Мученики, исповедники и подвижники благочестия Нижегородские 5 страница

4 (17 н. ст.) ноября 1937 года Святитель тройкой при УНКВД по Московской области был приговорён к расстрелу и через два дня 6 (19 н. ст.) ноября расстрелян на полигоне НКВД в Бутово. Власти считали епископа Никиту настолько опасным, что ещё до его ареста арестовали и вскоре расстреляли регента Орехово-Зуевского собора Андреева только за то, что тот поддерживал связь с Владыкой.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в 2000 года для общецерковного почитания.

Священномученик Никодим, архиепископ Костромской и Галичский (память 8 августа по старому стилю)

Священномученик Никодим (Кротков), архиепископ Костромской и Галичский родился в 1868 году. С 1911 по 1917 годы управлял Чигиринской епархией, затем Петровской епархией, и далее вплоть до 1921 года снова Чигиринской епархией.

С 1921 по 1924 годы занимал Симферопольскую кафедру. С 1924 по 1932 годы пребывал в заточении в лагере на Соловках. С 10 июня 1932 года по 20 декабря 1936 года управлял Костромской епархией. В 1936 году Владыка снова был арестован и сослан в Кандалакшу. Там он не вынес тяжёлых условий проживания в юрте и скончался 8 (21 н. ст.) августа 1938 года.

Канонизован в Костромской епархии в 1995 году как местночтимый святой. Также память священномученика празднуется в Соборе Костромских святых 23 января.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Священномученик Николай (Богородский) (память 14 ноября по старому стилю)

Священномученик Николай родился в 1877 году в семье священника Василия Богородского, служившего в Успенской церкви погоста Окатово Кимрского уезда Тверской губернии.

По окончании Духовной семинарии Николай Васильевич стал служить при храме псаломщиком. Это служение продолжалось с 1892 по 1906 год, когда он был рукоположен в сан диакона ко храму Благовещения погоста Благовещенье Ржевского уезда. В этом храме он служил во все время гонений, с ним был связан его исповеднический подвиг, здесь он был арестован в последний раз незадолго перед мученической кончиной. К этому времени его дети - две дочери и сын - разъехались, и он остался вместе с супругой Марией Васильевной. Управляться с хозяйством им помогала няня детей, которая, как это тогда часто бывало, связала с семьей свою жизнь.

До 1929 года у о. Николая было кое-какое хозяйство - немного земли при церкви, лошадь, две коровы. В 1929 году ему велели уплатить налог, причем сумма была столь велика, что отец диакон никоим образом не мог ее вовремя выплатить, и тогда власти отобрали его имущество, включая личные вещи, а за несвоевременную уплату налога приговорили к одному году заключения в исправительно-трудовой лагерь и к тремстам рублям штрафа. Отбыв заключение в лагере, священник вернулся в свой храм и здесь служил до гонений конца тридцатых годов.

Отец Николай был арестован 6 ноября 1937 года и заключен в Ржевскую тюрьму. На следующий день после ареста следователь НКВД допросил его. Был задан всего один вопрос.

- Следствие располагает данными, - сказал следователь, - что вы проводили антисоветскую деятельность. Расскажите об этом подробно.

- Антисоветской деятельностью я не занимался и виновным себя в этом не признаю, - ответил о. Николай.

Доказательств преступности отца диакона у следователя не было никаких, и допрос на этом закончился.

19 ноября следователь допросил председателя местного сельсовета и избача. Они ничего о "преступной деятельности" диакона рассказать не смогли. Но сказали, что о. Николай является активным деятелем церковной двадцатки, можно сказать, ее организатором, что он все время призывает крестьян не оставлять веры, посещать церковь.

Через шесть дней после последних допросов свидетелей, 25 ноября, Тройка НКВД приговорила о. Николая к расстрелу. Диакон Николай Богородский был расстрелян 27 ноября 1937 года.

