Мученики, исповедники и подвижники благочестия Нижегородские 4 страница

Вскоре после этого она мирно почила и была погребена в селе Каменка, где вместе с другими монахинями жила после закрытия монастыря.

Монахиня Надежда (Надежда Ивановна Короткова) жила в селе Каменка. Она была арестована в конце двадцатых годов. Восемь или девять лет пробыла в заключении, не уставая проповедовать Христа, не изменяя монашеским обетам и правилам благочестия, за что ей немало приходилось терпеть от надзирателей.

Умерла она на руках своей соузницы Анастасии, уроженки села Медяны. Ангельское пение сопровождало кончину праведницы: его слышали Анастасия и надзиратели.

Монахиня Феофания (Рубцова) от юности подвизалась в монастыре в селе Кутузовка. Жила вместе со схимонахиней Серафимой - старицей высоко духовной жизни.

Когда безбожие разорило монастырь, она сняла монашескую одежду, надела мирскую, но поста и внутренних трудов не оставляла. Однако совесть ее была неспокойна. Она сказала себе: "Все идут за венцами, а я останусь так? Нет, и я пойду". И она снова надела монашеское. Ее арестовали, вскоре она скончалась.

Фекла - послушница Дивеевского монастыря; после его закрытия долго скиталась, пока, наконец, не поселилась в лесу неподалеку от Чебоксар. В сороковых годах, когда ей исполнилось семьдесят лет, была арестована. После приговора конвойный офицер сказал ей:

- Слушай, бабушка, внимательно. Тебе дали двадцать пять лет. Ты живой уже не выйдешь.

- Ну, что ж, и там Бог, - спокойно ответила она.

В 1954 году после смерти Сталина она была освобождена, умерла у духовных сестер.

В селе Кадым Темниковского уезда Нижегородской губернии в 1930 (?) году власти собирались арестовать девяностолетнюю монахиню Святославу и выслать в Казахстан, куда уже были сосланы монахини женского Рождественского монастыря. Послушница Параскева вызвалась идти в ссылку вместо престарелой монахини. Она взяла ее документы, была арестована, сослана и скончалась в ссылке.

В 1937 году безбожниками были арестованы верующие крестьяне села Новаты Пильнинского района: инокиня Параскева; церковный староста Никифор Тимошкин шестидесяти семи лет; церковный чтец Тимофей Карасев семидесяти семи лет. При аресте последнего как доказательство преступления искали Библию и Евангелие. Когда милиционеры пришли обыскивать, Тимофей велел жене накормить их.

Инокиня Параскева скончалась в заключении. Рабы Божий Никифор и Тимофей попали в Карагандинские лагеря, где им давали в день сто граммов хлеба и воду, и через три года оба скончались.

Вместе с ними был арестован Степан Воржакин. Он почти наизусть знал Священное Писание, хотя был неграмотен, и полагал, что ради его неграмотности власти не арестуют его.

В Новатах почти все крестьяне оставались единоличниками. И вот, желая привлечь одного многодетного крестьянина, колхоз предложил ему помощь. Он пошел просить совета у Степана, и тот ответил:

- Не бери, от них и помощь брать грех.

Крестьянина вызвали и спросили, почему он не желает брать денег. Тот сказал:

- Степан Воржакин не велит. Грех.

Степан был арестован и скончался в заключении.

Исповедницы села Пузо. В селе Пузо власти приняли решение закрыть церковь и приступили к старосте - взять ключи. Староста отдала ключи верующим и они попали к вдове Марине Марининой, которая ни за что не пожелала их отдавать.

- Нам надо церковь, чтобы хлеб туда ссыпать. - Не отдам. Берите мой дом, ломайте печь и насыпайте, а ключи я не отдам.

Ее арестовали, и она умерла в заключении. А храм у верующих отобрали и стали ссыпать туда хлеб. Хлеб гнил, и крестьян гоняли его лопатить, но он продолжал гнить. Пришлось освободить храм.

