Нововавилонская архитектура 4 страница

Пилоны продолжают масштабное построение сфинксов и создают вместе с ними типичный для архитектуры восточных деспотий масштабный ряд, который мы наблюдаем также и в архитектуре Индии, Вавилона, Персии и других восточных деспотий. Сами пилоны очень велики (рис. 186), их размеры доходят до 44×100 м (Карнак). Такие колоссальные башни контрастируют с небольшими по сравнению с ними сфинксами. Между сфинксами и пилонами устанавливается соотношение, аналогичное соотношению между сфинксами и маленькими фигурками под их головами. Образуется непрерывный нарастающий ряд от человека, через маленькие фигурки под головами сфинксов, фигуры сфинксов, фигуры фараонов больших размеров, которые обыкновенно стояли перед пилонами, к самим пилонам, и дальше к необъятному простору пустыни или к скалам, на фоне которых виден храм, как в Дейр‑эль‑Бахри. Такой масштабный ряд построен по контрасту. От соседства маленьких форм большое кажется еще больше, а расположенное рядом с большими формами маленькое кажется совсем ничтожным. Расположение контрастирующих величин возрастающими и убывающими рядами, создающее впечатление активного постепенного нарастания в одну сторону и убывания в другую сторону, еще больше усиливает противопоставление по контрасту двух крайних точек ряда: человека и самых больших форм архитектуры или даже природы.

Рис. 186. Пилоны храма в Эдфу

В масштабном ряде композиции пилонов и аллеи сфинксов рельефные фигуры на пилонах тоже играют очень большую роль. Когда участники процессии подходили вплотную к пилонам, они уже не видели сфинксов, и масштабную роль последних перенимали фигуры, высеченные на пилонах. Пилоны первоначально дополнялись некоторыми несохранившимися частями, которые имели подчас существенное композиционное значение. В огромные каменные обрамления входных дверей были вставлены маленькие деревянные обрамления, изображенные в произведениях египетской скульптуры и живописи. Эти вторые обрамления особенно важны для впечатления нарастания архитектурных форм. Кроме того, в пилонах сохранились внизу отверстия, в которые пропускали огромные деревянные мачты, превосходившие пилоны по своей высоте: к этим штангам, которые ставили в праздничные дни и в дни религиозных процессий, прикреплялись сверху флажки (рис. 187). Над отверстиями для мачт в верхних частях пилонов сохранились отверстия, в которые первоначально были впущены каменные кольца, державшие мачты. С кровли пилонов, куда вела лестница внутри башен, мачты пропускали через каменные кольца и опускали в нижние отверстия. Перед пилонами иногда ставили два обелиска, симметрично по сторонам центральной дороги. В некоторых случаях один из этих двух обелисков ниже другого; но тот, который выше, придвинут к пилонам ближе, чем другой. При движении по аллее сфинксов, благодаря перспективному сокращению, создается впечатление, что оба обелиска одинаковой высоты. Разница высоты обелисков объясняется желанием архитектора внести оживление и насыщенность в абсолютно симметрическую композицию аллеи сфинксов и пилонов. Не нарушая строгой фронтальности, архитектор вместе с тем вводит в расположение обелисков известную композиционную свободу, которую зритель видит, проходя мимо обелисков и обнаруживая, что они не равны и что они стоят на различном расстоянии от пилонов.

