Русская Православная Церковь и германская политика на Балканах в 1941 — 1945гг 2 страница

Это известие было воспринято с радостью, и уже в сентябре 1942 г. митрополиту Серафиму отправили 30 антиминсов и 2500 нательных крестиков, приобретенных на добровольные пожертвования белградских прихожан. Подтверждая их получение, он 12 октября писал: «Но нужда в крестиках и т.д. очень большая. Почти каждый день я получаю письма от духовенства в России, которое просит помощи. Там нет ничего. Нет богослужебных книг, сосудов и пр. Своими средствами мы не в состоянии оказывать помощь, так как мы все уже раздали, что имелось в наших храмах. Поэтому я за все благодарен, что получаю от Вас». К середине ноября 1942 г. митр. Серафим получил из Белграда еще 3000 крестиков и отправил на Украину и в Россию 520 антиминсов. Эта связь продолжалась и дальше. Например, 2 мая 1943 г. Синодальная канцелярия переслала митрополиту Серафиму 20 антиминсов, 1000 крестиков и сосуд св. мира.

Но Синод и своими силами пытался распространять богослужебную литературу и утварь. Так, 2 сентября 1942 г. для отправки с капитаном парохода в Россию были переданы Евангелие, часослов, 3 катехизиса и другие книги. В сопроводительном письме митр. Анастасий писал: «Зная о скудости, которая испытывается на Родине в богослужебных книгах и вообще в церковной литературе, мы посылаем при сем небольшое количество книг, изданных Архиерейским Синодом Русской Православной Церкви заграницей или при его ближайшем участии. Просим, если представится возможность, уведомить нас о получении посланного». 10 сентября 1942 г. Синодальная канцелярия переслала настоятелю церкви в Линце часослов и 500 крестиков для раздачи военнопленным и рабочим из России и т. д. К ноябрю 1942 г. в Белграде было отпечатано 2000 экземпляров миссионерского листка, причем половину тиража уже удалось переслать на Родину. По свидетельству карловацкого епископа Григория (Граббе), только металлических крестиков было изготовлено и отправлено в Россию около 200 тысяч. При этом надо учитывать бедственное материальное положение самой русской эмиграции, лишившейся прежней помощи со стороны югославского правительства.

Не только русские священнослужители, но и миряне мечтали вернуться на Родину, среди них и бывшие офицеры и солдаты Белой армии. В Югославии их поселилось в начале 1920-х гг. около 40 000 и часть желала снова с оружием в руках продолжить борьбу с коммунистами и воссоздать Российскую империю. Начало войны между Германией и СССР было воспринято ими, как благоприятный момент для осуществления своих намерений. Показательно в этом плане дело генерала Скородумова — монархиста, с мая 1941 г. возглавлявшего «Бюро для представительства интересов и поддержки русских эмигрантов в Сербии». Когда в начале сентября с германского разрешения начала формироваться русская охранная группа, генералу было указано, что она предназначена исключительно для защиты промышленных предприятий на территории Югославии, создание же боевых частей запрещается. Однако Скородумов опубликовал в «Русском Бюллетене» от 14 сентября 1941 г. приказ о мобилизации для всех эмигрантов в возрасте 18—55 лет с последующей отправкой в Россию. Согласно докладной записке РМО генерал был снят со своего поста и арестован, причем отмечалось, что до оккупации Югославии он относился к Германии враждебно. Григорий Граббе так описывает в своих воспоминаниях деятельность Скородумова, пытавшегося «мобилизовать» на борьбу и РПЦЗ: «Он был боевым офицером, по-видимому, очень храбрым, который мечтал поднять русскую эмиграцию для участия в борьбе с коммунизмом. В этом отношении он был готов идти вместе с немцами, но одновременно с этим он был и патриотом, который не хотел сдавать немцам никаких позиций. Но надо сказать, что в церковном отношении он понимал очень мало. У нас сразу же возникли с ним столкновения, потому что он написал приказ, который был адресован духовенству. И в этом приказе было сказано, как служить молебны, как служить литургию, и вообще давались самые неожиданные указания духовенству, которые, конечно, мы никак не могли принять». По поводу этих требований Граббе имел «неприятный разговор» в гестапо, где заявил, что Церковь никаким распоряжениям, издаваемым людьми, не имеющими к ней отношения, подчиняться не будет.