В этом селе были арестованы православные женщины Ольга и дочь ее Мария. Обе скончались в заключении как исповедницы.

Была арестована Анна Гусева, каждый праздник доброхотно звонившая к службе. Она сильно скорбела о том, что другие идут за венцами, а она остается. Добровольно вызвалась она на мучения и пошла в тюрьму вместе с другими исповедницами. Вскоре после ареста она умерла.

Странница Ольга. Мы ничего не знаем о ее происхождении. Известно только, что ради Христа она оставила дом, мужа, детей и пошла странствовать; в конце тридцатых годов подвизалась в Ветлуге.

Горели в сердце слова Христовы, обещая высшую награду. Труден страннический подвиг: жара и холод, всякому поклонись и смирись - нет у странника на земле пристанища. Сомневалась Ольга - ладно ли сделала, и все молилась и просила Царицу Небесную открыть ей волю Божию, путь Господень. Может, не на душевную пользу и спасение выбранный ею путь?

И вот однажды, когда она ночевала в церковной сторожке, ей явилась Царица Небесная, как бы спускающаяся сверху. И с этих пор Ольга успокоилась и не сомневалась в правильности выбранного ею пути.

Епископ Неофит приглашал ее вместе с другими странниками в церковные праздники. Владыке хотелось, чтобы и его дом наполнился - и нищие и убогие ввели его в Царство Небесное.

Приходя к епископу, Ольга всегда снимала обувь.

- Да что ты, матушка, делаешь? - останавливал ее владыка.

- Это я от радости, что ты меня пригласил.

Во время гонений конца тридцатых годов она была арестована и скончалась в тюрьме города Варнавина Нижегородской области.

В селе Резоватово Нижегородской области в начале тридцатых годов арестовали трех братьев Маркеловых - Димитрия, Иоанна и Петра. Это были глубоко верующие люди, воспитанные в благочестии. Все трое умерли в заключении. Тогда же в этом селе были арестованы два верующих брата Василий и Иоанн. Оба скончались в заключении.

Феодор Ефимович Заколюкин - крестьянин села Салганы Нижегородской губернии. Когда он учился во втором или третьем классе церковно-приходской школы, у учеников проверяли певческие данные, и его взяли клирос. С тех пор он все службы был в церкви. Женился, уже было семеро детей, а как ударят в колокол, бросал любую работу и спешил в храм.

Когда начались аресты священства и прихожан, Феодор тайно уехал в Иваново. В 1942 году вернулся на родину, был узнан и тотчас арестован. Дочь провожала его. Когда шли мимо кладбища, он сложил на груди руки и показал на землю, давая тем понять, что предполагает отойти в мир иной.

Суд приговорил Феодора к семи годам заключения; он был отправлен в Нижегородскую тюрьму, где спустя два месяца после приговора скончался.

Блаженный Петр Полянский родился в селе Полянки Нижегородской губернии в 1885 (или 1886) году. В семнадцать лет он тяжело заболел, случилось что-то вроде паралича, так что он не мог ходить. Домашние и даже мать сразу оставили его. Но не оставил Господь.

Однажды пришла к нему девица Агриппина.

- Груня, будешь за мною ухаживать? - спросил Петр. Она согласилась.

- Как это ты пойдешь ухаживать за молодым парнем? Что люди-то будут говорить?! - ругала ее мать.

- Что бы ни говорили, а я за ним ухаживать буду, - ответила она.

Больше двенадцати лет он пролежал больным, и все эти годы Агриппина ухаживала за ним, смиренно терпя насмешки и поношения.

Во время болезни и до самой смерти Петр сурово постился, обходясь без хлеба и питаясь только растительной пищей. Он всем давал в своем доме приют. Четыре года в его доме пролежал тяжело больной раб Божий Василий; он ничего не ел, кроме бобов, и когда умер, то у него плоть отпала от костей, а при жизни Василий молча переносил все скорби и болезни.