Рис. 187. Изображение пилонов на египетском рельефе эпохи Нового царства

Смысл более или менее продолжительной остановки религиозной процессии перед пилонами заключается в том, что у участников процессии создавалось мистическое настроение, поднималось религиозное чувство. Дверь, ведущая внутрь храма, позволяет входить внутрь одновременно лишь сравнительно небольшому количеству людей. Стоя в дверях или перед входом в пилоны, зритель уже видел основной принцип композиции внутренности храма. Благодаря соответствию друг другу внутренних отверстий зритель воспринимал основную ось – дорогу, теряющуюся в святилище. Он видел также сужение и затемнение пространства по ступеням через двор, гипостильный зал к совсем черному пятну входа в святилище в конце оси. Двор, находящийся за пилонами, виден весь хорошо. За ним в дверное отверстие видно значительно более темное пространство гипостильного зала. Еще дальше – вход в святилище. Наконец преграда пилонов преодолевается, и процессия входит внутрь храма. Нужно представить себе движение участников процессии размеренным и напряженным, позы их натянутыми и скованными. Эти люди двигались так, как бесконечными рядами двигаются обычно в одном направлении фигуры на лентах египетских рельефов. Вся эта торжественность и иератичность еще больше вырывали участников процессии из повседневной жизни.

Преодолев преграду пилонов, участник процессии приближался к святилищу. Но он никогда не доходил до цели, куда вел его путь, так как святилище было доступно только жрецам. Участники процессии распределялись во дворе и в гипостильном зале. Есть основание думать, что эксплуатируемые массы населения допускались только в открытый двор и не имели доступа в гипостильный зал, в который имели право входить только представители господствующего класса, аристократии. Таким образом, кем бы ни был по своему социальному положению тот или иной участник, религиозной процессии, ему всегда были доступны только некоторые из ступеней, по которым построен храм. – одним больше ступеней, другим меньше. Но для каждого из них оставались впереди таинственные, неизвестные и недоступные ступени, которые еще нельзя было преодолеть. Восхождение по ступеням превращалось в самоцель, являясь результатом особого метода мышления, который заключался в постоянном движении вперед по пути достижения недостижимого. Всякому было видно направление пути, которое господствовало над ним и поглотало все его внимание. Всякому была видна, кроме той ступени, на которой он в данный момент находился, еще следующая или несколько следующих ступеней.

Открытый двор египетского храма (рис. 188 и 189) обыкновенно окружен с двух, трех или даже четырех сторон колоннами, несущими кровли находящихся за ними портиков. Нужно помнить, что каждая часть египетского храма, в том числе и двор, является звеном общей нанизанной на прямую ось цепи сужения и затемнения пространств, от неограниченного пространства природы до крошечного темного святилища. По сравнению с аллеей сфинксов пространство двора сужено, так как оно ограничено не только отдельными разобщенными пространственными знаками, как сфинксы, между которыми открываются виды вдаль. Сфинксам соответствуют во дворе колонны, но они связаны друг с другом положенными на них горизонтальными частями. Пространство двора ограничено сплошными стенами, создающими вокруг двора непрерывную и непроницаемую ограду. Но двор все же совершенно свободен в своей средней части и не имеет покрытия сверху. Благодаря этому его пространство сужено менее, чем пространство гипостильного зала, сплошь заставленное огромными колоннами и совершенно перекрытое сверху. Двор затемнен больше аллеи сфинксов, но меньше гипостильного зада. В аллее сфинксов уже можно говорить о некотором очень незначительном затемнении ее пространства, поскольку большие сфинксы бросают тени. Но все же разница то сравнению с залитым солнцем пространством природы очень незначительна. Двор затемнен гораздо сильнее. В нем центральное световое пространство ограничено не материальными частями – колоннами, а тоже пространством, но иначе окрашенным, чем пространство его средней части. Темное пространство портиков служит фоном, от которого отделяется светлое пространство двора. Затемнение двора достигается не только окружающим его кольцом темных портиков, но и резкой тенью, которая ложится на двор от его стен. Гипостильный зал гораздо темнее двора, так как он освещается только незначительными световыми отверстиями, расположенными сверху. Проходящая сквозь двор основная ось храма ясно выражена тем, что входная дверь разрывает портик, и тем, что между пилонами, возвышающимися над портиком, имеется ничем не заполненный промежуток над дверью.