Священномученик Николай (Дмитров) (память 23 февраля по старому стилю)

Священномученик Николай Лаурович Дмитров родился 14 мая 1878 года в селе Кунцево Московской губернии в семье священника Лавра Дмитрова, болгарина по происхождению. После окончания Московской Духовной Семинарии стал работать учителем в селе Кунцево.

В 1909 году в храме Христа Спасителя в Москве он был рукоположен в сан священника храма села Завидова Тверской епархии. Прихожане полюбили его за доброту, отзывчивость и безупречное исполнение пастырских обязанностей. В любую погоду, когда у него не стало лошади (при большевиках), он не отказывался идти пешком в дальнюю деревню за двадцать пять километров, чтобы причастить больного. Ещё любили батюшку за то, что он сам, будучи не богатым и имея большую семью, никогда никому не отказывал в помощи, и если не имел возможности помочь деньгами, то помогал сам в крестьянской работе или в починке дома. Когда приходили нищие, отец Николай всегда принимал их и усаживал за стол. Эту любовь к нищим усвоили и дети. Завидев нищего они брали что-нибудь из дома и бежали, чтобы подать им.

Во время послереволюционных гонений отцу Николаю пришлось продать дом и купить хибару, чтобы на вырученные деньги поддержать семью и расплатиться с революционными властями, которые каждый год требовали от него уплаты всё больших и больших налогов. Власти не решились прибегать к аресту, так как уважение и любовь к священнику среди прихожан были очень велики, но пытались уговорите оставить служение в храме и отказаться от сана. В обмен они обещали отменить непосильные налоги. Продолжались уговоры в течении нескольких лет, но исповедник в ответе говорил всегда одно и то же: "Никогда не уйду из храма и не сниму сана".

В 1930 году власти арестовали второго завидовского священника, протоиерея Григория Раевского (память 16 сентября), и потребовали от отца Николая лжесвидетельства против собрата, но он отказался, сказав:

- Священник Григорий Григорьевич Раевский ничего против советской власти не предпринимал.

Отец Николай понял, что его тоже арестуют и был к этому готов. В 1932 году власти потребовали от священника, чтобы он за три месяца напилил и сдал сто пятьдесят кубометров дров. Его дети к тому времени разъехались, помочь было некому, один он не в силах был выполните это задание, а за неисполнение ему грозило тюремное заключение. Отец Николай написал жалобу, чтобы задание было отменено, местные власти отказали, но уменьшили норму вдвое.

Налоги всё время увеличивали, и в конце концов отец Николай не смог их заплатить. За это в 1933 году его арестовали и приговорили к одному году исправительно-трудового лагеря. Вернувшись через год к служению в храме, он стал подвергаться гонениям с угрозами нового ареста.

8 февраля 1938 года батюшку вновь арестовали. В то время он тяжело болел. Арестовывали ночью. Несмотря на болезнь, отец Николай был духовно бодр, уговаривал свою супругу не унывать, не отступаться от храма и веры, никогда и ни при каких условиях не сдаваться. Обвинили священника в контрреволюционной деятельности. Виновным себя отец Николай не признал. 6 марта тройка Н.К.В.Д. приговорила протоиерея Николая Дмитрова к расстрелу. 23 февраля (8 марта н. ст.) 1938 года батюшка был расстрелян в Тверской тюрьме и погребён на одном из кладбищ города в братской могиле. Точное место захоронения неизвестно.

В 1956 году супруга отца Николая подала прошение властям о реабилитации священника. Для опросов власти вызывали завидовских крестьян. Все они перед лицом власти показали, что священник пользовался огромным авторитетом и любовью крестьян и никакой антигосударственной агитации не проводил. На основании многочисленных свидетельств, верующих и неверующих людей, власти в 1956 году признали отца Николая невиновным.

Доныне среди православных Тверской епархии сохраняется память о жизни и подвиге священномученика.

6 (19 н. ст.) сентября 1999 года канонизован как местночтимый святой Тверской епархии.