Люди слышали о подвигах блаженного Петра и обращались к нему с просьбой помолиться. По его молитвам начали происходить исцеления.

Однажды к нему приехал помещик с больной женой, и по молитвам блаженного Господь исцелил больную. В благодарность помещик поставил блаженному дом, в котором он с того времени и принимал всех приходивших. Только в Великий пост Петр затворялся и никого не принимал.

Татьяна Ивановна Короткова заболела, когда ей было около десяти месяцев. Тетка, искупав ее, посадила на землю, и с девочкой случился паралич. Сначала она не могла двигаться вовсе, потом все же стала кое-как ходить, но рука и нога оставались сухими. Когда ей исполнилось семь лет, у нее отнялась речь. Видя, что болезнь усиливается, родители повезли дочь к блаженному Петеньке. Блаженный помолился, дал святой воды, и девочка заговорила. Родителям ее он сказал:

- Если эта девочка до двенадцати лет не умрет, то она проживет очень долго. Татьяна исцелилась совершенно, больная рука и нога стали здоровы, и прожила она больше восьмидесяти лет.

Господь наделил блаженного Петеньку даром прозорливости.

Однажды прислали ему к Пасхе подарок - одеяло, простыню и рубашку:

Татьяна Ивановна, просфорня, дала все это рабе Божией Александре и сказала:

- Ты все это отнеси между утреней и обедней.

Александра позвала с собой Полю, и они пошли вместе. Идти нужно было четыре километра лугами, а ночь была темная, ничего не было видно. Вдруг их осветил свет. Александра и говорит:

- Поля, ты видишь свет?

- Вижу.

И как только стали они об этом разговаривать, свет пропал. Приходят к Петеньке, а он их встречает словами:

- Надо было молчать.

После отречения царя от престола обеспокоенные крестьяне стали приходить к нему и спрашивать - что такое произошло и что теперь будет.

- Господь теперь народами не управляет, - отвечал блаженный. - Что будет со священником, то будет и с молящимися. Что будет с продающим, то и с покупающим. Земля устарела, изменила лик свой, шатается, как пьяная... сколько было церквей, сколько было монастырей - ничего не будет. Разделится Россия на три части, попадете в Англию и во Францию - поживете.

Блаженного любили посещать больные и юродивые.

В селе Шохино служил священник Аркадий. Он ходил к блаженному, сам юродствовал и, бывало, говорил: "Троим богам по сапогам, а Николе лапти, венерам по почтению, дела сдал в архив, отнимают удочки - к сумочке, ушки на макушке. Скоро к нам дадут электричества, а в потомках - темно".

В тех же местах жил блаженный Михаил Степанович, который везде куда бы ни приходил, пел одну и ту же песню: "Вот весь я жизни новой... она передо мной... Я вижу гроб готовый... Как плакали, рыдали святые в жизни сей, как смерть напоминали, как мыслили о ней". Споет, остановится и снова начинает. И все про то же. Его спросят: - Ты что все один и тот же стих поешь?

- А больше не открывается, - ответит он и запоет вновь.

За несколько дней до смерти блаженного Петра Михаил Степанович пришел в село к Александре и сказал:

- Завтра пойду к Петру Ивановичу Псалтирь читать.

На следующий день он пришел к блаженному и сказал:

- Петр Иванович, давай поменяемся мы с тобой крестами, потому что я пришел по тебе Псалтирь читать.

Блаженный Петр понял, что Михаил Степанович послан возвестить о его смерти, и попросил всех собраться. Когда все собрались, он сказал:

- Я позвал вас всех, чтобы со всеми вами попрощаться, потому что я скоро от вас уйду.

- К кому же мы понесем свое горе, - сетовали собравшиеся. - Горе имеем сердца. Кто был к Богу - пойдет выше, а кто от Бога - пойдет глубже... Ну, ладно, идите ложитесь спать, а когда буду умирать, вас позову, - ответил блаженный.