Общеизвестно, что Гитлер на протяжении всей войны противился созданию воинских строевых частей из славян и особенно из русских. Но при всем неприятии этой идеи высшим руководством Рейха командование Вермахта порой брало на себя ответственность и разрешало создание таких частей. Подобная история произошла в Югославии. Германские войска здесь всячески пытались подавить разраставшееся партизанское движение. Даже безоружное гражданское население привлекалось к охране линий телефонной связи, железнодорожных путей и т. п. В этих условиях 9 июля 1942 г. Генеральный штаб ОКХ дал согласие на преобразование русской заводской охраны в регулярную боевую часть «Русский легион», а в январе 1943 г. на его базе был создан Русский охранный корпус, так и недопущенный в Россию.

Еще в сентябре 1941 г. митр. Анастасий дал благословение на создание охранной группы, в ряды которой вступили многие представители его паствы. Анастасий участвовал в военных парадах группы, а затем корпуса, служил для него молебны, принимал благодарность от командования «за всегдашнее внимание к духовным нуждам группы» ".В 1943 г. митрополит посетил с чудотворной иконой Курской Коренной Божией Матери казармы корпуса для освящения походной полковой церкви. В этот год, «на второй день Св. Пасхи, 26 апреля, Белградская Троицкая церковь принимала молодых солдат корпуса, прибывших из России. Была торжественная пасхальная служба, в конце которой митр. Анастасий обратился к солдатам с глубоко прочувствованным и любовным словом» "^. Своей линии поддержки русских антикоммунистических воинских частей глава РПЦЗ остался верен до конца войны, что проявилось в 1944—45 гг. в его контактах с власовским движением.

Русский охранный корпус участвовал в боевых действиях против коммунистических партизан Тито и базировался в основном на территории Хорватии, где в местах его дислокации не раз находили убежище православные сербы, спасавшиеся от истребления пронацистскими усташами. В частях корпуса служили военные священники, находившиеся в карловацкой юрисдикции, причем они публично молились за патриарха Гавриила и сербского короля Петра II, выступавшего в Лондоне с резко антинацистскими заявлениями. По этому поводу летом 1942 г. возник инцидент. Командир 1-ой бригады генерал-майор Драценко обратился 23 июня к начальнику охранной группы: «Является странным, что наши отрядные священники молятся за тех, кто поддерживает безбожников большевиков-разрушителей России, за тех, кто по радио поддерживает восстания в Сербии». Он считал, что «священники, входящие в состав Охранной группы, борющейся против коммунизма и его сторонников», не должны молиться за патриарха и короля "^. Начальник штаба группы переслал рапорт Драценко митрополиту Анастасию, который ответил 16 июля категорическим отказом прекратить моления: «Святейший Патриарх Гавриил, который, кстати сказать, за время своего управления Церковью всегда оказывал любовь и внимание к Русской Церкви и эмиграции и неоднократно резко выступал против коммунизма, если сейчас и не управляет Церковью фактически, остается ее каноническим Главою, и потому на ее территории мы не имеем права его не поминать... Что касается Королевского Дома, то он не низложен... Имея в виду это обстоятельство и то, что Сербский Королевский Дом неизменно оказывал русской эмиграции свое высокое покровительство, а также был всегда известен своим непримиримым отношением к коммунизму... нахожу совершенно невозможным делать распоряжение о прекращении его поминовения».

Существуют свидетельства, что митрополит Анастасий в 1941—1944 гг. «оказал большую помощь и защиту Сербской Православной Церкви во время гонений на нее со стороны нацистов». Конкретных документов о размерах этой помощи пока найти не удалось. Но во всяком случае несомненно, что митрополит сохранял теплые чувства к арестованному патриарху и не боялся их проявлять перед оккупационными властями. Так, по воспоминаниям Граббе в день «Славы» Гавриила («Слава» — родовой сербский праздник, день, когда крестился первый предок) митрополит указал ему сообщить германской администрации о своем желании поехать и поздравить патриарха. После долгой и резкой дискуссии в отделении СД, ведавшем церковными делами, его начальник Мейер заявил: «Я все равно не могу разрешить митрополиту ехать к Патриарху. Но я ему передам, что он его поздравляет. А Вам советую больше ни с кем так не разговаривать, как Вы разговаривали со мной» "^. Как выяснилось уже после освобождения патриарха, немецкий офицер передал ему поздравление митрополита Анастасия, и это был единственный подобный случай за время ареста.