Священномученик Николай (Добронравов), архиепископ Владимирский и Суздальский (память 27 ноября по старому стилю)

Священномученик Николай (в миру Николай Павлович Добронравов) родился 21 ноября 1861 года в селе Игнатовка Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника. В 1881 году Николай Павлович окончил Московскую Духовную семинарию, а в 1885 году - Московскую Духовную академию и стал преподавать богословие и Священное Писание в Вифанской Духовной семинарии. Женился. Был рукоположен в сан священника, служил в храме Александровского военного училища и преподавал Закон Божий в 7-й московской мужской гимназии, в гимназии Поливановой и в гимназии Арсеньевой. После революции 1917 года и закрытия Александровского военного училища отец Николай был переведен в храм Всех Святых на Кулишках. Он был одним из активнейших участников Поместного Собора 1917/18 годов.

Летом 1918 года власти приняли решение арестовать священника. 19 августа сотрудники ЧК во главе с комиссаром Реденсом пришли ко храму Всех Святых, чтобы произвести обыск. Церковь была закрыта, и чекисты, придя к настоятелю храма протоиерею Николаю, потребовали, чтоб он выдал им ключи. Отец Николай ответил, что при обыске храма необходимо присутствие председателя приходского совета. После такого ответа священник был арестован и отвезен в тюрьму ЧК на Лубянке. На допросе следователь спросил, у кого находятся ключи от храма, и отец Николай ответил, что у церковного старосты.

Во время обыска чекисты обнаружили дневники священника с краткими заметками, касающимися, в частности, восстания большевиков 3-5 июля 1917 года в Петрограде, а также сопротивления юнкеров большевикам в ноябре 1917 года. Под датой 2(15) ноября 1917 года в дневнике отец Николай записал: "Страшный день сдачи большевикам". Допрошенный относительно всех этих событий протоиерей Николай ответил, что в июле 1917 года он действительно выезжал в Петроград по вызову Святейшего Синода для принятия участия в предсоборных совещаниях. В подавлении восстания большевиков никакого участия не принимал, находясь в это время на совещании. В то время, когда на улице началась стрельба, председательствующий собранием архиепископ Сергий (Страгородский), обратившись к присутствующим, предложил не прерывать собрания и продолжать работу. "Во время октябрьской революции я находился в своей квартире в Александровском военном училище, где занимал должность законоучителя и настоятеля церкви. Там же находились юнкера, так как училище было штабом юнкеров. Училище находилось под обстрелом. 1 ноября тяжелым снарядом были разбиты стена и окно в моей квартире. В эту же ночь у меня ночевало несколько семейств офицеров. 2 ноября училище было сдано большевикам. 3 ноября происходила сдача оружия. В выступлении юнкеров я никакого участия не принимал. Как настоятель собора я принимал участие в похоронах юнкеров и офицеров, погибших в гражданскую войну. Проповеди в церкви произносил не особенно часто, содержания чисто религиозного, не касаясь политической жизни. Против новой власти никогда не агитировал, ни к какой партии не принадлежал".

По окончании следствия Реденс написал свое заключение: "Из допроса гражданина Добронравова я вынес впечатление, что он принимал участие в политической жизни... хотя у меня нет материалов, дабы установить его роль в событиях июля 1917 года, а также в октябрьской революции; из всего же видно, что это вредный для революции "тип", который, будучи на свободе, наверняка спокойно сидеть не будет. Поэтому предлагаю отправить его в концентрационный лагерь".

3 декабря 1918 года президиум Коллегии отдела ЧК принял решение о заключении отца Николая в концлагерь. Однако руководители ЧК отправили дело на доследование, и в конце концов 16 апреля 1919 года было принято решение, что, поскольку явных улик против священника нет, его следует освободить.

В начале 1921 года протоиерей Николай был назначен настоятелем Крутицкого Успенского собора. К этому времени он овдовел и в 1921 году был пострижен в монашество и хиротонисан во епископа Звенигородского, викария Московской епархии. В 1922 году в связи с появлением обновленцев были арестованы многие архиереи из числа тех, кто не согласился поддержать раскольников. Среди других был арестован и епископ Николай. Власти приговорили его к одному году ссылки в Зырянский край.