Все ушли, но не спали. И вдруг услышали, как он громко сказал: "Слава Тебе, Боже!" - и затем позвал: "Идите, прощайтесь".

Множество людей, бывших здесь, стали прощаться. Будучи больным и убогим, он жил как праведник, со смирением и радостью терпя все скорби, и скончался тихо и мирно, заслужив среди народа славу молитвенника.

Блаженная Елизавета Ивановна подвизалась в Семеновском уезде Нижегородской губернии в конце XIX начале XX века:

Она пришла в Белбажский монастырь из Ветлуги еще молодой, босая, зимой. О происхождении ее и подвигах мало известно. Известно только, что зимой, какие бы заносы ни были, наутро весь монастырь был начисто вычищен. Труд этот единодушно приписывали Елизавете Ивановне. Видели ее молящейся на колокольне. Умерла она в глубокой старости.

Прозорливость ее была поразительна. Так Вера, послушница игумении Крестовоздви- женского монастыря матери Назареты, когда ей было двенадцать лет, ходила к блаженной за благословением идти в монастырь. Она помолчала, а потом сказала: - Потом придешь, когда матушка уедет.

И потребовала себе киселя. Морщилась и не ела.

Вера вернулась домой и прожила в миру до восемнадцати лет, обуреваемая сомнениями, где лучше жить - в миру или в монастыре. Наконец, она решилась просить родителей отвезти ее в Крестовоздвиженский нижегородский монастырь. Приехала в тот момент, когда у игумении скончалась ("уехала") ее келейница, и на ее место взяли Веру. В монастыре за трапезой подавался почти каждый день кисель, которого она есть не могла.

О блаженной Елизавете много рассказывал основатель пустыни Св. Параклита о. Дорофей. В юношеские годы он очень любил веселую жизнь. Как-то еще семинаристом ехал он с братом-священником в Ветлугу. Брат его позвал:

- Заедем в Белбажский монастырь к Елизавете Ивановне.

Но тот был навеселе и говорит:

- Много таких подхалимок, а вы всем верите.

Но брат очень почитал истинную рабу Божию и уговорил поехать. Предварительно заехали на базар за гостинцами. Хотелось ему купить яблок и арбуз, но арбуза не нашлось, и семинарист посмеялся: "Хороша она и без арбуза".

Приехали они в монастырь и пошли к блаженной. У нее был отдельный домик в одну комнату, в которой она построила крошечную каморку, где и жила в страшном смраде и грязи; ходила всегда в холщовой рубашке; народ принимала во внешней комнате.

Вышла она к ним и начала вслух молиться Царице Небесной, припевая; молилась долго, так что семинаристу надоело ждать, и он стал думать:

"Ну какая это молитва, когда она молится вслух..." И тут она обернулась и говорит:

- А как же еще нужно молиться?

Потом она похристосовалась со всеми, а с ним не стала:

- Он ангел, с ним нельзя.

- Что ты, блаженная, - говорит будущий иеромонах Дорофей, - я в монахи не собираюсь.

- Нет, пойдешь, с тобой нельзя.

Потом приняла от них яблоки и говорит:

- Хороша и без арбуза...

Весь облик блаженной, ее слова сильно подействовали на душу юноши. Весь этот день и ночь он не знал покоя и сна, что было для него редкостью; молился Богу и думал: "Вон какой я сразу примерный стал..."

Наутро он снова пошел к блаженной Елизавете Ивановне. В наружной комнате ее не было, и она не стала к нему выходить. Тогда он подошел окошку, которое было прорезано во внутреннюю ее комнату, и заглянул. Она подошла также к окошку и хлестнула его изо всех сил.

- Что, ты! Что ты делаешь?! - он едва не кричал от боли.

Она говорит:

- Надо из тебя как-нибудь дурь-то вышибить, а то ничего не видя, возомнил о себе.

Белбажский монастырь был очень бедным, и все, что приносили блаженной, она дочиста раздавала.