В свою очередь и патриарх Гавриил уважал главу РПЦЗ. Когда в 1945 г. он приехал после войны в Лондон крестить сына сербского короля Петра, то на приеме после крещения заявил, что «митрополит Анастасий с великой мудростью и тактом держался при немцах, был всегда лояльным к сербам, несколько раз подвергался обыскам и совершенно не пользовался доверием немцев» . Сведения о подобном заявлении имеются не только в карловацких изданиях. Так, в календаре Сербской Церкви на территории США и Канады высказывание патриарха приведено в следующем виде: «Митрополит Анастасий продемонстрировал великую мудрость и тактическое искусство во взаимоотношениях с Германией» "^.

Сербская Православная Церковь всегда была тесно связана со своим народом и являлась душой его освободительной борьбы. За 4 года нацистской оккупации погибло 350 сербских священников и 5 епископов. Все эти архиереи были канонизированы как священномученики в 1998 г. Большинство из них убили в 1941 г. — митрополита Дабробоснийского Петра, епископа Банялучского Платона и епископа Горнекарловацкого Савву. Митрополит Загребский Досифей 7 мая 1941 г. был заключен в тюрьму в Загребе, где он подвергался жестоким избиениям. Затем в предсмертном состоянии его доставили во Введенский монастырь Белграда, где владыка, не приходя в сознание, скончался 13 января 1945 г.

После ареста патриарха Гавриила Сербскую Церковь временно возглавил митрополит Иосиф. Доверием нацистов он также не пользовался, его считали англофилом. Поэтому германские ведомства, стремясь поставить Церковь под свой контроль и использовать ее для поддержки созданного с их разрешения в Сербии правительства генерала Недича, подыскивали другую кандидатуру. В связи с этим показателен доклад д-ра Герстенмайера, по поручению МИД встречавшегося 2—22 сентября 1941 г. с православным руководством в Сербии, Болгарии, Греции и Румынии. Герстен-майер отмечал, что война тяжелее всего отразилась на Сербской Церкви: «Прежде всего это является естественным следствием полностью антигерманско ориентированной политики Патриарха Гавриила, который ею во многом содействовал катастрофе своей страны и своей Церкви... Кроме того, Церковь была тяжело затронута вытеснением сербского меньшинства из Хорватии... Я предлагаю срочно предпринять попытку привести к руководству епископа Николая и использовать его параллельно с Румынским православием для антибольшевистской пропаганды и поддержки правительства Недича».

Но все нацистские попытки в этом направлении потерпели неудачу. В докладе уполномоченного германского МИД в Белграде от 24 марта 1942 г. говорилось, что Сербскую Церковь не удалось склонить к сотрудничеству с правительством Недича и ясному заявлению против коммунизма, а намеченного в качестве возможного главы Церкви епископа Зицского Николая (которого не следует путать с еп. Николаем Велимировичем, арестованным вместе с патриархом) СД не смогло привлечь на свою сторону. К этому докладу было приложено интересное заявление влиятельного епископа Белградского, которое свидетельствует, как ситуация с РПЦЗ влияла на позицию других Церквей: «Мы знаем, что из всех Православных Церквей Русская Церковь занимает наиболее антибольшевистскую... позицию. Но мы видим также, как за это ее вознаградили с немецкой стороны. Среди ее архиереев имеются немецкие... которым ни разу не было позволено вернуться в освобожденные епархии и занять их места, или вступить в связь с епископами освобожденных частей России, или участвовать в выборах новых архиереев. Такая позиция в отношении Русской Православной Церкви почти идентична с точкой зрения большевиков. Кто гарантирует нам, что завтра с нашей Церковью не поступят также».

В итоге митрополит Иосиф так и управлял до конца войны Сербской Церковью. А патриарх Гавриил и епископ Николай в 1944 г. были отправлены в расположенный на территории Германии концлагерь Дахау, откуда их освободили только войска союзников.

Особенно жестоким преследованиям Сербская Церковь подвергалась в созданной под эгидой III Рейха Хорватии. В это государство были включены обширные области, населенные сербами и боснийцами, численность первых сначала составляла 1800 тыс., то есть 32% всего населения новой страны. Сразу же после прихода Вермахта хорватские пронацистские националисты-усташи начали истреблять и изгонять сербов, уничтожив за время войны около 750 000 человек. По свидетельству Григория Граббе «по судоходной реке Саве спускались трупы замученных сербов в таком количестве, что иногда судоходство останавливалось». Трудно писать об этой поразительной жестокости. И с прискорбием следует констатировать, что в преследовании сербов активно участвовали католические священнослужители.