По возвращении в Москву он был возведен в сан архиепископа. Владыка стал одним из ближайших сподвижников Патриарха Тихона, оказывав ему помощь в защите Церкви от натиска обновленцев. 16 апреля 1924 года безбожники арестовали архиепископа и заключили в Бутырскую тюрьму в Москве. Его привлекли в качестве обвиняемого по некоему делу об избиении члена рабоче-крестьянской инспекции, а также обвинили в том что он, имея большой авторитет, проводил среди духовенства контрреволюционную агитацию. Вызванный на допрос, архиепископ сказал, что под его руководством находится Звенигородское викариатство, а также храм Замоскворецкого района в Москве, где в его подчинении состоят три благочиния, в которых находится сорок четыре храма. "Связь с благочинным" я поддерживаю путем приемов, не носящих регулярного характера. Специальных собраний или совещаний с благочинными мною никогда не устраивалось. Не имели место и антисоветские выступления или выпады с моей стороны, так как в сношениях с благочинными я придерживался узко церковной области. Что касается моих проповедей, то они носили чисто моралистический характер".

14 июня 1924 года архиепископ был освобожден. В этом же году он был назначен архиепископом Владимирским и Суздальским. Хорошо знавший владыку священник вспоминал, что это было время, когда шла трудная борьба с обновленчеством, когда становилось модным крикливое и вычурное пение в церкви; твердо держась православной традиции, архиепископ Николай "настойчиво и властно боролся против человеческих врываний в святая святых и нередко выходил победителем в борьбе за Церковь".

После кончины Патриарха Тихона владыка стал одним из ближайших помощников Местоблюстителя патриаршего престола митрополита Петра. Впоследствии, когда под давлением ОГПУ возник григорианский раскол и архиепископ Григорий добивался того, чтобы Местоблюститель передал церковное управление церковной коллегии, Местоблюститель первым в списке архиереев, которым он выражал абсолютное доверие, поставил имя архиепископа Николая, зная его как исповедника, человека твердых убеждений и опытного труженика на ниве церковной. 11 ноября 1925 года комиссия по проведению декрета об отделении Церкви от государства приняла решение ускорить процессы раскола в Церкви, для чего было необходимо арестовать архиереев, которые противились проводимой государством антицерковной политике. 11, 20 и 30 ноября 1925 года были арестованы одиннадцать архиереев из числа ближайших сподвижников митрополита Петра и среди них архиепископ Николай, а также многие священники и миряне.

В тюрьме архиепископа Николая спрашивали о том, знал ли он о письме историка Сергея Павловича Мансурова к Местоблюстителю, в котором обосновывалась необязательность с канонической точки зрения следования тому курсу, который изложен в так называемом "завещании" Патриарха Тихона. Следователь пытался добиться от архиепископа, чтобы тот оговорил не причастных к этому делу людей. Но разумные и спокойные ответы святителя убедили следователя отказаться от этой попытки. Священник Сергей Сидоров, арестованный по этому же делу, вспоминал впоследствии: "На первом моем допросе в ноябре 1925 года следователь потребовал от меня выдачи автора письма к митрополиту Петру. Я отказался его назвать, и Тучков потребовал очной ставки моей с архиепископом Николаем. Помню серую мглу сумерек... хриплый крик Тучкова и нечленораздельный возглас... следователя, который все время целился поверх моей головы в окно маленьким браунингом. Архиепископ Николай вошел, взглянул... на меня и остановил внимательный взгляд свой на следователе. На владыке была сероватая ряса и зимняя скуфья. Утомленные глаза были холодно-строги. Встав со стула, следователь разразился такими воплями, что звякнули стекла дверей и окон. Высокопреосвященный Николай властно прервал его: "Выпейте валерьянки и успокойтесь. Я не понимаю звериного рычания и буду отвечать вам тогда, когда вы будете говорить по-человечески. И спрячьте вашу игрушку". Чудо совершилось. Следователь спрятал револьвер и вежливо стал спрашивать владыку, который давал ему, как и Тучкову, какие-то дельные показания. Во время этого допроса владыке удалось совершенно обелить Сергея Павловича Мансурова...