- Что ты все раздаешь, - говорили ей, - умрешь и - и схоронить тебя будет не в чем и не на что.

Она отвечала:

- Придет человек, схоронит меня, паникадило зажжет и вас всех накормит.

У матери Веры двоюродный брат был церковным старостой, очень богобоязненный человек. Он давно собирался в Белбаж и все никак не мог попасть. Ездил он на базар в Ковернино, это тридцать верст от Белбажа, а оттуда всегда возвращался домой. Но однажды непреодолимая сила потянула его в Белбаж. Оставив все свои дела и намерения, он поехал в монастырь.

Приехал и узнал, что Елизавета Ивановна только что скончалась. Он очень сокрушался, что не застал ее в живых. Похоронил ее на свои деньги, зажег паникадило и устроил обед сестрам. Так сбылись слова блаженной старицы.

Блаженная Мария (Мария Трофимовна Смирнова) родилась в конце XIX века в деревне Шуда вблизи Ветлуги, отчего и назвали ее Мария Шудская.

Ходила круглый год в лаптях, без чулок, без носков, дома своего не имела. Православными почиталась за прозорливость.

Однажды встала она около окошка Марии Голубевой и начала реветь.

- Что ты, Маша, ревешь? - спросила ее хозяйка.

- Ой, да как я жить-то буду?! Как я жить-то буду?! Да я есть хочу, голодная.

- Маша, иди к нам, я тебя сейчас накормлю.

Она вошла, а муж Николай на полу спал. Она пихнула его ногой и говорит:

- Нет, не солдат. Мужик, а не солдат. Мужик, а не солдат.

Вскоре Николая арестовали.

Однажды разболелась Мария Голубева и слегла. Приходит блаженная и говорит:

- Здорово, подруга Мария.

- Здорово.

- Что - али неможешь?

- Немогу, Машенька, так голова болит.

- Тебе ведь поесть надо, да по-хорошему.

А она и вправду паек только на детей получала по сто пятьдесят граммов хлеба, а всего на семью девятьсот двадцать граммов. Блаженная принесла три десятка яиц, покормила ее, и та поправилась.

Однажды заболела Анастасия Смирнова - обе ноги отнялись, не могла ходить, ползала. Заглянула блаженная к ней в окошко и говорит:

- Я иду тебя лечить!

- Что ты, Мария, разве ты меня вылечишь?

- Вылечу. Вот несу тебе меду, сахару, яиц сырых, и будешь ходить. Давай вот, ешь.

После этого Анастасия стала ходить.

Валентина Замышляева работала на ферме, возила молоко для колхозников. Идет к ней Мария на ферму, сухари несет:

- Подруга, давай молока, у меня сухари пшеничные, будем молоко хлебать.

Налили они в блюдо молока, накрошили туда сухарей и едят.

- Подруга, ты знаешь Ольгу Лукешину да Анну Лукешину? Ольгу да Анну знаешь Лукешиных?

- Знаю, конечно.

- Я им купила поросят целый подол и под мостом всех поросят вывалила. Пускай две дуры за поросятами ходят. Поняла?

- Да что ты, Маша, под мостом поросят...

- Да тебе говорю, полудурок. Ольгу и Анну Лукешиных знаешь? Так вот им поросят принесла целый подол и под мостом, под мостишкой вывалила. Пускай за поросятами две дуры ходят.

Пришла Валентина домой и матери обо всем рассказала. И только рассказала - идет с фермы бригадир.

- Валентина, будешь ходить за поросятами.

- Да что ты, я молоко вожу.

- Да не все ли тебе равно. Ходи за поросятами. И поставили ее смотреть за поросятами.

Была блаженная такая, что кого побьет, а кто ее побьет, у кого что украдет, а у кого окошко разобьет. Иногда такое скажет, что непременно побьют. А то возьмет к кому-нибудь в печку полезет, спросит только хозяйку: "Ты что варила?" - да и повыливает варево из горшков.