Сначала эти гонения коснулись и русских эмигрантов. Усташи отождествляли сербов с православными, если под угрозой уничтожения те переходили в Католическую Церковь или к униатам, то они больше не преследовались. Уже в апреле 1941 г. местные хорватские органы власти все ограничения, касающиеся сербов, распространили и на русских. Правда, 31 мая последовал указ МВД, разъяснявший, «что хотя русские и православные, они не подлежат ограничениям, относящимся к сербам». Но на практике эти преследования продолжались еще почти год. Все мужские монастыри, где жили русские монахи, были закрыты. Архиепископы Гермоген и Феофан, а также 8 иеромонахов переселились в женский монастырь Хопово — основную русскую обитель на территории Хорватии. Но и она осенью 1941 г. по сообщениям германских органов была «накануне закрытия. Главная церковь... уже опечатана. Монахов принуждают очистить монастырь и где-нибудь искать себе прибежище». Детский приют обители к тому времени уже был закрыт и т.д. В газете «Православная Русь» от 25 сентября 1941 г. говорилось: «Все православные в Хорватии должны некоторое время носить на руке белую повязку. До этого даже Ярославский не додумался... Все эти мероприятия были направлены своим острием против сербов, но отразились и против русских... достойно большого сожаления от своих христианских братьев претерпевать большие преследования, чем от безбожных большевиков».

Понадобилась активная заступническая деятельность митр. Анастасия, чтобы ситуация действительно начала меняться. 4 декабря 1941 г. в Хорватии был принят закон о том, что все церковные праздники могут отмечаться только по григорианскому календарю. Об этом власти специально сообщили и русским эмигрантам, угрожая карой за невыполнение. Глава РПЦЗ сразу же обратился к уполномоченному МИД Бенцлеру с просьбой сделать исключение для русских приходов 8 января 1942 г. Владыка информировал об этом деле и германского евангелического епископа Хеккеля. В итоге, по сообщению германского посольства в Загребе от 26 марта 1942 г., местный русский священник получил разрешение праздновать по юлианскому календарю, но посещение таких богослужений были позволено только эмигрантам. В указанном сообщении далее говорилось, что «приказ о разрушении греческо-православной церкви в Криженцах в последний момент был отменен. При этом монахини Хоповского монастыря близ Крича получили разрешение оставаться там и дальше. Это стало первыми признаками более мягкой позиции в церковном вопросе, однако речь шла только о русских эмигрантах».

Монастырь в Хопово действовал до 1943 г., потом он был сначала сожжен коммунистическими партизанами, а оставшуюся главную церковь взорвали при отступлении части Вермахта. Монахиням же пришлось переехать в Белград и поселиться в бывшем русском студенческом общежитии, где они прожили до конца 1940-х гг.

Заявляли русские священнослужители и о необходимости прекратить истребление сербов, среди них даже проживавший в Берлине архимандрит Иоанн (Шаховской). Позднее он вспоминал: «Была также попытка с моей стороны, во время войны, осведомить Ватикан через баварского кардинала Фаульхабера о начавшемся гонении на Православную Церковь в Хорватии и мученичестве православных сербов... Просил передать, что Римская Церковь имеет силу и призвана возвышать свое слово. И если она не остановит своих пастырей и мирян, обезумевших от бесчеловечия, — следствия этого будут тяжки и для самой Римской Церкви».

Подобные заявления делали, конечно, и представители других Православных Церквей. Так, 10 декабря 1941 г. международная служба Германской Евангелической Церкви сообщила в МИД, что к ней обратился крупнейший болгарский богослов профессор С. Цанков с протестом от имени всего православного мира против «жестокого преследования Православной Церкви в Хорватии» и просьбой оказать помощь. Международная служба поддержала эту просьбу. МИД, понимая, что дальнейшее невмешательство в акции усташеи сильно подрывает германский авторитет в православном мире, было вынуждено отреагировать. Германское посольство в Загребе получило задание оказать давление на главу Хорватии — Анте Павелича. 7 февраля 1942 г. посол телеграфировал в Берлин о том, что имел длительный разговор с Павеличем и тот пошел на некоторые изменения своей позиции: «Поглавник разрешит Православную Церковь в Хорватии отделенно от Сербской Церкви. Первые шаги он предпримет в скором времени. По этому вопросу он выскажет свою точку зрения перед собирающимся в середине февраля Собором. Относительно бесчинств усташеи и полиции он тем временем предпринял дальнейшие меры для их прекращения» Ч.