Когда рассеялись ужасы сидения в тюрьме, то мне удалось узнать подробности пребывания владыки Николая на Лубянке. Я с ужасом узнал об издевательствах над ним, о его сидении в подвале тюрьмы и о постоянных ночных допросах. И с тем большей благодарностью я склоняюсь перед величием его духа, благодаря которому владыке удалось спасти многих и сохранить многие церковные тайны. В московской тюрьме особенно ярко выявился его строгий и правдивый лик, смелый лик человека, забывающего о себе и готового к смерти за веру.

Много благодарен я ему лично за свою судьбу. К 8 января 1926 года у меня было двадцать три допроса, всю ночь под 9 января я был почти под непрерывным допросом. Утомленный и нравственно и физически, я готов был сдаться на требование следователей, готов был наклеветать на себя и друзей. Пробило четыре часа утра, когда меня вызвали к следователю. Его допрос вертелся на одном месте, он обычно требовал выдать людей, не причастных к письму митрополиту Петру. Привели архиепископа Николая. "Я требую, - сказал владыка, - чтобы вы оставили в покое Сидорова. Я его знаю как нервнобольного человека, а вам, - обратился он ко мне, - я запрещаю говорить что бы то ни было следователю властью епископа". Меня увели в коридор, я слышал неистовую ругань следователя.

Вряд ли эти мои строки будут прочтены многими, но если... близкие прочтут их, пусть они склонятся перед дивным ликом архиепископа Николая, некогда в застенках ГПУ избавившего меня от самого большого несчастья - от выдачи друзей врагам веры и Церкви".

Священник Сергей Сидоров и Сергей Павлович Мансуров были тогда освобождены, но архиепископ Николай Особым Совещанием при Коллегии ОГПУ 21 мая 1926 года был приговорен к трем годам ссылки в Сибирь. После окончания ссылки ему было разрешено свободное проживание везде, кроме шести крупных городов, с прикреплением к определенному месту жительства на три года.

Когда срок юридического поражения в правах закончился, архиепископ Николай поселился в Москве. Во время гонений 1937 года власти ставили своей целью уничтожение большинства священно-церковнослужителей и для этого опрашивали всех тех, кто мог бы стать свидетелем обвинения. 10 ноября 1937 года сотрудники НКВД допросили одного из московских священников, который показал, что знал архиепископа Николая с 1924 года, служа с ним в разных храмах Москвы. Архиепископ Николай - один из самых авторитетнейших архиереев Русской Православной Церкви. Будучи долгое время священником Александровского военного училища, он имел большое влияние на юнкеров и до сего времени тесно связан с бывшими военными кругами. Что касается антисоветской деятельности архиепископа, то он неоднократно заявлял, что "Русская Православная Церковь и весь русский народ переживают тяжелое положение исключительно по своей простоте и недальновидности, доверились различным проходимцам, и вот результат, у власти стоит "апокалиптический зверь", который расправляется с русским народом и духовенством". Также Добронравов среди окружающих говорил о необходимости защиты Церкви и духовенства, заявляя, что "каждый верующий должен противодействовать мероприятиям советской власти, не допускать закрывать церкви, собирать подписи, подавать жалобы, а самое главное, что духовенство должно разъяснять верующим смысл происходящих событий... что советская власть есть явление временное..."

27 ноября власти арестовали владыку и заключили в Бутырскую тюрьму. На допросе следователь спросил архиепископа:

- Какое участие вы принимали в работе Поместного Собора Русской Православной Церкви?

- Я был членом Поместного Собора Православной Церкви, в работах которого принимал деятельное участие, входя в так называемую профессорскую группу.

- Когда и где вы встречали Сахарова, Стадницкого и Дамаскина?