Рис. 188. Двор храма в Эдфу

Рис. 189. Храм в Эдфу

Двор египетского храма окружен колоннами, которые из всех образов архитектуры восточных деспотий больше всего приближаются к греческой колонне. Но, как ни велико это сходство, различие между ними все же преобладает. Египетская колонна изобразительна и символична. Эти две черты характеризуют всю архитектуру восточных деспотий. Изобразительность египетской колонны состоит в том, что она представляет как бы живое, растущее в природе фантастическое растение. Линии ствола, в зависимости от типа колонны, дают более или менее реалистическое изображение. Ствол заканчивается цветком. Однако совершенно неверно называть этот цветок, как это часто делают, капителью. Капитель является частью греческого ордера и венчает ствол классической колонны, поддерживая горизонтальные части ордера: она связываем его горизонтальные части с вертикальными (см. том: II). Цветок египетской колонны обыкновенно отделен от горизонтальных частей над ним кубическим массивом, который не допускает у зрителя никакой мысли о конструктивной роли цветка. Но кроме того, и само это кубическое тело ничем не отделено от частей, расположенных над ним. Оно непосредственно переходит в горизонтальные части, точно куб над цветком колонны и горизонтальные части над ним вытесаны из одного куска. Совершенно такое же соотношение наблюдается между вертикальными столбами и горизонтальной перекладиной над ними в портиках в Дейр‑эль‑Бахри. Там получается впечатление, что первичной является передняя плоскость портика, в которой проделаны прямоугольные отверстия, а столбы являются остатками этой первично непрерывной плоскости. В колоннах обычного храмового двора зрителю кажется, что столбы, подобные столбам Дейр‑эль‑Бахри, обросли снаружи растениями, из которых сверху торчат верхние части столбов в виде кубических блоков. Во всяком случае, вся колонна в целом, вместе с венчающим ствол цветком, производит впечатление роста из земли. Египетская колонна‑растение имеет религиозно‑символическое значение. Весь храм в целом, и особенно гипостильный зал, сплошь состоящий из колонн, является символическим изображением священной рощи. В этом отношении двор подготовляет гипостильный зал и является своего рода «опушкой» леса. Существуют различные разновидности египетской колонны. В одном случае – это единый толстый ствол, в других случаях – связка нескольких значительно более тонких стволов. То наблюдается большее приближение к лотосу, то – к папирусу. Но изобразительность и символика свойственны всем этим типам. В них состоит коренное различие между египетской и греческой колоннами. Именно последняя, а не колонна Египта, легла в основу всей последующей мировой архитектуры вплоть до наших дней. В некоторых храмах между колоннами помешены человеческие фигуры, изображающие обычно фараонов. Эти фигуры имеют реально‑символическое значение. Изваяния между колоннами указывают на то, что промежутки между этими колоннами, называемые в Греции интерколумниями (см. том II), получают функциональное значение пространств, предназначенных для движения людей (см. рис. 190).

Рис. 190. Двор храма Рамзеса III в Карнаке

Рис. 191. Реконструкция гипостильного зала Большого храма в Карнаке

Рис. 192. Гипостильный зал Большого храма в Карнаке

В некоторых египетских храмовых дворах бросается в глаза, что дверные пролеты выше колонн примыкающих портиков. Это соотношение совершенно невозможно в Греции и диаметрально противоположно принципам классической архитектуры (см. том II). Такая величина двери тесно связана с принципом динамического масштабного ряда, который последовательно проведен и во дворе храма. Вспомним, что в каменное обрамление двери первоначально было вставлено еще деревянное обрамление значительно меньшего размера, доходившее приблизительно только до половины высоты еще существующего каменного обрамления (см. рис. 187). На одном конце масштабного ряда находится человек. От него формы нарастают, все больше и больше увеличиваясь, через низкое деревянное обрамление, которое перерастают колонны. Над колоннами возвышается большое каменное обрамление, а из него развиваются башни пилонов. Формы все активнее и драматичнее нарастают вверх. Человек и тут кажется совершенно ничтожным по сравнению с гигантскими противопоставленными ему формами. Динамический масштабный ряд отличает архитектуру Нового царства от зодчества Древнего царства, где, особенно в пирамидах, колоссальные формы противопоставлены зрителю гораздо резче, почти совершенно без связующих переходов.