Уступки Православной Церкви в Хорватии были вызваны не только давлением германских ведомств, но и невозможностью полностью решить проблему почти 2 млн. сербов — всех убить, изгнать или заставить перейти в каталицизм. Непреодолимым препятствием здесь оказалось мужественное сопротивление сербского народа, разгоравшаяся партизанская борьба. Таким образом, со стороны Павелича это был, как признавал и германский МИД, только вынужденный политический маневр.

Создание автокефальной хорватской православной церкви предусматривалось законом от 3 апреля 1942 г. Но в первую очередь возникли сложности с выбором кандидатов на пост будущего главы церкви. Все сербские епископы были к тому времени убиты или изгнаны из страны. На территории Хорватии проживали только два православных архиерея — русские архиепископы Феофан и Гермоген в монастыре Хопово. Митр. Анастасий еще с начала апреля добивался разрешения на их проезд в Белград для участия в заседании Синода по поводу образования Средне-Европейского митрополичьего округа, но хорватские власти, преследуя свои цели, этому всячески препятствовали. В конце концов даже германский МИД, признавший необходимость образования митрополичьего округа, 5 июня 1942 г. отправил телеграмму в Загреб о своем согласии на поездку. Однако события вскоре приняли новый неожиданный оборот, резко изменивший ситуацию — 81-летний архиеп. Гермоген (Максимов) стал главой хорватской православной церкви.

Шантажируемый угрозой дальнейших жестоких преследований сербов, владыка уступил сильнейшему давлению хорватских властей. В сообщении германского посольства из Загреба от 26 июня 1942 г. говорилось: «...ему дали понять, что православным придется плохо, если он не примет должности» ³°. А в другом сообщении посольства от 28 июля подчеркивалось, что... Гермоген принял назначение «только под давлением и чтобы, насколько возможно, избавить православное население от дальнейших преследовании».

29 мая архиепископ встретился с Павеличем, они обсудили будущую организацию православной церкви. А 5 июня 1942 г. по-главник подписал закон об основании церкви, ее устав и назначил Гермогена Хорватским митрополитом с резиденцией в Загребе. Согласно уставу новая автокефальная церковь состояла из архиепископства в столице и трех епископств — в Сараево, Боснийском Петроваце и Боснийском Броде. Предусматривались выборы патриарха, но первых епископов и патриарха должен был назначать лично Павелич. Митрополит Анастасий категорически не признал образования неканонической церкви и еще до торжественного вступления 7 июня... Гермогена в новую должность запретил его в священнослужении. Напечатать или объявить об этом решении где-либо, кроме русских церквей, германские власти не разрешили. Так, в телеграмме Бенцлера в МИД от 16 июня 1942 г. говорилось: «Посольство в Загребе уже по телеграфу просило меня помешать патриарху местной Русской Церкви Анастасию, который не признает основания новой Церкви в Хорватии, публично выступить против нее. В связи с этим известно, что патриарх Анастасий сообщил исполняющему обязанности председателя Синода Сербской Православной Церкви, что он не признает новой Хорватской Церкви, не согласен с назначением митрополитом Гермогена, отстраняет его и в соответствии с каноническим правом начнет против него судебное разбирательство».

Несколько раз немцы безрезультатно пытались воздействовать на главу РПЦЗ, чтобы тот отменил свои прещения. Владыка Анастасий вызывал митр. Гермогена в Белград, надеясь при личной встрече «вразумить» его, но последний от этого уклонился. В свою очередь хорватские власти просили германское правительство предпринять необходимые шаги для организации поездки митрополита в Загреб для урегулирования отношений с митр. Гермогеном, однако из этого также ничего не вышло. Верность главы РПЦЗ Сербской Церкви оказалась сильнее давления оккупационных властей.