- Епископ Афанасий Сахаров являлся моим помощником по управлению Владимирской епархией, судился по обвинению в контрреволюционной деятельности. После его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня и получить от меня указания на свою дальнейшую пастырскую деятельность. С епископом Дамаскиным Цедриком я познакомился в ссылке, после его возвращения из ссылки он заезжал ко мне в Москву навестить меня. Митрополит Арсений Стадницкий - мой единомышленник, он посещал меня в Москве, где мы с ним обсуждали создавшееся тяжелое положение по управлению Православной Церковью.

- Вы обвиняетесь как участник контрреволюционной организации церковников.

- Нет, это я отрицаю.

- Следствие располагает данными, что вы являетесь участником контрреволюционной монархической организации церковников, и требует от вас правдивых показаний.

- Я это отрицаю, я признаю лишь то, что встречался с епископом Дамаскиным Цедриком, митрополитом Арсением Стадницким и епископом Афанасием Сахаровым, которые в прошлом были судимы по обвинению в контрреволюционной деятельности.

На этом допрос был закончен. 7 декабря 1937 года Тройка НКВД приговорила владыку к расстрелу. Архиепископ Николай (Добронравов) был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.

Священномученик Николай (Кандауров) (память 4 февраля по старому стилю)

Священномученик Николай родился 21 января 1880 года в станице Барсуковской на Кубани в семье военного Андрея Кандаурова. Со стороны матери, Анны Александровны, многие из предков были священниками. Все предки со стороны отца были военными, большей частью офицерами, почти все были участниками сражений во время многочисленных войн, которые вела Россия, защищая свою независимость. Андрей Кандауров дослужился до высоких офицерских званий и за участие в военных действиях был награжден двумя орденами. Отслужив свой срок, он вышел в отставку и был назначен инспектором народного образования по Северо-Кавказскому округу. В конце XIX - начале XX века по России прокатилась волна революционного террора, когда были убиты многие государственные деятели, офицеры полиции и армии; от террористов страдали и случайные люди. В 1898 году террористами был убит и Андрей Кандауров. Террористы признали, что это убийство было бессмысленным и случайным, и пришли к Анне Александровне предложить ей в качестве компенсации материальную помощь, так как ее муж убит по ошибке, но та только сказала: "Господи, да какая там помощь! Прости вас, Господи, вы не знаете, что творите!"

Это время характеризовалось не только разгаром террора, но и не удерживаемой ничем пропагандой безбожия; дело доходило до того, что дети из семей священнослужителей под давлением общественного мнения отказывались принимать священный сан. Воспитанный в глубоко верующей семье военных, Николай Андреевич был человеком долга, и распространившиеся в обществе трусость и малодушие только укрепили в нем решимость идти наперекор обстоятельствам, избрать поприще наиболее трудное. "Кому-то надо же быть священником", - сказал Николай своей матери, решив избрать путь служения Богу и народу на поприще пастырской деятельности. Он поступил в Ставропольскую Духовную семинарию, которую окончил в 1907 году. Еще будучи семинаристом, он женился на Елене, дочери священника Иоанна Карагачева. Впоследствии у них родилось три сына и три дочери.

В 1908 году Николай Андреевич был рукоположен в сан священника и затем служил в храмах на Северном Кавказе - в станицах Воздвиженская, Новоалександровская, Усть-Лабинская и Рождественская Армавирского округа.

Он служил на Северном Кавказе, когда там проходили активные военные действия во время гражданской войны. Не обращая внимания на то, занималась ли территория, где был расположен его приход, красными или белыми, он говорил тем и другим, что смотрит на гражданскую войну как на самоубийство нации. Бывало, что после такого рода проповедей офицеры белой армии подходили к нему и просили не говорить подобных проповедей.

После ухода белых и утверждения на Северном Кавказе советской власти начались гонения, разгар которых пришелся на время изъятия церковных ценностей в 1922 году. Местные власти однако относились с большим уважением к священнику, и их представители не раз приходили к нему домой и предупреждали о готовящемся аресте: "Николай Андреевич, готовятся документы на ваш арест, уезжайте, мы дадим вам лошадей, берите и уезжайте". Приходили и встревоженные прихожане и также уговаривали священника на время покинуть село. Но отец Николай остался. И по-прежнему бесстрашно говорил проповеди о том, что его волновало, - о всё истребляющем безбожии, о поругании православной России. Проповеди его были настолько созвучны настроению прихожан - в большинстве своем прошедшим несколько войн казакам, что, слушая своего пастыря, многие из них плакали. Когда священнику говорили, что его проповеди контрреволюционны и он может быть за них арестован, отец Николай отвечал: "В моих проповедях ничего контрреволюционного нет, я говорю о судьбе нашей России".