Рис. 193. Реконструкция гипостильного зала Большого храма в Карнаке

За двором, приближающимся по своему плану к квадрату, следует гипостильный зал (рис. 191–196), в большинстве случаев растянутый вширь. Огромные размеры гипостильного зала Большого храма в Карнаке, самого крупного египетского храма, достигают 50×100 м. Гипостильный зал тоже звено на главной оси египетского храма. Он сплошь заставлен колоннами и весь перекрыт сверху, но свет все же льется из верхних световых отверстий. Крошечное святилище, тесное, зажатое между четырьмя стенами и совершенно темное, имеет значительно более суженное и затемненное внутреннее пространство, чем гипостильный зал; Гипостильный зал своей обшей формой подчеркивает центральную ось храма. Для него характерен так называемый «базиликальный разрез», т. е. повышение средней части зала так, что в вертикальных стенках, расположенных между частями перекрытия, находящимся ниже, и частями его, находящимися выше, сделаны световые отверстия. Название «базиликальный разрез» перенесено на формы египетской архитектуры с зодчества древнехристианского, где господствующий тип культового здания, базилика, имел совершенно такой же разрез, и восходит через римское и греческое зодчество к архитектуре Египта. Базиликальный разрез гипостильного зала египетского храма Нового царства является одним из тех гениальных архитектурно‑композиционных приемов, которые содержат в себе одновременно решение самых различных проблем, перекрещивающихся в данном архитектурном типе. Базиликальный разрез разрешает прежде всего вопрос освещения гипостильного зала, перекрытого потолком во всех своих частях. Можно было бы устроить световые отверстия в наружных стенах. Но тогда при огромных размерах зала середина осталась бы совершенно темной, а кроме того, свет, сконцентрированный около боковых стен гипостильного зала, отвлекал бы внимание зрителей от проходящей через середину гипостильного зала центральной оси храма, которую нужно было всеми возможными средствами выделить. Базиликальный разрез освещает среднюю часть гипостильного зала, наиболее важную. С другой стороны, базиликальный разрез, проходя по направлению от двора к святилищу, т. е. по главной оси храма, через гипостильный зал, растянутый в ширину, создает внутри зала более высокий коридор, соответствующий основной оси храма и подчеркивающий её. Колонны, несущие повышенную часть перекрытия зала над его средней частью, шире и выше остальных колонн зала. Эти колонны образуют аллею, обозначающую путь к святилищу. Наконец, базиликальный разрез концентрирует свет в центральной, более высокой аллее гипостильного зала, этим еще сильнее выделяя главную ось храма – путь религиозной процессии.

Рис. 194. Вид гипостильного зала храма Хонсу в Карнаке

Рис. 195. Большой храм в Луксоре

Рис. 196. Большой храм в Луксоре

Гипостильный зал – первая часть египетского храма, ограниченная не только с боков, но и сверху. Внутреннее пространство гипостильного зала имеет сильно выраженный пещерный характер. На самом деле гипостильные залы, как и другие помещения большинства египетских храмов, находятся на поверхности земли и сложены из каменных квадров. Но те сравнительно немногочисленные пещерные или полупещерные храмы Нового царства, которые нам известны, как, например, рассмотренный выше храм в Дейр‑эль‑Бахри или храм в Абу‑Симбеле, о котором речь будет впереди, очень типичны. Пещерность гипостильного зала выражается главным образом в том, что его внутреннее пространство занято, подавлено массой, господствующей внутри и насыщающей собой незначительное пространственное ядро, подчиненное охватывающей его материи. Колонны настолько толсты и массивны, они так близко придвинуты друг к другу, что получается впечатление, что все эти огромные круглые столбы являются не свободно воздвигнутыми на ровном месте структивными архитектурными элементами, а остатками бывшей первоначально сплошной скалы, в которой выкопана пещера. При этом вспоминаются целиком выдолбленные в горе пещерные гробницы Среднего царства с наружными и внутренними многогранными столбами, вытесанными из скалы. Но благодаря своей более сильной изобразительности и символичности колонны гипостильного зала кажутся еще более пещерными и еще менее структивными, чем протодорические колонны. (Таким образом, получается парадоксальный лишь на первый взгляд вывод, что сложенные из каменных блоков колонны гипостильного зала кажутся более пещерными, чем действительно вытесанные из скалы протодорические колонны. Решающим для основного общего впечатления в том и другом случае является характер оформления самой колонны и того целого, частью которого она является.)