Следует отметить, что к сотрудничеству с хорватской церковью не удалось склонить и архиепископа Феофана, которому почти год препятствовали покидать монастырь Хопово. Только поздней осенью 1942 г. владыка смог переехать в Белград. В дальнейшем между архиерейским Синодом и митр. Гермогеном произошли два острых конфликта. Один из них касался русских церквей в Сараево и Землине и часовни в Цриквенице, находившихся в юрисдикции РПЦЗ. Митр. Гермоген потребовал от этих приходов молиться за него и Павелича, угрожая полицейскими акциями. Синодальная канцелярия обратилась 29 декабря 1943 г. к Бенцлеру, прося защитить религиозную свободу русских приходов от притязаний и притеснений хорватского правительства. В конце концов Синод отстоял свои церкви в Хорватии. Следующий конфликт возник летом 1944 г. Митр. Гермоген обратился к командованию 1-й казачьей дивизии с призывом подчинить военных священников его юрисдикции, перейти при богослужениях на григорианский календарь и возносить молитвы за него и Павелича. По этому поводу митр. Анастасий 16 июня снова написал Бенцлеру. Германский МИД не одобрил притязаний митр. Гермогена, так как при возможном переводе дивизии в Румынию или Грецию подчинение военного духовенства его юрисдикции теряло всякий смысл. Когда германское посольство 16 августа 1944 г. разъяснило митр. Гермогену положение казачьей дивизии как «экстерриториальной воинской части», он сказал, что действовал по указанию хорватского Министерства юстиции и культов и теперь отказывается от всякого вмешательства.

В целом же германские ведомства старались поддерживать митр. Гермогена. Впервые его приняли в посольстве в Загребе 10 июля 1942 г. и обещали всячески помогать в «тяжелой работе».

В дальнейшем такие визиты стали регулярными. Владыке удалось несколько улучшить положение православных в Хорватии. Уже в июне 1942 г. во время своей поездки в Срем он открыл несколько закрытых там ранее церквей. С апреля 1944 г. в Загребе 2 раза в месяц стала выходить газета «Глас Православия». Со стороны официальных хорватских властей преследование православных сербов приостановилось, но со стороны усташей оно продолжалось. И этот факт германский МИД в своей аналитической записке от 15 июня 1944 г. считал одной из причин малого успеха всей попытки создания Хорватской Православной Церкви. Действительно в июле 1944 г. Гермогену подчинялось лишь только около 30 священников. Несмотря на то, что митрополит еще в июле 1942 г. говорил в германском посольстве о возможности назначить 3 епископов — одного русского и двух сербов, через 2 года из-за административных сложностей и недостатка кандидатов создание задуманных епископий еще не осуществилось. Единственный православный епископ — Спиридон Мифка — был назначен 3 сентября 1944 г. в Сараево. В его хиротонии участвовал румынский митрополит Виссарион. Но вскоре режим Павелича рухнул. В июле 1945 г. митр. Гермоген был приговорен правительством Тито к смерти и расстрелян.

Влияние русского православия на другие Церкви Юго-Востока Европы также было очень заметно. И это приходилось учитывать в своей церковной политике германским ведомствам. Ранее уже говорилось о появлении с 1941 г. их повышенного внимания к православному миру Балкан. 14 октября начальник реферата культуры МИД Гранов предложил государственному секретарю указать дипломатическим работникам в Белграде, Софии, Бухаресте, Афинах и Стамбуле, чтобы они «уделяли особенное внимание наблюдению за всеми процессами в Православной Церкви и соответствующим образом усиливали наше влияние на ее духовенство и церковный народ». И 20 октября такие указания были даны^.

К этому времени стратегия германской церковной политики в этом регионе еще не была окончательно выработана. Существовало два варианта подчинения местных Православных Церквей нацистским политическим интересам, каждый из которых был рассчитан на относительно длительную перспективу. Эти варианты стратегии подверглись рассмотрению в «Заметке о Вселенском Патриархате» от 6 мая 1942 г., составленной чиновниками МИД: «. Дальнейшая поддержка национальных особенностей отдельных Православных Церквей с целью постепенной ликвидации наднациональных церковных связей православия.... Другим путем соблюдения интересов германского порядка на Юго-Востоке было бы следование английскому, а ранее российскому примеру, т. е. использование институтов, как они существуют, и сверх этого укрепление их с целью воздействия на все православие».