За прямоту, с которой она многих обличала, забирали ее в милицию. Но однажды она там нечистотами всю стену обмарала и сказала: "Какая власть - такая мазь". Пришлось отпустить. Умерла она в Ветлуге, похоронена на новом кладбище рядом с блаженными Степанидой и Зинаидой.

Праведная Евдокия была одной из тех праведниц, которых так много было в России. Она была няней в семействе Приваловых в Нижнем Новгороде. За молитвенно-праведную жизнь все ее звали монахом, и мало кто помнил ее настоящее имя.

В семейство Приваловых она пришла, когда ей было двадцать лет, прожила в нем пятьдесят пять лет. Всю свою жизнь каждую ночь простаивала она на молитве, а днем занималась с детьми, но это только зимой. С наступлением весны она шила себе сумку, складывала в нее сухари и на все лето уходила на богомолье.

Она побывала не только у всех святынь российских, но и за границей. Была в Соловецком монастыре, в Сарове, у преподобного Сергия Радонежского, Тихона Задонского, Митрофана Воронежского, в Риме, Иерусалиме. Каждую весну хозяйка не хотела отпускать ее, потому что дети ее очень любили и за зиму сильно привыкали к ней. Но Евдокия твердо стояла на своем и уходила.

Когда дети подросли, хозяйка решительно воспротивилась пускать Евдокию на богомолье. Тогда она взяла сумку и тайно на рассвете ушла из дома. Ей нужно было идти через сад, за которым стояла мельница, и при ней жили рабочие. Увидев Евдокию, они остановили ее и привели к хозяевам. Но те, почувствовав непреклонность желания Евдокии, отпустили ее с миром. На этот раз она обещалась скоро быть назад, потому что шла только в Саров.

Прошло все лето, а ее не было. Все забеспокоились. Может, умерла в дороге, может, в тюрьму попала - она всегда уходила без паспорта. Написали ее брату, уряднику, в Петербург.

А Евдокия, придя в Саров, нашла попутчиков в Соловки. Долго туда шла, там побыла, потом пошла в Петербург навестить брата, а тот только что получил письмо от хозяев. Он встревожился сам и ее напугал, купил билет, посадил в поезд, и она смиренно, нимало не осердясь за такой прием, отправилась домой. И хотя Евдокия жила у людей, жалованья не получала и работала только за кусок хлеба и одежду, она умела творить милостыню. Однажды хозяйка сшила ей шубу и подарила. На другой день Евдокия опять была одета в рваную тужурку. Хозяйка вскипела.

- Монах, постыдись, куда ты новую шубу дела?

- Не сердись, барыня, не сердись, пани, брат Божий голый был, нельзя было не одеть.

Отдавала она и все свои новые платья, даже выпрашивала у других, чтобы отдать. Если ей шили кофту с юбкой, то она считала своим долгом отдать то или другое. Тогда хозяйка придумала шить ей платья капотом. Сшила. И вдруг видит, идет Евдокия в какой-то коротенькой юбочке.

- Ты что это, монах, надела?

- Ничего, барыня. Я отрезала кофту-то, а юбку себе носить оставила.

Иногда Евдокия приходила в столовую к чаю с большой кружкой и просила ей налить чаю да сделать послаще с сахаром и еще варенья туда положить.

- Неужели ты всю эту кружку выпьешь? - спросит хозяйка и думает: "Как же она любит сладкое". А Евдокия еще слоенок да пирожков просит. Повторялось это многократно, и вся прислуга считала ее сладкоежкой. И только случайно открылось действительное.

Однажды гости долго засиделись за картами. Вдруг слышат, кто-то крадучись идет через соседнюю комнату - не воры ли? Выбежали посмотреть и натолкнулись на Евдокию. Она растерялась и прижала к груди узелок, в котором у нее были спрятаны пирожки, спитой высушенный чай, кусочки сахара и в бутылках холодный сладкий чай. Пришлось ей признаться, что все это она носит детям-сиротам.