Господство массы над пространством очень наглядно выражается внутри гипостильного зала в том, что пространство зала не едино, а распадается на множество не слившихся друг с другом частей, фрагментов, которые являются первичными и по которым, складывая друг с другом еще не соединенные в действительности элементы, зритель может мысленно представить себе пространственное целое. Внутренность гипостильного зала распадается на большое число длинных, прямых, одномерно направленных коридоров, углубляющихся в массивную толщу, вонзающихся в материю и пробивающих ее. Одномерность пространства такого коридора очень характерна для египетского пространственного мышления в эпоху Нового царства. Как аллея сфинксов односторонне направлена вперед, как над всем храмом господствует его центральная ось, одномерно направленная к святилищу, так и коридоры между колоннами гипостильного зала выражают собой безоглядное устремление вперед, к скрытой цели, находящейся далеко впереди, Таких пространственных коридоров в гипостильном зале очень много. Все они идут параллельно друг другу или под прямым углом, пересекая один другой. Для пространственной композиции гипостильного зала основным является, что все эти коридоры так и остаются разобщенными, не сливаются в одно целое, не образуют единого внутреннего пространства. Стоя в любом месте внутри зала, зритель видит, если он стоит между колоннами, только тот коридор, в котором он находится. Если же он стоит между двумя интерколумниями, то он видит еще один коридор, пересекающий первый под прямым углом. Массивные стволы колонн не позволяют его взгляду проникать в пространство зала в диагональных направлениях, что одно могло бы объединить разобщенные коридоры. Эти коридоры подобны шахтам, посредством которых человек углубляется в скалу, в толщу материи. Интересно, что центральный путь, соответствующий базиликальному разрезу и проходящий через гипостильный зал, выделен еще тем, что более высокие средние колонны, вместе с тем и более толстые, шире расставлены друг от друга, чем колонны в боковых частях гипостильного зала. Благодаря этому шахты‑коридоры в боковых частях зала не соответствуют по своему расположению коридорам более высокой средней части.

Для пространственной композиции египетского храма в целом характерно соединение пространства природы, которое господствует в аллее сфинксов, с пещерным пространством гипостильного зала и святилища, причем остальные части, в особенности открытый двор, составляют переход между ними, И в этом отношении очень характерны полупещерные храмы, особенно храм в Дейр‑эль‑Бахри, в котором ряд открытых дворов составляет переход между пространством природы и действительными пещерами, вытесанными в толще скал. Соединение пространства природы и зависимого от него пещерного пространства напоминает архитектуру других восточных деспотий, например индийские пещерные чайтьи буддийского будийского периода, а также соединение пещер и палаток в архитектуре эпохи раннего периода доклассового общества.