Но из двух вариантов германские ведомства и раньше и в дальнейшем, в 1942—1944 гг., явное предпочтение отдавали первому — максимально возможному раздроблению Православных Церквей и разрушению общеправославных связей. В значительной степени это делалось из опасения панславянского единства, связующим звеном которого могла стать Русская Церковь. Так, в цитированном докладе Герстенмайера от 24 сентября 1941 г. делался общий тревожный вывод: «Далее в глаза бросается развитие панславянских тенденций, которые с некоторого времени тут и там становятся заметны в славянском православии». Кроме того, нацистские органы власти очень настороженно относились к Константинопольскому патриарху, считая его в значительной степени находящимся под англо-американским воздействием. Он проживал вне сферы контроля германских ведомств — в Стамбуле, и речь могла идти только о политике максимального ослабления влияния патриарха на православный мир. В католических газетах военных лет и некоторых послевоенных публикациях встречается утверждение, будто бы Гитлер предложил Константинопольскому патриарху послать по своему выбору епископа, чтобы реорганизовать Православную Церковь на занятых русских территориях, и якобы Первосвятитель даже принял эти предложения. Просмотренные архивные документы позволяют сделать окончательный вывод о том, что подобные утверждения лишены всяких оснований.

В наибольшей степени из Православных Церквей Юго-Востока Европы под германским влиянием к 1942 г. находилась Румынская. Ее руководство полностью поддержало завоевательный поход румынской армии совместно с Вермахтом на Восток. Занимавший в 1939 г. пост патриарха Никодим (Мунтяну) заявил, что «борьба против большевизма является священной борьбой, борьбой за Бога и Его истину». Представитель германского МИД Герстенмайер в своем докладе также подчеркивал: «Румынское Православие в настоящее время полностью занято тем, чтобы «вбить во все румынские головы» войну против Советской России как священный крестовый поход и железную необходимость».

В начальный период войны с СССР Германия передала Румынии не только занятые в 1940 г. советскими войсками Бессарабию и Северную Буковину, но и юго-западную Украину. Здесь Румынская Церковь развернула активную миссионерскую деятельность, рассчитывая перенести ее и дальше на Восток. Согласно обзору бухарестской печати от 11 сентября 1941 г., составленному германским МИД, в газетах «Порунца Времии» и «Цурентул» утверждалось, что сейчас самая сильная Православная Церковь — Румынская, и она единственная находится в непосредственной близости от России. Поэтому именно эта Церковь призвана снова пробудить православный дух на Востоке. Русское же православие называлось «величайшей панславянской опасностью». Некоторые органы печати даже позволяли себе открыто русофобские высказывания. Так, в декабре 1941 г. бухарестская газета «Акциун» опубликовала пожелание, чтобы в рамках планируемого нового порядка восточного пространства также было бы проведено насильственное переселение русского народа из Европейской России в Сибирь: «За исключением финнов в Карелии, румын в области Буга и Днепра и, может быть, также еще украинцев, все славянские и славянизированные народы должны быть перевезены в Сибирь». Эта публикация вызвала резкий конфликт с Болгарской Церковью, ведущий орган печати которой — журнал «Црковен Вестник» — опубликовал ответную статью «Никто не борется против русского народа!».

Возникали конфликты у Румынской Церкви и с РПЦЗ. Так, будущий митрополит Берлинский и Германский, а тогда епископ Венский Серафим (Ляде) в середине 1930-х гг. дважды ездил по заданию Синода в Бессарабию. Он посещал там православных, не признававших насильственного присоединения к Румынской Церкви Кишиневской епархии и введения григорианского стиля, которых подвергали притеснениям. В первую поездку епископ Серафим имел поручение ходатайствовать за них в Бухаресте, но его переговоры не имели успеха. Затем он был послан в Бессарабию к существовавшим тайно старостильным общинам, окрестил там много детей, совершил 3 священнических хиротонии, снабдил священников антиминсами и св. миром. Когда об этой деятельности стало известно румынскому правительству, еп. Серафима выслали из страны ^М. На втором всезарубежном Соборе РПЦЗ в 1938 г. обсуждалась ситуация в Румынии: «Началось вскоре преследование всего русского и славянского, особенно усилившееся после перехода Румынской Церкви на новый стиль, так как бессарабское население твердо отстаивает старый стиль. Распоряжением власти были запрещены богослужения на славянском языке и по старому стилю; неповиновавшихся арестовывали». Кровавые гонения на старостильные общины продолжались и в дальнейшем.