Отца Николая арестовали в 1930 году и приговорили к двум годам исправительно-трудового лагеря. В заключении отец Николай работал сначала грузчиком торфа, а затем кладовщиком на Шатурской электростанции. Во время его заключения дома умерла от голода жена Елена. Голод был в то время такой, что если где умирала на дороге от истощения лошадь, то уже через несколько часов от нее не оставалось ни костей, ни копыт. В станицах на Кубани не осталось ни собак, ни кошек.

Когда отец Николай освободился из заключения, ему был предложен приход в селе Высочерт в Белоруссии. Он был назначен в храм настоятелем и возведен в сан протоиерея. Во время служения отца Николая в Высочерте в Белоруссии разразился голод. Семья спаслась от голодной смерти, благодаря помощи директора маслозавода; это была глубоко верующая женщина, она оставляла семье священника бидон молока, за которым дети священника шли за семь километров.

В 1935 году протоиерей Николай был назначен настоятелем Введенского храма в селе Подлесная Слобода Луховицкого района Московской области. Когда отец Николай приехал в село, то община была рассеяна, а власти приняли твердое решение закрыть храм. Через некоторое время отец Николай собрал вокруг храма крепкую общину, храм был отремонтирован и обновлен крест. Храм отец Николай содержал в идеальном порядке, это был дом Божий, куда шли люди на праздник. Несмотря на то, что у священника были больные ноги и порок сердца, он пешком обходил свой большой приход. Во время богослужений в храм приходило молиться столько народа, что он не вмещал всех, и люди стояли на улице. Для любого человека, проживающего в округе и попавшего в бедственное положение, священник стал последним прибежищем и надеждой. Никогда он не отказывал в просьбах нуждающимся. Зачастую, приходя домой, он вынужден был говорить матери: "Мама, я сегодня вам на еду ничего не дам, у меня нет сейчас денег, все, что было, я отдал больным". Мать не возражала и не роптала, будучи уверенной, что Господь никогда не оставит того, кто оказал помощь ближнему.

Сестра отца Николая, преподававшая пение, не раз говорила брату, что у него замечательные певческие способности. Видя, какие пришли времена, и опасаясь за судьбу брата, она не раз указывала ему на его исключительный слух и хорошо поставленный голос и уговаривала оставить священническое служение: "Надо тебе спасаться, у тебя семья, подумай о семье, переходи петь в театр, у тебя всё будет - и слава, и деньги". Но он всегда отказывался от подобных предложений, говоря, что он уже взял свой крест, который донесет до конца.

Вечером 25 января 1938 года вся семья сидела в комнате после богослужения. Было темно, горела всего лишь одна свеча, топилась печь, на которой готовилась еда, напротив нее расположились дети. Отец Николай помешивал кочергой угли в печи и рассказывал детям что-то радостное. Вдруг раздался громкий стук в дверь, она распахнулась, свеча погасла. Кто-то из детей зажег лампу, и все увидели в проеме двери человека в шинели, подпоясанной ремнем, на котором висела кобура с пистолетом.

- Кандауров здесь проживает? - грубо выкрикнул он.

- Дети, это всё! - сказал отец Николай детям, и хотя стал сосредоточенно серьезным, но прежний его мирный и ласковый настрой не изменился, и, уходя, он тепло попрощался со всеми.

Во время обыска отец Николай держался спокойно, и, несмотря на то, что стоял январь и на дворе было холодно, из теплых вещей он взял лишь телогрейку.

<47 48 495051 52 53 >

Дата добавления: 2016-02-09; просмотров: 669;