Рис. 197. Деталь гипостильного зала Большого храма в Карнаке

Многочисленные фигурные изображения, рельефно высеченные на колоннах гипостильного зала, имеют большое значение в смысле решения проблемы масштаба. Между маленькими фигурками, изображенными на колоннах, и колоссальными стволами колонн устанавливается типичное для Египта отношение контраста, благодаря которому кажущиеся размеры колонн еще значительно повышаются. Рельефы на колоннах и многочисленные рельефы на внутренних стенах гипостильного зала выполнены техникой врезанного рельефа, уже знакомой нам по пилонам. Эффект, производимый всеми этими рельефными изображениями в гипостильном зале, совершенно тот же, что и на пилонах. Только в гипостильном зале сила воздействия рельефных изображений много больше, чем на наружных башнях входа. Сложность и большие размеры внутреннего пространства гипостильного зала, огромное количество изображений и обилие сюжетов, длинные, уходящие в таинственную темноту коридоры, тени колонн, пересекающие друг друга от нескольких факелов, несомых по залу, тени колонн, падающие на стены, и т. д. – все это чрезвычайно обогащает эффект рельефов. Погруженный в темноту гипостильный зал, пространство которого прорезывается несколькими двигающимися по коридорам факелами, наполняется таинственными, страшными тенями и образам и. Над стенами и столбами двигаются и живут своей жуткой, нечеловеческой жизнью фигуры, обладающие собственным объемом, отличным от форм живого человека, заполняющие особое пространство, развивающееся из поверхности массивов и своей ирреальностью оформляющее и пространство гипостильного зала. Гипостильный зал производит таинственное и мистическое впечатление не только вечером при свете факелов, но и днем благодаря каменным решеткам, сплошь закрывающим довольно большие верхние световые отверстия (рис. 197). Эти каменные решетки имеют много совсем небольших отверстий, пропускающих свет внутрь зала. Благодаря такому устройству достигается рассеянный свет, совершенно отличающийся от обыкновенного освещения и имеющий необычный, таинственный характер.

Рис. 198. Храм и дворец в Мединет‑Абу

Рис. 199. Ворота Рамзеса III в Мединет‑Абу

Рис. 200. Храм Аменофиса III на о. Элефантине

Гипостильный зал изображает священную рощу, и в этом смысле он является центральной частью египетского храма Нового царства. Над гигантскими цветками, завершающими стволы колонн в гипостильном зале, особенно над центральными, более высокими колоннами, помещены уже известные нам кубические блоки. Эти блоки внутри зала имеют несколько другое значение, чем во дворе. Благодаря небольшому расстоянию между колоннами и очень широкими цветками над ними, зритель, стоящий внизу, в центральном, более высоком проходе гипостильного зала, и смотрящий вверх, не видит кубических блоков над колоннами, так как они скрыты этими цветками. Создается впечатление, что потолок не лежит на цветках, а помешен над ними и значительно от них отделен, причем снизу не видно блоков, на которые он опирается; потолок как бы парит в воздухе над колоннами‑растениями. Потолки гипостильных залов окрашивались в синий цвет; на них иногда изображались звезды. Таким образом, получалось впечатление гигантских растений под открытым небом. Внутреннее пространство гипостильного зала с одной стороны похоже на пространство пещеры, а с другой – оно истолковано архитектором как пространство природы благодаря символически‑изобразительной трактовке архитектурных форм.

Рис. 201. Реконструкция погребальной часовни эпохи Нового царства в Тель‑эль‑Амарне

Последним звеном египетского храма является святилище. Обыкновенно это крошечное помещеньице, ограниченное сплошными стенами, без световых отверстий. В нем в качестве главной святыни храма находилось какое‑нибудь священное изображение. Вокруг святилища обыкновенно группируются всевозможные дополнительные помещения, преимущественно служебного назначения. Культ состоял, по‑видимому, главным образом в том, что жрецы выносили священное изображение из святилища и показывали его молящимся для поклонения. Религиозная процессия собиралась в аллее сфинксов и шла дальше по направлению святилищу; причем участники ее распределялись на основании социального признака по отдельным частям храма. Потом жрецы, которые одни входили в само святилище, выносили оттуда священное изображение, торжественно шествуя с ним по основной оси храма в обратном направлении от святилища к пилонам, сперва через гипостильный зал, потом через двор к аллее сфинксов, из которой шли со священным изображением по деревням, чтобы впоследствии в такой же торжественной процессии внести его обратно в храм и поставить на место, в святилище. Моменты появления священного изображения в дверях, ведущих из святилища в гипостильный зал и из гипостильного зала во двор, были, вероятно, особенно торжественными и эффектными. Общая композиция египетского храма соединяет участников процессии, сосредоточивающих все свое внимание на одной, недостижимой для них точке – святилище, а потом возвращает их обратно в пространство природы.