Умерла Евдокия от чахотки, когда ей было семьдесят пять лет. Она болела смолоду, и к концу жизни у нее осталось одно легкое.

Хоронить Евдокию сошлось множество крестьян из соседних деревень, и каждый взял себе из гроба на память цветок, так что, когда ее опускали в могилу, не осталось ни одного цветка. До уничтожения крестьян в 1929 году многие из них ходили к могиле праведницы за исцелением и утешением в скорбях.

Преподобномученик Никифор (Югов) (память 25 января по старому стилю)

Преподобномученик Никифор (в миру Николай Ильич Югов) был племянником и крестником старца Максима. Отец Николая, Илья, был человек на редкость благочестивый, усердный к богомолью, правдивый и простодушный. Давно уже сиял, как с высокого свещника, подвиг старца Максима, чья пламенная вера в Бога зажгла сердца многих обращавшихся к нему за помощью и советом. И молитва дяди, его подвижническая жизнь не оставили равнодушным благочестивого юношу, душа которого с детства устремлялась к подвигу. Сначала он только навещал крестного, иногда проводя в его келье по несколько дней, а последние четыре года перед смертью старца жил у него неотходно.

Первое время Николая, как ребенка, все развлекало в обстановке старца и отвлекало от молитвы. На нем лежала обязанность читать вслух монашеское правило. Однажды во время чтения раздался стук в дверь.

- Крестный, я пойду открою, - сказал Николай, перестав читать.

- Нет, не открывай, пока не дочитаешь молитвы, - не позволил старец.

Николай понял так, что не надо никому открывать, пока не дочитаешь правила; стук был настолько явственен, что ему не пришло тогда в голову в нем усомниться.

- Ладно, крестный, я не буду открывать, - сказал он и продолжил чтение.

Вскоре снова раздался стук в дверь, и Николай замолчал. Старец сделал внушение, чтобы племянник не прерывал чтение. По окончании правила выяснилось, что никаких посетителей не было, все оказалось бесовским наваждением. Впоследствии, наблюдая многократно такие явления, он научился отличать действия бесовские от действительных событий.

Переехав на жительство к старцу, Николай, несмотря на все трудности пустыннического жития, был глубоко счастлив. Его чистая и простая душа ощущала себя за молитвы старца в покое, обретя в глухой чаще леса доброго путевождя, знающего путь ко спасению. И нетрудно представить, что пережил Николай, когда старец объявил ему о своей близкой кончине.

После смерти духовного наставника Николай уединился в лесной пустыни и усилил молитвенные труды. Еще при жизни старца он принял монашеский постриг с именем Никифор. Прошло несколько лет подвижнической жизни, и со временем многие из духовных детей старца Максима пошли за духовными советами к келье пустынника Никифора.

Келья у него была разделена на две половины, сам он жил в дальней, народ принимал в передней половине.

В 1918 году началось гонение на Русскую Православную Церковь, отряды безбожников повсюду арестовывали священно-церковнослу- жителей и православных мирян, не миновала эта участь и монаха Никифора. Для его ареста безбожники послали вооруженный отряд. В тот день у него был полон дом посетителей. Когда вооруженный отряд приблизился, монах Никифор мог еще успеть незаметно уйти и скрыться - из кельи был тайный ход в лес. Но он знал, что в этом случае арестуют всех присутствующих в доме как заложников. Не желая, чтобы кто-нибудь из-за него пострадал, он добровольно отдался в руки карателей.

Первую остановку красногвардейцы с арестованным монахом Никифором сделали в селе Красавино. По селу вмиг разнеслось известие, что чекисты привезли из лесу арестованного подвижника. Люди стали выходить из домов, на улицу выбежали дети. Увидев детей, он осенил их крестным знамением и с любовью, молитвенно напутствуя на всю их дальнейшую жизнь, сказал: - Живите с Богом.

Вскоре его отвезли в тюрьму в Великий Устюг. Монах Никифор был расстрелян в 1918 году в числе семнадцати человек, арестованных в те дни чекистами в Устюге, и погребен в безвестной могиле на городском кладбище.

