных органов в жизнь конфессий, поощрение религиозной деятельности, как способ возрождения духовности народа. В то же время статья 14 Конституции определяет, что никакая религия не может устанавливаться в качестве государственной и обязательной. Религиозные объединения отделены от государства и равны перед законом.

Тем не менее, русская православная церковь (РПЦ) стала претендовать на роль государственной, первенствующей в России церкви, несмотря на то, что в Конституции РФ указано, что наше государство является светским и церковь отделена от него, а в Законе о свободе совести декларировано правовое равенство всех религий. Однако священоначалие РПЦ со сталинских времен пребывало в «послушании» у властей, и в новой политической ситуации не отказалось от политики и борьбы за власть над душами людей. Видимо, поэтому некоторые из авторитетных епископов и священников, отвечая на вызов реакционных национал-патриотических, шовинистических и черносотенных сил, стали активно способствовать созданию национально-патриотической идеологии… Ощутив свою силу, РПЦ стала угнетать другие деноминации России.[63] Поэтому можно постоянно видеть сцены открытия церкви во дворе ФСБ, в колониях, освящения православным батюшкой корабля или подводной лодки, участия в принятии присяги или при награждениях государственными наградами, в составе различных групп, где их присутствие является явно неуместным. Совершенно правильно описана возникшая ситуация в статье С.А. Бурьянова «Сакрализация власти, нарушая права и свободы человека, угрожает конституционному строю российской федерации».[64] Демонстративное сакральное поведение российской политической элиты говорит не только о недостатке политического чутья, но и о низком правосознании. Банальными и пустыми словами для россиян остаются нормы Конституции об отделении церкви от государства, о равенстве всех конфессий, о свободе вероисповедания и т.д. Но вот оборонное предприятие построило военный корабль и идет спуск его со стапелей. В торжественной церемонии многоконфессионального общества православный священник выступает в роли главного действующего лица – он освящает линкор ВМФ РФ. На принятии военной присяги под благословение православного священника попадают все подвернувшиеся: и мусульмане, и христиане, и атеисты и другие. Вот по TV россияне наблюдают открытие Исторического музея в Москве, состоявшееся после длительного ремонта. В культурном мероприятии участвуют представители политической элиты. И снова высшие государственные чиновники не могут обойтись без участия представителей РПЦ в этом сугубо культурном гражданском деле. И мало кого смущает эта нелепость, перерастающая в кощунство, в надругательство над религиозными или атеистическими чувствами людей, а попросту говоря, произвол. Последствия сакрализации власти, на первый взгляд безобидные, могут сказаться самым печальным образом.

Епископ Элистинский и Калмыцкий на страницах газеты опубликовал письмо против иных верований, в котором пишет: «мы, православные христиане, знаем, сколько наносного и одичавшего ото лжи проявлений сектантства появилось в наши дни. В дни, когда православный мир постится, молится, готовясь к самому главному празднику – Пасхе, силы зла особенно усиливают свои деяния против Церкви Божией. …Прикрываясь благовидной «христианской» ширмой, можно вести вполне определенную антихристианскую и антироссийскую деятельность, сея в народе раздор и разделение. Факты этому есть. И очень жаль, что до сих пор сектантам беспрепятственно отдают школы, залы кинотеатров и представляют свободу рекламной деятельности. Мы напоминаем нашим согражданам – нас никто не защитит от экспансии сект, а затем и от иностранных покровителей.

Враги церкви и России понимали: не сокрушишь православие, объединяющее народ, - не сокрушишь Россию».[65]

Наиболее пагубным образом этот произвол отражается в строго иерархических структурах: во всех видах воинских учреждений, полувоенных и авторитарных органах. В статье 8 Закона «О статусе военнослужащих» предусмотрены возможности отправления религиозных обрядов для военнослужащих:

1. военнослужащие в свободное от службы время вправе участвовать в богослужениях и религиозных церемониях как частные лица;

2. военнослужащие не вправе отказываться от своих служебных обязанностей по мотивам отношения к религии и использовать свои служебные полномочия для пропаганды того или иного отношения к религии;

3. религиозная символика, религиозная литература и предметы культа используются военнослужащими индивидуально;

4. государство не несет обязанностей по удовлетворению потребностей военнослужащих, связанных с их религиозными убеждениями и необходимостью отправления религиозных обрядов;

5. создание религиозных объединений в воинских частях не допускается.

В то же время в России признается возможность отказа от военной службы по соображениям совести в качестве законного осуществления права на свободу совести и религии. Все это соответствует требованиям Международного Пакта о гражданских и политических правах, но содержит в себе глубокие противоречия.

Комментируя статью 9 Европейской Конвенции, А.И. Ковлер пишет:

«К сожалению, Преамбула Федерального закона «О свободе совести и о религиозных объединениях» нарушает конституционные принципы равенства конфессий, признавая «особую роль православия в истории России» и высказывая «уважение» ряду иных религий, оставляя без внимания другие. Этот закон так же противоречит статье 9 Конвенции, как и другим международным правовым актам, ограничивая возможность регистрации и деятельности «нетрадиционных» конфессий и зарубежных миссионеров.

Не соответствует требованиям пункта 2 статьи 9 Конвенции и ограничения прав и свобод гражданина, обосновываемые необходимостью «обеспечения обороны страны и безопасности государства». Теперь главным доводом для каких-либо ограничений прав человека служат их законность и необходимость в демократическом обществе в интересах общественного спокойствия, охраны общественного порядка, здоровья и нравственности, или защита прав и свобод других лиц.[66] Но не только доминирование одной религии наблюдается в России, а даже прозелитизм и ограничение прав приверженцев иных конфессий.