Рис, 202. План пещерного храма в Абу‑Симбеле

Между архитектурой Древнего и Нового царств имеется существенное принципиальное различие, которое выражается в том, что пирамида (а также и храм в виде обелиска) воздействует на зрителей известным пластическим акцентом, законченным, замкнутым и самодовлеющим массивом, противопоставленным зрителю и импонирующим ему. Перед этой пластической массой замирает всякое движение. Наоборот, храм Нового царства (рис. 198 и 199) воздействует путем оформления движения людских масс, развертывающегося во времени (ср. рис. 200 и 201. До известной степени противопоставление этих двух типов архитектурного воздействия можно наблюдать и в архитектуре доклассового общества в контрасте менгира и Стонхенджа. Сравните также полярности развития: европейской архитектуры в смене стилей ренессанса и барокко, а также аналогичные явления в другие эпохи и в других странах, например: романский стиль – готика, классический греческий периптер – «древнехристианская базилика» и т. д.).

Рис. 203. Общий вид храмов в Абу‑Симбеле

Рис 204. Лицевая сторона пещерного храма в Абу‑Симбеле

Рис. 205. Деталь пещерного храма в Абу‑Симбеле

Смысл динамического масштабного ряда в египетской архитектуре и особенно характерной для нее композиции контрастирующих величин, принижающих человека и противопоставляющих ему сверхчеловеческие массивы, созданные точно божественной силой, выступает особенно ясно на примере более позднего пещерного храма в Абу‑Симбеле (рис. 202–206), относящегося к эпохе Рамзеса II (1292–1225). Весь храм помещен внутри скалы, на наружной части которой высечена заменяющая пилоны лицевая часть в виде четырех колоссальных статуй фараонов, сидящих перед входом в храм, подобно статуям перед пилонами. Статуи в Абу‑Симбеле достигают высоты 20 м. Лицевая сторона храма в Абу‑Симбеле находится на некоторой высоте над Нилом, на самом его берегу, так что издали с реки видны общие очертания всей горы и на этом фоне лицевые части высеченного в ней храма. Храм в Абу‑Симбеле особенно интересен тем, что в нем скульптурно‑изобразительные формы играют такую большую роль. Не буду говорить об отношении между лицевой частью храма, взятой в целом, и горой, в которую храм вделан. Оно напоминает композицию Дейр‑эль‑Бахри. Но аналогичное построение наблюдается в Абу‑Симбеле и в пределах самой лицевой части храма. В ней все построено на резком контрасте огромных фигур и кажущихся совсем маленькими фигурок у них в ногах, которые на самом деле несколько больше человеческого роста. Образуется динамический масштабный ряд между фигурой зрителя на одном его полюсе и огромными статуями фараонов (а еще дальше – всей горой) – на другом. Между маленькими статуями и самыми большими изваяниями имеются промежуточные звенья, которые по своей величине приближаются к маленьким статуям. Изобразительность лицевой стороны храма в Абу‑Симбеле указывает на смысл этой композиции. Для Египта, как и для всякой другой восточной деспотии, характерен двойственный образ человека, сложившийся на основе резкого противопоставления сравнительно небольшого числа эксплуататоров и огромных по численности эксплуатируемых масс. Нет понятия «среднего», «нормального» человека, который так характерен для европейской культуры, начиная с Ренессанса, и который впервые развился в торгово‑рабовладельческой Греции (см. том II). В Египте и во всех других восточных деспотиях человек понимается либо как приниженный, придавленный, либо как обожествленный. Эта двойственность понимания человека характерна для противопоставления маленьких и больших фигур в Абу‑Симбеле и для столь излюбленной в Египте и на Востоке композиции контрастов и динамического масштабного ряда, тесно связанных с количественным стилем. Этими средствами архитектура воздействует на зрителя, при помощи чисто архитектурно‑композиционных методов заставляя его почувствовать свое ничтожество перед сверхчеловеческими искусственными горами, которые она создает.