Причислен к лику святых Новомучеников и Исповедников Российских на Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви в августе 2000 года для общецерковного почитания.

Священномученик Никита, епископ Нижнетагильский, Орехово-Зуевский (память 6 ноября по старому стилю)

Священномученик Никита, епископ Нижнетагильский (в миру Фёдор Петрович Делекторский) родился в 1876 году в городе Покров Владимирской губернии. Он окончил Холмскую Духовную Семинарию в 1908 году, а затем Московскую Духовную Академию со степенью кандидата богословия. Фёдор Петрович руководил хором Академии, написал юбилейный гимн к 1914 году. В течении года он исполнял должность помощника секретаря М. Д. А., а затем, в 1898 году, был рукоположен в иерея.

С 1917-1921 годы отец Феодор являлся настоятелем Пермского Петропавловского собора, а затем настоятелем Христо-рождест- венского собора города Александров Владимирской губернии.

В период с 1921 по 1924 годы отец Феодор принял монашеский постриг и 16 (29) апреля 1924 года был хиротонисан во епископа Бугульминского. В 1926 году его назначают епископом Орехово-Зуевским, викарием Московской епархии, затем переводят на новую кафедру: с 1927 года он епископ Нижнетагильский, викарий Свердловской епархии.

Владыка Никита четырежды подвергался арестам. Впервые он был арестован в 1924 году, затем в 1925, 1930 и 1937 годах. Обвинения были различные: в связях с "белочехами", в совершении богослужения без патента, в поминовении Патриарха Тихона.

В 1927 году епископ Никита, очевидно, за несогласие с позицией митрополита Сергия (Страгородского) после выхода его "Декларации", в возрасте 51 года был уволен на покой. С этого времени начались его скитания, бездомная жизнь, которая продолжалась до мученической кончины. В 1930 году он был арестован в Москве на квартире у гражданки Елизаветы, проживавшей на Самотёке и дававшей приют странникам и бездомным священнослужителям. Епископа Никиту приговорили к исправительно-трудовым работам сроком на три года. До 1933 года он отбывал заключение на строительстве Днепрогэса, где работал конюхом и сторожем. После освобождения и до последнего ареста Владыка тайно служил в храмах Орехово-Зуева, но с 1935 года епископ Никита находится в розыске. Существовал Святитель тем, что собирал и сдавал утильсырьё. В 1936-1937 годах, скрывая своё происхождение, он ночевал в милицейских казармах у одного приютившего его милиционера, который проникся к бездомному необъяснимым для него самого сочувствием. Милиционер пускал его ночевать в казармы в шорную комнату и иногда даже поил чаем. Сам же Владыка голодал постоянно.

18 октября 1937 года Владыка был выслежен и арестован в четвёртый раз. На окошко кладбищенской церкви, около которой его арестовали, он незаметно положил бумажник со своими настоящими документами. Дело в том, что последних два года Владыка жил под вымышленной фамилией Макаров. Документы на эту фамилию ему достались от одного заключённого, и когда местные жители нашли бумажник с документами Владыки, они принесли его в отделение милиции, что чрезвычайно усугубило положение Святителя, так как в тех документах указывалось, что он епископ.

Кроме документов, в бумажнике находились восемь облигаций, иголка, нитки, ножницы и зашитый в матерчатый лоскуток пятирублевый золотой. Это было всё имущество епископа Никиты. Владыку препроводили в Москву в Таганскую тюрьму. Свидетелями по его делу проходили священники: один из Орехово-Зуева, а другой из Загорска. Они характеризовали Святителя как "монархиста и революционера, клевещущего на советскую власть". В следственном обвинении говорилось, что "Делекторский Ф. П. являлся нелегальным, бродячим епископом, деятелем Истинно-Правос- лавной Церкви", что он "проводил антисоветскую агитацию, занимался контрреволюционной деятельностью".